Путеводитель
Давос просыпается со вкусом песка, пепла и крови на языке.
Он мутно моргает, открывая глаза, сдерживая болезненный стон, когда острая боль разрывает его череп. Но, кажется, неважно, открыты его глаза или нет - там темно, как в смоле, где бы он ни был, черт возьми. Он даже не может увидеть свою изуродованную руку перед лицом. Вокруг него нет ничего, кроме теней на тенях, отвратительного беспокойства, скапливающегося в его животе, и странного завывания ветра, который пронзает где-то прямо за тем местом, где он лежит. Он чувствует, как земля дрожит от какого-то отдаленного беспокойства, какого-то далекого гулкого рычания.
Давос щурится сквозь темноту. Нет... нет, не совсем темно. Его глазам требуется мгновение, чтобы отойти от затуманенного состояния ума и понять, что тени вокруг него - и, конечно же, тени по бокам - двигаются и мерцают во мраке. Всего в двух шагах от него он почти различает слабый красно-золотой оттенок в черноте.
Огонь .
Он морщится, когда протягивает руку, и его пальцы скользят по двери, стене или какой-то перегородке. Что-то горячее и мокрое капает по его верхней губе. Он поднимает свою неискалеченную руку к лицу, проводя пальцами по бороде и губам. Должно быть, это кровь. Он чувствует ее соленую горечь на языке. Он вытирает лицо тыльной стороной рукава рубашки, прежде чем использовать стену, чтобы встать. Он не чувствует запаха дыма. Он не помнит, как упал. Но его голова кружится, как будто он ударился ею обо что-то. Что случилось?
Голова тупо пульсирует, пока он пробирается сквозь тьму к светящимся теням, Давос пытается как следует понять, где именно он находится. Внутри, конечно же - ветер за стеной воет слишком яростно, чтобы он не чувствовал его. Метель, которая внезапно обрушилась на Королевскую Гавань, вероятно, не должна была его удивить, учитывая их полосу удачи в столице за последние несколько месяцев. Нет, именно прибытие метели в дополнение к тому, что каждый отдельный источник огня умирал по всему Красному замку, было тревожным. Он помнит, как слепо ощупью пробирался по темным залам Красного замка, надеясь безнадежно, что он не упадет в какую-нибудь зияющую дыру в полу и...
На мгновение ему кажется, что он вспоминает что-то в темноте, что-то горячо сжигающее тени. Но это, должно быть, плод его воображения или остатки сна, потому что он не видел пылающего меча со времен Винтерфелла (с тех пор, как тени поглотили их, хриплые ликующие крики перешли в нечеловеческие вопли ужаса, а затем в сокрушительную волну разлагающейся человеческой плоти, которую не мог остановить никакой огонь, и Давос отступает из памяти, не здесь, не сейчас).
Неудивительно, что шепот воспоминаний, снов заставляет его чувствовать себя неуютно.
Он старательно пробирается сквозь тьму. Осада Королевской Гавани несколько месяцев назад и его полное незнание Красного Замка превратили столицу в неузнаваемый лабиринт. Абсолютная темнота, конечно, не помогает делу, и слишком часто Давос теряет равновесие, когда земля яростно сотрясается под ним. Звуки продолжают приглушаться, и Давос не может не вспомнить битву на Черноводной с содроганием - зеленый огонь, озадаченное лицо его сына Маттоса, сотрясающий взрыв, ночь, извергающаяся вихрем осколков и обугленных тел... и единственный звук в мире, оставшийся позади, пронзительный звон в ушах, даже когда он тонул под поверхностью реки.
А когда стена заканчивается и он поворачивает за угол, он понимает, что у него, должно быть, оборвался слух.
Потому что впереди его ждет полный хаос.
Давос смотрит в замешательстве, даже когда земля продолжает яростно сдвигаться под ним. Как, во всех семи преисподних, он спустился на улицы под Драконьим Логовом? Высоко на холме он видит пламя, яростно полыхающее в ночи, слишком интенсивное, слишком колоссальное, чтобы быть чем-то иным, кроме драконьего огня. Скелетные руины Драконьего Логова кажутся почти сказочными, освещенными изнутри огнем, великолепной светящейся печью. Он даже может видеть разбитые и сломанные стены Красного Замка во мраке, возвышающиеся прямо за Драконьим Логовом, словно какой-то парящий упырь в черной ночи.
Здесь, на улицах внизу, тоже горят костры, хотя что-то в них кажется странным, даже оттуда, где стоит Давос. Они горят с той же интенсивностью, с тем же жаром, что и драконий огонь высоко на холме. Люди бегут в сотне разных направлений одновременно. Мелкие люди, остатки Городской стражи, северяне, Дотракийцы, Безупречные - никто из них, кажется, не осознает ничего, кроме того, от чего они бегут . Он шатаясь идет к хаосу, даже когда от этой сцены у него сводит живот. Его охватывают смятение и ужас. Он уже видел это раньше, всего несколько месяцев назад.
