Стражница
Несмотря на более мягкую погоду, которая медленно начала просачиваться на юг, холмы и долины, окружающие Королевскую Гавань, все еще покрыты толстым слоем снега. В ярком полуденном свете кажется, что коронные земли буквально светятся светом. Блэкуотер - это неровная черная трещина, которая разбивает коронные земли на северные и южные территории вдоль ее берегов, исчезая в дальнем западном направлении к Ричу. Дрейфующий лед плывет из залива в устье реки, прежде чем медленно исчезнуть по мере того, как река петляет дальше на запад.
Санса наблюдает, как еще несколько сотен северян и долинян исчезают за горизонтом вдоль королевского тракта. Северные и долинные армии переместили свой лагерь прямо за городские стены, окружающие Врата Богов, и они уходят волнами по двести-триста человек с тех пор, как состоялась встреча по отделению. Некоторые из лидеров армии обращались к Сансе несколькими днями ранее, прося, чтобы армия ушла одним махом, но Санса указала, что города, замки и крепости речных земель не смогут выдержать внезапного появления армии численностью почти в десять тысяч человек. Боги даже знают, в каком они состоянии после всего этого, и последнее, что нужно Северу и долине, - это начать этот новый мир с вражды как со стороны коронных земель, так и со стороны речных земель.
Лидеры, несмотря на свое стремление раз и навсегда покинуть столицу, уступили.
«Они в приподнятом настроении», - раздается голос рядом с ней. Тирион стоит рядом с ней, его взгляд скользит от уходящих людей к лагерю. Выражение его лица задумчивое, созерцательное. «Полагаю, я не могу их винить. Очарование столицы уже не то, что было когда-то».
«Нет, не они», - соглашается Санса со вздохом. Королевская Гавань в ее памяти была ужасающим зрелищем, грандиозным и золотым, полным кинжалов, сплетен и смерти, прекрасной мечтой, ставшей прогорклой. Но сейчас трудно понять, что в ней было такого страшного. Хотя некоторые районы столицы еще можно спасти (или, по крайней мере, из того немногого, что простые люди смогли извлечь из-под снега), большая ее часть находится в руинах. Пройдут годы, думает она, прежде чем город вернется к своему прежнему величию.
Если это когда-нибудь произойдет .
«Я собирался спросить тебя: ты собираешься уйти с последней группой?» Они вдвоем направляются обратно к лагерю, их сапоги хрустят по снегу. Они идут медленно, чтобы учесть неровный шаг все еще заживающих ран Сансы, хотя она благодарна, что, по крайней мере, стреляющая боль превратилась в тупую пульсирующую боль. Но за хрустом их сапог, приглушенным звуком суеты среди мужчин и тихим свистом ветра Санса думает, что сейчас так же тихо, как когда-либо было в королевских землях. Тирион, по-видимому, не замечающий ненормальной тишины, смотрит на нее. «Это долгий путь обратно в Винтерфелл».
Долгий путь, чтобы осмыслить произошедшее .
Санса качает головой.
«Я знаю, что Бран в безопасности, а это значит, что Винтерфелл в безопасности», - говорит она. «У нас с сиром Бриенной нет необходимости немедленно возвращаться. И, кроме того, я бы сначала увидела дядю в Риверране. Мне нужно многое ему рассказать, чего не сможет передать даже ворон».
Честно говоря, ей уже тошно от воронов. Каждый раз, когда она думает об отправке сообщений, она вспоминает тот день на Драконьем Камне и хочет плакать (ее собственные игры, ее собственная гордость, все это возвращается, чтобы преследовать ее, и знакомое лицо брата, ставшее демоническим в тенях, в драконьем огне). Нет, гораздо проще просто обсудить меняющуюся политику королевства - не созданного, а затем так же быстро перекованного - с дядей лично. Для других лордов вороны неизбежны, и она предполагает, что в ближайшие месяцы нужно будет провести еще одну большую встречу, чтобы обсудить отделение более подробно, наладить торговлю, установить новые границы для восстановленных королевств.
Но сейчас она устала и не смеет думать о головной боли, которую это принесет, и пусть советы Петира Бейлиша будут прокляты.
«Я уверен, что тебя встретят теплее, чем меня». Тон Тириона легок, но Санса чувствует в его словах упрек. «Тогда ты поговоришь с ним о Просторе?»
