Иллюзионист
Комната расписного стола полна теней и запустения.
Золотой свет от фонаря мерцает на холмах и долинах Вестероса, когда Санса проводит пальцами по грубо вырезанным краям восточного побережья. Кристаллы льда сверкают серебром и золотом на всем пути от дальних пределов Севера до покрытых белым покрывалом земель Дорна - штормы, дующие с залива, покрыли ближайшие к балкону и скале области снегом и льдом. Десятки деревянных фишек, покрытых инеем от шторма, все еще лежат разбросанными по столу в последних стратегических позициях, на которых они были размещены перед атакой на столицу. Холодные ветры сбили многие из фигур на пол, и Санса беспорядочно отбрасывает несколько фишек - львов, драконов, волков, неважно - с дороги, пока она кружит и осматривает стол.
Ее пальцы задевают жетон. Ее челюсти сжимаются, когда он опрокидывается с глухим стуком, оглушительным в тишине пещерной комнаты. Она поднимает его, почти рассеянно пытаясь вернуть его на место, как будто он все еще важен. Свет из ее фонаря танцует по жетону, и она понимает, что это лютоволк.
Мы семья. Нас четверо. Последние из Старков.
Острая и невыразимая боль пронзает сердце Сансы, настолько сильная, что ее дыхание перехватывает внезапно сжавшееся горло. Она прижимает жетон к груди, ее взгляд блуждает туда, где на карте изображен Винтерфелл. Кубок глинтвейна стоит нетронутый на дальнем северном конце стола, где ее родной замок стоит таким же одиноким и заброшенным, как и в реальной жизни. Она пыталась выпить вино раньше, когда оно еще было теплым, в надежде, что алкоголь успокоит ее нервы и сделает ее ночь без сновидений (во сне нет ничего, кроме кошмаров, тысячи и одного кошмара, наполненных рычащими голубоглазыми трупами тех, кого она подвела и потеряла).
Но свист ветра в башнях Драконьего Камня и одно лишь обещание еще одной ночи ужасных снов сделали сон невозможным. И вот она здесь, смотрит вниз на разбросанные остатки битвы, которая изменила все. Ее большой палец касается жетона в ее руке. Лютоволк рычит на нее, глаза торжественны, но свирепы, его клыки обнажены, как будто он рычит предупреждение, которое Санса слышала всю свою жизнь: зима приближается .
Она почти слышит голос Отца, затерянный в анналах ее памяти, призрачный шепот.
Одинокий волк погибает, но стая выживает.
Как странно. Как совершенно и трагически смешно. .
Все, что она сделала, все, за что она боролась - из страха, из гордости, из чести - ради чего все это было? Стоять бесполезно в почти заброшенном замке, так далеко от дома, когда зимние ветры дуют и отрезают ее от мира? Видеть, как демоны, монстры и призраки опустошают ее дом? Бросить Брана и ее людей, уже слабых и раненых, на замерзшую смерть (или еще хуже)? Потерять Арью в единственном месте, откуда они оба бежали много лет назад?
Санса. Не надо.
Ее мысли содрогаются и замирают. Ее взгляд блуждает вниз к южным частям стола, где лежит Дорн, реальные земли, скорее всего, покрытые таким же количеством снега, как и их нарисованный аналог. Она не разговаривала с Оливаром с того дня, когда ворон принес ужасные новости из столицы (найдена сестра, потеряна сестра, снова и снова и снова, трагедия царапает своими кровавыми когтями Дом Старков, это никогда не кончится, это никогда не кончится ). Она помнит жар в его словах, его разочарование и его разочарование в ней. Она не уверена, избегала ли она его или наоборот.
Желаю вам удачи в грядущих войнах.
На столе нет никаких символов Дома Мартеллов, несмотря на клятву Оливара в верности делу Дейенерис (также нет кракена, представляющего Дом Грейджоев, и здесь чувствуется тупая боль по тому, кто предал ее, по тому, кто спас ее, по тому, кто вернулся к ней...). Как бы она ни старалась, Санса просто не понимает дорнийца, этого принца с озорной улыбкой и понимающим взглядом, который проделал долгий путь на север, чтобы получить личную аудиенцию с ней, не обращая внимания на опасность и зиму (хотя как он или кто-либо из них мог предсказать, насколько ужасной станет эта ночь?). Он дал ей письмо, в котором проклинает ее семью, осудил желание втянуть Дорн в новую войну и доверился ей, что она поступит правильно. Здесь, на краю света и всего сущего, он сбивает ее с толку и раздражает, загадка, которая спасла ей жизнь по крайней мере дважды.
Совсем как Теон , голос в ее голове, который звучит душераздирающе, как шепот Арьи, и вот воспоминание: сильная хватка на ее руке, которая тянет ее через лес, защищает ее от существ, охотящихся за ними, бросает вызов вещам, которые, как она думала, она знала, следует за ней, несмотря на опасность. Я думаю, он увлечен тобой.
Резкий и холодный ветер врывается из дальнего конца комнаты, резко прорезая толстый плащ Сансы, впиваясь в ее лицо и волосы. Но это ничто по сравнению со спазмом скорби, сотрясающим ее тело. Потери непреодолимы, они навалены на нее, не давая ей возможности дышать. Винтерфелл и Север исчезли. Бран исчез. Арья исчезла. Джон... Джон...
Ты, твой кузен и тот мерзкий демон, в которого он превратился.
Она смотрит на огромного дракона, вырезанного на стене комнаты, его пустые глаза, казалось, осуждающе смотрят на Сансу. Прошло много недель, но она помнит ту странную ярость, которая кипела в глазах Джона, когда он столкнулся с ней в Винтерфелле, и она помнит огромного демона, восставшего из моря две недели назад, Джона, рухнувшего на берег вскоре после того, как он исчез обратно в море. И она также помнит ту ужасную скорбь, которая прорезала трещины на лице Дейенерис в тот день в богороще, обломки ее ярости тянулись за ней, как отвергнутый возлюбленный.
Есть брат, которого она думала, что знает, а теперь он стал чужаком. И есть женщина, королева, которая потеряла все, обратив свой гнев на людей Королевской Гавани. Пламя в фонаре мерцает. Санса чувствует свое собственное отчаяние, свои собственные потери, бурлящие внутри нее, словно водоворот.
Все королевство истекало кровью из-за северной гордыни, из-за северного высокомерия.
Санса сжимает жетон волка в руке немного крепче и закрывает глаза. Ее мысли несутся, даже когда ее сердце истекает кровью от потери, ужаса и горя.
Все, что произойдет, будет чем-то, что вы уже видели раньше.
Снаружи камеры раздается резкий стук.
Санса едва не роняет жетон, резко поворачивая голову в сторону входа в комнату. Бриенна стоит прямо на пороге, держа фонарь. Она выглядит усталой - те же самые темные круги, которые Санса видит на своем лице каждое утро, уродуют кожу под яркими голубыми глазами Бриенны. Извиняющаяся гримаса пересекает лицо рыцаря, когда она делает один шаг в комнату.
«Прошу прощения, миледи. Я увидел свет».
Ветер продолжает яростно завывать за балконом комнаты. Пламя в собственном фонаре Сансы снова мерцает. Она качает головой. «Ты следовал за мной». Это не вопрос.
«Да, моя леди». На лице Бриенны появляется нерешительный взгляд. «Прошу прощения, если потревожила...»
«Нет, нет, все в порядке», - бормочет Санса, наконец кладя жетон волка обратно на стол. «Я только...»
Только что? Ее обычно острый ум кажется тупым, притупленным одним ужасным событием за другим. Краем глаза она замечает вспышку беспокойства на лице Бриенны, и, спаси ее Семеро, последнее, что Санса хочет сделать, это плакать перед рыцарем. Она не плакала с того утра, когда ее сердце разбилось над телом Теона. Даже когда она поняла, что им придется бросить Винтерфелл на произвол судьбы, дом, за который они так упорно боролись, чтобы вернуть его, а затем защитить, она не плакала. Она едва сдержалась, когда обняла Брана в последний раз, чувствуя на себе взгляды остальных, когда она бормотала душераздирающие извинения в меха плаща Брана, и она не могла, не могла...
Мне очень жаль. Мне очень жаль.
Но Бриенна должна воспринимать ее колебания и молчание как нечто совершенно иное. Старшая женщина проходит дальше в комнату, ее взгляд падает на карту, вырезанную на столе, и жетоны, хаотично разбросанные по поверхности. Она тихо заверяет: «Твой брат вернется».
