Щит
«Мы были в доме моей дочери, когда случилось худшее», - говорит старик, его голос хриплый и ломкий от усталости. Он тяжело опирается на шаткий стол, каждое из его обильных десятилетий запечатлено в его сгорбленном теле, пока молодой человек - на самом деле мальчик - молча обматывает его руку шиной сбоку. Слезящиеся глаза старика смотрят на что-то за половицами, за стенами, в тысяче лиг отсюда.
«Мы слышали, как все люди кричали снаружи. Золотые плащи тоже. Мы были далеко от места сражения, сказала моя дочь. Армии были за воротами. Но потом... что-то изменилось. Я не знаю. Был огонь. Много огня. Красный огонь. Желтый огонь. Зеленый огонь. Я подняла своего внука. Он даже не плакал. Он увидел дракона, улыбнулся и рассмеялся. Но мы слышали, как рушатся здания дальше внизу. Поэтому мы тоже побежали. Не знали, куда бежать. Поэтому мы просто последовали за толпой. А потом... я не знаю. Я не могу вспомнить. Был огонь. И дым. И было такое чувство, будто весь мир взорвался у меня перед лицом. А потом моего внука больше не было в моих объятиях. Его больше не было нигде ».
Джендри чувствует, как его челюсть сжимается, когда он приседает неподалеку. Комната заполнена гражданскими и золотыми плащами, северными солдатами и Безупречными. Слабый и бледный свет проникает через высокие окна наверху, единственный признак рассвета или дня или какого черта это времени суток. Приторный смрад немытых тел, мочи, засохшей крови и горелых волос тяжело сидит в комнате, как туман, сминая разговор в приглушенный шепот и неприятный шорох грязной одежды.
Но разве кто-то будет жаловаться , думает Джендри, заканчивая накладывать грубую повязку на голову молодой женщины, которая уставилась в полном изнеможении на толпу. Им катастрофически не хватает целителей, поэтому всех, кто достаточно проворен и компетентен, принуждают помогать больным и раненым.
Он слышит, как за спиной старик сухо кашляет, и этот звук беспричинно разносится по всей комнате - почти все вдохнули неизмеримое количество дыма от драконьих костров, горящих по всему городу по милости королевы.
«Я подарил своей дочери красивое ожерелье в день ее свадьбы», - бормочет старик, не видя глазами. «Красивое. Полированный кулон с маленьким опалом, прямо посередине. Это было ее матери. Я хотел, чтобы у нее было что-то ее. И оно было у нее на шее в тот день. Она всегда носила его. Никогда не снимала. А потом я больше не видел ни ее, ни моего внука, ни ожерелья. Я потерял ее. Я потерял его. И эту последнюю частичку моей жены. Я потерял их. Я потерял их».
«Все готово», - говорит Джендри молодой женщине, каким-то образом удерживаясь от того, чтобы слишком сильно завязать последний узел в гневе. Безымянная молодая женщина даже не кивает - она только подтягивает колени к груди и обхватывает их руками, уставившись на что-то невидимое на некотором расстоянии. Рука Джендри зависает над ее спиной на долгое неуверенное мгновение, прежде чем он медленно убирает ее со вздохом и поднимается, морщась, когда его изношенные в боях мышцы горят в тупой агонии. Он поворачивается к старику и мальчику, все еще накладывающему шину. «У вас быстрая рука для этого. Хорошая работа».
Мальчик поднимает взгляд на внезапное внимание Джендри, но так же быстро отводит взгляд обратно на задачу. «Мой отец говорил, что у меня быстрые пальцы».
Джендри оглядывается на нескольких других мирных жителей, которые сидят и тихо беседуют. Он видит, что у многих из них такие же аккуратно завязанные бинты, как у того, кто сейчас держит шину старика на месте. Собственные узлы Джендри вполне адекватны, но Джерн не научил его быть целителем за последние несколько месяцев. Его губы изгибаются в легкой и быстрой улыбке. «Да. Я так и предполагаю».
Мальчик снова смотрит на него и так же быстро опускает глаза. Но Джендри увидел невысказанный вопрос в его глазах и терпеливо ждет, пока мальчик наберется смелости задать его.
Проходит несколько мгновений - несколько мгновений, с чувством вины осознаёт Джендри, которые, возможно, лучше было бы потратить на проверку другой группы мирных жителей, - но мальчик наконец говорит: «Этот боевой молот? Он твой?»
Это тяжелая вещь, висящая рядом с ним, и все еще запятнанная пятнами крови, которые он не смог полностью стереть из-за своей рассеянности и спешки. Он кивает, и мальчик облизывает губы.
«Ты... повелитель оленей, не так ли?» Он кажется немного смелее. «Когда все было плохо и у женщины Таргариен был свой дракон, я думал... ну, я не знаю. Нас чуть не убил огонь, а теперь нас чуть не убил снег. Все... ну, они говорили об этом. Говорили, что армия Баратеонов прошла через Королевский лес, чтобы спасти нас».
Джендри невольно усмехается, хотя и пытается погасить вспышку гнева, которая возникает при мысли о том, что случилось со столицей много месяцев назад. «Не такая уж это и армия».
Мальчик на мгновение закусывает нижнюю губу, словно пытаясь вывести из этого ответ. В конце концов он говорит: «Но... ты из Блошиного Конца. Я вижу. Как ты стал лордом?»
Я думаю, ты должен стать лордом Штормового Предела.
Это не то, во что он хочет вникать, не с таким количеством любопытных ушей вокруг него. Он не уверен, насколько много знают гражданские в столице, подозревает, что, хотя он и добрался до Штормового Предела до осады Королевской Гавани, это не было первостепенным сообщением для распространения среди сплетников на извилистых улицах. Северная армия спускалась с Перешейка - какое им дело до того, что происходит в Штормовых Землях?
Но Джендри также очень плохой лжец, поэтому он говорит: «Я, наверное, оказался в нужном месте в нужное время».
Мальчик морщит нос и выглядит готовым поспорить о нелепости ситуации, когда, к удивлению Джендри, старик моргает на словах, словно медленно пробуждаясь ото сна. Его бледные глаза, когда-то расфокусированные, слегка сужаются, когда он смотрит на Джендри. Он хмурится, глядя на боевой молот. «У короля Роберта был боевой молот. Я помню... я помню... когда пали драконы». Он прищуривается на него. «Ты вернул ее от драконов? Девчонку Старк?»
Улыбка озорная и переменчивая. Яркие карие глаза. Тень, за которой он будет гоняться до конца времен.
Дурак. Он не про Арью говорит. Он думает, что ты Роберт.