Предел. Санса хмурится. Это единственная очевидная проблема распада королевства - значительный хаос, оставшийся после смерти леди Оленны, теперь потребует сильного лидера. По крайней мере, что касается речных земель, Дейенерис, по-видимому, уже поговорила со своим дядей-лордом. Она не слышала многого о том, что произошло в западных землях или Пределе с тех пор, как началась буря, хотя она предполагает, что они не могли пожить намного лучше, чем столица. Она спрашивает: «Дом Тарли заменил Тиреллов в качестве Великого Дома Предела, не так ли? Сэмвелл в Винтерфелле, но его семья все еще в Пределе. Нам понадобится его имя и его семья, чтобы удержать регион от разрыва на части».
Тирион прочищает горло так, что Санса тут же подозрительно хмурится. Карлик выглядит смущенным. «Возможно, я обещал Хайгарден и Простор моему старому союзнику».
Что? «Правда. Кто?»
«Наемник по имени Бронн. Честно говоря, он в тот момент целился мне в голову из арбалета», - спешит добавить Тирион, увидев ошеломленный взгляд Сансы. По крайней мере, у него хватает приличия выглядеть раскаявшимся. «Королевство может быть разрушено, но есть две вещи, которые, как я знаю, уцелеют: Железный банк и Бронн. И я совершенно уверен, что оба будут стремиться получить все свои долги, как только все уладится».
«Сомневаюсь, - решительно замечает Санса с немалым раздражением, - что лорды Простора отреагируют на все это слишком благосклонно, даже если Ланнистеры всегда платят свои долги».
Она не может поверить, что Тирион совершил нечто столь безрассудное, как отдача власти над одним из самых богатых регионов Вестероса наемнику из всех людей. И это даже не говоря о том, сколько беспорядков это создаст теперь, когда Семь Королевств снова буквально Семь Королевств - независимый Предел в беспорядке катастрофичен для остальной части королевства, которая зависит от этого региона, от этого королевства , в плане еды.
«Похоже, мне придется поработать над своим дипломатическим обаянием в будущем».
И несмотря на свой прежний гнев и надвигающуюся стену политических проблем, Санса не может сдержаться - она слабо улыбается самоуничижительным ноткам в его голосе. «Я думала, тебе это не понравится».
«О, нет», - следует ответ. «Я уверен, что мой отец переворачивается в гробу при одной только мысли, что последний оставшийся Ланнистер и король Западных земель - его самый ненавистный ребенок. Хотя, если быть честным с вами, «король Тирион Ланнистер» звучит не совсем правильно на языке. Сомневаюсь, что когда-нибудь это будет правильно».
Он смотрит на нее, в его взгляде тихое уважение. «Но «королева Санса Старк» - это уместно, я думаю. Я не могу представить никого лучше, кто мог бы возглавить Север».
Командование вам подходит.
Санса не знает, как ответить. Тысяча и одна мысль проносятся в ее голове, достаточно, чтобы вызвать у нее головокружение и более чем легкую тошноту. Это все, чего она когда-либо хотела, даже если с годами ее смысл изменился. Когда она была глупой маленькой птичкой, корона означала брак с золотым принцем, который оказался гнилым и жестоким. Позже корона стала странной туманной вещью, мечтой, нашептанной Мизинцем, идеей, обернутой в обещание северной независимости, Джона на троне и избавления от Дейенерис. Она хотела дома и хотела силы, чтобы защитить все, что ей дорого. И Винтерфелл все еще стоит. Несмотря ни на что, он снова пережил бурю.
Но цена...
Арья. Джон. Сотни, если не тысячи, северян, которые не смогли и не смогли спастись от спящих или мертвых, возвращаются.
«Ты забываешь, что у меня есть брат», - наконец выговаривает Санса. «Бран будет королем Севера».
«Но ведь вы хотели независимости Севера, не так ли?»
И что происходит потом?
Что тогда?
Больно. Санса отворачивается.
«Я хотел многого».
Тирион на мгновение замолкает, услышав эти слова. Его взгляд больше не обращен на нее, но это вполне возможно. Она знает, что ее бывший муж не осудит ее - они оба слишком много видели и пережили вместе - но она все еще чувствует, что должна судить себя сама, когда другие будут и не смогут. Она сохранила Север в безопасности, а она нет. Она играла в игру, выигрывала и проигрывала.
Проходя мимо, северяне останавливаются посреди своих приготовлений и склоняют головы в знак уважения к ней, бормоча «м'леди» или «ваша светлость», в зависимости от того, насколько сильно старые привычки были отброшены. Несколько мужчин бросают на Тириона недовольные взгляды, направляя свое недовольство тем, что они остаются в столице, к его ногам, а не к ее. Это не особенно справедливо по отношению к Тириону, особенно учитывая, как он и Давос сумели удержать город от погружения в хаос во время сильнейшего шторма, но это ожидаемо.