И хотя Бриенна знает правду о Лианне и Рейегаре, Санса понимает, что она имеет в виду Джона. Вопреки себе, что-то горячее и неопределенное вспыхивает в ее груди, и ее пальцы неосознанно сжимаются в кулак.
«Джон - единственный, кто у меня остался», - говорит она. Слова рвутся у нее на языке. «И он даже не настоящий мой брат».
Я не Старк.
Ты для меня.
Здесь есть что-то слишком непостижимое, чтобы назвать, даже начать облекать это в слова. Если и было что-то, на что Санса успела за эти несколько недель в Драконьем Камне, так это подумать и вспомнить . Но вспоминать - ужасно, вытаскивать на поверхность воспоминания, которые преследуют ее в каждый момент бодрствования и ползут за ней во снах. И теперь каждое воспоминание о том, что она сделала - и о том, чего она не сделала - окрашено чувством вины, кислым, как яд.
Бриенна замолкает, глядя на стол. «Я думаю, это секрет, который с каждым днем все хуже хранится, миледи».
Это то, чего она хотела, не так ли? Сколько людей теперь знают правду? Санса проводит большим пальцем по крылу трехглавого драконьего жетона, ожидая, что он пустит кровь. Но она не доверяет себе, чтобы заговорить, ответить Бриенне. Она должна быть осторожно оптимистична, что ее самые лучшие планы и ее осторожность окупились, что больше людей знают о законном праве Джона на Железный трон.
Расходы - мои братья. Расходы - моя сестра. Расходы - Мать и Отец, мой дом, люди, которых я не смог спасти.
Бриенна подходит ближе к столу, прежде чем поставить свой фонарь рядом с фонарём Сансы. Оба фонаря продолжают отбрасывать странные танцующие тени на стены комнаты, превращая лица резных драконов в злобные всезнающие кошмары. Но даже их слабого света недостаточно, чтобы рассеять зияющую пропасть тьмы, которая таится прямо за балконом. Где-то далеко внизу Санса слышит далекий грохот волн, разбивающихся о скалу, но за бледной досягаемостью снега нет ничего, кроме пустоты.
Несколько мгновений молчания проходят между двумя женщинами. Бриенна, кажется, что-то обдумывает, хмурый взгляд все глубже и глубже проникает в ее выражение. А Санса... Санса чувствует, как буря истощения сражается с ней. Она просто кладет обе руки на стол, опираясь на него всем весом, и закрывает глаза.
«Моя госпожа, вам следует отдохнуть».
Я упокоюсь, когда умру, а это произойдет довольно скоро, если мир продолжит рушиться вокруг меня. «Есть много вещей, которые я должен сделать, но я обнаружил, что у меня нет ни на что из этого сил».
«Поэтому ты не послал воронов к другим лордам?»
У Сансы пересыхает во рту.
Она намеревалась отправить послания в Белую Гавань и Риверран. Черт возьми, она достаточно искусна в политике и игре слов, чтобы склонить даже лордов, не верных Дому Старков, на свою сторону (шепот Серсеи, Оленны и Мизинца, наблюдающих и изучающих ошибки Отца, Робба и Тириона - разговор в склепе, иногда самое героическое, что можно сделать, это ничего не делать). Дом Старков, по крайней мере, все еще Вестерос, в том смысле, в котором Дом Таргариенов никогда не сможет быть таковым. Она может апеллировать к их гордости и чувству долга, любви к своим семьям и к королевству, вселить в них чувство гнева против королевы драконов с ее восточными армиями, женщины, которая уже разрушила столицу.
Но она этого не сделала. Ее рука была занесена над сообщением, когда вокруг нее каркали вороны, и слова замерли и замерли в ее сознании. Когда-то давно, когда она была не более чем глупым ребенком, она написала еще одно сообщение, сообщение, которое подтолкнуло Робба позвать знаменосца Дома Старков, которое создало клин вражды между ней и Арьей...
Я видел, чем закончилась эта история.
И нечего было делать в Драконьем Камне, кроме как думать . Делать было нечего, кроме как вспоминать. . Все решения, все разговоры, каждый клочок совета и рекомендации, которые она когда-либо получала, маленькие улыбки, слова, сказанные в сторону, и сотни сотен невысказанных действий - ее дни были пропитаны серой памятью.
И какую картину это рисует...
«Лорды Вестероса будут обеспокоены бурей и всем, что она принесет», - резко отвечает Санса, хотя она знает, что это скорее отвлечение внимания, чем что-либо еще. «Но какие бы обиды они ни имели на Дом Старков и Север раньше, я уверена, они выступят против врага, который хочет видеть их мертвыми. Нет никаких границ, никаких союзов, никаких прошлых подозрений, которые нельзя было бы преодолеть общей целью: победить врага любой ценой».
Между бровями Бриенны появляется складка. «Могу ли я говорить прямо, моя госпожа?»
«Ты не согласен?» Я не монстр. Я не слепой, даже когда хочу быть слепым. Ее сердце разрывается, каждое мгновение каждого дня, когда время убегает от людей, которых она знала, от человека, которым она была раньше. «Вестерос столкнулся с угрозой, которой он не видел за всю свою жизнь. Принц Оливер был прав. У меня есть сила что-то с этим сделать, согласны ли все с моим решением или нет».
«Твой брат...» - начинает Бриенна, прежде чем остановиться, сжав губы в тонкой линии мысли. Она продолжает: «Я говорила с лордом Брэндоном однажды, несколько недель назад. Он сказал мне, что не просто иметь власть, что даже самые лучшие намерения могут быть использованы во зло. Я думаю, это особенно верно, когда речь идет о защите тех, кто тебе дорог. Любовь может сделать нас близорукими. Она может затуманить наше суждение».
Эти слова настолько похожи на те, что сказала ей Серсея много лет назад, что Сансе почти хочется рассмеяться, хотя ирония этих слов холодеет у нее в груди.
Чем больше людей ты любишь, тем ты слабее. Ты сделаешь для них то, что, как ты знаешь, делать не следует.
Воспоминание остается в ее сознании, даже когда Бриенна продолжает говорить, сохраняя открытый и честный взгляд.
«Твоя мать, леди Кейтилин, любила своих детей так сильно, больше, чем могла бы объяснить любая политическая стратегия. Вот почему она отдала сира Джейме под мою опеку. А Джейме... любил свою сестру. Вне разума, вне любых аргументов». Взгляд боли мелькает в глазах Бриенны, но Санса наблюдает, как она сжимает челюсти, чтобы не причинить боль, которую причинили слова. «Власть и любовь вместе ужасны. Но то, что решения, которые может принять человек, неразумны, не означает, что они неправильны».
И раньше Санса была бы возмущена и раздражена словами Бриенны. Люди без власти, люди, которые не носят ужасную мантию ответственности, так быстро судят с их высокими идеалами. Боги, разве она не была когда-то одной из них, ясноглазой, наивной и отвратительно невинной в отношении путей мира? Вот как люди проигрывают игру. Вот как люди, которых она любила, проиграли игру.
Теперь она чувствует только усталость.
«Моя мать умерла», - бормочет Санса. «Как и Серсея, а это значит, что и сир Джейме тоже».
На этот раз в глазах Бриенны невозможно не заметить боль. Санса не знает, насколько далеко заходит восхищение другой женщины Джейме Ланнистером, знает, что Бриенна считает его достойным человеком и будет защищать его перед королевой драконов. Однако, за пределами этого - просто тайна. В их отношениях определенно есть нечто большее, чем то, чего требуют честь и долг, что-то, что, по крайней мере, граничит с дружбой. Как может Бриенна не испытывать боли, видя, как мужчина, которым она восхищалась и, по крайней мере, нехотя заботилась, возвращается к жестокой женщине, что неизбежно убивает его?
«Всегда есть последствия, миледи».
Последствия.
Санса думает о своих собственных суждениях, о своих собственных решениях и политических заговорах, перекладывая части головоломки большой игры, чтобы усилить свою семью, защитить Север. Но ее семья мертва, а Север пал. Сомнение просочилось внутрь. Вот почему она не послала воронов. Вот почему кошмары вытесняют сон. Она умна, хитра и подозрительна, но даже со всеми махинациями в мире, всеми политическими маневрами и дипломатическими догадками - ничто из этого не имеет ни черта значения... пока не имеет.
