Возмездие

1 год назад.

Я решилась на самый отчаянный поступок.
Я в Олдберге.

И он ничуть не изменился. Наша школа все также пугает голым желтым зданием, обведенным металлическим забором, Белфордский университет высится на мрачном холме, башня отбрасывает свою тень на город. Их кирпичи помнят наш смех, наши слезы.
Меня тянуло зайти к отцу, но я не решилась, он так строго предупреждал меня, чтобы ноги моей здесь не было. Но он хотя бы знал, где я. Он никому не сказал. Его выдержка — холодная сталь.

Но вот сестра. Я так скучаю. Скучала все это время. Моё сердце разрывалось, и я брала в руки телефон, чтобы позвонить ей, но не решалась. Правильно ли было скрывать меня от нее все это время? Папа просто наблюдает все эти годы, как ее надежда найти меня угасает.

Я прохожу в её кухню, знакомый цветочный запах её духов стоит в воздухе. Сердце больно колет. Я снимаю маску с лица, опускаю капюшон. Наконец, вдыхаю полную грудь воздуха. В коридоре стоит дорожная сумка. Дженни приехала?
Нервно перебираю край куртки, не зная, что я скажу первым делом.
Нет, я знаю.

«Прости».
Это все, что я должна сказать.

Из комнаты доносится шорох. А следом появляется Сандра в смешных домашних штанах, держа в руке кухонный нож. Именно так меня и должна встречать сестра!
Видимо, она услышала, что в дом проникли, но вопрос о том, почему у нее в спальне есть нож остается открытым. Это так похоже на Кассандру — хранить нож под подушкой.
Я улыбаюсь.

Карие глаза, такие родные и непонимающие, медленно поднимаются по моему телу и останавливаются на лице. Она не узнает меня?

— Сандра, — тихо произношу я, боясь спугнуть.

Нож падает на пол. А сестра подлетает ко мне и трогает за руки, проверяя, из настоящей ли я плоти. Бешено бегает взглядом по каждой веснушке, каждой родинке и хватает за лицо. Её рот открыт, но он из него вырывается только прерывистое дыхание.

— Са-абрина, — хрипит сестра.
И сдавливает меня в своих руках так, что я не могу вздохнуть. Это было самым долгожданным, самым счастливым моментом в моей жизни.

Мы говорили всю ночь.
Мне пришлось много ей рассказать, зато теперь она знает, что я жива, знает о нашем уговоре с отцом, об Аманде, даже о Маркусе.

— В ту ночь, — она берет меня за руку. — это был Гилберт?
— Я не, — мой взгляд тонет в чашке чая, который уже слишком сильно заварился. Я вылавливаю пакетик, с него капает черная жидкость. — я не помню.

От кого я все это время прячусь в горах Непала, я не могу вспомнить. Та ночь иногда пронзает мой разум пугающими воспоминаниями. Я знаю только одно, это произошло в башне, это точно были Белфорды. Именно поэтому папа решил подстроить мое исчезновение, чтобы они навсегда забыли обо мне, решив, что я сбежала или подохла где-то у трассы между городами.

Я снимаю с себя кулон, который на меня однажды надел Гил. И застегиваю его на шее сестры.
— Подарок? — она крутит в пальцах голубой шарик, отливающий блеском в свете лампы. — Под твой цвет глаз больше подходит.
— Нет, он подходит тем, кто вхож в башню. Раз ты туда ходишь, — меня очень встревожило, что Сандра, оказывается, все это время пытается вывести их на чистую воду. — держи при себе.

Она хитро оглядывает кулон.
— Открывает двери? Тайники?

Я пожимаю плечами. Вообще-то, этого я тоже не помню, но есть стойкое ощущение, что Гил не врал.

Сандра указывает на большой пакет на полке.
— Полтора килограмма шоколадной крошки, — её лицо озаряет счастливая материнская улыбка. — будем готовить с Дженни печенье завтра, — она выглядывает в окно на подходящий рассвет. — уже сегодня.