Джендри чувствует себя так, будто он наглотался битого стекла. И хотя все вокруг него, кажется, глубоко вовлечены в свои десятки разговоров, ему также кажется, что все глаза в комнате обращены на него. Он рассеянно кладет твердую руку на плечо старика и переключает свое внимание на мальчика. «Сделай мне одолжение? Присмотри за ним». Он останавливается и оглядывается. А затем он вытаскивает запасной нож из ножен на бедре, передавая его рукояткой вперед. Это не то, по чему он будет скучать, и он чувствует себя немного лучше, не оставляя целые группы простого народа совершенно безоружными. «На самом деле, если ты так же быстро управляешься с бинтами, как с ножом, это пойдет тебе на пользу. Думаешь, ты мог бы присмотреть за обвинениями, с которыми ты разобрался?»
Мальчик немного приподнялся от перспективы получить такую тяжелую ответственность от настоящего лорда, широко раскрыв глаза на нож. Он протянул руку и взял его с ярким, благоговейным светом в глазах. «Да, милорд!»
Джерне никогда не вытряхнет это из себя. «Джендри. Просто зовите меня Джендри. Никогда не видел, чтобы люди из Блошиного Конца называли друг друга лордами».
«Драконы приходили раньше», - бормочет старик. «Драконы приходили снова. Они убивали нас. А теперь они нас спасали. Все ради его леди Лианны».
Джендри покидает их, чувствуя себя неуютно.
Он выскальзывает из сильно забаррикадированной двери на улицу, горстка охранников по обе стороны двери изнуренно кивает ему. Метель, по крайней мере, утихла - хотя сильный снег все еще идет ровно, он, по крайней мере, не кусает его открытое лицо от чистой свирепости ветра. Воздух снаружи пропитан запахом гниения и жареной плоти, но он, по крайней мере, резкий и ледяной, и он может сделать глубокий вдох, не чувствуя, что задыхается.
В бесцветном свете дня заснеженные руины города выглядят почти причудливо и мирно. Часть снега на улицах была утоптана постоянными передвижениями армий Дотракийцев, Безупречных и Вестероса, но постоянный снегопад означает, что сотни следов быстро заполняются. Его волосы быстро намокают от снежинок, когда он пробирается через сугробы почти до колен к бродячей группе Дотракийцев, расположившейся вокруг этого здания и еще одной прямо через улицу. Некоторые из более высоких сугробов, ударяющихся о стены и двери, выше даже его самого.
Он помнит некоторых призраков с белыми конечностями, которые бесшумно выскочили из ночи, локти и колени согнуты под странными углами, их глаза ярко светились синим. Если кто-то из этих тварей поднимется из снегов, чтобы напасть на них, они будут облажались, даже пытаясь их заметить. Днем единственное, о чем им действительно приходится думать, это мертвецы, и в городе, ранее населенном миллионом человек, это ужасающая перспектива (мертвецы, которые приходят из-за стен столицы, еще хуже). Ночь приносит и упырей, и демонов. По крайней мере, по большей части демоны, похоже, решили, что на данный момент они будут ошибаться в сторону осторожности, когда дело дойдет до приближения к людям, держащим факелы драконьего огня днем.
Драконий огонь.
Джендри рассеянно трёт лицо. Никакой чёрный бегемот не парит над столицей. Последние несколько дней дракон королевы изрыгает драконий огонь по всему городу, уничтожая демонов и мертвецов, которые превратили Королевскую Гавань в зимний и адский лабиринт опасности. Он вынужден неохотно признать, что если бы не дракон (и королева, подсказывает часть его разума, но он пока не совсем готов к разговору), многие люди были бы мертвы, умирали или воскресли бы в виде кошмаров.
И если бы не дракон, гораздо больше людей были бы живы.
Джендри хочет похоронить противоречие и спор. Королева здесь, в городе, где-то там. Как и ее дракон. И с каждым мгновением, когда Джендри здесь, он чувствует, как призраки его дома все сильнее давят на его плечи. Места, которые он когда-то знал, исчезли, либо сгорели несколько месяцев назад, либо погребены и неузнаваемы под неделями и неделями снега и пронизывающих ветров. Он ушел, не оглянувшись, почти два года назад. И вот он снова здесь, скорее всего, в последний раз.
Он не уверен, как он представлял себе конец света, но он определенно не думал, что он будет похож на его родной дом.
«Ты выглядишь дерьмово».
Джендри отрывает взгляд от своих размышлений и видит, как Яра Грейджой шагает по снегу к нему, выйдя из здания, которое он только что покинул через боковую дверь. Под ее глазами темные круги, шрам, который портил ее лицо, покраснел и ободрался на холодном воздухе, а на щеках и подбородке появилось несколько новых синяков и порезов. Но ее губы полукривятся в ухмылке, когда она приближается к нему, ее руки никогда не отрываются от оружия, зажатого в ножнах на боку.
Он хмурится. «Мы оба выглядим дерьмово».
«Но я не та, кто пошла крушить здание, как высокородная девственница в свою первую брачную ночь», - со смехом парирует Яра. Когда Джендри только сжимает челюсти в ответ, королева Железных островов качает головой, ее кривая улыбка становится все шире. «Тогда будь по-твоему. Мои люди и я отправимся на обход, как только поговорим с Дейенерис. Из того, что я поняла, она должна вернуться в бордель с этим карликом Ланнистером».
«Не Красный замок?» - спрашивает Джендри, скорее чтобы что-то сказать, чем искренне интересуясь. Яра фыркает.
«Красный замок - это чертова смертельная ловушка. Как ты думаешь, почему большинство людей здесь, на улицах?» Она, должно быть, увидела что-то в глазах Джендри, что заставило ее закатить глаза. «Ты отсюда, да? Если ты пытаешься защититься от врага, который находит каждый уголок и щель, чтобы напасть на тебя, ты думаешь, что разумно направить свой меч на входы, которые ты можешь видеть, а затем повернуться спиной к тем, которые не видишь ?»
Джендри не глуп. Он знает так же хорошо, как и любой другой простой люд в Королевской Гавани, что в большом красном замке есть сотни неизвестных входов. Он оглядывается через плечо туда, где над городом возвышается Красный замок, сломанный, но все еще мрачно внушительный на фоне свирепых грозовых облаков. В отличие от Рейнис и Висении, на вершине Высокого холма Эйгона не бушует драконий огонь. Он стоит тихий и заброшенный, покрытый снегом и льдом, великий памятник взлету и падению столицы. Он продолжает смотреть на странное видение силы Таргариенов, пока сильный порыв ветра не скроет замок за снежной завесой.
«Возможно, было бы более стратегическим решением затаиться там».
«Стратегия?» Он слышит насмешку в голосе Яры. «С каких это пор кто-то из вас, дерьмо, заботится о стратегии? Я слышал от северян, что вы сделали в Винтерфелле. Железнорожденные - грабители и налетчики, и даже я знаю, что не стоит ставить легкую кавалерию в качестве основного наступления. Похоже, что все, кто выжил, были просто счастливчиками».