Тень и наследие Петира Бейлиша нависают над его вундеркиндом. Конечно, она усвоила некоторые уроки, но Бриенна указала на правду - эти уроки и это наследие имеют последствия. Высокомерие Мизинца в конце концов ослепило его. В игре престолов он был самым ловким игроком, почти не имеющим себе равных, тем, кто видел каждый ход, каждое решение, каждый возможный результат на годы вперед их проявления. Но в конце концов даже он пал, даже он поддался собственным амбициям.
Санса снова смотрит на стол, тянется к своему кубку. Ее глаза, не отрываясь от десятков жетонов, разбросанных по столу, она делает большой и глубокий глоток вина. Оно сладкое почти до приторности, с острым и горьким привкусом специй. Бриенна наблюдает за ней, беспокойство темнеет на ее лице, но Санса только опускает кубок и качает головой. Вино уже кислое на ее языке. «Ты права. У всего есть последствия».
«Я не доверяю принцу Дорна», - рискует Бриенна, и Санса резко смотрит на нее. Рыцарь тихонько вздыхает, продолжая: «Но он не ошибся, какими бы ни были его намерения».
"Я знаю."
«И Джейме пришел на Север, чтобы сражаться за живых, моя леди. Когда все остальное ушло, это единственное, что осталось ».
"Я знаю."
"Затем...?"
«Вы считаете меня жестокой, сэр Бриенна?» Слова, хотя и взвешенные, вырываются из нее в спешке. Другая женщина, тем не менее, кажется удивленной ими и моргает на мгновение или два, прежде чем покачать головой.
«Конечно, нет. Далеко не так».
«Дейенерис Таргариен пришла из Эссоса, чтобы завоевать Семь Королевств». Санса подбирает жетон дракона и скользит им по Королевской Гавани, сбивая льва, который был давно свергнут. «Джон убедил ее сражаться вместе с нами, и Арья сказала мне, что Дейенерис обещала помочь, прежде чем он преклонил колено. Но ее никогда не любили здесь. У нее никогда не было преданности нашего народа. Она сожгла Королевскую Гавань, вместо того чтобы признать, что ее никогда не примут. Джон сказал мне доверять ей, сделать прыжок веры. И теперь Арья мертва». Она сбивает жетон волка. «Миру приходит конец, и нет ничего, чего бы я не сделала, чтобы обеспечить нашу безопасность. Даже начать войну».
Север - это и мой дом тоже.
Что-то произошло, но... вам нужно услышать это от него.
«Леди Санса...»
«Таргариен - мой враг, сир Бриенна. Никакие желания не изменят этого». Когда Бриенна открывает рот, чтобы снова возразить, Санса обрывает ее резким взмахом руки. Ее собственное дыхание ощущается в груди таким же острым, как валирийская сталь, и горло снова сжимается. «Я ужасно устала».
«Проводить тебя обратно в твою спальню?» На лице Бриенны выражение крайнего разочарования, и Санса чувствует, как в ней снова поднимаются чувство вины и отчаяния. Она качает головой, явно отказываясь.
«Я скоро туда пойду. Спасибо за совет, сэр».
Это не должно звучать насмешливо, но тон Сансы пронизан резкой горечью и усталостью - несмотря на ее усилия, или, может быть, именно из-за этого, слова звучат пусто. Складка на лбу Бриенны становится глубже, как и сожаление в ее глазах. Рыцарь сухо кивает, тихо бормочет «моя леди», а затем исчезает из комнаты со своим фонарем, оставляя Сансу в комнате, которая была темнее и холоднее, чем была всего несколько мгновений назад.
Взгляд Сансы перемещается от заснеженных границ расписного стола к черной бездне, которая угрожающе нависает прямо за балконом. Такое чувство, будто вино превратилось в уксус в ее животе. Она поворачивается обратно к столу, глядя на упавший жетон волка. Часть ее хочет протестовать. Она последняя из детей Эддарда и Кейтилин Старк. Она пережила их всех благодаря удаче, остроумию, хитрости и...
Есть воспоминание, стоя под кроваво-красными листьями дерева сердца, где Отец тихо медитировал много лет назад, Лед мерцал темным светом на его коленях, точильный камень в его руке. Она там с Браном, Арьей и Джоном, последними из Старков, выжившими в Долгой Ночи (как глупо думать, что опасность пройдет так быстро, как глупо предполагать, что тысячелетняя угроза просто исчезнет за несколько часов). Это то место, где умерли Теон, Король Ночи и бесчисленное множество других, но они были там, все еще дышащие, все еще теплые, все еще чудесно живые ...
Наши истории еще не закончены.
Санса моргает, сдерживая внезапный жар в глазах, не в силах сдержать короткий и дрожащий вдох. Дракон все еще возвышается над столицей, окруженный упавшими жетонами. В снегу и льду, буквальных последствиях бури, поглощающей все королевства людей, какими они их знают, волк пал.
Остался только дракон.
С колотящимся сердцем и головой она хватает фонарь и выбегает из комнаты.
Ей требуется много времени, чтобы найти гнездо - в темноте ночи и с головой, болевшей от воспоминаний, ей приходится несколько раз возвращаться назад, когда она оказывается перед другой лестницей или другим длинным пустым залом. За несколько недель, что они были на Драконьем Камне, она по крайней мере немного освоилась с планировкой, хотя в темноте она все еще кажется лабиринтом. Несколько приглушенных карканий воронов, которые не спят, кажется, эхом сожаления разносятся по коридорам.
В конце концов, она натыкается на гнездовье. Оно меньше, чем в Винтерфелле, и пахнет солью и морем. Один из больших воронов, сидящий в открытой клетке, отрывает голову от спины и издает раздраженную трель, прежде чем выпрыгнуть из клетки на маленький шаткий столик, задвинутый под единственное окно комнаты. Санса осторожно пересекает комнату, ставит фонарь на подоконник, а затем садится.
Она не мейстер - это не ее сильная сторона. Несколько мгновений она просто созерцает предметы на столе перед собой, рассеянно играя свитком пергамента, камнем, сидящим в глубине ее живота. Отправка сообщения вороном - это не то, чему ее когда-либо учили, хотя она наблюдала за мейстером Волканом достаточно много раз, чтобы иметь хоть какое-то представление об этом. Она тянется к чернильнице и открывает ее. Терпкий запах чернил наполняет комнату.
Если она это сделает, пути назад не будет.
Все твои враги.
Таргариен - ее враг. Глупо предполагать обратное. Из-за этого они тонут в крови.
Я тебя уважаю. Я тебя люблю. Ты всегда будешь моей сестрой. Но...
Она тянется за ручкой.
Желаю вам найти то, что вы ищете.
Написание сообщений занимает некоторое время, некоторые из них она портит гневными предательскими слезами, которые текут по ее щекам горячими струями. Еще больше времени уходит на то, чтобы придумать, как привязать сообщения к лапкам ворона, вороны жалобно каркают, когда ее дрожащие пальцы пропускают узел за узлом.
Но каким-то образом ей удается послать полдюжины воронов, прежде чем истощение окончательно делает ее неуклюжей, делает ее движения медленными и вялыми, и заставляет ее опрокинуть всю чернильницу на стол. Проклиная, она вскакивает на ноги, сбивая стул обратно на пол. Оставшиеся вороны, некоторые из которых все еще спали, просыпаются с раздраженным карканьем, хлопая крыльями от раздражения, темные перья спиралью падают на пол. Санса наблюдает, как тонкие пальцы черных чернил медленно ползут по столу, подползая к краю.
«Это неважно», - думает она, глядя в окно во тьму бури. Темные крылья, темные слова. Ей следует спать сейчас, если она не может спасти катастрофу на столе. Но в ее венах гудит, грызет неуверенность, шепчет, что она только что сделала что-то ужасное, не имея ничего, кроме...
Прыжок веры.
А чего требует честь?
Санса была той, кто приносила жертвы, той, кто убирала за своими братьями, а ее сестра почти проклинала их всех. Она та, кто удерживал Север вместе, когда Джон был безрассудным (брат, кузен, слишком импульсивен, слишком непреклонен, огонь в его черных глазах) и когда Арья сбежала от мантии спасителя, которую все хотели навязать ей. Она та, кто делал трудный выбор, и она та, кто изо всех сил пытался вернуться к ощущению нормальности, когда битва была закончена и выиграна, и она та, кто осталась стоять, одна, когда все было сказано и сделано.