Перед уходом я на цыпочках захожу в комнату, где мирно спит Дженни. Маленькая моя, девочка. Мое сердце сжимается до боли, я сажусь у кровати и глажу её по волосам. И не могу сдержать слез, самых болезненных и жгучих, потому что беззвучных.

— Не разбуди, — шикает мне со спины Сандра.

Мы договорились, она не должна знать. Чем меньше людей знает, тем безопаснее для них же. Сандра сказала, что уже собрала много доказательств преступлений Белфорда, поэтому моё возвращение в город — это вопрос считанных дней.

Тогда я в это верила.
Тогда я видела её в последний раз.

Несколько дней спустя.

Под впечатлением пьянящего счастья от встречи с Сандрой я на радостях купила фруктов для Маркуса. Думаю, пора нам больше узнать друг о друге.

Я поворачиваю ручку его деревянной двери, держа в руках корзинку бархатных фиников и винограда. Одна гроздь предательски выскальзывает.
Пошла к черту.
Сегодня ничто не испортит мне настроение.

Дом погружен в тишину и вечерний сумрак. Маркуса еще нет, наверно, еще в спортзале торчит. Я ставлю корзинку на стол, разглаживаю складки своего белоснежного сарафана. Но задеваю корзинку и еще пара фиников безнадежно закатывается под тумбочку.

— Да что же это!

Я раздраженно выдыхаю и опускаюсь на колени, запускаю руку под тумбочку. Один финик с легкостью выкатывается, но второй я никак не могу достать. Зато внезапно моя рука касается какого-то предмета, который топорщится из дна тумбы. Я разворачиваю ладонь вверх и провожу по ребристой поверхности. Приклеен?
Я замираю.

Форма оказалась до ужаса знакомой. Рукоять, спусковой крючок.
Я достаю телефон и свечу фонариком под тумбочку, свет выхватывает очертания ствола, удерживаемого скотчем. Я тут же отлетаю к противоположной стене.
Нет. Зачем ему?

Сердце колотится, я опираюсь о стену, пытаюсь загнать панику обратно внутрь себя.
Но мой одержимый взгляд уже методично сканирует комнату. Мозг жаждет ответов сейчас же, любых.
Обыскав все полки и шкафы, я тяжело вздыхаю и падаю на кровать. Для самозащиты, я уверена. Зачем программисту еще нужен пистолет?
Какой же хренов абсурд.

До меня неумолимо доходит, что я ничего о нем не знаю. И теперь идея, не посвящать друг друга в свое прошлое, кажется, мне очень опасной игрой.

Мой блуждающий взгляд останавливается на лопастях вентилятора под потолком. И я с новой решимостью срываюсь с места, достаю из-за шкафа старую швабру и простукиваю каждую плитку в потолке. И одна из них в углу смещается в сторону.
Папа научил меня искать тайники, Маркус. Но ты неплохо постарался.

Я забираюсь на комод, и моего роста едва хватает, чтобы выгрести из под потолка то, что там спрятано. Документы?
Водительское удостоверение и паспорт на имя Нил Тернер. Фото Маркуса.

— Что делаешь?
Низкий голос Маркуса заполняет комнату. Будто он всегда стоял за моей спиной. Я вздрагиваю, еле удерживая равновесие на комоде. Он всегда так бесшумно заходит.

— Как тебя зовут?
Мой голос должен звучать грозно, чтобы он не мог распознать, что я не просто напугана, я в панике. Ноги становятся ватными.

— Роузи, — он протягивает и моё вымышленное имя, улыбаясь не так, как раньше. Хищно. — я хотел отложить этот разговор, но раз ты сама торопишь события.

Мне не нравится, как он скалится. Маркус только сейчас закрывает за собой дверь. Щелчок замка звучит, как выстрел. Последний шанс, погребенный в моем сознании.

— Кто ты такой? — мои колени дрожат, Маркус медленно продвигается, зверем в темноте, высматривающим добычу. — Когда ты собирался мне сказать?

— Когда полностью подготовил бы наш с тобой план мести, — небрежно бросает он и оказывается в два шага передо мной.

План мести?
Он обхватывает руками мою талию и легко снимает меня с комода. Но мои ноги до сих пор не касаются пола, Маркус держит меня на весу.