Битва. Дракон. Огонь с небес.
Этого не может быть .
Когда он приближается к толпе, вонь битвы бьет его, словно мощный удар. Внезапно он чувствует запах дыма, крови и дерьма, настолько подавляющий, что он почти давит. Но... люди не нападают друг на друга. Когда он подходит ближе, приглушенные звуки медленно начинают давить на него, как удушающие объятия, он видит ужасный страх в глазах многих людей, замешательство в других, мрачную решимость в некоторых. Но простые люди не сражаются с северянами, члены Городской стражи не сталкиваются с Безупречными, остатки Золотых Мечей не ведут стычек с Дотракийцами.
Давос вступает в драку, хотя люди толкают его со всех сторон, пытаясь заглянуть в окружающую их тьму. Есть несколько факелов, но их явно недостаточно - большая часть света, кажется, исходит из Драконьего Логова высоко над головой. Он хватает за руку проходящего северного солдата, молодого человека, которого он не узнает, и сдерживает тошноту, которая клокочет в горле, когда мир вращается.
«Ты! Что происходит?» Он все еще не может оценить громкость своего голоса и надеется, что мальчик слышит его сквозь шум голосов и пронзительный ветер. К его облегчению, молодой человек останавливается и смотрит на него в паническом замешательстве, но Давос видит, как узнавание начинает заливать его лицо.
«Сир Давос?» - кричит он (хотя Давос едва может разобрать, боже мой, что его так занесло?). «Сир Давос, где вы были ? Мы вас искали несколько дней!»
Где-то в темноте над головой раздается крик дракона, настолько громкий, что его слышит даже Давос.
Дни ?
Даже когда люди продолжают толкать их обоих, а их крики переходят в давление и вибрацию на коже Давоса, он чувствует, как что-то в его крови стынет в жилах.
Огонь, горящий в тенях, пепел и кровь на его губах... и шепот замешательства.
Ужаса.
Давос яростно трясет головой, пытаясь отогнать сон, воспоминание или что бы это ни было. Нет. Не сейчас. Тайна, которую предстоит разгадать позже. «Что происходит?» - продолжает он, наконец позволяя молодому человеку увлечь себя за собой, пока он торопливо пробирается сквозь взволнованную толпу. «Дейенерис...»
Спазм какой-то эмоции проходит по лицу молодого человека, и Давосу требуется слишком много времени, чтобы понять, что это страх. Тошнотворное чувство в животе обжигает сильнее. Мир наклоняется под тошнотворным углом. Он вспоминает молодую женщину, королеву, сидящую в тихой темной кладовой, ее лицо бледное и изможденное, тонущую в плаще, слишком большом для нее, пока снег тает в луже у ее ног. Ее глаза далеки, полны невысказанного горя и страдания, но в них нет проблеска безумия, только тоска.
Нет, этого не может быть.
Давос нетвердой рукой прикладывает руку к виску. Должно быть, он ударился головой сильнее, чем думал. Он не может ясно мыслить. Мир, его тени и десятки огней, качающихся вокруг него, как будто плывут перед его глазами. Он щурится на молодого человека, который тоже начинает слепо пробираться сквозь толпу, пока люди проталкиваются мимо, их рты искривлены в криках, которые Давос не может понять. Он поворачивается к своему спутнику и спрашивает: «Это сделала королева?»
К облегчению Давоса, молодой человек качает головой, кусая нижнюю губу до крови. Впереди в толпе зияет брешь. Факелы, кажется, разбросаны, отдаляются. Нависают тени. Земля почти незаметно дрожит.
И прежде чем молодой человек успевает выкрикнуть ответ, его голова уже не прикреплена к телу.
Давос в замешательстве смотрит, как обезглавленный труп молодого человека падает на колени, а затем наклоняется на землю. За ним не стоит ни один южанин, ничего, кроме этих теней, яростно двигающихся в ночи и в далеком сиянии бушующего огня в Драконьем Логове. Голова катится по грязной улице, широко раскрыв глаза, все еще разинув рот, чтобы молча ответить на вопрос Давоса. Кровь льется в грязь. Давос смотрит вверх.
Пара голубых глаз прямо за тусклым свечением далеких пожаров холодно его разглядывает. Вспышка призрачно-бледных и странно сочлененных конечностей, скользящих, как паук, забрызганных кровью. И тишина, эта ужасная приглушенная тишина, которая заполняет голову Давоса, внезапно пронзается пронзительным криком, когда существо открывает рот... и кричит.
Боги. О, боги.
Мир снова вращается. Где-то высоко над головой, словно из ниоткуда, появляется обжигающий поток огня - один из драконов. Он действует как маяк. Демоническое существо перед ним извивается и вытягивает свою удлиненную шею вверх. Оно снова открывает рот, челюсть раздвигается до неестественной длины, оглушительный вопль вырывается из его горла.