Нет смысла скрывать, что она сделала. Чернила пачкают ее пальцы, когда она снова садится в кресло, наблюдая, как чернила капают на край стола. Знание и тяжесть того, что она раздула в пламя, почти выдавливают воздух из ее груди. Но это битва, которую она выбрала. Ее слова - ее оружие, и она обнажила свой меч. Она почти слышит голос Оливера в своей голове, его гнев на нее. И есть еще так много других, каждый урок усвоен, каждый пример извлечен.
Она медленно учится.
Но она учится.
Хотя она не может точно определить момент, Санса в какой-то момент должна заснуть, в конечном итоге ее убаюкают в существование без сновидений из-за сокрушительной усталости, вины и подавляющего чувства потери. На Драконьем Камне нет мейстера, который бы ее разбудил (все бежали на юг, разбрелись, скитались, потерялись). Но следующее, что она осознает, это то, что она просыпается в темно-сером мраке предрассветного часа и нескольких раздраженных воронов, издающих трели.
И никакой бури.
Санса медленно моргает, видя, как за окном наступает рассвет, утро, не обремененное штормами, которые уже несколько недель обрушиваются на берега Драконьего Камня. Ее конечности кажутся напряженными от того, что она заснула, сидя в кресле, хотя по внешнему свету она знает, что проспала едва ли больше часа. Подоконник покрыт свежим снегом и льдом, но больше его не падает. И хотя снаружи все еще слишком темно, чтобы увидеть, затягивают ли облака небо, она больше не слышит скорбных штормов зимней бури. Эта тишина, которую она услышала впервые за несколько месяцев, почти неестественна в своем отсутствии. Волосы на затылке встают дыбом, хотя логическая часть ее разума говорит ей, что бури не могут продолжаться вечно, что иногда должна быть передышка.
Она начинает подниматься... и тут она слышит это, прямо за стенами комнаты. Она замирает. Даже вороны замолкают, словно они тоже слушают, словно они тоже понимают всю серьезность происходящего.
Санса уже слышала этот великий клич раньше, в небесах над Винтерфеллом и Драконьим Камнем.
Нет.
Время адское и слишком точное, чтобы быть простым совпадением. Часть ее не удивлена прибытием королевы драконов или ее брата, но это все равно заставляет ее желудок скручиваться в болезненный узел. Она отослала воронов. Штормы прекратились. И где-то за стенами Драконьего Камня черный или зеленый дракон поднимается, словно тень, созданная из огня и кошмаров, над суровыми скалами острова.
Как быстро наступает суд.
Она берет фонарь и окидывает взглядом гнездо последних оставшихся воронов, последние послания на столе медленно поглощались чернилами. Принесет ли буря Дейенерис или Джона, она проклята. Неважно, когда - днем раньше, днем позже, все будет одинаково. Она трет глаза тыльной стороной рукава, вытирая слабые соленые остатки слез, высохших на щеках.
Возможно, в конце концов, Оливар права. Это ее война. И она слишком умна.
Она отступает из гнезда, ее выражение лица застыло в камне. Здесь, в Драконьем Камне, все еще есть стража-скелет, как Безупречные, так и Дотракийцы, но замок огромен, и настал час волка - никого не видно, когда она шагает по тихим и пустым коридорам, ее шаги громки, как гром, когда она приближается к тронному залу.
Но первым делом она натыкается не на тронный зал. Когда она спускается по лестнице, ведущей в гнездо, она видит фигуру, быстро шагающую по темному залу, который пересекает укороченный коридор, ведущий к лестнице. Она останавливается на последней ступеньке, поднимая фонарь в темноту теней коридора. Человек, приближающийся к ней, высок, темноволос и может как проклясть ее существование, так и спасти ее жизнь.
Оливар.
Они не разговаривали несколько дней. Семь адов, она едва видела его так долго. Она одаривает его долгим оценивающим взглядом, когда он останавливается в нескольких шагах, тишина нагнетается. Он тоже услышал дракона?
Через плечо она слышит, как один из воронов в гнездовье, с ужасающим расчетом, издал короткое карканье, подхваченное его собратьями. Она наблюдает, как глаза Оливара сужаются, приходя к ужасному (и не совсем правильному) выводу, прежде чем он снова обращает свой взгляд на нее.
«Вы полны решимости пойти по этому пути?»
«И тебе прекрасного утра, мой принц». Ответ хлесткий, тяжесть того, что она только что сделала, висит на ее плечах. Потому что она хитрая, не так ли? Она та, кто передвигает фигуры в свою пользу. Она та, кто видит игру такой, какая она есть на самом деле.
И это проклинает ее. Ужас всего этого царапает ее нервы и ее и без того разбитое сердце. Джон и Арья уже осудили ее за это, так какое имеет значение, что она продолжает идти по этому одинокому пути?
Ты вообще мне веришь?
У нее нет на это времени. «Мне нужно идти». Она протискивается мимо Оливара, стараясь, чтобы ее выражение лица стало пустым. Но он хватает ее за руку, чтобы остановить ее - не настолько сильно, чтобы оставить синяк, но достаточно, чтобы заставить ее остановиться. Она поворачивается к нему, сжав челюсти. «Ты уже высказал свое мнение обо мне и моих решениях, принц Оливар. Нам больше нечего обсуждать».
«Ты не знаешь, что ты натворил».
Я все разрушаю. Я спасаю нас всех.
«Я точно знаю , что я сделала», - отвечает она тихим голосом. «И вы меня не осудите».
Мир рушится. Ее семья ушла. И теперь остался только один человек, один человек, который оставил за собой след опустошения и разрушения, и пришло время положить конец этому фарсу раз и навсегда. Будь то Дейенерис или Джон, вернувшиеся на Драконий Камень, Санса закончила. Она устала от всего этого, и она не может вынести выговора за решение этого принца, который ничего не знает о ней или ее борьбе или о чем-либо еще...
Она создала эту иллюзию контроля. Теперь она должна довести ее до конца.
«Санса...»
Но она вырывает свою руку из его хватки и отворачивается, оставляя его в тени.
В тронном зале почти кромешная тьма. В каждом углу комнаты стоят четыре жаровни, но только одна из них сейчас пылает огнем. Это оставляет высокий сводчатый потолок скрытым в тени и заставляет все остальные углы комнаты казаться бесконечной пропастью. Мертвецы не потрудились добраться до острова Драконий Камень, и гигантский зверь, поднявшийся из моря, - единственное существо, которое терзает замок. Санса оглядывает комнату, держа свой фонарь немного выше. Она - волчица в логове дракона.
Маленькая птичка в клетке.
И она не одна в тронном зале.
Он стоит перед чудовищным троном в глубине комнаты, каждая тень в королевстве цепляется за него, тьма, отбрасываемая огнями, танцует на его темных волосах и одежде, словно жуткий вальс. Крик Рейегаля вытащил ее из трясины сна, но кто скажет, как долго и человек, и дракон находятся здесь? Скорее всего, именно это и разбудило Оливара. И времени просто нет, совсем нет...
Услышав ее шаги, он оглядывается на нее через плечо, и это он, это Джон, это ее брат . Она видит, как усталая и грустная улыбка мелькает на его лице, когда он видит ее. Это то, что она знает. Это тот, кого она знает.
«Санса».
Есть часть ее, которая знает на каком-то глубоком внутреннем уровне, что, конечно, это может быть только Джон, который сейчас здесь. Как может быть иначе? Она остается замороженной еще на мгновение, прежде чем она может почувствовать что-то внутри себя. Несмотря на все, что она сделала, несмотря на сообщения, которые она только что отправила, все еще есть то воспоминание о прибытии в Черный Замок много лет назад, и Джон подхватил ее в свои объятия, возвращение домой впервые за много лет.
И она обнаруживает себя быстро пересекающей комнату, несмотря на все ее сомнения, несмотря на ее предательства, и внезапно она сбивается с ног, когда Джон тянет ее в объятия (и даже если это не похоже на возвращение домой, это, по крайней мере, прекрасная насмешка над воспоминанием). Она зарывается лицом в его плечо, потому что это то, что она должна сделать, и она чувствует, как он целует ее в волосы. Это должно быть утешением и облегчением, два брата, скорбящие об очередной потере, еще одном ударе.
Но так холодно.
