Работы на сегодня достаточно.
Арсений
Романова развернулась и ушла по коридору, даже не оглянувшись. Я задержал взгляд ей вслед всего на пару секунд, потом заставил себя вернуться в кабинет.
Вика ждала. Стояла у окна, скрестив руки на груди, и смотрела вниз, на улицу. Как всегда — уверенная, как будто здесь она хозяйка, а не гостья.
— Быстро ты, — произнесла она, не поворачиваясь. — Как и всегда.
— Не начинай, — отрезал я, подходя к столу.
Она обернулась, глаза сразу скользнули по мне, цепляясь за детали. В её улыбке было больше яда, чем тепла.
— Вы действительно друг друга любите? — спросила Вика так спокойно, будто между прочим.
Я встретил её взгляд холодно.
— Мы сейчас говорим о том, зачем ты приехала.
— Конечно, — усмехнулась она, делая шаг ближе. — Но, Арсений, ты же понимаешь... я всё вижу.
Я сжал челюсть, подавляя раздражение. Вика давила молча, одними глазами.
— Походу у тебя ухудшилось зрение, — ответил я ровно. — Аня — моя девушка. Я люблю её, а она любит меня.
Вика чуть наклонила голову, изучая меня, и в её голосе прозвучала насмешка:
— Хоть ты и всегда был прямолинейным и говорил правду, но сейчас не хочется тебе верить.
Я не отвёл взгляд.
— Твои желания меня не волнуют. Веришь ты или нет — это не меняет фактов.
Она усмехнулась и медленно прошла по кабинету, как будто проверяла, что тут изменилось с тех пор, как была здесь раньше.
— Забавно. Ты всегда ненавидел лишние эмоции. А теперь — показываешь спектакль на весь офис.
— Ты слишком много себе позволяешь, — произнёс я тихо, но в голосе проскользнула угроза.
Вика остановилась рядом со столом и посмотрела на меня чуть сверху вниз.
— Разве не я знаю тебя лучше всех? — её голос стал мягче, почти нежным, но за этой мягкостью прятался вызов. — Если бы это было по-настоящему, я бы это почувствовала.
Я сжал пальцы в кулак.
— Значит, у тебя проблемы не только со зрением, но и с интуицией. Вика, мне нужно работать.
Она рассмеялась коротко, сухо.
— Тогда поговорим, после твоей работы.
Я опустил взгляд в экран ноутбука, делая вид, что уже погружён в работу и разговор окончен. Краем глаза заметил, как Вика медленно подошла к двери. Она остановилась на пороге и обернулась — её взгляд задержался на мне дольше, чем нужно. В этих нескольких секундах было всё: сомнение, вызов и что-то похожее на обиду, тщательно спрятанную за маской холодной уверенности.
Она чуть приподняла подбородок, будто хотела что-то сказать, но передумала. И всё же, после короткой паузы, решительно вышла из кабинета, оставив за собой лёгкий аромат дорогих духов и ощущение недосказанности, которое давило сильнее любых слов.
Дверь закрылась, и кабинет погрузился в тишину. Я выдохнул, откинулся в кресле и провёл рукой по лицу.
Вика всегда умела заходить туда, куда её не звали, и говорить так, будто имеет право на ответы. И сейчас тоже — её уверенность раздражала до тошноты.
*Аня — моя девушка. Я люблю её, а она любит меня.*
Я повторил это вслух, как реплику из заранее заученного текста. И звучало оно убедительно... для Вики. Но не для меня.
Я не сомневался: фикция нужна., Вика рано или поздно отстанет от меня. Всё логично, всё под контролем.
И всё же мысль о том, как Романова смотрела на меня в коридоре, когда я заставил её улыбнуться, не уходила. В её глазах было столько злости и обиды, что я впервые за долгое время почувствовал — маска трещит.
Я сжал кулаки, возвращаясь к экрану.
— Чёрт, — выдохнул я.
Вика называла это слабостью. Я же называл — необходимостью. Но чем чаще я произносил это слово, тем меньше сам себе верил.
Я уставился в экран, но цифры и строки текста расплывались. В голове звучал только её голос. Романовой. Резкий, упрямый, цепкий.
*«Мы договаривались на один вечер».*
Она бросила это в коридоре так, будто плевала в лицо. И, чертовски странно, но её злость меня зацепила сильнее, чем слова Вики.
Я откинулся назад, сжал переносицу. Всё, что мы делаем, — это игра. Я сам установил правила. Она должна понимать: это не про чувства, не про привязанность, а про репутацию и контроль.
Но вместо того чтобы радоваться, что план работает, я злюсь на неё за каждый дерзкий взгляд, за каждое слово, сказанное на повышенных тонах. И больше всего — за то, что мне не всё равно.
Я поднялся, прошёлся по кабинету. Остановился у окна. Город жил своей жизнью: машины, люди, свет. Всё двигалось по расписанию. Только у меня внутри что-то пошло не по плану.
*Слабость.*
Вика права. Хоть убей, но она права.
Я сжал кулаки так, что ногти впились в ладонь.
— Нет, — сказал я вслух. — Не позволю.
Развернулся и снова сел за компьютер. Если нужно, я утоплю себя в работе. В цифрах, проектах, планах. В чём угодно, лишь бы не думать о ней.
Но как только я набрал пароль на клавиатуре, перед глазами всплыло её лицо — злое, упрямое, и чертовски живое.
Я с силой закрыл ноутбук.