— Что с тобой сделал Белфорд?

Его шепот вникает в голову, как раскаленный нож.
Этого не может быть, он не может знать это имя. Маркус и Белфорды — это разные миры.

Он же просто парень, которого я встретила на открытом уроке в тот день. Случайно.

Я пытаюсь отпихнуть Маркуса, но его руки только сильнее сдавливают ребра, вырывая из меня тихий всхлип.

— Что? — он ухмыляется. — Папуля позаботился о тебе, отправил на край света. И ты счастливо забыла о том, кто ты, на самом деле.

Я начинаю бить его в грудь и мотать ногами. Нет!
Запястья опутывает невидимая цепь, боль пронзает руки. Сердце стучит бешенным барабаном. Хочу бежать.

— Сабрина.

Я сейчас сойду с ума!
Пожалуйста.
На глаза наворачиваются слезы.
Откуда он знает моё имя?

— Радуешься жизни. Ходишь на буддийские праздники с тетей.

Самый страшный сон наяву. Как я могла ничего не заметить? Он был таким... нормальным.
Я верчу кистями, словно Маркус сдавил их, но мой взгляд скользит на руки. Их ничего не сдерживает.

Его серые глаза обжигают меня жестокостью и холодом. Он толкает меня к комоду, и я хватаюсь ладонями за деревянную поверхность.

— А ты знаешь, что в тот день, когда ты ездила в Олдберг, не стало твоей сестры?

Я не дышу.
Что он сказал?

— Пока Роузи Паркер здесь строит отношения и рисует картинки для туристов, — он грубо поднимает мое лицо за подбородок, и в его взгляде чистая ненависть. — её сестра сражается с настоящим злом. И все ради тебя и ради твоей племянницы.

Что значит, не стало?
Это же неправда?

— Что с Сандрой? — молю я, уже не сопротивляясь происходящему. Он слишком много знает. — Что с ней?

— Угадай.

Её убили.
Автоматическая быстрая мысль проскакивает, я не успеваю её остановить.
Она пошла против Белфордов. Не стало. Только они могли избавиться от Сандры.
Или он врет.

Спокойные глаза цвета мокрого асфальта цинично изучают меня также, как в тот день, когда он надел на меня наручники. Будто знал. Будто намеренно пытался вызвать у меня те же ощущения.

— Кто ты? — мой голос становится ниже.
Челюсть сводит до скрежета зубов.

— Я такой же, как и ты, Сабрина, — он снова берет меня за лицо, но я смахиваю его руку. — я — люди, пострадавшие от рук Белфордов, я — поломанные судьбы. И в отличие от тебя, я не могу жить счастливо, позабыв об их грехах.

Он дергает меня за плечи на себя и шепчет на ухо.
— Сняв с себя цепи, думаешь, ты освободилась? — мои руки сковывает с новой силой, двинуться не могу. — Думаешь, сбежала в Непал, и Олдберг исчезнет из твоей жизни? Он навсегда в твоей крови, это клеймо. Мы с тобой одинаковые, Сабрина.

Как только он отпускает меня, я толкаю Маркуса в грудь и отпрыгиваю в сторону. Сбежать. Все, что я хочу — это сбежать. Парализующий страх, бесконечный поток сумасшедших мыслей.
Я. Хочу. Сбежать.
Снова.

И это никак не решит проблему. Маркус знал обо мне все. И наша встреча не была случайной. Если я сейчас уйду к тете, моя жизнь так и останется жизнью Роузи Паркер. Жалкая беглянка. Призрак.
Клеймо.

Я решительно оборачиваюсь. Но сразу встречаюсь с его массивной фигурой. И убегаю в гостиную, обхожу кофейный столик, на который мы ставили деревянные кружки с тонгба и смотрели комедии на телевизоре напротив. Теперь же это моя баррикада. Хочу, чтобы нас разделяло хоть что-то.
Маркус неспешно следует за мной, шаг в шаг.