Он отстраняется первым, держа ее на расстоянии вытянутой руки. Мгновение он ничего не говорит, глядя на нее с нечитаемым выражением, которое, возможно, всю жизнь назад она никогда бы не приписала ему (он всегда был таким честным, таким прямым, и это незнакомец, который вернулся из столицы). Она почти чувствует, как будто в тишине ее взвешивают, измеряют и находят несостоятельной. Но она не отрывает взгляда, сохраняет выражение спокойного облегчения.
Наконец, с болезненной улыбкой, Джон говорит: «Я рад, что ты в безопасности. Я не знал, что и думать, когда остальные оставили тебя здесь».
«Со мной сир Бриенна и принц Оливар». Но ее разум на мгновение возвращается к тому утру и чудовищу, поднимающемуся из глубин, окунувшему ее и Оливара в ледяную черную морскую воду - смерть в воздухе, смерть в заливе, смерть повсюду. «Чудовища сюда не приходили, с тех пор как вы уехали в столицу. У нас все в порядке».
Джон изучает ее еще мгновение. Затем тихо спрашивает: «Ты получила сообщение Давоса? Об Арье?»
«Мы сделали это», - отвечает Санса, ее слова слегка спотыкаются из-за нахлынувшей боли, которую вызывают воспоминания. «Это правда?»
Скажи мне, что это не так. Скажи мне, что это ошибка.
Но Джон хмурит брови и вздыхает, склонив голову. «Это правда».
Это снова нож в ее сердце. Есть маленькая часть ее, которая желала, которая надеялась, что Джон скажет ей, что все это сплошное недоразумение, что Дейенерис не убила Арью, что ее младшая сестра не ушла, что она все еще сражается где-то, яростная и дикая и живая.
Но он этого не сделал. Что означает... «Как?»
«Санса...»
«Как она умерла, Джон?» Когда он отворачивается, она хватает его за руку, заставляя снова посмотреть на нее. Усталость перешла в отчаяние. «Если ты говоришь мне, что я был прав, что все мои подозрения сбылись, скажи мне в лицо. Как она умерла?»
В глазах Джона бурлят эмоции, ни одну из которых Санса не может расшифровать. Он отворачивается и закрывает глаза. «Дрогон. Она использовала Дрогона».
Этот ответ не заставляет части смещаться в голове Сансы. Но все окрашено в багряный цвет, окрашено кровью, и части сплавляются воедино, окаменевают в ее сознании. Она почти может дотянуться до теней, клокочущих в ее сердце и в ее горле, знание того, что она уже знает конец этой истории. И она ненавидит это. Она не хочет этого, и все же все, что она сделала, все, через что она прошла...
Она отстраняется от Джона, и он позволяет ей это. Обхватив себя руками за талию, она говорит глухим голосом: «Я же говорила тебе. Я предупреждала тебя о ней. Ты никогда не слушал. Ты всегда думал, что знаешь лучше меня, что сможешь защитить меня, защитить нас ».
«Я должна была послушать тебя», - слышит она его слова, но не может повернуться к нему лицом, не хочет видеть выражение его лица, которое не может понять. «Я думала... может быть, она изменилась. Может быть, то безумие, которое заставило ее разрушить столицу и угрожать Арье, было просто ошибкой. Когда вернулись штормы и все начало происходить снова, она вела себя по-другому. Как женщина, которую я любила, женщина, в которую я хотела, чтобы вы все верили. И это была ложь. Все это было ложью».
Ложь. Сердце Сансы колотится. Голова раскалывается. Да, это правда, не так ли?
«Несколько месяцев назад Арья сказала Дени, что для дома Таргариенов наступит зима», - говорит Джон. Он звучит таким сломленным, таким виноватым, как будто мир рухнул для него. Руки Сансы еще сильнее сжимают ее. Она хочет в это верить, она хочет верить... «Она помнила об этом. И она сожгла ее заживо за это».
Каждый вдох, который она делает, дрожит, пойманная на рыдании, которое просто не выйдет наружу. Ее слова не более чем шепот, она говорит: «Север тоже помнит».
«Север тоже помнит», - эхом отзывается Джон, и она чувствует его руку на своем плече, поворачивая ее лицом к себе. Она поднимает глаза, глядя ему в лицо. Он изучает ее с той же темной скорбью в глазах. «Мы последние из Старков. Мы все исправим. Она заплатит за то, что сделала с нашей сестрой, за то, что сделала с людьми Королевской Гавани».
Это то, чего она требует уже несколько месяцев. Правосудие. Возмездие. Месть. Конец безумному стремлению Дейенерис Таргариен к власти.
Это точно то, что она хочет услышать.
И в этом проблема.
«Ты всегда хотел защитить нас». Санса не поднимает голову. Она чувствует вкус пепла на языке, остатки всего, что скоро рухнет. «И я хотела, чтобы ты только один раз послушала меня. Люди причиняли боль нашей семье. Они причиняли боль нашей семье годами . Они хотели завоевать Север, согнуть нас, сломать нас. Я потеряла Отца и Мать. Мы потеряли Робба. Рикона. А теперь Арью. Никто не мог защитить нас. Все хотели увидеть, как Север - увидеть нас - падёт. И Дейенерис...»
Таргариен - мой враг.
Скажите, кто кем манипулировал?
А что, если есть кто-то другой? Кто-то лучше?
Она останавливается. Поднимает глаза. Ровно встречает взгляд Джона.
«И Дейенерис не одна из них».
Пауза... и затем слова доходят до него. Джон убирает руку с ее плеча, на его лице отражается смятение (и что-то еще хуже, что-то искаженное, что-то более темное ).
"О чем ты говоришь?"
«Если бы я послала воронов к лордам Вестероса», - продолжает Санса, не отрывая глаз от лица брата, - «сообщив им, что ваша королева убила человека, который положил конец угрозе зимы, королевство было бы поглощено войной. Даже ее союзники в Просторе, на Железных островах и в Дорне не смогли бы защитить ее действия, или они были бы повержены вместе с ней. Какие бы демоны ни выползли из ночи, им пришлось бы убивать только отставших. Какая бы сила ни управляла всем этим, кто бы ни носил мантию Короля Ночи, они бы хотели, чтобы королевства людей уничтожили себя в хаосе».
Вы бы ввергли королевство в войну ради мести?
Хаос - это не растопка...хаос - это лестница.
Она делает шаг к Джону, отпуская руки, сжимающие ее. Она наблюдает, как замешательство, смятение, которое она теперь знает как притворное, тает на лице Джона, и она говорит: «Лорд Бейлиш однажды сказал мне, что все, что произойдет, будет чем-то, что я уже видела раньше. Я всегда думала, что он имел в виду других людей, которые пытались причинить мне боль, которые пытались причинить боль моей семье. Но когда ты вернулся в Винтерфелл с этим драконом, я сказала тебе, что сделаю все, чтобы защитить нас. Я сделаю все, чтобы обрести силу, чтобы защитить тебя, и Арью, и Брана, и Винтерфелл, и Север. И ты знал, что я боюсь. Ты знал, что я не доверяю Дейенерис, что я уже рискнула войной, рассказав Тириону о тебе. И ты помнил это».
И если он хочет посеять хаос, если он хочет, чтобы королевства людей отвлеклись на войну, то Санса - идеальный инструмент для этого.
Боги, она так долго была упряма, ослепленная собственным прошлым, собственными предрассудками, собственными подозрениями. Письмо Оливара, письмо, которое убитый горем брат написал своему отчужденному брату, осветило прошлое новым светом. Всегда есть секрет, всегда есть игрок в игре престолов, который искажает мир по своему усмотрению, обрекая королевство на войну. Кто-то на Севере сделал это, если письмо Лианны попало в чьи-то руки - секрет, который мог бы предотвратить Восстание, секрет, который успокоил бы высокомерную гордость Севера. Это сделал Мизинец, нашептывая заговоры на ухо тете Лизе, сея семена раздора между домами Старков и Ланнистеров, втягивая королевство в войну, которая убьет тысячи людей, и все из-за жажды власти одного человека.
Секреты - это сила. Секрета Джона достаточно, чтобы разрушить королевство. Она знала это, когда нарушила данное ему слово, когда рассказала Тириону, зная, что он расскажет Варису, зная, что бывший Мастер Шепотов распространит слух, подорвет притязания Дейенерис.
И она - ничто иное, как самый почитаемый вундеркинд Петира Бейлиша.
«Итак, Джон, я спрошу тебя еще раз... как умерла Арья?»
Зима пришла. Настоящая зима пришла.
Ее брат молчит очень долго, глядя на нее тем же непроницаемым взглядом. Она отказывается отводить взгляд.
