Нам нужно поговорить.
Арсений
Я сидел в кабинете Романовой и никак не мог избавиться от чувства пустоты.
Стол, за которым она обычно работала, был безжизненно чист. Ни разбросанных бумаг, ни её чашки с недопитым кофе, ни тех мелочей, которые всегда выдавали присутствие человека. Всё исчезло.
Я провёл взглядом по стенам, по полкам, по пустой поверхности стола и почувствовал, как в груди поднимается тяжесть.
Я откинулся на спинку кресла и сжал кулаки. Мысли прыгали, не давая покоя.
Почему не остановил её тогда?
Я вспомнил её взгляд — упрямый, колкий, полный вызова. И ту самую усмешку, за которой она прятала всё, что не хотела показывать. Я мог разглядеть больше, я должен был... но не сделал.
И вот теперь — пустой стол. Как символ моей ошибки.
Рабочий день закончился, но в голове будто всё продолжалось. Я сидел дома, в полумраке гостиной, и крутил в руках бокал, даже не притрагиваясь к вину. На диване напротив развалился Серёга, как всегда с лёгкой усмешкой, но даже он чувствовал, что настроение у меня тяжёлое.
— Ну, выкладывай, — сказал он, откинувшись на спинку и скрестив руки. — Я ж вижу, что ты не просто так весь день ходил как в воду опущенный.
Я молчал какое-то время, подбирая слова, а потом всё же выдохнул:
— Я допустил ошибку, Серёга. Огромную.
Он поднял бровь, явно заинтересованный.
— Серьёзно? Ты? Прямо признаёшься? Ну давай, удиви меня.
Я устало усмехнулся.
— Я уволил Романову, даже не выслушав её. Просто поверил, что виновата она. Не стал разбираться, не дал ей ни одного шанса объясниться.
Серёга нахмурился.
— А потом выяснилось, что всё было не так?
— Именно. — Я сжал кулаки, чувствуя, как возвращается злость на самого себя. — Это Вика. Она удалила все материалы по проекту. Всё, что мы готовили, что Романова тянула на себе. И я... я даже не заметил. Просто выгнал человека, который держал на себе половину работы.
Серёга покачал головой.
— Жёстко.
— После того, как она показала мне видео с камер, я предложил вернуться. Дать ей снова место, вернуться в компанию. Но она... отказалась.
В груди неприятно кольнуло, когда я произнёс это вслух.
— Сказала, что не может больше работать со мной. Что не верит. И знаешь... — я замолчал на секунду, — я понял, что её можно понять. Я сам бы себе не поверил.
Серёга нахмурился, потом тяжело выдохнул.
— Ну, брат, ты влип.
Я усмехнулся без радости.
— Это мягко сказано.
Серёга уже собирался что-то ответить, но его телефон завибрировал. Он лениво потянулся, посмотрел на экран и вдруг хмыкнул.
— О, Соня прислала кружок, — сказал он и включил звук.
На экране появилась знакомая картинка — клуб, огни, басы, толпа людей. Камера крутилась хаотично, а потом в кадре мелькнула Анна. Она смеялась, покачиваясь в такт музыке, с бокалом в руке. Рядом Соня, судя по всему, тоже уже навеселе, кривлялась и тянулась в камеру.
— Ну и ну... — протянул Серёга, всматриваясь в экран. — Кажется, твоя Романова отрывается по полной.
Я почувствовал, как в груди неприятно сжалось. В кружке Анна выглядела совсем другой — раскованной, чуть дерзкой и явно пьяной. И почему-то это задело сильнее, чем должно было.
— Где это? — спросил я, наклоняясь ближе.
— Судя по обстановке... «555». — Серёга сделал паузу и посмотрел на меня с прищуром. — Ты же хочешь поехать туда?
Я молчал пару секунд, но ответ был очевиден.
— Хочу.
Серёга расплыл в улыбке:
— Ну вот и отлично.
Мы сели в машину, и весь путь до клуба я почти не говорил. В голове крутились обрывки мыслей: её смех, пустой стол в кабинете, мои слова, на которые она даже не захотела ответить. Всё сливалось в одну гулкую какофонию.
У входа в клуб толпились люди. Дежурный охранник, узнав нас, без лишних вопросов пропустил внутрь. Бас ударил в уши сразу, световые лучи разрезали полумрак, и я на секунду замер — словно оказался в другом мире.
— Ну и где твоя Романова? — наклонился ко мне Серёга, перекрикивая музыку.
Я заметил её почти сразу. Анна стояла у барной стойки, смеялась чему-то, что говорила Соня, и уже явно не контролировала количество выпитого. Она чуть покачивалась, но при этом всё равно держала себя гордо, как будто бросала вызов всему залу.
Меня кольнуло внутри — смесь злости и тревоги.
— Нашёл, — коротко сказал я и двинулся вперёд, пробираясь сквозь толпу.
Серёга шёл за мной, но я почти не замечал его. Всё внимание было приковано к ней. К Анне.
Она подняла глаза как раз в тот момент, когда я оказался рядом. На лице мелькнуло удивление, потом — насмешка.
— Вот так встреча, — сказала она, слегка тянув слова. — Значит, даже в клубе от тебя не скрыться?
Я склонился ближе, стараясь перекричать музыку:
— Нам нужно поговорить. Сейчас.
Аня хмыкнула, сделала глоток и закатила глаза.
— Только не здесь.
Анна с вызовом посмотрела на меня ещё пару секунд, потом резко отставила бокал на стойку.
— Ладно, идём. Но правила диктую я.