Даже сейчас, даже после всего, между Севером и львами дома Ланнистеров нет никакой любви.
«Санса».
В тоне его голоса есть что-то, что заставляет ее остановиться, позволить страху перед неизбежным проползти по ее позвоночнику. Между ними есть история, да. Но есть и нечто неотвратимое: еще одно предательство, вопрос почему, почему, почему . Она слышит тяжесть этого в том, как он произносит ее имя, вопрос и потребность в ответе, независимо от сокрушительного веса обоих. И, о, ей нечем было заняться в последние несколько месяцев, кроме как думать об этом вопросе и этом ответе, с тех пор как Джон вернулся в Винтерфелл, чтобы рассказать ей о немыслимом, что развернулось в столице. Она видела голую суть этого в разочаровании Джона в ней, в нежелании Брана сказать ей правду, в мягком увещевании Бриенны, в гневе Оливара, в чувстве вины Дейенерис.
Вы думали, что ваш враг шепчет, поэтому вам пришлось кричать.
В своей игре за власть и безопасность Севера, которые могла принести только свобода, она подожгла всю доску.
«Я искренне сожалею о том, что случилось с Джоном». Выражение лица Тириона открытое и беззащитное, искреннее раскаяние омрачает его глаза. Она думает, что, возможно, чувство вины, носящее другой оттенок, чем у нее, остается и с ним. «Я поклялась Ее Ве... Дейенерис, что попытаюсь найти способ спасти его. До самого конца я искренне думала, что мы нашли правильный ответ, чтобы вернуть твоего брата домой и положить конец всему этому. Но, похоже, боги продолжают смеяться над нами».
«Джон бы этого не хотел». Санса выдыхает, но это не помогает развеять сжимающую боль в груди. «Не после всего, что произошло».
Она знает, что это правда, хотя она так мало понимает, что произошло между Джоном и бывшей королевой в те последние несколько часов ночи на «Глазе Бога». Если бы это было двенадцать или девять или даже пять месяцев назад, она бы обвинила во всем Дейенерис. Она бы прокляла ее во всех семи кругах ада и обратно за то, что она организовала все это в свою пользу, чтобы устранить своего соперника за трон, убить одного из немногих оставшихся в мире людей, о которых Санса заботилась больше всего на свете. Это страх, который так долго сидел в Сансе, страх того, что она потеряла контроль над тем, чтобы защитить кого-то из них.
Она была права, и никогда еще она не ошибалась так сильно.
«Однажды я попросил его сделать что-то ужасное, после того как увидел, как совершилось ужасное». Тирион морщится, глядя на возвышающиеся холмы города. «В свою защиту скажу, что я считал это оправданным. В конце концов, тысячи людей только что погибли напрасно. Мужчины, женщины, дети - все ушли. Я не знал правдивой истории, ни о старых богах, ни об их ярости, ни о чем-либо еще. Как я мог? И все же я был там, говоря Джону, что для спасения королевства людей это должно быть сделано ценой жизни Дейенерис Таргариен. Конечно, он меня не послушал. Интересно, что могло бы случиться, если бы он это сделал, произошли бы все эти ужасные вещи или они были бы в тысячу раз хуже. И вот мы здесь».
Когда Санса не отвечает сразу, Тирион поворачивается к ней. Его рот кривится от чего-то, что явно оставляет неприятный привкус во рту, прежде чем он продолжает: «Я хочу сказать, что... в свете всего, что мы узнали, мы все сожалеем о многих принятых нами решениях. Даже если у нас были свои причины, даже если они были понятны в то время, взгляд назад нарисовал их мрачной краской. Но мы ничего не можем сделать, чтобы изменить то, что было. Что произошло, то произошло - мы можем только двигаться вперед и, надеюсь, стать немного мудрее, чем прежде».
Тирион делает паузу. А затем: «Но я должен спросить: почему ты так не доверял Дейенерис?»
Это вопрос, который Джон задал ей так давно, что это могло бы произойти и в другой жизни. Страх был спутником Сансы, более верным, чем тень, вот уже почти десятилетие - страх потери, страх смерти, страх снова и снова стать уязвимой. И она знает, что все это берет начало в одном моменте времени: когда ее доброго и кроткого отца заставили встать на колени перед кричащим населением, заклеймили как предателя из-за ее собственной глупости и обезглавили у нее на глазах. Жестокость Джоффри, ложная дружба Тиреллов, козни Мизинца, оскорбления Рамси - каждый опыт клал еще один кирпич в стены, которые она возвела вокруг себя и стены, которые она отчаянно пыталась возвести вокруг Севера, Винтерфелла и своей семьи.