И затем медленно, словно разрушая сон, Джон качает головой.
«Я убил ее».
Мир наполняется раскатом ревущего грома. Она приготовилась к ответу, часть ее знает, что что бы он ни сказал, это все разрушит, и все же она отшатывается назад, как будто слова - это пощечина по ее лицу. В его глазах есть это смертельное спокойствие - и что-то более темное, более дикое, более мощное. Этого достаточно, чтобы утонуть, и это захватывает ее дыхание.
«Почему?» Когда Джон не отвечает сразу, ее лицо краснеет от ужаса и возмущения. « Почему , Джон?»
«Потому что так и должно было быть». Теперь в его голосе что-то другое, что-то, от чего у Сансы по рукам пробегают мурашки. Она внезапно осознает, что видит, как ее дыхание превращается в пар перед ней. Она чувствует, как в комнате резко похолодало. Позади Джона серебристый иней начинает трескаться и раскалываться вдоль драконьего трона и помоста. «Она не знала, что Старк уже пытался и не смог уничтожить эту силу. Она была угрозой».
«Она была нашей сестрой !»
Бюстгальтер отчаянно хлюпает в углу, огонь, сражающийся в проигрышной битве с коварным холодом, который душит комнату. Даже жар гнева, отвращения и горя Сансы не может удержать ее от сильной дрожи, пока холод продолжает просачиваться в комнату, как ядовитая река.
«Ты мне однажды сказал, что власть - ужасная вещь», - бормочет Джон, отводя взгляд. «Старые боги избрали меня, чтобы все исправить, и Арья бы меня остановила. Что бы ты сделал, если бы мог положить конец зиме и всем этим страданиям?»
И вот снова эта частичка чего-то в его тоне, что-то, чего она не может точно определить, что-то, что проникает в нее и пробирает до костей.
«Я бы выбрала свою семью». Санса качает головой в недоумении. «И Джон, которого я знаю, никогда бы не причинил вреда Арье, не стал бы оправдываться. Что с тобой не так ?»
Но она уже знает. Она знает это так же точно, как знает, что солнце встает на востоке, и что весна следует за зимой. Она помнит военный совет, помнит, как она заглядывала в планы битвы против орд мертвецов и самого Короля Ночи. И даже если Бран солгал, даже если Трехглазый Ворон использовал голос ее брата, чтобы исказить правду, или во что он хотел, чтобы они поверили, слова все еще в ее памяти.
Бесконечная ночь.
Магия, хаос и всякая другая гадость.
Это выходит за рамки всего, во что Санса когда-либо верила. Она давно перестала молиться богам, отцу или матери. Но кажется, что они будут сеять хаос в царствах людей независимо от того, вознесет ли она мольбу или нет, возложив обязанность предвестника смерти и зимы на любого, кого они сочтут нужным. Напротив, ее игры совершенно смертны, хитрость, требуемая политикой и кровью, схемами и заговорами, союзами и интригами двора.
Она понимает ярость. Она понимает месть.
И когда Джон поворачивается к ней, зимняя синева сверкает в его глазах, как молния, она уже знает. Она знает .
Зима близко .
«Ты послала воронов», - тихо говорит этот демон, носящий лицо Джона. На его лице мелькает что-то, что она не смеет назвать раскаянием. «О, Санса...»
Огонь в духовке гаснет.
Все происходит слишком быстро, чтобы она успела проанализировать. В один момент она стоит, противостоя этому человеку, этому брату, этому созданию ночи и зимы... а в следующий ее швыряет на пол, и сокрушительный, сокрушительный удар выбивает из нее дыхание.
Прежде чем она успевает прийти в себя, она чувствует, как что-то обхватывает ее лодыжки и начинает тащить ее назад к одной из высеченных в скале стен. Она отчаянно извивается, воспоминания о мертвых, восстающих в склепах, заставляют ее сердце бешено биться в горле.
Существо, созданное из теней, льда и обсидиана, смотрит на нее глазами, яркими как звезды, его рот - широкая зияющая улыбка острых как кинжалы зубов. Кажется, будто вся стена превратилась в дракона, созданного из теней и ночи, в бездну, которая грозит поглотить ее целиком. Его конечности - полдюжины, два десятка, бесконечное множество - дико бьются о стены, обвивая ее ноги и талию, затягивая ее обратно в пропасть, которая зияет в самой стене, кипя еще большим количеством зубов, еще большим количеством светящихся глаз, еще большим количеством хватающих и тянущихся рук...
Она пытается кричать, но лед сковывает ее горло, подавляя голос, душит ее, душит ее...
«Леди Санса!»
Пол наклоняется под тошнотворным углом, и она скользит дальше назад к пасти, цепляясь за что-нибудь, за что угодно , чтобы ухватиться. . В комнате нет ничего, кроме темноты и этих светящихся глаз, рычания сотен мертвых голосов, тянущихся к ней, царапающих ее одежду и волосы, тянущих ее назад, назад и назад...
Раздается почти оглушительный звон. И затем вспыхивает пламя Светоносного, сияющее холодным синим и огненно-алым цветом.
Внезапный свет почти ослепляет Сансу, и она может лишь смутно различить Бриенну, бегущую к ней, Хранительница клятвы, ее лицо белое и мрачное от решимости. Но лед в горле Сансы, в ее груди, в ее сердце, и он холоден, но он обжигает, и она не может кричать, она не может дышать, она не может...
Валирийская сталь мерцает и сверкает. Краем глаза Санса видит, как одна из рук монстра летит в сторону, а затем другая. И еще одна.
И все же их все больше, они рвут ее на части, даже когда кулак зимы крепко сжимает рот Сансы.
Боги. Боги .
Теперь она слышит больше голосов, слышит шаги по крайней мере дюжины незнакомцев, врывающихся в комнату. Часть ее понимает, что это скелеты команды, скорее всего, привлеченные светом, шумом и холодом, но темные пятна начинают плыть перед ее глазами. Ее грудь отчаянно вздымается в поисках воздуха, которого она не может достичь, и она чувствует, как ее конечности начинают замедляться, начинают отказывать ей, и нет... нет, нет, нет...
Одинокий волк умирает , слышит она голос Отца, воспоминание. Призрак. И она помнит объятия Джона, и озорной смех Арьи, и милую улыбку Брана, и все пропало, все потеряно .
Она слышит пару криков поблизости, а затем крик напряжения, и внезапно она задыхается и кашляет, пытаясь втянуть воздух через ушибленное горло. Бриенна обхватила свободной рукой ее руку и оттаскивает ее от стены. Хранительница клятвы все еще размахивает со смертоносной силой другой рукой, блокируя и рубя бьющиеся конечности чудовищного кошмара позади них.
Смутно Санса видит, как несколько Безупречных сражаются с демоном, который кричит в бессловесной ярости, его черные и тонкие руки тянутся, чтобы без разбора схватить воинов-евнухов. Санса наблюдает, как один из солдат спотыкается о упавшего брата, а затем в следующий момент верхняя часть его тела отваливается от нижней половины. Голова другого раздавлена, когда одна из рук врезается в него сверху. Кровь сияет черным в сиянии Светоносного, и она повсюду.
Это бойня.
Санса блеет, задыхается и плюется кровавой слюной, дрожа так сильно, что не уверена, что вообще может стоять. Ноги все еще ужасно болят, и она смотрит вниз, видит испорченные остатки юбки и плаща, бледную плоть под ними и кровавые борозды, оставленные демоном. Она изо всех сил пытается сесть, несмотря на боль, задыхаясь, когда агония прорезает туман ее мыслей.
«Леди Санса, оставайся позади меня!»
Джон делает это. Джон... он...
Санса слышит резкий звон стали о сталь. Она отводит взгляд от своих окровавленных ног и смотрит на источник света, который вспыхивает и кружится в невыносимой темноте комнаты. Две фигуры танцуют друг вокруг друга в вихре мечей у помоста, блокируя, рубя, парируя, каждый лязг и визг металла более свирепый и пронзительный, чем предыдущий.
Это Джон... и Оливар.
Нет.
Должно быть, он отправился на поиски Бриенны, обнаружив ее у лежбища. Она почти слышит гневную ярость в его голосе, его невысказанное недовольство ею из-за перспективы перевернуть все королевство ради мести. Когда хаотичное и неестественное пламя Светоносного ослепляет ее глаза, когда двое мужчин нападают друг на друга с жестокостью, которая ее завораживает, она почти желает, чтобы он остался в стороне.