Это всего лишь момент отвлечения, и это все, что нужно. Давос чувствует, как кто-то хватает его за руку, чувствует, как другая рука хватает его за рубашку, и его тянут и отталкивают, его ноги внезапно становятся тяжелыми, как валуны, и такими же неуклюжими. Хаос снова поглотил его. Несмотря на то, что толпа выплеснулась из теней позади него, они внезапно устремляются обратно к нему, слева от него, и тянут его за собой. Это снова Черноводная лихорадка, только с телами, телами и телами. Даже когда тупой звон в его голове начинает исчезать и сменяться нечестивыми воплями и полными ужаса человеческими голосами, он не может ничего из этого понять. В каждом направлении, куда бы он ни повернулся, есть еще одно лицо, и еще, и еще, и еще...
Дракон снова кричит. И даже когда звуки начинают врываться и оглушать его по совершенно другим причинам, Давос может различить высоту рева. Изнуренный край в нем.
И разочарование.
Его дыхание выбивает из него, когда кто-то, бегущий почти со всех ног, врезается прямо в него. Оба они падают на землю, спутывая конечности. Давос карабкается, его ноющие суставы и острая боль в голове заставляют желчь подниматься по пищеводу, и он неловко карабкается вверх. Он не видит человека, который сбил его с ног, но слышит его крик, слышит хруст костей, когда толпа снова накатывает, и несчастного человека топчут испуганные ноги.
«Где они?» - раздается голос сквозь шум, где-то за плечом Давоса... нет, прямо перед ним.
«Я ничего не вижу!»
«Семеро, помогите нам!»
«Двигайся! Двигайся, двигайся, двигайся, двигайся !»
Нет никакого направления. Северяне пытаются двигаться к краю толпы, но толпа продолжает бурлить, продолжает колебаться. Дотракийцы, привыкшие к открытым полям и сражениям, поглощаются смятением, неспособные выбраться из давки туда, где они могли бы быть полезны. Кажется, что Безупречные - единственные, кто может сделать какой-то прорыв к тому, что роится во тьме, от чего бегут простые люди, но их слишком мало. И горстка членов Городской стражи кажется такой же потерянной и паникующей, как и безоружные гражданские.
Спорные фракции, которые Давос замечал уже несколько месяцев, наконец-то раздробились и сломались, и теперь нет ничего, кроме страха и ужаса. Его взгляд на мгновение мелькает вверх, где дракон (только один? Какой именно?) снова ревет от разочарования.
"Их некому вести , - думает Давос, несмотря на ментальный туман, затуманивающий его голову. - Они не доверяют друг другу. И они не доверяют ей" .
Но является ли всадница дракона Дейенерис? Если да, то где...?
Он снова оглядывается, пытаясь подсчитать, сколько людей в толпе. Десятки. Богов, возможно, больше - тени продолжают поглощать дальние края, слабый золотистый свет горстки факелов размывает лица. И он видит символы на некоторых плащах, символы, которые не принадлежат ни домам Севера, ни Долине. Перья, черепахи, стебли пшеницы - символы Штормовых земель. Его голова кружится. Это невозможно. Это лишено смысла.
Они в нескольких улицах от бывшего борделя Чатайи. Но если он не полностью развернулся, они находятся около старых восточных казарм Городской стражи. Он пытается вспомнить, сколько из них еще стоит. Достаточно, чтобы быть обороноспособным? Обороноспособным против скольких?
Нет времени лучше, чем сейчас, чтобы узнать , думает Давос. Он делает глубокий вдох, а затем кричит толпе так громко, как только может: «Городская стража, в казармы! Встаньте на позицию с рыцарями Долины! Мужчины, следуйте за золотыми плащами! Северяне и те, у кого факелы, к краю!» Он не говорит на валирийском или дотракийском и только надеется, что они воспользуются возможностью защищаться так, как сочтут нужным, как только толпа перестанет бегать во все стороны.
Его указания не принимаются с первого раза. Его продолжают толкать туда-сюда испуганные массы. Поэтому он повторяет это снова и снова и снова, его голос хрипит из-за шума, глаза щиплет от дыма близлежащего факела.
Но затем сквозь крики и рыдания прорывается знакомый голос.
« Давос! »
Что?
Нет. Этого не может быть.
Несколько лиц поворачиваются к нему, даже когда он останавливает свой следующий набор инструкций на середине предложения, его слова спотыкаются на языке. Затем несколько голосов, очевидно, услышав его имя, начинают кричать «в казармы!» и «Луковый рыцарь!» и «Сир Давос!». А вокруг него толпа движется, течет и шатается, и Давос чувствует приторный запах дерьма, мочи и крови, чувствует, как поток людей вокруг него начинает двигаться на восток. Он не видит, заняла ли Городская стража позицию вместе с рыцарями Долины, не видит нечетких краев толпы, но все больше и больше лиц обращены в одном направлении, чем мгновение назад.