И вот прошёл рабочий день, часы показывали семь. Офис давно вымер — ни голосов, ни шагов. Даже охрана где-то растворилась. Я закрыл ноутбук, собрал бумаги, но не спешил уходить.
В коридоре было темно, только один кабинет всё ещё светился. Я сразу знал, чей.
Романова.
Она сидела за столом, склонившись над чертежами, будто весь мир вокруг перестал существовать. Лампа выхватывала её профиль: напряжённые губы, морщинка между бровей, волосы, выбившиеся из строгой укладки. Казалось, она работает не потому, что нужно, а потому, что иначе просто не умеет.
Все нормальные люди уже дома. А она — тут. Упрямая, до изнеможения. Словно ей нужно что-то доказать... себе? мне? всем сразу?
Я прислонился к дверному косяку и какое-то время просто наблюдал.
— Рабочий день закончился два часа назад, — сказал я наконец.
Она вздрогнула, подняла голову. Взгляд упрямый, усталый, но такой же прямой, как всегда.
— У меня сроки, — коротко ответила она и снова опустила глаза к листам.
Я сжал челюсть. *Конечно. Сроки. Для неё нет границ. Лишь бы не показать слабость.*
Шагнул внутрь, задержался рядом. Она даже не посмотрела. Будто я — тень, а не человек.
Загонит себя так. Но скажи ей об этом — встретишь только холод и колкости. Всегда в бой, всегда против. И всё равно... почему я стою тут и смотрю, вместо того чтобы уйти?
В груди неприятно кольнуло, и я отвернулся к окну.
— Загоняешь себя, — вырвалось всё-таки.
Она не ответила. Только карандаш продолжил скользить по бумаге, будто моих слов и не было.
Я уже должен был уйти. Рабочий день окончен, бумаги собраны. Но ноги не двигались. Я стоял у её стола, наблюдая, как Романова склонилась над чертежами.
*Контроль,* напомнил я себе. Я просто проверяю ход работы.
Она работала так, будто от этих линий зависела жизнь. Карандаш сломался — тихое раздражение, и сразу новый в руки. Ни паузы, ни слабости. Только упрямство.
Я поймал себя на том, что смотрю слишком долго: как она закусывает губу, поправляет волосы, хмурит брови.
— Думаешь, без тебя проект остановится? — сказал я.
Её взгляд на секунду встретился с моим: злость, усталость, вызов. Потом снова к листам.
— Идите домой. — тихо бросила она.
Я сжал кулаки. Всегда с вызовом. Всегда против.
Вместо того чтобы уйти, придвинул стул и сел рядом.
— Закончи быстрее. Я подожду.
Анна
Я старалась сосредоточиться на чертежах, но это стало почти невозможно после того, как он сел рядом. Его присутствие давило, даже когда он молчал.
Карандаш двигался по бумаге, линии складывались в схемы, но в голове всё путалось. Каждое его движение краем глаза — как заноза. Сидит близко, будто это нормально. Как будто я не говорила ему уйти.
Почему он остался? Ему нечего делать? Или просто привык контролировать всё и всех?
Я сделала вид, что не замечаю. Но дыхание сбилось, будто в комнате стало меньше воздуха.
— Я не просила ждать, — вырвалось у меня.
— Знаю, — коротко ответил он.
Ни объяснений, ни оправданий. Просто сидит. Рядом. Смотрит, как я работаю. Словно проверяет. Словно боится, что я сломаюсь.
Я уткнулась в лист сильнее, заставляя себя не реагировать. Только рука всё равно дрогнула, и линия пошла криво.
— Отлично, — пробормотала я и отбросила карандаш.
В ответ он чуть усмехнулся. Тихо, почти незаметно. Но я это уловила — и злость закипела снова.
— Хватит, — сказал он неожиданно тихо, но твёрдо. — Работы на сегодня достаточно.
Я подняла голову, встретив его взгляд. В нём не было привычной злости, но и мягкости тоже. Только решимость.
— Я сама решу, — отрезала я и встала, чтобы налить себе воды.
Холодная жидкость чуть освежила, и я уже потянулась обратно к стулу, но он оказался быстрее. Арсений шагнул вперёд и остановил меня.
Его ладони легли на стол по обе стороны от меня, отрезая путь. Он стоял слишком близко, нависая, и в комнате стало ещё теснее.
— Ты не вернёшься к этому, — произнёс он низким голосом. — Ты едешь домой.
Я выпрямилась, но отступить было некуда. Его тень падала на меня, его дыхание чувствовалось слишком явственно.
— С какой стати вы решаете за меня? — прошипела я, упираясь ладонью в край стола, чтобы хоть как-то удержать дистанцию.
В его глазах мелькнуло что-то, что я не смогла сразу распознать — смесь злости и... чего-то ещё. Он наклонился чуть ближе.
— Потому что ты сама не понимаешь, когда остановиться, — сказал он жёстко, но не крикнул.
Мой пульс ускорился. Казалось, что ещё чуть-чуть — и между нами вспыхнет новая ссора. Но почему-то я не могла отвести взгляд.
Он стоял слишком близко. Его руки — по обе стороны, его тень — надо мной. Казалось, воздуха стало меньше. Я чувствовала запах его парфюма, слышала ровное дыхание и понимала: отступать некуда.
Сердце билось так громко, что я боялась — он услышит. И всё, что я могла сейчас — не позволить себе дрогнуть.
Я не дам ему власти надо мной.
Но почему тогда я всё ещё не оттолкнула его?