Оливар движется как призрак, рукоять сабли вращается вокруг его пальцев, когда он перекладывает меч из одной руки в другую, извиваясь вокруг Джона, как тень, каждый удар, каждый порез, призванный замедлить, вывести из строя, убить . Единственный раз, когда она могла увидеть его в бою, был в ту ночь, когда они впервые встретились, и метель, и ночь, и ее шок ослепили ее. Теперь она может видеть его доблесть, смертоносную и эффективную элегантность, гадюку, готовую наносить смертельные удары снова и снова.
Но Джон - это сила природы.
Раздается несколько приглушенных хлопков. Из земли вырастают ледяные кинжалы, почти невидимые в ненадежном свете клинка Джона, и она слышит, как Оливар ругается, когда его сапог задевает один из них, и он спотыкается. Лезвие Светоносного врезается в воздух там, где голова Оливара была всего лишь вздохом, и он превращает свое спотыкание в перекат, приседая, серебро материализуется из воздуха в его руке. Затем, быстрее, чем глаз Сансы успевает уследить, он что-то щелкает в направлении Джона, нож пролетает по воздуху со смертельной точностью и вонзается в верхнюю часть правого плеча Джона.
«Мне нужно доставить тебя в безопасное место».
Санса смотрит на Бриенну, все еще сжимая ее руку. Она все еще слышит, как Безупречные отбиваются от теней, тающих на стене, от кошмаров с их когтями, клыками и слишком яркими глазами. Она слышит и чувствует смерть вокруг себя, но...
Джон Оливар.
«Я не могу», - выдыхает Санса и понимает, что это буквально правда. Ее ноги горят от боли, боль только сейчас дает о себе знать ее сознанию. Она делает резкий вдох, одновременно пытаясь подтянуть ноги под себя, чтобы встать. Это бесполезно. Она почти падает с резким, мучительным вздохом.
Но лицо Бриенны превращается в грозную маску. Она обхватывает свободной рукой талию Сансы и начинает поднимать ее. Санса сдерживает крик боли, глядя на стену, на бездну и на кровь, которая блестит, как обсидиан, на полу тронного зала. В голове звенит. В сине-золотом свете меча Джона она видит свое дыхание перед лицом. Дверь с другой стороны зала свободна.
Раздается звук разбивающегося камня. Бриенна останавливается. Санса поворачивает голову. Что-то пронзает боль - шок, ужас, отчаяние. Это конец света.
Нет. Нет.
Оливар падает на колени, рука летит к его шее. Санса видит лед. Она видит кровь.
Рука Джона выворачивается.
Принц Дорна падает и больше не встает.
Нет.
Она чувствует, как что-то сжимается в груди, даже когда темный взгляд Джона обращается к ним. В его глазах нет гнева, нет горечи. Нет, все еще есть эта отвратительная пустота, как будто все это вообще не достигает его. Бриенна переносит вес, поворачиваясь так, чтобы ее меч оказался между Сансой и Джоном.
« Джон », - ахнула Санса сквозь боль, обжигающую ногу. «Не делай этого. Ты...»
Дракон. Волк.
Кошмар.
Она не будет молить о сохранении ей жизни. Ни у своего брата, ни у какого-то демонического существа, носящего его облик. Она не будет.
Но Джон только смотрит вверх на скрытый в тени потолок. Санса чувствует, как Бриенна напрягается, когда женщина следует за его взглядом, словно ища какого-то мерзкого зверя, который с визгом придет сверху, полный шума и ярости. Но ничего подобного нет, ничего, кроме тишины умирающих и сражающихся мужчин позади нее.
Земля дрожит. Она слышит крик, прежде чем все остальное обрушивается вниз ярким взрывом пламени и падающими камнями.
Рейгаль.
Она чувствует, как ее отдергивают назад, и слышит, как Бриенна издает проклятый крик, когда вся комната исчезает в пламени. Они должны приземлиться где-то рядом с троном, потому что она чувствует, как острый край лестницы впивается ей в ребра, когда сила драконьего огня сжигает комнату вокруг них. Земля содрогается так сильно, что у Сансы возникает краткий мысленный образ Драконьего камня, рассыпающегося в руины под ней, падающего на тысячи кусков вниз по скалам и в море, мимолетный момент невесомости, за которым следуют боль, кровь и тьма...
Грохот рушащегося тронного зала оглушительный. Бриенна шипит от боли рядом с ней, но Санса закрывает глаза, так что единственное, что она может чувствовать, - это содрогающаяся земля, невыносимый жар и нескончаемый шум разрывающегося на части мира вокруг нее.
А потом это просто прекращается.
Санса сначала не смеет в это поверить. Мы мертвы. , думает она, даже когда поднимает голову. Обломки, пепел и пыль падают с ее плеч и волос. Она почти ничего не видит. Дым заполняет воздух. Кашляя, ее горло все еще болит и ушиблено, она смотрит направо. Бриенна тоже медленно садится, хотя ее движения кажутся странно скованными, ее лицо искажено болью. Она ловит взгляд Сансы.
«Моя леди, с вами все в порядке?»
Санса не знает, как ответить на этот вопрос честно.
В сером мраке утра Рейегаль восседает на разрушенных стенах тронного зала, широко расправив крылья и отбрасывая зловещие тени сквозь огонь и дым. Его голова поворачивается к небу, и он издает такой громовой крик, что Сансе требуется вся выдержка, чтобы не заткнуть уши руками. Огонь вырывается из пасти зеленого дракона, обратная тяга обжигает ее кожу и так же легко, как это сделал Джон ранее, вырывает у нее дыхание.
Сквозь дымящиеся руины тронного зала Драконьего Камня Санса видит, как Джон тихо вкладывает в ножны Светоносный, теперь просто обычный меч, его разрывающая темная сталь лишена пламени и зимы. Синева исчезает из его глаз, когда он смотрит на них двоих, разочарованно хмурясь. Он почти похож на брата, которого она знала, брата, которого она потеряла, и есть пещера там, где должно быть ее сердце ( ты для меня Старк, ты знаешь, что я верю в тебя, ты знаешь это... ).
Она наблюдает, как он отворачивается, пробираясь сквозь обломки к Рейегалу. Дракон тихо рычит, а затем обращает свои пытливые золотые глаза к разрушенному тронному залу и обугленным и сломанным телам внутри. Он наклоняет голову, почти в замешательстве, как будто не совсем уверенный в том, что он сделал.
Санса надолго заворожена этим зрелищем. Она никогда не доверяла драконам, как и их матери - по ее мнению, они ( были ) не более чем огромными орудиями разрушения, едва мыслящими существами. Но она видит почти сверхъестественный интеллект в этих глазах, когда они встречаются с глазами Сансы, настолько похожих на лютоволков детей Старков (давно умерших и ушедших, их вопли и скулеж призрачны на ветрах прошлого), что она вздрагивает.
Но она чувствует, как земля уходит у нее из-под ног, когда проницательный и любопытный взгляд исчезает, дымчатая тупость затмевает глаза дракона. Она не может ничего сделать, кроме как отпрянуть под защитной, но совершенно человеческой рукой Бриенны, когда он открывает пасть. Она видит, как огонь горит глубоко в его горле, чувствует, как жар начинает подниматься и опаляет ее волосы, обжигает кожу и...
Падает тень.
А за его спиной она видит, как из рассвета, словно молния, спускается что-то огромное и черное, невероятно большое и невероятно громкое, издавая древний крик, который перерастает в рев, сотрясающий разбитые камни под руками Сансы.
Джон поднимает взгляд. Его глаза сужаются.
Санса слышит вой волков в своем сознании еще до того, как он поднимает руку. Но это уже второй раз, когда она слышит их - один раз в самом начале всего этого, когда пала Стена, и еще раз, когда из моря поднялся титанический демон. Она знает, что это предупреждение. Какая бы древняя магия ни жила в крови Старков, какая бы разбавленная форма ее ни была в самой Сансе... она знает, что это значит.
Не обращая внимания на мучительную боль, пронизывающую ее ноги, она хватает Бриенну и бросает их обеих на землю, как раз в тот момент, когда метель надвигается с такой яростью, что она уверена: ей не будет конца.