На этот раз он смотрит на нее краем глаза. Хотя легкая улыбка от прежнего все еще дразнит край ее рта, теперь в ее выражении лица есть твердость. Они идут молча еще мгновение, прежде чем Джендри говорит, немного запинаясь, голосом Джерна в глубине его сознания о приличиях: «Мне жаль твоего брата. Он умер с честью».
«Избавь меня от слов, Лорд Красавчик», - коротко отвечает Яра. «Мой брат погиб вдали от моря».
«Разве твои слова не являются тем, что мертво, и умереть не может? »
Вот вам и приличия. Улыбка Яры исчезает.
«Ты думаешь, что ты умный ублюдок, не так ли?» Она останавливается на ходу, постукивая пальцем по рукояти меча. Джендри тоже останавливается, хотя он уверен, что это не в его интересах (по правде говоря, когда дело касается Яры Грейджой, он не совсем уверен, хочет ли она перерезать ему горло или похлопать его по спине со смехом, или, что более вероятно, и то, и другое). «Теон сражался, защищая семью, которую любил, но он все равно умер, даже после всего, через что он прошел. Я даже не смогла вернуть его Утонувшему Богу. Полагаю, я должна найти в этом утешение, а? Что его смерть заплатила за его ошибки и предательства против Дома Старков? Он уже заплатил за них».
Наверное, в этом что-то есть. Джендри вздыхает. «Я не имел в виду...»
«Я думала, ты все равно будешь немного умнее». В ее голосе снова слышны льстивые нотки. «Ты ищешь эту девчонку Старк. Ты должен знать, что любовь к Старкам убивает тебя».
Он начинает. «Я не...»
«Ты хочешь стать лордом, тебе придется научиться лучше лгать», - предлагает Яра, продолжая идти. У Джендри нет выбора, кроме как последовать за ней. «Или, по крайней мере, перестань позволять своему лицу быть чертовой открытой книгой. Я уже слышу, как люди вокруг шепчутся о том, как ты похож на старого короля. Он был твоим отцом, не так ли? Тебе повезло, что ты единственный из его бастардов, кто выжил. Будь осторожен, а то они прибегут и наденут корону на твою голову».
Повезло? Это повезло? Голова Джендри идет кругом от быстрого поворота разговора. «Ты сердишься на Старков».
«Нет». Яра смотрит на него и улыбается, глядя на выражение его лица. «У нас, железнорожденных, соль в крови. Когда я сказала своему младшему брату идти в Винтерфелл, я знала, что прощаюсь с ним. Я знала, с чем они столкнулись на Севере. Но я хотела вернуть его в море, к нашему богу. Но они сожгли его вместе с остальными беднягами, которые погибли там ни за что. Его убила любовь к Старкам. Почетная смерть, но смерть, которая увела его далеко от дома».
«Но ты пришла сюда, чтобы помочь Дейенерис в той же битве», - отмечает Джендри.
«Ну», - протянула Яра, опасно приподняв бровь, - «Черноводная прямо здесь. Даже если я предпочту, чтобы мне вырезали пизду ржавым ножом, чем быть похороненной в тех же водах, в которых умер мой гребаный дядя, это все равно море. Когда я умру здесь, просто сбросьте мое тело с холма Эйгона».
« Когда ты умрешь?»
Яра замолкает. Долгое время единственным звуком в снегу был хруст их шагов, пока они шли к борделю. Джендри не уверен, задел ли он ее за живое или нашел брешь в ее броне.
Впереди них из заснеженных руин вырисовывается бордель. Снаружи бродят десятки золотых плащей и бывших членов Золотой компании, держа оружие наготове и зорко глядя на них. Это пятнистые черные и серые фигуры на фоне вечного пейзажа из белого, знаки отличия и знамена потеряны или уничтожены.
«Я же говорила тебе», - внезапно говорит железнорожденная королева, немного замедляя шаг, - «о том, что случилось с Железными островами. И ты видела, что происходит в Штормовых землях, что происходит здесь. И по всему континенту в глубинах были чудовища. Штормы, которых я никогда раньше не видела. Что бы вы ни думали, вы все остановили в Винтерфелле, вы только сделали это в тысячу раз хуже. Можете ли вы хотя бы с уверенностью сказать, что то, что происходит здесь, не происходит в остальном мире?»
У Джендри нет возражений. В конце концов, разве он только что не задавался тем же самым вопросом? Он смотрит в сторону бывшего борделя. «Это удручает».
«Кстати, первую часть ты правильно понял». Когда Джендри в замешательстве хмурится, Яра криво усмехается. «То, что мертво, может никогда не умереть... но восстанет снова, крепче и сильнее. Хотелось бы, чтобы этот чертов конец света не принял наши слова близко к сердцу».
Рассвет так и не наступил. Ночь уже наступила. Зима пришла.
Джендри медленно и контролируемо выдыхает через нос, когда слова Кинвары возвращаются к нему. «Так зачем же умирать здесь?»
«Почему бы и нет?» - Яра обводит рукой разрушенные здания. «Многие мои люди погибли, когда демон поднялся из моря и разнес Пайка в щепки. У нас не было бы шансов против любого из чудовищ, бродящих по морям вокруг Вестероса. Можем также занять позицию здесь вместе с моей королевой».
Джендри оглядывается на руины, снег и уныло-серое небо. Жестокий холод проник сквозь его доспехи и проник в кости. Он нигде не слышит крика дракона - снег заглушил все, кроме звука его собственного дыхания и шагов. Он не может вспомнить, было ли так холодно так далеко к северу от Стены или даже когда Король Ночи подвел свои армии к стенам Винтерфелла. Единственный источник тепла - драконий огонь, буйно пылающий на двух холмах столицы, в факелах и десятках костров по всему городу.
Что-то треснуло под его ботинком. Древесина? Кость? Невозможно сказать. Он резко выдохнул, наблюдая, как она рассеивается перед его лицом. «Не у всех есть выбор».
«Жизнь несправедлива», - пожимает плечами Яра. «У меня был выбор. У моих людей был выбор. Мы им воспользовались».
«Здесь люди этого не делают».
«И люди здесь могут рискнуть за стенами, если их не волнуют их возможности внутри». Они пробираются мимо толпящихся солдат снаружи борделя и проталкиваются внутрь. В нос Джендри тут же ударяет запах пота и немытой плоти, прилипший к воздуху, как сироп. Он морщится, а Яра продолжает: «У них два выбора. Умереть здесь или умереть там. По крайней мере, здесь они не умрут так быстро».
