Выживший
Сэм знает, что умрет.
Это старое знакомое чувство, которое он испытывал так много раз за последние несколько лет, что его серьезность ощущается почти как старый товарищ. Это глупо - до того, как Белый Ходок встретился с ним взглядом на Кулаке Первых Людей, всегда были моменты, когда Сэм, в своей трусости и наивности мира, верил, что его жизнь вот-вот оборвется. Его палец, порезанный хлебным ножом, испуганный ржанием лошади, ушибленное колено после неуклюжего падения в библиотеке - насколько смехотворно нелепыми и безобидными кажутся эти инциденты сейчас.
В тот момент, когда в комнату вваливается уродливое существо, напоминающее спящего, с собачьей мордой, покрытой коркой слюны и снега, Сэм понимает, что его удача, как бы мало ее ни осталось после того, как другой спящий едва не разорвал ему горло, закончилась.
Упырей, которые шатаясь вваливаются через разрушенную дверь, достаточно, чтобы заставить сердце Сэма упасть, минуя желчь, которая быстро поднимается к его горлу. Он узнает труп Подрика Пейна. Он узнает одичалого, который бросил миску супа ему в голову несколько месяцев назад, который упрямо отказывался эвакуироваться дальше на юг, заявляя, что север - это земля, где он будет жить и умрет. Он узнает одного из черных братьев, которые вернулись на Стену, когда они думали, что война против ночи закончилась, и который, он уверен , не вернулся в Винтерфелл после падения Стены.
Он знает лица, лица которых искажены безумной чудовищной яростью, и Сэм знает, что он умрет.
Он бросается перед Джилли и Маленьким Сэмом, даже когда мальчик начинает рыдать от смущения. Он не думает, что это действительно остановит тварей или спящего от того, чтобы убить всех в комнате, даже на мгновение задумывается, не повернется ли он первым, прежде чем обратить свои мертвые голубые глаза на Джилли и Маленького Сэма. После битвы при Винтерфелле и смерти сира Джораха, Губитель сердец был возвращен ему, но он находится на той же стороне замка, что и его покои и библиотека, бесполезно лежащий в ножнах на сундуке.
Он, наконец, начал складывать пазл. Как старые боги обманули даже Детей, как огни востока и зимние ветры запада сошлись во время первой Долгой Ночи, чтобы построить Стену, выковать меч, принести рассвет - и почти все это переплелось в клятве, которую он произнес много лет назад.
Наступает ночь, и вот начинается мой дозор. Он не закончится до моей смерти.
Я - меч во тьме.
Я - наблюдатель на стенах.
На эту ночь и на все грядущие ночи.
Если бы он знал... если бы он только знал...
Сэм чувствует, как из него выбивают дыхание, когда твари прыгают на его спину, сбивая его на кровать с болезненным хрустом. Рана на его шее и сломанная рука пылают в агонии. Тем не менее, он использует свое тело, чтобы защитить Джилли и Маленького Сэма от худших атак, смотрит вниз на склоненную голову Джилли, когда она прижимает рыдающего сына к своей груди. Отсюда он может видеть вздутие ее живота.
Ему становится дурно от ужаса.
Пока гнилые пальцы царапают его одежду, его туловище и плоть, он понимает, что у него даже нет голоса, чтобы сказать Джилли, что он любит ее.
Краем глаза он думает, что видит, как фонарь падает на землю, вспышку огня и тьмы и покрытую льдом шкуру спящего, покрывающего тело на полу - Брана. Он слышит, как спящий воет, даже когда разлагающиеся пальцы вгрызаются и рвут его одежду, руки, спину. Через несколько мгновений он понимает, что они закончат работу, которую начал один спящий, и что они оторвут его голову от шеи. Он чувствует, как слишком много рук скользят по его телу к горлу и мягкой, открытой коже там.
На эту ночь и на все грядущие ночи... Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя.
До свидания.
Он закрывает глаза и молится, молится, молится, чтобы конец был быстрым и как можно более безболезненным... и тут происходит нечто странное.
Мертвые просто останавливаются .