Холод проникает глубоко в ее костный мозг, пока ее кожа не становится такой же твердой, как лед, кусающий ее руки, шею и ноги. Сквозь все это она почти слышит звук двух кричащих драконов, но буря слишком громкая, ветер слишком страшный. Она зажмуривается, ее мысли лениво уносятся назад в другое время, более теплое время. Она вспоминает очаг, ее братьев и сестер, окружающих ее, настолько молодых и настолько невинных, что кажется, будто это из совершенно другой жизни. Если бы только эти дети знали, если бы только сама основа их мира не была разорвана на части...
И есть некоторые, кто говорит, что поскольку все есть вращающийся круг, который никогда не заканчивается, то история должна повториться. Старые боги помнят. Старые боги всегда будут помнить. Долгая Ночь должна наступить снова. И вы, дети, имеете предупреждение, выжженное в вашей крови, в словах этого великого Дома.
Все ужасное, что произошло, все ужасы, которые обрушились на их семью...
Зима близко.
Наступила зима.
Но даже буря должна утихнуть. Даже ветры должны ослабеть от истощения. Пол под Сансой, такой холодный, что почти обжигает, слабо грохочет, а затем оседает. Медленно она начинает садиться, замерзшая, в синяках и крови. Рядом с ней Бриенна делает то же самое, хотя гримаса боли пересекает лицо женщины. Они обе грязные, покрытые снегом, пеплом и щебнем, будучи защищенными от худшего из обрушений тронного зала одной из немногих оставшихся колонн вдоль стены. Санса чувствует, как что-то стекает по ее лицу, и она поднимает руку - красную и покрытую волдырями от холода - чтобы коснуться щеки. Ее пальцы становятся кровавыми.
«Леди Санса, вы ранены?»
Санса оглядывается. Теперь она видит небо, хотя воздух полон дыма и пара. Все кажется серым и замерзшим, снег покрывает обломки тронного зала, в воздухе витает запах сожженных тел и серы. Мрак рассвета сменился бледной мглой, и она видит огромного зверя, возвышающегося над руинами комнаты. Молча она наблюдает, как две фигуры - одна беловолосая и женская, а другая поменьше, с короткими ногами - начинают спускаться с дракона, а затем осторожно пробираются к обломкам. Первая фигура останавливается, как только ступает на относительно твердый пол, холодный, но нежный ветер мягко колышет ее и без того растрепанные волосы. Она оглядывается, на ее лице такая смесь эмоций, что Сансе трудно выделить какую-то определенную. Ее глаза отчаянно сканируют небо. Но это бесполезно - оно пусто. Джона больше нет.
И тут взгляд королевы падает на Сансу и Бриенну.
Снег продолжает почти мирно падать в тишине. Санса ждет, когда в ее сердце поднимется привычное отвращение и гнев при встрече взглядом с Дейенерис... но она не чувствует ничего, кроме жгучего чувства истощения. Она постелила свою постель и теперь лежит в ее пепле - вороны улетели, ее решение принято. Это стоило и будет стоить ей всего, и ей больше нечего отдать.
Дейенерис и Тирион приближаются к ним, хотя Дейенерис замечает почерневшие фигуры, неподвижные под снегом, а на ее изможденном лице отражается скорбь.
«Им нужен мейстер или целитель, ваша светлость», - тихо говорит Тирион, помогая Бриенне и Сансе сесть немного выше, мрачно хмурясь на кровь, впитывающуюся в снег. В его глазах жалость и усталость, которые выглядят немного дикими по краям. Санса рассеянно думает, что он, возможно, никогда раньше не ездил на драконе. Она сомневается, что первый опыт - буквально нырнуть с неба, чтобы напугать другого дракона - был чем-то менее ужасающим.
Дейенерис отрывает взгляд от тел своих людей. «Я должна пойти за Джоном».
Тирион молчит мгновение, прежде чем ответить: «Ты не знаешь, куда он делся. А твои люди сейчас нуждаются в тебе».
Санса видит, как Дейенерис закрывает глаза, даже не пытаясь скрыть свою тоску и разочарование. Усталость в сердце Сансы растет - даже язык кажется тяжелым под ее тяжестью. Ее глаза блуждают по разрушенному тронному залу, и она задается вопросом. Она задается вопросом. Постепенно ее мысли снова начинают бурлить, как будто их полностью заморозил короткий шквал, который покрыл тронный зал снегом и льдом.
«Ваша светлость, лорд Тирион», - вмешивается Бриенна. «Королевская Гавань может быть совсем рядом с Черноводной, но леди Санса тяжело ранена. Я не думаю, что дракон мог бы как-то помочь делу, независимо от того, как быстро он летает».
Дейенерис на мгновение задумалась, прежде чем повернуться к Сансе. В ее глазах... опасение? Конечно, не надменная гордость или самодовольная снисходительность, которые Санса видела в прошлом. Она чувствует, как мимолетная ярость обжигает ее сердце, но она уходит слишком быстро, чтобы оценить ее - какой смысл в сожалении сейчас? Игра не предназначена для того, чтобы играть в воспоминаниях. Прежде чем Дейенерис успевает что-то сказать, она говорит: «Слишком много потребуется, чтобы найти целителя в столице и вернуться сюда. Мы пойдем с тобой».
Она поклялась, давным-давно, никогда не возвращаться в столицу, по крайней мере, пока жива Серсея - это место кошмаров и мучений, смерти, предательства и страха. Но прошлое сгорело дотла. Теперь есть только один враг, и он носит лицо того, кому она доверяет, кого она любит, и тщетность всего этого горько привкусом у нее во рту.
Арья ...
Дейенерис молчит. Потом: «Принц Оливар?»
Санса молча качает головой. В ее сердце больше нет места для скорби. Она даже не может выразить это словами. Тирион и Дейенерис обмениваются взглядами, прежде чем Тирион снова поднимается на ноги, его взгляд блуждает по тронному залу. Затем, осторожно и медленно, он начинает пробираться через обломки и снег, яростно ругаясь себе под нос, когда поскальзывается на льду, скрытом под разрушением. Санса наблюдает, как он преклоняет колени над чем-то (кем-то, подсказывает ее разум) прямо за ними, прежде чем он поднимает голову, выглядя слегка расстроенным.
«Он не умер... пока», - объявляет Тирион, и что-то в сердце Сансы дрогнуло. Выражение лица карлика мрачно, когда он снова смотрит на человека, которого Санса не видит, человека, которого она... боги, которого она... «Но он умрет достаточно скоро, если мы не сможем доставить его к мейстеру».
Затем он замолкает, кривит рот и смотрит на Сансу. «Он говорит, что очень недолюбливает твоего брата».
Если Дейенерис замечает смесь облегчения и раздражения, которую Санса чувствует на своем лице, она не комментирует это. Вместо этого она делает шаг назад, пока Бриенна помогает Сансе встать на ноги. Ноги Сансы почти подкашиваются, боль настолько сильна, что она не может сдержать короткий, резкий вздох, который срывается с ее губ. К своему изумлению, она обнаруживает Дейенерис по другую сторону от себя, подставляющую другое плечо, на которое можно опереться, ее рука нежно лежит на пояснице Сансы.
Санса молча встречает взгляд другой женщины, что-то невысказанное проходит между ними двумя. Здесь, на руинах дома Таргариенов, на краю света, когда зима и ночь нависают над ними, есть прошлое. Есть предательства, захваты власти, заговоры, обещания и все это - сломанное, разбитое, исчезнувшее перед лицом ужасной правды. Невысказанное перемирие так же хрупко, как ледяные кристаллы, которые паутиной опутывают руины крепости, выкованные из потерь, трагедий и всех ужасных вещей в мире, всех кошмаров, всех смертей и тысяч призраков, оставшихся после них. И все же...
И все же.
«Леди Санса, я...»
«Север выполнит свою клятву Дому Таргариенов», - тихо прерывает Санса, иностранные слова звучат жестко и странно на ее языке. Но сейчас она просто слишком устала, чтобы беспокоиться. «Этого требует честь».
А чего требует честь?
Что я защищу свою семью от тех, кто хочет причинить нам вред. Что я защищу Север от тех, кто хочет предать нас.
Дейенерис не выглядит торжествующей, как когда-то. Нет, в ее глазах только неукротимая печаль, противоречащая спокойной решимости. Она говорит: «Твой брат...»
Мы семья. Нас четверо.
Последний из Старков.
Санса моргает, отбрасывая свое горе. Назад пути нет. Больше нет. Последствия разрушат мир.
«Вы уже знаете, Ваша Светлость».
И Дейенерис вздыхает.
"Да, я знаю."