Затем молодая женщина начинает пробираться среди простого люда в том же состоянии, что и в другом здании - больные, изможденные, с ввалившимися глазами, бледные. Они сидят, сбившись в густые группы вокруг борделя, их грязная одежда и грязные лица странно контрастируют с величием, которое когда-то демонстрировал бордель. Джендри подозревает, что стены раньше были покрыты смелыми гобеленами, что пышные цветы, шелковые подушки и искусно расписанные вазы были разбросаны по всей комнате. Теперь единственными остатками прежней жизни борделя являются низко висящие фонари, развешанные по комнате, и железо, замысловато извивающееся вокруг крошечных кипящих языков пламени драконьего огня.
Джендри смотрит на железо на мгновение, смотрит, как красно-золотое пламя внутри танцует, извивается и шепчет, прежде чем он наконец отводит взгляд. Когда он это делает, он ловит больше, чем несколько человек, бросающих на него косые взгляды, рассматривающих его одежду, его плащ и его доспехи, олений символ Дома Баратеонов, различимый на всех них. Несколько пожилых людей поднимают глаза, чтобы с любопытством рассмотреть его лицо, как будто пытаясь определить его личность, и он морщится, отводя глаза, вспоминая забавное предупреждение Яры.
Будьте осторожны, иначе они прибегут и наденут корону вам на голову.
За дверью в нише в задней части комнаты Яра разговаривает тихим и все более пылким голосом с мужчиной, который, как показывают тени, является Даарио Нахарисом. Рядом с ним стоит незнакомая молодая женщина с кожей насыщенного коричневого цвета земли, водопад черных кос ниспадает на ее плечи. Яра и Даарио слишком заняты спором, чтобы заметить приближение Джендри, но странная женщина встречается с ним взглядом и дарит ему дружескую улыбку.
«Новый лорд Баратеон», - говорит она, и ее ричманский акцент слегка тронут дорнийскими нотками. «Я слышала, что мы должны вам и вашим людям большую благодарность. Нелегкий поход во время снежной бури, особенно для людей, непривычных к снегу».
«Не совсем», - осторожно соглашается Джендри. «Ты...?»
«Сарелла Сэнд. Внебрачная дочь одного мертвого дорнийского принца и многострадальная племянница другого, который будет мертв, как только я доберусь до него». Она делает небольшую паузу, размышляя. «Я также могу быть советником королевы, учитывая, что мы не можем найти нескольких других».
Арья. Джон. Тормунд. Кто еще?
Прежде чем он успел спросить, и как раз в тот момент, когда слова Яры и Даарио начали привлекать любопытные взгляды стоящих поблизости простых людей, дверь в комнату слегка приоткрылась, и усталый, раздраженный голос произнес: «Если вы все хотите спорить, то можете сделать это здесь».
Джендри смотрит вниз и видит Тириона Ланнистера, слегка высунувшегося в маленькую нишу. Маленький человек выглядит усталым и раздраженным - что, как предполагает Джендри, является шагом вперед по сравнению с настороженным и обеспокоенным взглядом, который он носил в последний раз, когда видел Десницу Королевы во время праздничного пира в Винтерфелле. Словно прочитав его мысли, Тирион поднимает глаза, чтобы встретиться глазами с Джендри, и коротко и мрачно кивает ему в знак приветствия, прежде чем распахнуть дверь еще шире. Пара Безупречных солдат молча выскальзывают, а затем Тирион жестом приглашает их войти.
Комната с высоким потолком, в которую они входят, возможно, когда-то была спальней или комнатой ожидания, но большую часть ее обстановки убрали. Воск беззвучно капает на грязный мраморный пол с трех гигантских канделябров в углах комнаты. Танцующее пламя отбрасывает странные тени на масляные фрески на стенах, заставляя нарисованные обнаженные тела корчиться и извиваться в страстных и отчаянных объятиях. Окна на дальней стене заколочены, хотя через щели Джендри видит осколки красного, оранжевого и зеленого витражного стекла.
Королева драконов сидит за одним из немногих столов, все еще оставшихся в комнате, Давос нависает над ее плечом. Она не подняла глаз, когда они вошли, ее внимание полностью сосредоточено на клочке бумаги в ее руках. Еще несколько десятков клочек бумаги разворачиваются в стопку перед ней. Ее брови опущены, взгляд отстранен, и Джендри рассеянно замечает, какой маленькой она выглядит под плащом, который она носит, плащом, который кажется смутно знакомым и который слишком велик для нее. Даже ее свободно заплетенный хвост, так отличающийся от замысловатых кос, которые он видел на ней, кажется, смягчает ее черты.
Она выглядит измученной.
Женщина, которая сожгла город, - это не женщина, сидящая на троне.
«Мы получили воронов из Звездопада, Рогового холма и Цитадели», - тут же без предисловий объясняет Тирион, отходя от двери. Он подтягивается на другой стул за столом и неопределенным жестом приглашает всех остальных занять оставшиеся стулья. На его лбу почти постоянная морщина, там, где он мрачно хмурится. «А также Ланниспорт и Риверран, хотя сообщение из Риверрана было... незаконченным. Мы не получали ничего дальше к северу от Риверрана уже несколько недель. Пентос осажден буйными волнами на западе и огненными штормами на востоке. В последнем сообщении Браавоса говорилось, что воды Дрожащего моря поднимаются неестественно быстро, и с тех пор мы ничего о них не слышали».
«Этот из Волантиса», - говорит королева, прежде чем тихо добавить его в кучу. Она качает головой, закрывая глаза. «Землетрясения. Поднимающиеся моря. Странные демонические твари и тени, убегающие с людьми по ночам».
«И мертвые», - добавляет Давос с усталым вздохом.
«О, да», - говорит Тирион, потирая переносицу. «Нельзя забывать о них».
Джендри морщится. Сарелла тихонько свистит себе под нос, садясь на один из стульев и вытягивая ноги перед собой. Даарио хмурится, подходя к столу и беря один из свитков. Он быстро читает его, прежде чем бросить обратно. «Что-нибудь восточнее Волантиса? Что-нибудь из Миэрина?»
Королева качает головой. «Нет. Вообще ничего». Она протягивает руку, чтобы взять еще одно сообщение со стола, кратко прочитав его, прежде чем положить обратно в стопку. «Есть ли в королевстве какие-либо части, хорошо подходящие для защиты людей?»
«Дорн». Сарелла застенчиво улыбается, когда все внимание переключается на нее. «Разве это не так? Ваши армии устали, ваша светлость, так же как и армии Севера и Долины. Армии Ланнистеров мертвы или побеждены, как и силы Тиреллов. Я не могу говорить об армии Талли, но Речные земли редко добивались успеха во время конфликтов любого рода. Тем временем мой дядя вернулся в Солнечное Копье и обнаружил армию в двадцать тысяч человек, ожидающую королеву Дейенерис Таргариен. Я думаю, за это вы должны поблагодарить Элларию».