Сэм сначала не осознает этого, его тело слишком напряжено, боль в горле и вдоль сломанной руки и рваная рана на спине слишком горячая. На самом деле, не отсутствие движения заставляет его медленно моргать, а тишина. Больше нет этого ужасного щебетания и рычания в его ухе, лай спящего превращается в смущенные всхлипы. Руки падают с его плеч, со спины, и внезапный сокрушительный вес мертвеца исчезает.
Теперь единственное, что нарушает тишину - это рыдания одного ребенка.
Сэм медленно поднимает голову в замешательстве. Он уже мертв? Неужели твари оторвали ему голову, и это какая-то странная загробная жизнь? Был бы он таким самосознающим, если бы это было так? Он наблюдает, как Джилли тоже смотрит вверх, ее лицо бледное и осунувшееся, ряд кровавых царапин вдоль щеки от того места, где одному из тварей удалось пробраться сквозь защитную массу Сэма и вцепиться в нее когтями. Она встречается взглядом с Сэмом в замешательстве, прежде чем повернуться и прошептать утешительные слова Маленькому Сэму, который кажется безутешным, хотя, по-видимому, не в ужасе.
А почему он должен быть таким? Он говорит, что спящие - его братья.
«Все в порядке», - хрипит Сэм из разбитого горла, хотя он не уверен, верит ли он в это. Фонарь разбился на куски на полу, пролив горячее масло по всему камню. Но каким-то образом свеча, упавшая вместе со сломанным столом, все еще горит, все еще опасно близко к маслу, пламя мерцает на конце стержня и капает воском в небольшую лужицу на полу. Он отбрасывает мерцающие золотые тени по маленькой комнате и открывает кошмарную сцену.
Упыри все еще стоят в комнате, как гротескные горгульи, все еще глядя на Сэма, Джилли и Маленького Сэма своими сверхъестественно мутными голубыми глазами. Сэм с трудом сглатывает, глядя на слишком знакомые лица, глотая что-то, что одновременно является ужасом и горем. Но упыри теперь просто стоят на месте, больше не тянутся к нему, хотя Сэм видит в танцующих тенях черную кровь на их руках. Его кровь. Кровь Джилли.
Однако он вздрагивает, когда головы тварей начинают одновременно поворачиваться в одном резком движении, и он быстро встает между четырьмя тварями и Джилли.
Может быть, это была глупая удача , думает Сэм почти легкомысленно. Глупая, глупая удача .
"Сэм."
Голос Джилли тихий, но настойчивый. Она тянет его за руку, и хотя Сэму хочется зашипеть от боли, он наклоняет голову в ее сторону, не отрывая глаз от тварей. Он не может ничего сказать, но слова горят у него на языке.
«Сэм. Смотри ».
Он это делает... и чуть не издает сдавленный крик удивления.
Спящий выглядит почти застывшим на месте, хотя Сэм видит, как его мышцы дрожат от ограничений, слышит, как рычание из глубины его груди мутирует в хныканье чего-то, что звучит почти как замешательство. Он все еще склоняется над Браном Старком, его пасть открыта, а с клыков капает слюна, как будто он собирается прыгнуть на шею молодого человека. Но он так же укоренен на месте, как и упыри. И Бран...
Глаза Брана такие же белые, как снега в метели, бушующей за стенами Винтерфелла.
За его спиной Джилли шепчет: «Что с ним? Что происходит?»
И Сэм понимает, что у него нет хорошего ответа на это; он так же озадачен, как и Джилли. Часть его разума, которая слишком долго не может уловить эти быстро разворачивающиеся события, мягко напоминает ему, что Джилли никогда не видела, чтобы Бран использовал свое Зрение, и понятия не имеет, что означает этот вид транса. Но Сэм не решается точно определить это, слова Брана, произнесенные всего несколько мгновений назад, звенят у него в голове.
Единственный способ вернуть мне Зрение - это потерять Джона.