Но даже они теряются из виду, когда какое-то огромное чудовище проносится низко над головой, увлекая за собой мощные штормы, посылая дико танцующие языки пламени на своих факелах. Еще больше людей кричат, молятся, рыдают - но они не прекращают двигаться на восток с бешеной и решительной скоростью. Они расступаются вокруг Давоса, словно он скала в море, даже когда его голова раскалывается, даже когда он оглядывается в поисках источника невозможного голоса, лица, которое, как он знает, не должно быть здесь, в столице...
И только тогда он обнаруживает, что толпа уже хлынула мимо него, что он находится на ее краю, когда женский голос кричит: «Ложись , ублюдок!»
Происходит несколько вещей одновременно.
Давос оказывается сбитым с ног во второй (третий?) раз за очень короткое время, в результате чего его рот оказывается полным грязной, кровавой грязи и снега. Он слышит, как голос той же женщины издает дерзкий крик, за которым следует ответный демонический визг и хлюпающий звук. На короткое мгновение Давосу хочется прижаться щекой к прохладной грязи под собой, поскольку звон в голове снова становится громче. Но он обнаруживает себя достаточно испуганным, чтобы отшатнуться назад, когда дергающаяся рептильная конечность ударяется о землю всего в одном дыхании от его лица.
Черная кровь разбрызгивается вокруг. Пара сапог скользит рядом, и он поднимает взгляд и видит женщину - ту же женщину, что и раньше? - которая пронзает лезвием грудь чего-то, похожего на двуногого оленя, рыжевато-коричневый мех которого заменен черной чешуей, а челюсть - перекрученной, деформированной штукой. У него нет руки, но это не мешает ему броситься на женщину, которая уже немного потеряла равновесие, вонзив кинжал в грудь существа. Удара его массивной головы, увенчанной острыми как кинжал рогами, будет достаточно, чтобы пронзить ее.
Давос пытается сесть, закричать, помочь, но он слишком медлителен, слишком изранен, слишком стар -
- и сзади на череп существа обрушивается боевой молот, с отвратительным хрустом проламывая его. Кости и серое вещество разлетаются в стороны.
А затем Джендри Баратеон, невероятно похожий на призрак своего отца, разворачивается, вырывая массивное оружие из черепа оленя и, используя инерцию, врезает головку молота в бок жуткого длинноногого призрака, который как раз выскакивает из тени в их сторону.
Тем временем женщина выкручивает кинжал из груди мертвого существа, разворачиваясь на каблуке, чтобы перерезать горло трупу, который бросился на ее незащищенную спину. Мертвец отступает назад, все еще издавая нечестивый звук, пока он тщетно царапает воздух, но женщина припадает низко и пинает колено твари с ужасным треском. Он падает на землю, крича. А затем женщина, ее изуродованное шрамами лицо перекошено в хмуром ухмылке, сносит ему голову жестоким ударом.
Женщина резко свистит, и внезапно там появляется мужчина, одетый в потертую и выцветшую кожу, с факелом в руке. Он быстро обрушивает бело-золотое пламя - все еще неестественно горячее, все еще неестественно яркое - на бездыханный труп, и Давос наблюдает, как оно сгорает в огне. Женщина уже снова обратила свое внимание на длинноногого призрака, с которым столкнулся Джендри, и Давос наблюдает, как они вдвоем быстро с ним справляются, Джендри проламывает грудь твари точным ударом, а женщина бросается за ним, чтобы откинуть ему голову назад, прежде чем перерезать ему горло почти до обезглавливания.
Кровь брызжет на доспехи Джендри, но он, кажется, едва замечает это. Он быстро оглядывается по сторонам, закидывает боевой молот на плечо, прежде чем наклониться, чтобы поднять Давоса на ноги. Мрачный и обеспокоенный взгляд омрачает его выражение.
«Давос, с тобой все в порядке?»
Давос непонимающе смотрит на него несколько мгновений. Боги, он похож на Роберта. Онемев, он игнорирует вопрос и обвиняет: «Ты... должен быть в Штормовом Пределе. Почему ты не в Штормовом Пределе?»
Джендри гримасничает, когда они начинают следовать за остатками толпы. В танцующем свете факела Давос может видеть, что его лицо покрыто грязью, потом и брызгами крови, а в его глазах тревожная и скорбная темнота, когда он оглядывается на уничтоженные здания своего дома. Но он кивает в сторону женщины, которая тихо разговаривает с горсткой мужчин. «Я сопровождал ее».
Давос окидывает взглядом молодую женщину, разглядывая ее доспехи, оружие, походку воина. Он поворачивается к Джендри и бросает на него очень выразительный взгляд. «Не похоже, чтобы ей требовалось много сопровождения. Кто она?»
«Королева Яра Грейджой».