Что, если бы она больше доверяла суждениям Джона? Что, если бы она не позволила шепотам Мизинца превратить ее настороженность по отношению к королеве драконов в кипящую вражду? Что, если бы она сдержала слово, данное Джону, и не рассказала Тириону о его истинном происхождении, не спровоцировала заговор против Дейенерис? Осторожность и подозрения Сансы, возможно, оказались верными - свидетельством этого являются захороненные руины столицы, - но она также ошибалась. Так ужасно ошибалась.
Если бы она не была столь упряма в отношении решений королевы и нашла способ работать с ней вместо того, чтобы постоянно противоречить ей, выступили бы армии тогда, когда они это сделали? Если бы она просто проявила терпение или воздержалась от высказывания своего мнения до тех пор, пока Серсея не была свергнута, боги бы все равно вселили безумие и свою собственную ярость в сердце Дейенерис? Если бы она сделала что-то из этого по-другому, изменило бы это исход? Было бы королевство все равно разрушено? Разразилась бы буря? Были бы Джон и Арья все еще живы?
Она не знает. Она никогда не узнает.
И, по ее мнению, именно это и имел в виду Тирион.
«Вы действительно хотите получить ответ, мой лорд?» - спрашивает Санса, наконец, встречаясь с ним взглядом. Тирион смотрит на нее очень долго, молча и задумчиво, как будто ищет ответ в ее глазах. Что бы он ни нашел, его лицо смягчается, и он качает головой.
«Прошу прощения. Мне не следовало спрашивать».
«Нет, не было». И все же она мрачно улыбается ему. «Но спасибо».
Ей не нужно говорить, зачем.
«Что ж», - говорит Тирион, щурясь от яркого снега и солнца, - «возможно, моя репутация источника мудрости возвращается. Ужасно неудачное время. Похоже, в последние годы у меня развилась совесть, которой никогда не было ни у одного хорошего короля Западных земель. Большинство из них тоже никогда не отличались большим умом. Ужасное сочетание. Какая это будет шутка».
«Возможно, он нехороший король, но уж точно Десница», - отвечает Санса. «По крайней мере, вы найдете удовлетворение в попытках перехитрить друг друга».
Тирион издает легкий смешок от удовольствия, услышав эти слова, его глаза слегка морщатся по краям от абсурдности всего этого. Но смятение также, кажется, тает в его глазах, сменяясь любопытным и задумчивым светом. Санса уже видела этот взгляд раньше. Она знает этот взгляд.
Но прежде чем она успевает усомниться в этом, Тирион снова начинает идти, и Санса продолжает идти вместе с ним.
«Мой предыдущий вопрос, возможно, был дерзким, - размышляет маленький человек, - но этот вопрос будет таким наверняка : что между вами и Оливаром Мартеллом?»
«Абсолютно ничего».
Ответ, должно быть, пришел слишком быстро, потому что Тирион мычит очень неуверенно « ммм ». Санса бросает на бывшего десницу равнодушный взгляд краем глаза. Кажется, он изо всех сил старается выглядеть невинным. Это выражение ему не к лицу.
Он, должно быть, по крайней мере чувствует ее раздражение, потому что продолжает с улыбкой в голосе: «Я спрашиваю только как твой бывший муж». В ответ на усиливающееся и недовольное хмурое выражение лица Сансы он добавляет: «И твой друг».
« Большое спасибо за вашу незаинтересованность, лорд Тирион. Я понимаю, что вам, должно быть, невероятно трудно сдерживать себя».
Тирион усмехается, пиная безобидный сугроб. «Возможно, я не спрашивал о романтических наклонностях с вашей стороны, хотя я считаю, что брачные союзы в королевствах...» Он останавливается, увидев Сансу, и поднимает руки в извинении. «Верно. Мне было интересно, почему принц Дорна вообще оказался в Винтерфелле. Никто пока не рассказал мне всю историю, и я должен признать, что мне ужасно любопытно».
«Вам лучше спросить его».
«Ты хочешь сказать, что не знаешь?»
«Я говорю, что вам следует спросить его».
Тирион снова замолкает и бросает на нее долгий непроницаемый взгляд. Но затем качает головой. «Простите меня. Я не хотел вмешиваться».