«Если бы только наш враг был живым или человеком, то я бы сказал, что Дорн, по крайней мере, защищен горным перевалом», - замечает Тирион. Но он признает с гримасой: «И все же, дорнийцы могут лучше защитить свой народ, чем остальное королевство. Оставил ли принц Оливар какие-либо инструкции своим генералам или командирам?»
Улыбка Сареллы становится резкой, акцент чуть более выраженным. «Возможно, вам придется спросить его самого. Он, по-видимому, на Драконьем Камне с леди Винтерфелла, если верить маленькому ястребу, не склонному к секретам».
«Проблема в том, что они там, а мы здесь», - мрачно говорит Давос. «Каждый дом, крепость и замок сейчас - это остров, окруженный монстрами. Драконий огонь помогает, но не так уж и сильно».
На мгновение тяжелая тишина заглушает слова из комнаты. Джендри знает о монстрах, которые терзали Штормовые земли во время его многочисленных спасательных вылазок, чтобы привести простых людей в относительную безопасность Штормового Предела. Были дни, когда стены Крепости были покрыты демонами с белыми конечностями и странными морскими чудовищами со щупальцами, но ни одно из них не могло войти через окна или двери, прежде чем рухнуть на груды костей и пыли, грязи и черной морской воды.
Но это Штормовой Предел. И похоже, что это всего лишь Штормовой Предел. Миллионы людей по всему миру не имеют такой же защиты - черт возьми, здесь, в Королевской Гавани, ее нет тысяч. Тишина, которая охватывает мир, тьма, быстро движущаяся на юг, запад и восток, поглотила общение, по-видимому, сделала силы людей тщетными.
Через несколько мгновений Яра нарушает тишину. Она бросает на Джендри косой взгляд, на ее лице появляется слабая невеселая улыбка. «Похоже, я была права. Это действительно конец света».
«А Джон?» - требует Джендри. «Никто не имеет ни малейшего представления, где он или Рейегаль могут быть?» Это скорее утверждение, чем вопрос - если бы кто-то знал, где Джон или второй дракон, он уверен, что все они были бы не такими угрюмыми. Сарелла только пожимает плечами. Даарио фыркает и качает головой, говоря что-то о надежности честных людей.
Однако более любопытно воздействие его слов на королеву - спазм непостижимой боли промелькнул на лице королевы, когда она быстро бросила взгляд на Тириона, и Джендри увидел, как хмурый взгляд Тириона стал более выраженным. Сам Давос неловко пошевелился, его губы сжались в бесцветную линию под бородой. Джендри оценил их реакцию, поскольку что-то вроде любопытства или подозрения загорелось в глубине его сознания. Он вспомнил слова Давоса того дня, когда он стоял на окровавленных и заснеженных улицах, пытаясь не дать мужчине споткнуться и упасть на землю.
Кажется, я видел Джона. После метели.
Но он игнорирует бесполезное воспоминание, тряся головой, чтобы рассеять его, как туман.
Яра вытаскивает стул из-за стола и разворачивает его так, чтобы сесть на него задом наперед. Сложив руки, она опирается на спинку стула, отбивая пальцами ритм стаккато по дереву. «Ладно. Итак, вопрос в том, как остановить конец света? Вы можете продолжать посылать свои войска, Городскую стражу, северян и всех остальных, чтобы защитить людей в столице, но если остальной Вестерос будет переполнен мертвецами, им не понадобится много времени, чтобы захватить стены здесь. История гласит, что именно это и произошло в Винтерфелле».
Еще один удар.
«Светоносный». Все глаза в комнате обращаются к Тириону. Его руки сложены домиком и прижаты к губам, и он смотрит прямо на королеву. «Несколько дней назад вы сказали нам, что нам нужно получить Светоносного от Джона».
«Меч Станниса?» - Джендри в замешательстве. Его короткое время в присутствии мрачного повелителя бурь - это не то, чем он дорожит, но он не был ни слепым, ни глухим во время своего пребывания на Драконьем Камне. «Тот, что дала ему Мелисандра?»
«Нет», - бормочет королева, глядя на записи на столе. «Настоящий Светоносный. Он был зарыт в Стене. Джон извлек его, когда Стена пала».
Стена пала ?
Но его шок и ход его мыслей, отраженные также в удивленном испуге на лице Яры, немедленно прерываются Даарио, который задумчиво склоняет голову набок. «Светоносный. Как... Красный Меч Героев?»
«Вы знаете об этом?»
«Я слышал об этом, тут и там», - говорит Даарио, пожимая плечами. «Мужчины любили поговорить после победы в бойцовских ямах, когда их кровь кипела. Они расскажут любую историю о том, что они величайшие любовники, чей член когда-либо находил теплую дырочку. Или что они были благословлены кровью великого воина, который, по-видимому, никогда не был достаточно велик, чтобы не получить свои яйца в какой-то грандиозной финальной битве».
«...Азор Ахай?» - спрашивает Давос. На кивке Даарио на лице Давоса появляется обеспокоенное выражение. «Кинвара сказала, что Мелисандра верила, что Станнис - возрожденный Азор Ахай. Вот почему она дала ему этот меч».
«Каждый хочет верить, что он возрожденный воин», - отвечает наемник с коротким смешком. Королева, однако, носит отстраненное выражение - Джендри не может понять, погружена ли она в свои мысли или что-то еще. Ее губы приоткрываются, как будто она собирается что-то сказать, но Джендри замечает странное выражение в ее глазах, а ее челюсти сжимаются от того, что она собиралась сказать. Он снова поднимает взгляд, когда Даарио продолжает: «Все еще... Светоносная. Это из восточных легенд, моя королева. Насколько я слышал, в Вестеросе никогда не было эквивалента. Эта... Долгая Ночь, о которой вы говорите, может быть тем же самым, что и великая тьма, которая накрыла мир в восточных историях... или нет. Я не уверен, что истории, которые старые женщины рассказывают непослушным детям, так уж нам помогут. У вас в совете не хватает старых женщин».
И вот тогда Джендри понимает, кого не хватает в комнате. Он оглядывает толпу людей и видит, что красная жрица с ее загадочной улыбкой и древними глазами нигде не видна. Он знает, что она ушла из Штормового Предела с Давосом и Даарио несколько месяцев назад, решив любой ценой поговорить с королевой о конце света. Но где она сейчас?
«Что этот меч должен делать?» - спрашивает Яра. «Сомневаюсь, что один человек с мечом сможет что-то изменить в мире, который катится к чертям».
Королева обеспокоенно вздыхает.
"Я не знаю."
Проходит мгновение.