«...Сестра Теона?» На кивке Джендри Давос хмурится еще сильнее. Еще одна королева. Как раз то, что им нужно. Но затем он вспоминает, что Грейджои были одними из первых союзников Дейенерис в Вестеросе. Он не дипломат, но думает, что если эта Яра Грейджой объявляет себя королевой, то это должно быть с благословения Дейенерис. Он делает еще один медленный вдох, пытаясь унять головную боль другого рода, царапающую его переносицу. Прямо за светом их факелов он слышит, как что-то скрежещет и чирикает в темноте. Это холодит его. Но он говорит: «У тебя был долг перед Штормовым Пределом».
К его удивлению, в ответ фыркает Яра.
«Штормовой Предел не нуждается ни в чьей защите. Мы сами в этом убедились. В этом каменном барабане люди в большей безопасности, чем где-либо еще в Штормовых Землях, даже без охраны». Легкая улыбка скользнула по ее лицу. «Если бы я собиралась грабить...»
«Да, но ты не такой», - говорит Джендри тоном, который заставляет Давоса думать, что это особый разговор, который они вели так часто, что он стал шуткой. Он поворачивается обратно к Давосу. «Штормовой Предел... эти твари не могут пройти через его стены. Не знаю почему. Они могут прекрасно подняться по нему со стороны моря, пройти через куртину... но это все. Они не могут войти в главную крепость».
«Хотя это не помешало им попытаться», - добавляет Яра, пожимая плечами.
Давос понятия не имеет, что это значит, что это вообще может означать, но он уверен, что это еще одна мысль, которую лучше оставить на потом. Он оглядывается и наконец замечает мириады знаков вокруг себя, знаки, которые он знал со времен службы Станнису Баратеону - раньше он не видел все ясно. Кракенов всего несколько, но число штормовых жителей, окружающих их, значительно, и Давос вспоминает свое собственное путешествие из Штормового Предела в Королевскую Гавань несколько месяцев назад, когда он, Кинвара и Даарио быстро шли с ощущением сотен невидимых глаз, следующих за ними через болота и Королевский Лес.
Как, черт возьми, Джендри удалось убедить так много людей последовать за ним в столицу на миссию сопровождения того, кто явно в этом не нуждается? Он наблюдает, как молодой лорд снова замолкает, его взгляд блуждает по разрушенным домам и магазинам, мимо которых они проходят, спеша к казармам. Легко догадаться, о чем думает молодой человек, по кипящему гневу в его глазах. Он наклоняется к молодому человеку. «Как долго ты здесь?»
«Мы прибыли вчера. По крайней мере, я думаю, что это было вчера». Слева от них раздается странное карканье, и Джендри резко поворачивает голову в сторону теней. Но никто не бросается в глаза, поэтому он осторожно продолжает: «Яра и ее люди прибыли в Штормовой Предел около двух недель назад. Все вороны, которых мы отправляли в Королевскую Гавань, продолжали возвращаться к нам с недоставленными сообщениями. Поэтому она решила отправиться в столицу. И я...»
Он замолкает, выглядя огорченным. Давос молчит мгновение. «Тебе не стоило приходить, парень».
На лице Джендри проносится шквал эмоций, но в конце концов он останавливается на хрупком упрямстве. «Если бы я этого не сделал, ты был бы мертв».
«Почти уверен, что это была та девушка, которая меня спасла».
Джендри замолкает... а затем смеется, качая головой. Звук сухой и невеселый. «Ты никогда не принимал этот совет отца как должное, не так ли? Трус на минуту или мертв на всю оставшуюся жизнь?»
«Я старый, потому что мне повезло», - отмечает Давос. «Я никогда не говорил, что мне повезло быть старым. Я никогда не буду бойцом».
«Ну, я рад, что мы добрались до вас вовремя, чтобы вы могли прожить еще один день и похвастаться этим». Джендри хлопает Давоса по плечу (ему удается не поморщиться), а затем зовет нескольких штормовых. Мужчины подбегают к ним, держа мечи наготове, пристально вглядываясь в темноту, пока они продолжают свой путь к казармам. «Скоро рассветет. Когда мы доберемся до казарм, рассредоточьтесь, чтобы помочь простым людям, насколько сможете. У столицы есть защита от любого монстра или мертвеца, который приходит днем, но у простых людей ее нет. Нам нужно, чтобы они были спокойны и послушны - не может быть еще одной такой ночи, когда они бегают вокруг и все ухудшают».
«Разве нам не следует переместить их в более безопасное место, милорд?» - говорит один из мужчин, вытирая лоб. «В казармах не будет столько людей».
«Пока что придется обойтись, по крайней мере до рассвета». Джендри сжимает челюсти. «Я не знаю, какие части города не развалятся. Нам придется работать с золотыми плащами и людьми королевы, чтобы выяснить это. Чем дольше мы будем защищать простых людей, тем дольше мертвецы не будут добавляться к их числу. И это касается и вас всех. Не ввязывайтесь в драку, которую вы не сможете выиграть, в поисках славы, стремясь стать героем. Это не та битва, которая нужна».