«Да, ты это сделал». Но в словах Сансы нет жара. Она на мгновение задумывается и снова удивляется странному доверию Оливара к ней. Конечно, он не бродил по Северу с намерением столкнуться со штормом и всеми его кошмарами. И, конечно, было несправедливо по отношению к нему, что он был так тяжело ранен на Драконьем Камне, ужасная награда за то, что связался со Старками и Таргариенами и их наследием ужасной силы. Но он все равно доверил ей знания, которые мог бы использовать, чтобы разорвать королевство на части, ничего не зная о ее темпераменте или амбициях. Нет, он сделал это исключительно из любви к своему народу и сделал ставку на то, что она тоже почувствует то же самое.
Мне до смерти надоело, что Дорн расплачивается за гордость других людей.
Он был прав , думает Санса. Он был прав, и я обязана ему хотя бы этим . «Оливар спас мне жизнь. Люди имеют привычку умирать, пытаясь защитить меня».
«А. Но принц не ... и это, по-видимому, проблема?» Тирион пожимает плечом, когда они останавливаются у входа в большой шатер. «Неважно. Я не буду притворяться, что знаю, что произошло между вами двумя. Возможно, принц будет столь же откровенен, как его брат, и я узнаю от него. Но могу ли я предложить вам одно предложение в то же время?»
«Я подозреваю, что вы это предложите, независимо от того, соглашусь я или нет».
«Ты ведь не разговаривал с Дейенерис, да?»
Что-то сжимает ее сердце. Санса резко выдыхает через нос. «Мне больше не о чем с ней говорить».
«Это неправда, и ты слишком умен, чтобы этого не знать».
Она знает. Она знает . Но внутри нее все еще есть это зерно нежелания, холодное, как зимний ветер, и упрямо застрявшее в ее сердце. Ей нужно узнать, что случилось с Джоном, что случилось со штормом и Светоносным и всем этим. И все же она боится, что здесь только больше горя, больше опустошения. Она видела взгляд невыразимой скорби в глазах Дейенерис и синяки на ее горле, и хотя Санса приготовилась к такому исходу, она не уверена, что сможет заставить себя полностью стереть из памяти человека, которого она знала, то чудовище, которым он стал.
Здесь есть обещание завершения. Возможно, она никогда не получит такого же завершения от Брана.
И все же...
Ты всегда будешь моей сестрой.
Глаза Тириона нежны и добры. «Санса... если ты не сделаешь этого сейчас, у тебя никогда не будет шанса. Я не знаю точно, что Дейенерис будет делать сейчас, но подозреваю, что она не останется в Вестеросе. Не после всего, что произошло. И если она уедет, она не вернется».
Когда-то, давно, это было то, на что надеялась Санса. Как странно, что такая возможность теперь заставляет ее чувствовать себя противоречиво.
«Я совершенно уверена, что я последний человек, которого она хочет видеть», - говорит Санса, ненавидя неуверенную дрожь в голосе. Если бы это был кто-то другой, она бы была унижена своей уязвимостью. Но это Тирион, человек, который всегда относился к ней только с добротой и уважением. Даже сейчас, после того как она подвергла его жизнь опасности, вовлекая его в опасную и коварную политическую схему, он не говорит с ней свысока и не осуждает ее. На самом деле, она думает, что он один из немногих людей в мире, кого она может назвать настоящим другом.
Тирион оглядывается на занятых северян, которые готовятся к долгому-долгому путешествию обратно в Винтерфелл. Затем, тихим голосом, он говорит: «Даже так. Иди, поговори с ней, Санса. Для твоего собственного спокойствия, как и для ее».
Санса смотрит на него безмолвно, кажется, целую вечность. А затем, раздвинув губы для глубокого и беспокойного вдоха, она кивает в молчаливом согласии.
Ей требуется несколько часов, чтобы найти другую женщину. Куда бы она ни повернулась, везде есть северяне, которые останавливаются, чтобы расспросить ее о предстоящем отъезде на север. Настроение в целом, кажется, веселое, хотя Санса может уловить слабые нотки беспокойства в голосах мужчин. В конце концов, хотя некоторые мужчины были членами семьи в Винтерфелле, они представляли собой лишь часть сотен и сотен мужчин. Тишина с Севера со всех мест, кроме Винтерфелла (и, по крайней мере, в какой-то момент времени, Белой Гавани), заставила многих мужчин бояться того, что они найдут, вернувшись домой.
Это то, что Санса делает все возможное, чтобы успокоить, гадая, позволит ли смена кожи Брана увидеть, как остальные крепости и крепости пережили бурю. Если Винтерфелл - последний оставшийся маяк жизни на всем Севере, Санса знает, что ярость, рожденная горем от того, что ее держали в столице так долго, выплеснется наружу. Она не может точно определить, куда будет направлен гнев с уходом Джона и отъездом Дейенерис, но понимает, что это будет катастрофа. Как может быть иначе, если семьи этих людей были уничтожены, пока они были застряли на юге, помогая своим врагам пережить зиму?