У Сэма ком в горле, который никак не связан с его все еще заживающей раной. Джон - его лучший друг, больше похожий на кровного брата, чем на кого-либо еще. И хотя он знает - хотя он может чувствовать - что что-то кардинально изменило этого стойкого молодого человека, пока он был в столице, нельзя отрицать, что Сэм поднимет шум, чтобы защитить его. Возможно, незнакомец Брана солгал ему. Возможно, в этом нет никакого подвоха.
Но какие бы отрицания ни крутились в голове Сэма, они быстро переходят в замешательство, когда Бран сосредоточенно хмурит брови, а все тело спящего яростно содрогается и конвульсирует. За его спиной он слышит, как Джилли нежно шепчет успокаивающие слова Маленькому Сэму, и все еще слышит икающие всхлипы и сопения маленького мальчика.
Они идут играть. Они идут играть со мной.
Спящие. Упыри. Белые Ходоки.
Пока тело спящего продолжает корчиться и содрогаться, Сэм замечает, что твари почти незаметно начали двигаться к Брану. Он отвел от них взгляд достаточно долго, чтобы, когда он снова сосредоточил свое внимание на их ужасных формах в тенях, он увидел, что их руки слегка поднялись, а челюсти скривились в безмолвном вое. Но они, кажется, движутся в замедленном темпе, двигаясь сквозь невидимую силу, чтобы добраться до мальчика.
По какой-то причине, этого достаточно, чтобы предупредить Сэма. Он ставит ноги на пол и отодвигает кровать назад от растущей лужи масла и огарка свечи с ее шипящим пламенем, который подкатился слишком близко к кровати, чтобы ему не нравилось. Пространство тесное и не идеальное, но у Сэма есть гнетущее чувство по поводу того, что делает Бран, и он не хочет быть рядом с этим, когда все наконец раскроется.
И это действительно происходит, всего лишь через мгновение.
Сэм смотрит, разинув рот, как тело спящего делает последний болезненный рывок, прежде чем взорваться дюжиной трепещущих теней. Они мигают перед глазами Сэма, вальс пятен, слишком неистовый, чтобы за ним следить, и только когда он слышит звук шуршащих перьев, он понимает, что спящий не растворился в тени.
Он растворился во что-то, напоминающее ворон .
Призрачные птицы визжат и дико хлопают крыльями по комнате, и любое заклинание, под которым находились твари, внезапно разрушается, поскольку перья хаотично летают по комнате. Гортанные крики вырываются из их разлагающихся глоток, и они бросаются на искалеченного мальчика, все еще распростертого на полу, его ноги придавлены перевернутым стулом. Их ноги падают в пролитое масло.
Поэтому Сэм пинком бросает свечу в масло и молится, чтобы Бран и Мира оказались вне зоны прямого попадания пламени.
Фуууум .
Тени комнаты исчезают в яркой вспышке золотисто-белого света, когда трупы сгорают, словно куски трута в самые засушливые сезоны в Вестеросе. Теневые вороны, или как их там черти зовут, уже вылетели из открытого дверного проема, визжа от раздражения. Но Сэм едва слышит их из-за нечеловеческого рычания и криков, исходящих от горящих трупов, которые, к счастью, не шатаются по комнате, поджигая все, с чем соприкасаются. К его удивлению, они тоже карабкаются к двери, хотя его желудок делает несколько переворотов, когда запах жареной плоти наполняет воздух, а мертвая кожа пузырится, трескается и чернеет под отвратительным пламенем.
Последний из трупов полу-спотыкается, полу-выбегает из комнаты, и Сэм, почти в оцепенении, идет к руинам двери - боги, ее уже не собрать обратно для защиты, не так ли? - и наблюдает, как твари шатаются по пылающему коридору. Дальше в темной нише коридора Сэм клянется, что видит еще больше глаз, светящихся синим в тенях, и от этого по его руке текут мурашки. Но трупы, которые были в комнате, размахивают руками и замедляются, и вскоре их крики затихают, когда они падают на пол, превращаясь в тлеющие руины, пламя продолжает лизать мертвую серую кожу.
Но твари и спящие, которые находятся дальше по коридору, все еще скрываются в тенях... они не приближаются. Злобные голубые глаза смотрят на Сэма издалека, но они остаются на месте и в конце концов гаснут в темноте, оставляя коридор тихим, холодным и пустым.