Давос должен признаться себе, что он удивлен, что Джендри удалось сдержать горечь в своем тоне, когда он упомянул людей королевы. Он наблюдает, как штормовые земли вокруг него кивают, а затем снова переключают свое внимание на тени вокруг них. Инструкции просты и ясны. Защищайте невинных и не умирайте.
«Фарринг и Джерн хорошо тебя обучили», - замечает Давос. Но Джендри отводит глаза, морща лоб. Давос улавливает это и краткий спазм горя, который пробегает по его глазам. Укол страха касается его затылка. «Джендри?»
«Фарринг мертв. Потерял его из-за монстров в первой атаке. У него не было ни единого шанса».
Удивление и сдержанная печаль нахлынули на Давоса, когда он вспомнил улыбку большого человека, когда тот уезжал из Штормового Предела, как ласково он всегда называл его «Дядя Лук». Он с трудом сглатывает. «Его жена?»
«Я сделал все возможное для нее и детей, но...» Джендри качает головой. «Легче не станет. Легче не станет. Но я стараюсь сделать все возможное, чтобы это не случилось ни с кем другим».
Он был достаточно низок, чтобы видеть худшее, что лорды могут сделать с простыми людьми, а теперь он достаточно высок, чтобы что-то с этим сделать.
Хотя ему больно вспоминать слова Фарринга, Давос знает, что они все еще верны. И это внезапно отвечает на его вопрос о том, как Джендри смог убедить штормовых жителей покинуть безопасный Штормовой Предел, чтобы совершить опасное путешествие в столицу. Фарринг был прав - в молодом человеке есть что-то от Роберта и Ренли, сострадательное понимание бедственного положения своего народа, грубоватое дружелюбие, которое привлекает к нему людей.
Эта мысль сама по себе делает Давоса грустным. Боги, что, если это был другой мир, где странная и древняя магия не довела королеву до минутной ярости и безумия? Возможно, впервые за всю его дерьмовую историю Вестерос могли бы возглавить молодые люди, преданные народу и одновременно любимые им, от Стены до далеких засушливых пределов Дорна. Войны сделали бывших врагов маловероятными союзниками, только чтобы быть опустошенными одним днем ужаса и ярости. Между Старками, Таргариенами, Баратеонами, Ланнистерами мог бы быть мир. Дом Мартеллов и дом Грейджоев поддерживают королеву - это могла бы быть мирная эпоха.
Кроме...
Король Ночи жив до сих пор. И он носит лицо благородного человека.
Темный коридор. Что-то яростно светится в тенях.
Боль снова пронзает череп Давоса, и он шатается. Только быстрая реакция Джендри удерживает его от падения на землю, когда лорд хватает его за локоть. «Давос? С тобой все в порядке? Давос - черт , ты истекаешь кровью! Давос!»
Он чувствует, как горячая кровь капает из его носа на бороду. Пульсирующая боль в голове бьет в виски, словно волны бурного моря, и он зажмуривает глаза, неестественный обжигающий свет факелов внезапно становится невыносимым. Он слышит эхо крика дракона, раздающегося из темноты наверху, слышит, как люди вокруг него ругаются.
Затем вокруг него внезапно возникает взрывной жар, волдыри на его коже, земля яростно трясется под его ногами и заставляет его и без того неустойчивое равновесие испариться. Но неважно - вокруг него он слышит, как люди кричат и бьются о землю, чувствует, как Джендри толкает его вниз и держит его внизу, пока сотрясающий взрыв прокатывается по ним.
За его закрытыми глазами мир светится красным .
Демонические неестественные вопли доносятся из ада, от монстров, которых поглощает и уничтожает драконий огонь. Мир - это не что иное, как яростный звук, боль и огонь, земля под ним дрожит так сильно, что его зубы режут язык, и он чувствует соленый вкус во рту. Как будто снова вся столица рушится вокруг него. Сквозь все это он слышит крик Джендри: «Оставайтесь внизу! Мужчины, оставайтесь внизу !»
Давос держит глаза закрытыми, даже когда боль в голове утихает.
Королева? Или...?
Его мысли затихают, когда поток жара внезапно прекращается. Земля снова содрогается, но на этот раз это сопровождается глубоким гулом. Голос молодой женщины кричит: «Я укрыла тебя! Иди!»
Вокруг него мужчины вскакивают на ноги, и Джендри помогает трясущемуся Давосу, который медленно моргает, открывая глаза, морщась от липкости, которую он чувствует на своем лице. Дракон низко приседает посреди улицы, затмевая окружающие дома и магазины, которые все еще целы. За его чудовищной формой он видит горящие руины богов, даже не знаю, скольких демонов и мертвецов, тех, что таились в тенях, охотясь на них, не подозревая.
Дрожь пробегает по спине Давоса. Если бы королева не пришла тогда, когда она пришла...
«Ваша светлость!»