«Итак», - сардонически протягивает Сарелла в неловкой тишине, скрестив руки на груди и откинувшись на спинку стула, - «позвольте мне прояснить ситуацию. Нам нужно получить меч, который не должен находиться в этой стране, от человека, которого мы не можем найти, чтобы он сделал что-то, в чем мы не уверены, чтобы уберечь мир от...» - она бросает взгляд на Яру, «... катится в тартарары, верно?»
Если бы стопка сообщений на столе могла вспыхнуть от жара взгляда Тириона, они бы, скорее всего, так и сделали. «Вот и все».
Но для Джендри ни одно из слов не укладывается в голове. Есть вещи, которые сказала Кинвара, вещи, о которых Кинвара предупреждала, которые сделали этот зуд в глубине его сознания невыносимым. Он складывает руки и хмурится, глядя в пол, несмотря на все хорошее, что это делает. Это воспоминание о сне, произошедшем несколько месяцев назад, обрывки воспоминаний, полуприпомненные призраки и шепчущие впечатления о том, что было до того, как была потеряна столица, до... всего.
Ночь темна и полна ужасов.
Что-то есть в его памяти, что-то терзающее его в словах сна...
«Лорд Джендри?»
Он моргает и видит, что королева смотрит на него. В ее бледных глазах усталое изнеможение, надменность, которая когда-то была в них, сгорела дотла. Это женщина, которая разрушила его дом, которая в своем безумном рывке к славе сожгла тысячи невинных мирных жителей. Это та женщина. Это не та женщина. Это... это...
Они этого не заслужили. Никто из них этого не заслужил.
Он понимает, что она все еще ждет подтверждения. Краем глаза он замечает, что Давос бросает на него очень выразительный взгляд. Немного натянуто Джендри удается выдавить: «Да, Ваша Светлость?»
«Сир Давос сказал мне, что вы покинули Штормовой Предел с охранником-скелетом». Прежде чем Джендри успел бросить на Давоса взгляд, полный отвратительного предательства, королева уже продолжила: «Он также сказал, что вы сказали ему, что Штормовой Предел непроницаем для этих спящих. Как это возможно?»
Джендри колеблется. Честно говоря, он не знает точно, почему. Есть только истории, истории, которые Юрне отверг, но кажется, что их жизни стали ничем, кроме легенд о том, что старые стали реальностью. В конце концов, демоны, пробуждающиеся из земли, монстры, поднимающиеся из глубин, - существа из сказок и предупреждений матери логова. Это древние звери, с которыми когда-то сталкивались люди, низведенные до мифов и фантазий.
Но Король Ночи тоже является частью этих мифов, как и Стена, Светоносный, драконы и все чертовски невозможные вещи, которые преследуют их уже много лет.
И Арья убила Короля Ночи.
Теперь все смотрят на него с ожиданием. После пренебрежительного комментария Даарио о небылицах, которые бабушки рассказывают маленьким детям, Джендри не уверен, как рассказать им о том, что он прочитал, чтобы это не звучало так, будто он выпил несколько бочек золота Арбора. Но этого не избежать.
Поэтому он говорит, очень тщательно подбирая слова и чертовски стараясь не встречаться со скептическим взглядом Даарио: «Я читал истории о Штормовых землях, чтобы лучше понять их историю. И есть легенда, что Бран Строитель помог первому Королю Штормов построить Штормовой Предел, что Дети Леса вплели заклинания в камень, чтобы противостоять штормам и магии богов моря и ветра».
Вслух это звучит гораздо глупее, чем простой меч. Он ждет, что неодобрение омрачит лицо королевы... но этого не происходит. Вместо этого она выглядит лишь смущенной. Она отворачивается от Джендри и смотрит на Тириона, на лице которого задумчиво нахмуренное лицо. «Ты знаешь эту историю?»
«Ну... легенды также говорят, что Брандон Старк построил Стену и Винтерфелл. Почему бы не построить и Штормовой Предел?»
В Винтерфелле всегда должен быть Старк. Потому что лед не может убить дракона.
Джендри вздрагивает, вспоминая сон, слабый и дразнящий где-то в глубине его сознания.
«Разве вы не покинули Винтерфелл, потому что его было невозможно защитить?» - спрашивает Яра, наклоняясь вперед в откинутом назад кресле. «Даже если то, что говорит лорд-сосун, правда, это совсем не помогло Северу. Нам нужна настоящая стратегия защиты этого города. Что-то, для чего не нужна загадка, запертая в мифе».
«Второй дракон тоже был бы очень полезен», - небрежно замечает Даарио. Королева резко смотрит на него, и в ее глазах мелькает холодное предупреждение. Но если наемник и обеспокоен этим, он этого не показывает; вместо этого он склоняет голову в ее сторону, и на его губах играет та же плутовская улыбка. «Простите, ваша светлость. Я не хотел вас расстраивать».
«Ваша светлость», - мягко вмешивается Давос, словно чувствуя напряженный упрек на кончике языка королевы. «Я бы отвел несколько ваших людей обратно в Красный замок на поиски красной жрицы. Возможно, мы также узнаем, куда отправились Тормунд и Арья Старк».
Арья .
Тот факт, что молодая женщина не появлялась в течение последних нескольких дней, царапает его живот. Часть его надеется, что где бы ни был Джон, его сестра будет с ним. Но он не может сдержать холодный ужас, который струится по его позвоночнику каждый раз, когда он видит, как слепые и кричащие мертвецы выбегают из тени, гадая, не увидит ли он сейчас ослепительную синеву на мертвом лице Арьи.
Это не я.
Джендри закрывает глаза и отгоняет образ. Не сейчас. Боги, не сейчас.
Когда он снова их открывает, он с удивлением понимает, что королева снова смотрит на него, любопытный и вопросительный взгляд в ее бледных глазах. Остальные тихо переговариваются между собой, но королева обращает на него внимание только по какой-то чертовой причине. Он упрямо смотрит на нее, отказываясь поддаваться страху. Это женщина, которая разрушила город. Это не та женщина, которая разрушила город. Это женщина, которая хотела смерти Арьи. Это женщина, которая пытается защитить город, включая (возможно, вероятно, надеюсь) Арью.
Не отрывая взгляда от них, королева говорит: «Даарио, ты пойдешь с сиром Давосом. Все остальные, делайте сейчас то, что можете для простого народа. Мы скоро соберемся снова. Мне нужно отдохнуть».
Джендри почти не замечает облегчения, которое появляется на лице Тириона при этих последних словах. Но он замечает его, когда поворачивается, чтобы уйти вместе с остальными, и это заставляет его остановиться. Что это вообще значит? Но прежде чем он успевает поразмыслить, голос королевы останавливает его.
«Лорд Джендри, оставайтесь. Я хотел бы поговорить с вами наедине».
Один?
Беспокойство от прежнего оседает между лопатками, а руки грозят сжаться в кулаки. Наблюдая, как остальные выходят из комнаты, он ловит взгляд Давоса, когда тот проходит мимо него. Он наклоняется вперед, в его глазах сочувствие, и тихо предупреждает: «Помни, что я сказал. О том, что ты хочешь сделать и что ты должен сделать».