Однако реже Санса видит северянина, на лице которого написано раскаяние, когда он выражает свои соболезнования Джону.
«Он, возможно, и был бастардом, но он был нашим королем», - говорит один из них, опустив глаза, и поначалу это заставляет Сансу задуматься, какой именно слух или версию правды Марлон Мандерли распространил среди мужчин. Ей требуется больше времени, чтобы понять, что, возможно, ему вообще не нужно ничего говорить - история, скорее всего, зажила своей собственной жизнью, слухи и секреты деформируются и извращаются, переходя от одного рассказчика к другому.
Некоторые люди слышали, что Джон обладал магией Короля Ночи, и будут насмехаться над этим, как над фантастической сказкой. Другие, более склонные к суевериям, могут поверить в слух, но будут опасаться возлагать всю тяжесть вины на своего бывшего короля: уважаемого героя войны и благородного человека. Больше людей все еще будут верить, что такой человек пожертвовал собой, чтобы положить конец ночи.
Их осторожность в разговоре с ней говорит только о слабой, но изменчивой природе истории, истории слишком озадачивающей, слишком монументальной, слишком невозможной, чтобы в нее поверить. Но она уже меняется. С каждым человеком, который слышит эту историю, с каждой переданной итерацией - она меняется. Правда, какой ее знает Санса, уже становится мифом. И миф - невероятный, грандиозный, ложный миф - в зависимости от того, как его рассказывают, становится правдой, которую мужчины будут рассказывать своим детям, а их дети - своим детям, и так далее и тому подобное, пока не останется ничего, кроме лжи.
Они привели в движение нечто такое, что уже невозможно обратить вспять.
Мужчины направляют ее к восточным стенам столицы под разрушенными руинами Красного замка, и именно там она сталкивается с Дейенерис Таргариен. Кажется, ей просто повезло застать королеву ( бывшую королеву , поправляет она в мыслях) в глубокой, напряженной беседе с Серым Червем, странные и плавные гласные танцуют в воздухе, как семена одуванчика. Молодой человек выглядит обеспокоенным, возможно, даже немного грустным, прежде чем он поднимает взгляд и видит Сансу, терпеливо стоящую в пределах слышимости. Он быстро придаёт своему лицу нейтральное строгое выражение, к которому она привыкла в Винтерфелле, хотя она думает, что ему не нужно так беспокоиться - не то чтобы она понимала валирийский.
Дейенерис прослеживает взгляд Серого Червя, ее глаза расширяются от легкого удивления при виде Сансы. Она что-то тихо говорит своему бывшему Мастеру Войны, который колеблется лишь мгновение, прежде чем кивает головой в знак уважения и уходит, едва бросив взгляд на Сансу.
Санса недолго смотрит ему вслед, прежде чем приблизиться к Дейенерис, которая уже обернулась, чтобы посмотреть на залив Черноводной. Послеполуденное солнце за их спинами послало стаю бриллиантов, сверкающих на пенящейся черной глади залива. Десятки чаек, не обращая внимания на холодный соленый бриз, дующий с Узкого моря, низко проносятся над заливом и устьем Раша, наполняя воздух своими тоскливыми криками.
Две женщины молча наблюдают за ними в течение нескольких мгновений, прежде чем Дейенерис говорит: «Безупречные отправятся в Соториос, как только появятся корабли. В Летнем море есть места, куда работорговцы все еще совершают набеги, и где люди не могут защитить себя».
Санса хмурится. «Летнее море?» Кажется, это маловероятное и случайное место, чтобы Безупречные объявили его своим покровителем.
Но меланхоличная улыбка касается уголков губ Дейенерис, когда она объясняет: «Миссандея была из Наата».
Ага.
Санса никогда по-настоящему не разговаривала с тихой наперсницей Дейенерис, за исключением краткого обмена мнениями в склепах под Винтерфеллом. Когда с юга пришли новости о пленении Миссандеи во время засады, Санса едва ли думала об этом больше, чем о мрачной уверенности в том, что она была права, что поспешная война против Серсеи была глупым планом, и вот доказательство. Но она знала, что молодая женщина была преданной последовательницей Дейенерис и близкой подругой. Санса часто видела ее не только в присутствии королевы драконов, но и с лидером Безупречных. За годы их совместной жизни вполне логично, что между ними образовалась крепкая связь. «Он хочет защитить ее народ».