Яра Грейджой торопливо приближается к королеве и ее дракону с гораздо большей уверенностью, чем Давос видел у большинства мужчин, которые обычно испытывают немалый трепет при мысли о приближении дракона размером с Дрогона. Давос видит королеву, сидящую высоко на плечах Дрогона, пряди ее светлых волос беспорядочно развеваются вокруг ее лица, оборачивается на звук знакомого голоса и наблюдает, как удивление проступает на ее измученных и измученных чертах.
«Яра?» Шок почти сразу же сменился облегчением. «Боги, мы думали, что потеряли тебя. Мы получили сообщение о Железных островах, но не получили ответа от...»
«Ты получил сообщение?» - перебивает Яра, ее брови искажаются от замешательства. Она качает головой. «Мой мейстер не смог отправить сообщение до того, как Железные острова были уничтожены. Было несколько кораблей на разведывательных миссиях, но я не слышала от них уже несколько месяцев. Единственные выжившие были со мной, и мы, черт возьми, не отправляли никаких сообщений. Как ты узнал о том, что произошло?»
Давос вздрагивает от ее слов. Он точно знает, что читал сообщение от ворона перед тем, как Дейенерис полетела в Орлиное Гнездо, в котором говорилось, что Железные острова были проглочены кракеном... не так ли? Пытаясь вытащить воспоминания, он обнаруживает себя потрясенным, обнаружив, что там ничего нет, ничего, кроме черной дыры, где должно быть воспоминание. Да, он вспоминает сообщения с материка, особенно из Белой Гавани и Близнецов. Но как бы он ни старался, он не может вспомнить, что заставило его сказать королеве, что Железные острова исчезли. Зачем ему...?
Когда он вырывается из своего смущенного оцепенения, он видит, что королева смотрит мимо Яры на него... и на Джендри. В ее выражении лица явное беспокойство, когда она говорит: «Сир Давос, мы искали вас. И лорд Джендри...» Она колеблется, выглядя раскаивающейся. «Я благодарна за помощь штормовым землям и железнорожденным здесь, в столице».
Давос долго смотрит на Джендри, его собственная неуверенность перерастает в опасение, и он наблюдает, как челюсть молодого человека сжимается, а затем разжимается. Но к его облегчению, Джендри просто коротко кивает (хотя Давос уверен, что он прикусывает язык до крови). Это не заставляет напряжение между повелителем оленей и королевой драконов исчезать, но, по крайней мере, оно не усиливается.
«Ваша светлость», - вклинивается Яра, не подозревая или не обращая внимания на напряжение, повисшее в воздухе между королевой, им самим и Джендри. «Я привел с собой восемь железнорожденных по королевскому тракту. Остальные мои люди все еще оправляются от ран. Моря, окружающие Вестерос, кишат монстрами, которых я никогда раньше не видел. Лорд Джендри рассказал мне кое-что из того, что происходит, но никто из нас не ожидал, что столица будет выглядеть так ужасно. А я ожидал двух драконов».
Два дракона.
Рейгаль. Где Рейгаль?
Где Джон?
Боль быстро барабанит изнутри его головы, горящие трупы жгут его глаза. Он резко падает на Джендри, шатаясь от постоянного головокружения и тошноты, которые бурлят внутри него каждый раз, когда он думает о... каждый раз, когда он думает о...
Джон.
Яркий свет во тьме. Меч. Глаза, истерзанные зимней синевой.
Давос .
Нет.
Нет.
«Блядь», - слышит он шипение Джендри где-то вдалеке. Королева что-то говорит, но ее голос слишком приглушен, слишком далек и теряется в вопле шторма. Он хочет упасть на колени. Он хочет, чтобы тьма поглотила его. Но единственное, что он может сделать, это провиснуть, как бесполезный мешок с перебродившим дерьмом, на Джендри. Он слышит, как бывший кузнец продолжает неуверенным голосом: «Я не знаю. Возможно, он ударился головой. Некоторые северяне говорили, что искали его несколько дней. Я думал...»
Он замолкает.
«Он не единственный, кого мы искали». Теперь Дейенерис звучит ближе и невероятно устало. «Джон ушел. И Рейегаль. Мы также не можем найти Тормунда или Арью Старк».
Он чувствует, как по телу Джендри пробегает дрожь.
«Арья здесь? »
«Она пришла со мной с Драконьего Камня. Но я не видел ее с тех пор, как началась метель».
«Откуда нам нужно выбраться». Яра. «Даже ты не сможешь продолжать это бесконечно. Этот дракон выдохнется раньше тебя».
Метель. В этом есть что-то важное. Сон. Нет, воспоминание. Он помнит кровь. И лед. И свое дыхание, замерзшее в комнате, пальцы, испачканные чернилами. Он помнит меч, пылающий огнем, драконов, извивающихся вокруг рукояти, словно они дышат огнем. Но это неестественно. Это неправильно. Это... это...
Давос .
«Ваша светлость», - хрипло выдавливает он сквозь боль. Он чувствует, как Джендри сжимает его руку. «Мне кажется... мне кажется, я видел Джона. После метели. С мечом».
"Где?"