— Ты Нил Тернер? Или Маркус? — швыряю я в него.
— Маркус, — он улыбается на одну сторону. — Нил, как Роузи, необходим мне для некоторых целей. Например, чтобы выкупить мотоцикл Гилберта, чтобы втереться в доверие Тайлера.

Все эти имена эхом развеиваются волной ужаса. Почему он знает все? Будто всю жизнь дышал мне в спину.
Мотоцикл Гила.
Стоял перед домом в ту ночь, я берусь за голову, не в силах справится с наплывающими воспоминаниями. В висках стучит.
Маркус тут же оказывается рядом.

— Никогда не хотела увидеть своего мажорика? — он злорадно насмехается надо мной. Но не ожидает, что я схвачусь за край стола и начну двигать его прямо в сторону Маркуса. Ножки стола со скрипом скользят по полу. А ему приходится пятиться назад. — Он забыл тебя, знаешь? У него после тебя их были десятки.

Пошел ты, Маркус.
Плевать. Не слушай, это лишь его попытки вывести меня из себя. Я все еще не верю в ту чушь про Сандру. Она не могла. Мы же только виделись.
В тот же день?

— В нашей встрече, — злость, черная, кипящая, заставляет меня толкнуть стол с такой силой, что он ударяется о его бедра. Маркус морщит нос. — ни в одной нашей встрече, — стол становится в проеме между двух комнат, хлипкая преграда. — не было правды! Когда ты говорил, как я дорога тебе, когда целовал и обнимал, ты знал, кто я.
Маркус смотрит мне прямо в глаза.
— Трахаться с тобой, было приятным бонусом, Сабрина.

Меня скручивает изнутри. Ногти впиваются в столешницу. Но Маркус резко вытягивает руку и хватает меня за лямки сарафана.

— Хватит воевать со мной, Гибсон, — он дергает меня на себя, и я проезжаюсь по столу, цепляясь руками за дверной проем. Но Маркус сильный. Поэтому я оказываюсь с его стороны. — скоро ты поймешь, что мы с тобой союзники. В этом мире никто не поймёт тебя, как я.
— Я не знаю, какие планы мести, ты там построил в своей извращенной голове, но иди нахрен, Маркус.
Он усаживает меня на стол и берет моё лицо в свои большие ладони.

— А я думал, тебе на него не все равно.

«Я думал, тебе на него не все равно».
Что-то ломается во мне. Лицо Маркуса расплывается и передо мной возникает пухлощекий Эрни. Он несет какой-то бред, что Гилу нужна помощь. Но я оборачиваюсь на светящиеся окна, отец с Сандрой продолжают бурный скандал.
Мой день рождения.
Шестнадцать. Мне исполняется шестнадцать.
Я не могу пойти с тобой, Эрни. Из кустарника выглядывает кожаное сидение и черное колесо. Что это? Байк Гила, почему он здесь?

Я думал, если сказать, что Гилу нужна твоя помощь, ты пойдешь со мной.
Что он несет? Эрни остается за моей спиной, а я иду к кустам.
Я думал, тебе на него не все равно.

Его голос прямо возле уха. И удар.

Я хватаюсь за затылок. Зажмуриваюсь. Удар. Горячая, разливающаяся в голове боль. Он ударил меня.
Реальность возвращается также внезапно, как отступила. И вдруг понимаю, что я в доме Маркуса, сижу на столе, а он в упор вглядывается в мое лицо.

— Это был Эрнесто, — я начинаю задыхаться. — Эрни, он, я даже не предупредила Гила, никого не предупредила. Он опасен.

Маркус облегченно кивает.

— Этого я и добивался, чтобы ты вспомнила ту ночь, это заняло так много времени, — он удовлетворенно хлопает меня по плечу и смеется. — а сработала лишь одна фраза.

Это был не выбор, а приговор самой себе. Меня потянуло именно к нему в тот день.
Маркус из Олдберга.

Среди безграничной свободы этого мира, среди сотни тысяч людей, я пошла за ним в свою ржавую клетку, откуда я только думала, что убежала.
Мое сердце предательски выбрало Олдберг, словно он вписан в мою ДНК.
От него не сбежать.

Я все вспомнила.