Это не совсем вопрос. Дейенерис качает головой.
«Он дал обещание».
Санса на мгновение задумалась. Затем, проследив за взглядом Дейенерис на восток, она говорит: «Ты не пойдешь с ними».
Несколько мгновений она уверена, что Дейенерис не ответит ей. Другая молодая женщина просто продолжает молча смотреть на Черноводную, странное одиночество окутывает ее, словно саван. Санса не смеет называть это мирным. Это та же тяжелая ноша, что тяготеет над сердцем Сансы, хотя оттенок ее иной... и это делает ее настороженной. Несмотря ни на что, несмотря на слова Тириона, глубокие борозды ее недоверия к Дейенерис Таргариен не так-то легко сгладить.
Но бывшая королева наконец пробормотала: «Нет. Нет, я не могу. Безупречные отправятся на юг, а я позабочусь о том, чтобы дотракийцы вернулись в Эссос - для всех них это не их дом. Но я не могу повести их туда, куда им суждено пойти. Они сражались рядом со мной годами, но здесь наши пути должны разойтись».
Но прежде чем Санса успевает усомниться, Дейенерис поворачивается к ней. Темные круги под глазами все еще видны, хотя синяк на шее медленно начал исчезать с жуткого и пятнистого фиолетового до сердитого красного. Под драпировкой плаща Джона и темным пальто Дейенерис Санса видит слабый припухлость живота другой женщины. Это заставляет ее сердце треснуть еще больше, и она задается вопросом, знал ли Джон об этом до своей смерти.
Она не уверена, какой ответ на этот вопрос более душераздирающий.
«Я хотела поблагодарить тебя», - говорит Дейенерис, к большому удивлению Сансы. Выражение ее лица нечитаемо, но честно. «За то, что ты сделал».
Сансе требуется мгновение, чтобы понять это, и когда она это делает, ее живот скручивается в тугой узел. «Письма».
«Сомневаюсь, что мне удалось бы убедить кого-либо из лордов в моих намерениях без твоей поддержки». Дейенерис рассеянно проводит пальцами в перчатках по заснеженному валу, возвышающемуся над заливом. Небольшая лавина снега каскадом падает к ее ногам. «Мы с тобой были едва ли союзниками, не говоря уже о доверенных лицах. Я могу только представить, что значило для тебя писать эти письма, особенно после всего, что произошло. Даже если бы я мог винить богов, должно было быть что-то, что они могли бы использовать в первую очередь. Возможно, если бы я был... но я полагаю, что нет смысла желать изменить прошлое».
Сансе знакомо это чувство.
Возможно, если бы я послушал, если бы я просто доверился Джону...
Но она не может сказать ничего из этого вслух, даже сейчас. Не Дейенерис. Поэтому вместо этого она отвечает: «Ты выиграла корону».
«И ты, северная независимость». Улыбка Дейенерис нерешительна. «Но они тоже не такие, какими мы надеялись их видеть, не так ли?»
«Нет», - соглашается Санса, чувствуя, как слова давят на ее язык. «Нет, они не такие».
Потерявшись в собственных мыслях, две молодые женщины стоят в тишине в течение долгого времени после этого, тишина, которая, хотя и не комфортна, по крайней мере имеет вид некоего хрупкого понимания. Нет пути назад и стирания того, что они сделали - вина между ними за все, что произошло, слишком велика. Несмотря на свою вину за ее цену и невыносимое осознание того, что она подвела всех, потому что ее страх ослепил ее, Санса не будет - не может - извиняться за безумие, которое она помогла раздуть в ад в сердце Дейенерис. И она знает, что, несмотря на шепот богов, Дейенерис будет нести тяжесть того, что произошло в Королевской Гавани, с собой до конца своих дней.
Санса снова думает об этой истории - мифе и наследии всего этого. Она знает, что правда будет забыта - как может быть иначе? Это то, что Оливар пытался сказать ей все эти месяцы, причина, по которой он поверил в то, что она поступит правильно, когда отдал ей письма Дорана к нему. История обрела свою собственную жизнь, но правда... боги, что правда в наследии и истории такой большой, как эта? Имя и наследие Старков, безусловно, будут жить через нее и Брана, но что она будет делать теперь? Что она может сделать теперь?
Но, возможно, хотя бы раз вы сможете увидеть, что они сделали правильно.