Старый контрабандист затем хлопает Джендри по плечу, прежде чем исчезнуть за дверью. Дверь закрывается за ним с почти зловещим щелчком.
«Пожалуйста, - раздается голос королевы позади него. - Садитесь».
Нехорошо быть упрямым в чем-то подобном, поэтому он так и делает. А потом они сидят в тишине в почти пустой комнате, единственным звуком является слабое шипение десятков горящих свечей. За дверью раздаются приглушенные голоса - похоже, между Ярой и Даарио уже вспыхнул очередной спор - и он не может заставить себя поднять глаза от рук, чтобы встретиться взглядом с королевой. Предупреждающий совет Давоса, данный несколько месяцев назад, пляшет в глубине его сознания при напоминании другого мужчины, но он все еще испытывает искушение прикусить язык до крови, чтобы не наброситься на эту женщину, которая похоронила его дом в крови, огне и костях.
Он видит краем глаза, как королева шевелится. Если бы он не знал лучше, он мог бы сказать, что она ерзает.
«Мой господин, я должен извиниться перед вами».
Извинение? Это заставляет его поднять глаза в настороженном удивлении. Он видит королеву, наклонившуюся вперед в своем кресле, сцепившую руки перед собой на столе. Серьезная усталость рисует морщины на ее лице, грустная улыбка на ее сжатых чертах. Он не доверяет этому. Он не может заставить себя довериться этой улыбке, пока нет. «Зачем?»
Королева тихонько вздыхает, и улыбка исчезает под холодной строгостью его слов. «После битвы за Винтерфелл я сделала тебя лордом Штормового Предела, чтобы вознаградить твою храбрость и стойкость. И это не значит, что твои действия не были похвальными», - добавляет она, увидев явное недовольство на лице Джендри. «Без твоего надзора как искусного кузнеца у нас могло не быть необходимого оружия в той битве. Но ты был кузнецом. И я возложила на тебя ужасную ответственность, чтобы играть в игру престолов. Я заставила тебя принять решение, которое приняла из страха, и это было несправедливо по отношению к тебе».
Что происходит ? Джендри качает головой. «Ваша светлость», - начинает он и останавливается. Что, черт возьми, он должен сказать на это? Давос и Юрне никогда не консультировали его по этому поводу . Он пытается снова. «Ваша светлость, это была честь».
Вот. Этого должно хватить.
«Я надеялась», - тихо продолжает королева, - «что легитимация тебя вызовет твою преданность короне. Но я должна была знать, что сын Роберта Баратеона найдет преданность прежде всего в доме Старков».
Значит, это ловушка. Джендри напрягается, его пальцы чешутся, чтобы потянуться к рукояти боевого молота, все еще скользящего по его бедру. Стоит ли ему попытаться умилостивить ее? Сказать ей, что нет, конечно, Дом Баратеонов будет верен дракону, который принес смерть и разрушение городу, полному мужчин, женщин и детей? Преклонить колено? Клясться в верности снова и снова, независимо от того, насколько сильно это будет на вкус как кровь и пепел на его языке?
Но Джендри слишком серьезен, слишком чертовски честен. Это была одна из давних проблем Джерне с ним. Он шевелит челюстью, пытаясь произнести слова примирения, но вместо этого осторожно осмеливается спросить: «Зачем ты мне это рассказываешь?»
На самом деле, он сначала не думает, что она ответит. Ее взгляд тверд, но сдержан, и он видит, как оттенок сожаления темнеет в ее глазах. Но в конце концов она кладет руки на колени, откидываясь на спинку стула с выдохом.
«Потому что нужен сильный человек, чтобы отстаивать свои убеждения. Нужен сильный человек, чтобы отступить, когда он поймет, что был неправ». Она отводит взгляд. «Я не уверена, что я сильнее или даже лучше. Но я хочу хотя бы попытаться».
Но все не так просто, как было раньше.
Женщина, которая сожгла город, - это не женщина, сидящая на троне.
Джендри тяжело сглатывает. Даже несмотря на то, что королева отвернулась, он не может. Не после всего. Не после этого , когда запах дыма, крови и обугленной плоти все еще впитался в стены города. «То, что ты говоришь... послушай. Это не имеет значения. Я не могу простить тебя за то, что ты сделала».
Он не поясняет, что не говорит о титуле или праве рождения - ему это не нужно. Королева уже кивает в знак понимания, выглядя невероятно уставшей и смирившейся.
«Я и не жду этого. То, что я сделал, было непростительно, даже если я был не я».
Последнее его возмущает. Разве это правильно, что тысячи людей погибли просто потому, что королева не была собой в один неблагоприятный день?
«Я не знаю, что будет после этой войны», - продолжает королева, устремляя взгляд на мерцающее пламя канделябров. Огонь превращает ее бледные глаза в горящие звезды. «Все, что мне рассказывали, каждая история, которую я знала, - все это не имеет смысла. Возможно, мне было суждено быть предназначенной для великих дел. Или, возможно, я просто женщина, которая потеряла свой путь и свое предназначение. Все, что я знаю, это то, что мы стоим на краю чего-то гораздо более ужасного, чем Винтерфелл, и если у меня есть хоть какая-то надежда вернуть доверие людей или искупить свою вину, я...»
«А ты не думал», - Джендри невольно перебивает его, не в силах сдержать гнев в голосе, - «что искупление, возможно, не твой выбор?»
Королева на самом деле моргает на это и поворачивается, чтобы наконец посмотреть на него. Джендри ожидает, что ее глаза будут полны гордой ярости, огня и крови, которые она поддерживала и жестоко даровала городу, который не просил об этом, но нет. Ничего подобного в ее глазах нет. Только печаль. Непостижимое раскаяние. И странная непреклонная решимость, которую он не может объяснить.
«Я знаю», - тихо соглашается королева. «Боги, я знаю». Она еще мгновение задумчиво смотрит на Джендри, прежде чем наклонить голову набок. «Могу ли я задать вам вопрос, мой лорд?»
Нет , упрямо утверждает часть разума Джендри. Но ему удается коротко и резко кивнуть.
« Ты хочешь трон?»
Что?
«Боги, нет », - решительно заявляет Джендри, его тело резко выпрямляется от удивления при этом вопросе, его рот скривился от отвращения при одной только мысли о том, что у него будет еще больше ответственности. Если бы он рассказал Джерну, тот мог бы просто умереть на месте. «Я не могу представить ничего хуже. Лучше сражаться с мертвецами до конца своих дней, чем быть правителем всего проклятого королевства. Я едва могу вспомнить, что мне нужно сделать, как лорду Штормового Предела».