Она развернулась и пошла через толпу, двигаясь так уверенно, будто никакой алкоголь на неё не действовал. Я шёл следом, стараясь не упустить её из виду. Серёга остался у бара, бросив на меня многозначительный взгляд: *сам напросился*.
Анна свернула в узкий коридор между подсобкой и туалетами. Там было темнее, музыка звучала уже глуше, и вскоре она остановилась у неприметной двери.
— Здесь, — бросила она и толкнула створку.
Я вошёл следом и сразу понял, что это место особенное. Небольшая комната, освещённая мягким светом лампы под потолком. Никаких окон, только диван у стены и старый столик. Было ощущение, что этот уголок вырван из хаоса клуба и спрятан от чужих глаз.
Анна облокотилась на столик, скрестила руки и слегка покачала головой.
— Ну и зачем ты приехал?
Я закрыл за собой дверь и шагнул ближе.
— Я хочу поговорить.
— Поздно, Арсений, — усмехнулась она, но в глазах мелькнула тень. — Когда был шанс, ты даже не стал слушать.
Она чуть пошатнулась, и я машинально подхватил её за талию. Она замерла в моих руках, вскинула голову и посмотрела прямо в глаза.
Я почувствовал её дыхание слишком близко. Вцепившись в стол позади, я всё же не отпустил её талию.
Анна вдруг выпрямилась, будто силы к ней вернулись, и её глаза сверкнули злостью.
— Ты даже не попытался меня выслушать, — бросила она, резко ткнув пальцем мне в грудь. — Сразу решил, что я виновата.
Я молчал, продолжая держать её, чтобы не пошатнулась снова, но она, наоборот, будто только сильнее завелась.
— Почему ты мне не поверил, а? — её голос дрожал от обиды, и каждый раз, когда она говорила, она слегка ударяла меня ладонью по груди. — Я работала, я вытаскивала этот проект, а ты... ты просто выгнал меня, даже не посмотрев в глаза!
Я сжал челюсти, чувствуя, как в груди всё сжимается, но не от злости — от того, что каждое её слово било больнее, чем её ладони.
— Я ошибся, — тихо сказал я, стараясь не повышать голос. — Я понял это слишком поздно.
Она снова ударила меня по груди, но уже слабее, почти без силы.
— Слишком поздно, — повторила она, отвернувшись, но осталась стоять рядом, прижатая к моей руке на её талии.
Тишина накрыла нас. Только басы из клуба доносились глухим эхом, будто мир снаружи жил своей жизнью, а здесь, в этой маленькой комнате, остались только мы двое — с её злостью и моей виной.
Анна сидела на столе, опираясь ладонями сзади и покачивая ногами, будто проверяла моё терпение. Она прищурилась, склонила голову набок и вдруг спросила:
— Скажи... ты хоть раз думал обо мне как о девушке, а не как о сотруднице?
Я всмотрелся в её глаза — в них было слишком много дерзости и любопытства, смешанных с алкоголем. На секунду я хотел ответить прямо, но вместо этого лишь хмыкнул и качнул головой.
— Ты настолько пьяна, что не стесняешься спрашивать такое?
Она усмехнулась уголком губ, но взгляд не отвела.
— Может быть, — прошептала она, чуть наклонившись вперёд, так что расстояние между нами сократилось до опасно малого.
Я выдержал её взгляд. Она ждала — дерзко, настойчиво, будто сама играла со мной в игру, но в глубине глаз таилась настоящая жажда услышать правду.
Анна прищурилась и, слегка наклонившись вперёд, тихо спросила:
— А ты хоть раз хотел меня поцеловать?
Я усмехнулся, чувствуя, как напряжение между нами усиливается.
— Была бы возможность, — сказал я тихо, — я бы уже не сдерживался.
Анна на мгновение замерла, её глаза расширились, а потом она скривила губы в едва заметной улыбке.
— Тогда... — начала она, но голос её дрожал, — не сдерживайся.
Я наклонился ближе, почти чувствуя её дыхание. На мгновение время будто остановилось. Но я не мог не пошутить, хотя сердце колотилось сильнее обычного.
— На утро ты будешь жалеть об этом, — сказал я тихо, но с едва заметной улыбкой, держа её взгляд.
Анна рассмеялась тихо, дерзко и немного пронзительно.
— Может быть... — прошептала она, — а может, и нет.
В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь приглушённым басом клуба снаружи. Наши глаза на одном уровне, и в этом молчании было всё: и напряжение, и вызов, и неотложная близость, которая не давала ни шагу назад.
Я сделал медленный шаг вперёд, и наша близость стала ощутимой, почти осязаемой. Рука скользнула к её талии, удерживая, чтобы она не пошатнулась, а глаза мои не отпускали её взгляд.
— Так? — тихо спросил я, чуть наклонив голову, словно проверяя её реакцию.
Анна едва заметно кивнула, дыхание стало прерывистым, но она не отстранилась. Наоборот, чуть подалась ближе, будто проверяя, насколько я смогу удержать себя.
Я улыбнулся уголком губ, держа её уравновешенной и в то же время полностью в моей власти. Никакой спешки, никакой резкости — только медленное, намеренное движение, чтобы показать, что граница между контролем и страстью здесь только одна.
— На утро ты всё равно будешь жалеть об этом, — повторил я, почти шепотом, а она лишь усмехнулась.
Комната наполнилась молчанием, но это молчание было плотным, как натянтая струна: напряжение, ожидание, скрытые желания — всё смешалось в одном взгляде, одной искре между нами.