Когда отца убили, кошмары и чувство вины преследовали ее годами. Где-то по пути ей удалось убедить себя, что падение ее отца произошло из-за его собственной доверчивости, потому что он был просто глупым человеком, окруженным людьми, намного умнее и коварнее его. Она пыталась уравновесить весы, исправить ту единственную ошибку, которая разбросала ее семью и отправила их по спирали к гибели. И несмотря на ее уроки, несмотря на ее политические маневры и ее искусную игру в игре престолов - простая истина заключается в том, что она всегда знала одну вещь, которая была основой преданности ее народа.
Север помнит .
Больше, чем тактическая хитрость, больше, чем страх, больше, чем власть , наследие Неда Старка заключается в том, что он был хорошим человеком, и его люди помнили это. Имя Старка уважалось из-за того, кем был Нед Старк . Люди взялись за оружие после того, как их сеньор был казнен, не просто из-за долга, но из-за вопиющей несправедливости убийства порядочного человека, которого они все уважали, если не любили. Это то, что она проигнорировала и отбросила в сторону в своем стремлении к власти.
Нед Старк был справедлив и сострадателен, и именно это здесь, в конце и начале мира, в конечном итоге привело их всех домой.
Дом.
Она бросает взгляд на Дейенерис. Беловолосая женщина сказала, что не последует ни за Безупречными, ни за Дотракийцами. Как и предсказывал Тирион, она не останется и в Вестеросе. Это такой заманчивый приз, за который Дейенерис боролась всю свою жизнь. А теперь? Где дом для кого-то вроде Матери Драконов?
Словно вызванная ее мыслями, над ними проносится низкая тень. Санса поднимает взгляд и видит, как Дрогон опускается низко над заливом, заставляя чаек разбегаться. За ним следует кильватерный след, когда он хлопает своими могучими крыльями над темными водами, солнце сверкает на его черно-малиновой чешуе. Когда-то его вид, возможно, наполнял ее ужасом. Теперь она чувствует только ужасную и пронзительную печаль.
Санса не спрашивает, куда отправится бывшая королева. Она подозревает, что не получит ответа, даже если и спросит. Вместо этого она говорит: «Бран будет королем, и что бы ты ни решила, Винтерфелл всегда будет рад тебе».
Улыбка Дейенерис не достигает ее глаз. Ее руки тянутся к выпуклости живота, но останавливаются, словно она не уверена.
«Спасибо, леди Санса. Но Винтерфелл не может быть моим домом или убежищем».
Санса понимает это, несмотря на то, что не знает всей правды. Что бы ни случилось между ней, Джоном и Браном, она подозревает, что страдания между Дейенерис и Браном никогда больше не позволят им оказаться вместе в одном месте.
«Тебе все равно следует взять Длинный Коготь с собой, куда бы ты ни пошел», - предлагает Санса. Это все для них обоих, но это то, на что она не может претендовать. После всего. «Оно больше принадлежит Джону, чем Светоносному. И где бы ты его ни сжег... где бы он...»
Она останавливается, чувствуя, как стеснение в горле начинает душить слова. И с некоторым удивлением замечает, что при ее словах Дейенерис быстро моргает, словно пытаясь сдержать слезы.
Санса не знает, что произошло. Она не может знать. Это правда, которая ее погубит.
«Конечно». Дейенерис замолкает, а затем качает головой, словно ведя молчаливый спор в уме. Когда она наконец снова заговаривает, ее голос полон решимости. «Но мы выросли на лжи за ложью. Жестокий принц. Узурпатор. Все, чем была и чем не была Долгая Ночь. Я больше не буду терпеть ложь. Я не могу ».
Ее пальцы касаются ремней плаща, где все еще воют лютоволки, которых Санса когда-то нарисовала на них. Санса вспоминает благодарную улыбку Джона, когда она дала ему плащ, похожий на тот, что носил человек, воспитавший их обоих, и ей хочется плакать.
Я не Старк.
«Кровь Джона, возможно, и была драконьей, - продолжает Дейенерис, ее голос едва громче шепота, - но у него было сердце волка. Рейегаль все еще находится с ним в Божьем Оке. Но это не то место, где он должен быть. Его место на Севере. В Винтерфелле ».
И тогда она поворачивается лицом к Сансе, ужасная и жалкая сердечная боль в ее глазах, превращая их в блестящий и мерцающий оттенок синего. Но есть что-то еще, новое и древнее, знание чего-то утраченного и чего-то обретенного. Гордость. Потеря.
Отпущение грехов.
«Отведи его туда, Санса. Ты и Бран. Отведи его домой».
Ты для меня .
Санса Старк закрывает глаза и наконец, наконец, наконец позволяет своему сердцу разбиться