Та грустная короткая улыбка, что была до появления призраков на лице королевы. «Ты напоминаешь мне Джона. Он тоже никогда этого не хотел».
Здесь есть что-то недосказанное, что-то столь огромное, что Джендри почти может этим задохнуться. И это открытие, которое он больше не получит, которое создала сама Дейенерис Таргариен. Он немного наклоняется вперед в своем кресле, зная, что лорды не должны так разговаривать с королями или королевами, но ему на самом деле все равно. Он едва ли хорош в этом, кузнец, притворяющийся знатным, и ничего больше.
Он встречается взглядом с королевой и шепчет: «Почему ты не убила Арью?»
Королева замолкает, на ее лице промелькнула какая-то странная эмоция. Затем: «Я ожидала, что вы спросите, почему я вообще вынесла этот приговор».
«Она пыталась убить тебя после того, что ты сделал со столицей», - резко возражает Джендри. «Я знаю это. Что изменилось в том, что она не убила тебя, когда ты ее нашел? Почему ты не сжег ее своим драконом?»
Проходит еще один момент, на этот раз гораздо более долгий, чем первый. Королева молча изучает его, хотя ради любви к Семерым Джендри не может сказать, что у нее на уме. Думает ли она, что он попытается закончить то, что начала Арья? Ее дракона нигде нет поблизости, а он вооружен боевым молотом - то, что его отец сделал с ее братом, он может сделать с ней.
Кроме...
Кроме.
Что-то есть в ее глазах, что-то в ее голосе, что останавливает его руку, что не дает ему потянуться к изношенной рукояти своего оружия и не занести ее вниз.
Боже, она выглядит такой маленькой .
«Я просила ее помочь мне спасти ее брата», - наконец выдыхает королева. Хрупкость болезненно звучит в ее словах, в ее глазах, но она быстро тонет в ярости и жаре. «Мы можем согласиться только в чем-то другом, кроме нашей любви к Джону. Я не могу сказать тебе, что будет после, если и когда это закончится, но мы пришли к этому пониманию на данный момент. Нет ничего, чего мы хотим больше, чем увидеть конец этого. И я думаю, - добавляет она, и ее выражение меняется на одно из тех, что знают и понимают, - ты любишь ее достаточно, чтобы понять это».
Боги, он хреновый лжец. «Я...»
«Ты хороший человек». Королева опускается обратно в кресло. Несмотря на то, что в ее глазах все еще пылает яростная решимость, морщины изнеможения сжимают ее фигуру под тяжелым черным плащом. Тени под глазами стали более выраженными. «Если бы я видела это за моей мстительностью. Давос говорит, что люди хорошо реагируют на тебя. Ты защищаешь их, как щит. Они любят тебя за это, и это достойно восхищения. И тебе доверяют Старки. Тебе доверяет мой муж. Так что поверь мне, когда я говорю, что не хочу этого обожания, о котором ты говорила. Я хочу выиграть эту войну. Я хочу вернуть Джона ко мне. Я хочу мира».
Ее... муж? Джендри качает головой. «Ты думаешь, я не собираюсь привлекать тебя к ответственности за то, что произошло, просто потому, что мир кончается».
«Нет». Несмотря на усталость, омрачающую ее лоб, слово звучит убедительно. «Я ожидаю, что ты это сделаешь. Но если мы хотим выжить после конца света, мы выживем вместе. Я доверяю тебе, как доверяю Арье Старк. Мир кончается, лорд Джендри, во многом благодаря тому, что я сделала, и я не могу позволить этому помешать мне защищать людей, за которых я когда-то поклялась сражаться. Я не пропаду, если оглянусь назад. Я пропаду, если никогда не повернусь назад».
Это женщина, которая сожгла его город. Это не женщина, которая сожгла его город.
Он хочет спросить, от чего нужно спасти Джона. Он хочет спросить ее о безумии, которое превратило ее якобы нежное сердце в убийственное. Он хочет спросить ее об Арье и взаимопонимании, которое они испытывают, работая вместе, чтобы выжить в мире, который рушится вокруг них, душит их.
Я пропал, если никогда не повернусь назад.
И вдруг этот зуд в глубине его сознания превращается в воспоминание.
Но олень - король дикой природы, и он может найти то, что потеряно.
Внезапно Джендри чувствует сильную усталость.
Что потеряно. Это не пророчество. Это не судьба. Тысячи вещей потеряны. Сидеть в руинах некогда великолепного города - достаточное тому доказательство. И, возможно, это было потеряно в тот момент, когда его старый хозяин поспешно отправил его в Йорен много лет назад. Возможно, это было потеряно, когда Братство наткнулось на него, Арью и Пирожка. Возможно, это было потеряно, когда он узнал, кто его отец, или когда Давос забрал его с Улицы Стали, чтобы помочь в невыполнимой миссии Короля Севера и Матери Драконов.
Или, может быть...
Это не я.
Он гонялся за тенями, не так ли? Молодая женщина из тех давних лет, девушка с озорной улыбкой, яркими глазами, волей волчицы - ее уже нет. Она ушла в тот момент, когда ее нож вонзился в сердце Короля Ночи. Она ушла в тот момент, когда она поплыла на восток в объятия Безликих. Она ушла в тот момент, когда Братство забрало его. И все с тех пор цепляется за то, что когда-то было, за то, что когда-то было огнем. Но есть вещи, которые он хотел, и вещи, которые она хотела, и, возможно, в другой жизни, в другой истории... но нет. Королева права. Нет смысла оглядываться назад на то, что могло бы быть, бежать за воспоминанием.
Он понимает, что ему нужно найти Арью... и наконец отпустить то, что потеряно, еще раз.
Медленно, словно с грузом веков на плечах, он кивает, поднимаясь на ноги. «Я понимаю».
Это смехотворное преуменьшение, и улыбка королевы приглушенная, переменчивая - но она есть. И он думает, что, возможно, видит в ней благодарность, но не может вынести этого. Он коротко, отрывисто кивает ей, бормочет себе под нос свое извинение, а затем направляется к двери, чувствуя, что мир стал одновременно более запутанным и гораздо более ясным, чем был раньше.
«А лорд Джендри?»
Он останавливается у двери, оглядываясь через плечо. Он наблюдает, как королева поднимается на ноги, ее плащ волочится по полу и волочится за ней, когда она делает несколько шагов к нему. Только тогда он понимает, почему плащ кажется знакомым.
Это принадлежит Джону.
«Да, Ваша Светлость?»
Королева колеблется. Затем она, кажется, берет себя в руки, кивая на какой-то молчаливый спор, который она ведет со своей совестью. Ее глаза блестят и полны решимости.
«Как только все это закончится, как только пожары погаснут и мы сравняем богов с землей и небесами... я должен попросить тебя кое о чем».