Давос может только покачать головой. Каждое воспоминание о бывшем лорде-командующем остро как бритва в его сознании, проливая кровь, как реальную, так и нереальную, каждый раз, когда он берется за нее. Он скрежещет зубами, как оплотом против мучительной боли. «Я не знаю, ваша светлость. Но он выглядел...»
Он не может этого сказать. Есть еще одно воспоминание, воспоминание, которое не сжигает, не обжигает - королева и король, стоящие в пепле тронного зала, взгляд удивленной радости на лице молодой женщины. И молодой человек - герой, принц, король - повернулся к Давосу, и в его глазах был взгляд, когда он почти задохнулся от ощущения удушающих остатков древней магии в воздухе, взгляд... взгляд...
Месть. Холодность. Власть.
Метель воет .
На мгновение наступает тишина.
«Идите в казармы», - снова говорит Дейенерис, возвышая голос над ветром. Теперь в ее голосе слышны странные нотки, и Давос вспоминает потерянный взгляд в ее глазах, когда она и остальные вернулись в Королевскую Гавань. «Оставайтесь там до рассвета. Защищайте людей, как можете. А потом встретимся у Катаи, как только рассветет. Тирион там. Нам нужно поговорить».
Яра усмехается. «Я соберу своих людей и пойду с тобой. Сколько еще людей там, которые не знают, кому доверять?»
«Если они не доверяют королеве, то они не будут доверять и железнорожденным», - указывает Джендри. Он бросает взгляд на Давоса, и прежде чем тот успевает возразить, молодой человек говорит: «Я родился здесь. Я пойду».
Яра поворачивается к ним, недоверчиво глядя на Джендри. «Ты ждешь, что я буду прятаться с девчонками и плачущими женщинами, да?»
«Мы все пойдем». Давосу даже не нужно поднимать голову, чтобы почувствовать на себе все три пары глаз. «Я не боец, но я знаю эти улицы лучше, чем большинство. Нам нужен меч королевы Яры, молот Джендри и дракон Ее Светлости. Но вам нужен я как проводник, если у нас есть хоть какая-то надежда не пополнить армию мертвецов».
Снова.
«Давос...»
Но Дейенерис уже перебивает Джендри, заканчивая спор еще до его начала. «У нас нет времени спорить. Он говорит правильно, лорд Джендри. Он поедет со мной. Каких бы людей вы ни собрали, встречайте нас у Железных ворот. Оттуда и пойдем». Еще одна пауза. «Сир Давос, вам комфортно ездить на драконе?»
Если бы это было в любое другое время, если бы мир не рушился у него на голове, Давос, возможно, рассмеялся бы над полной абсурдностью вопроса. Он прошел путь от грязного крестьянина из низин Блошиного Дна до контрабандиста с дурной репутацией, от рыцаря до Десницы короля. Он видел демона, рожденного ведьмой, живые трупы, взбирающиеся по стенам большого северного замка, человека и друга, возвращенных к жизни.
Драконы, монстры, тьма и колдовство.
Боги.
Наконец он говорит: «У меня одна рука покалечена, но другая вполне может держаться».
«Давос, тебе не обязательно этого делать», - шепчет Джендри приглушенным голосом, слова почти заглушаются метелью, хотя он неохотно помогает ему добраться до королевы и ворчащего дракона. «Ты не знаешь, что она сделает».
«Кажется, она пытается извлечь максимум пользы из дерьмовой ситуации», - серьезно отвечает Давос. Если он сосредоточится только на драконе, а не на расстоянии от этого дракона до земли, у него может быть еще история, которую нужно рассказать. И он просто не может думать о... о... «Не беспокойся обо мне. Удача и старость, помнишь? К тому же, если я там, тебе не придется беспокоиться о спасении этого старого мешка с костями».
Он делает паузу, а затем бросает на Джендри многозначительный взгляд. «И ты можешь поискать ее ».
Джендри выглядит расстроенным.
«Давай, Лорд Красавчик, - кричит Яра сквозь туман. - Помоги ему подняться, а потом пойдем » .
Как Давосу удается взобраться на дракона, не превращая это в представление лицедея, ему непонятно. Это также не изящно, и он морщится от обжигающего жара, исходящего от зверя под ним, уже зная, что его кожа будет стерта и покраснеет к тому времени, как все это закончится.
Конечно, если я упаду и разобью голову, как дыня, то это не повод для беспокойства.
Королева оглядывается на него через плечо. Кажется, она борется с вопросом в голове, но Давос знает, что если он попытается ответить на него сейчас, то скатится с плеч Дрогона в куче пылающей агонии. Он может только покачать головой, отвечая на невысказанный вопрос. «Готов, когда будете готовы, Ваша Светлость».
Губы Дейенерис раздвигаются, и слово замирает на языке. Она резко кивает.
А затем одним, двумя, тремя взмахами крыльев Дрогон снова поднимается в воздух, и Давос начинает молиться всем известным ему богам.