Сэм тревожно вздыхает, хотя ему кажется, что если он на мгновение отвернется, то из тени выскочат демоны, чтобы разорвать ему горло и оросить горячей кровью холодные камни зловещих залов и богов Винтерфелла. Разве это не то, что им нужно, в ночь, которая все еще наполнена пронзительными воплями спящих и воплями мертвецов?
Ждать.
Сэм неуверенно выпрямляется, прислонившись к разрушенному дверному проему, и убирает руку от холодной каменной стены, которая... больше не холодная. Он знает, что Винтерфелл стоит на горячих источниках, но последние несколько недель ( с тех пор, как Джон приехал в Винтерфелл , бормочет жестокий голос в его голове) стены были мрачно заморожены. Прикосновение к серому камню было похоже на прикосновение к самой Стене, но теперь он может чувствовать нежное тепло, пульсирующее изнутри стен, словно биение сердца.
И чем дольше он смотрит, тем больше он готов поклясться, что видит, как стены тоже испускают слабое теплое свечение.
Неожиданно ему вспомнились слова Миры.
Если посмотреть на все зло, обрушившееся на Север, когда там не было Старков... ну, может быть, в этом есть доля правды.
В Винтерфелле всегда должен быть Старк.
Смущенный и более чем немного встревоженный, Сэм отступает в маленькую кладовую. Маленькие языки огня все еще танцуют вдоль пролитого следа масла в комнате, и он, не теряя времени, сдергивает одно из упавших одеял Брана с пола, зарабатывая себе пламя, лижущее его неповрежденную руку за его неприятности. Выкрикивая проклятие, которое хрипит в его горле, и пытаясь сделать вид, что его тело не протестует против всевозможной боли, он начинает тушить оставшийся огонь, быстро оглядываясь в сторону, чтобы убедиться, что сам Бран не сгорел во внезапном пожаре.
Нет, мальчик все еще смотрит на дверь, через которую исчезли вороны и мертвецы, его глаза лишены цвета.
Но пока Сэм наблюдает за происходящим, а травмы на его теле начинают кричать, требуя внимания, глаза Брана мгновенно затопляются тьмой, и он возвращается в настоящее с удушающим хрипом, словно утопающий, хватающий ртом воздух.
В течение долгого момента единственным звуком в комнате был звук тяжелого дыхания Сэма от его усилий потушить огонь и слабеющие всхлипы Маленького Сэма. Сэм делает неровный вдох, поднимает руку, чтобы вытереть лоб, и морщится, когда движение задевает глубокие борозды на его боку, где мертвецы пытались выпотрошить его.
«Бран...» - шепчет он, и это небольшое усилие вызывает жгучий огонь в его горле. «Ты...?»
«Мира!»
Сэм вздрагивает от удивления, его глаза расширяются. Он уже видел, как Бран использует свое Зрение. Он не раз говорил с Вороном наедине, слышал, как он говорит, еще несколько раз. Голос, прорывающийся сквозь тьму, - это не унылые монотонные тона провидца, не ровные и бесстрастные слова жуткого бога. Это не голос Ворона.
Это голос паникующего молодого человека.
Это голос Брана Старка.
«Мира!» - снова зовет Бран, его грудь все еще вздымалась от напряжения, которое Видение заставило его, и Сэм слышит, как он пытается сесть, не вставая с места, где его прижало креслом. «Мира, ответь мне!»
«Джилли?» - шепчет Сэм так громко, как только может, внезапно чувствуя, как его паника начинает расти. Но ее голос возвращается из тени, смущенный, но спокойный.
«Я в порядке, Сэм. Помоги ей».
Я не могу ее видеть , думает Сэм, чувствуя, как слабые пальцы паники сжимают его позвоночник. Она была занята спящим, он знает, и быстро смотрит вниз на пол, на угасающий огонь. Он вспоминает пульсирующее тепло (и свечение?) стен и вздрагивает, быстро делая импровизированный факел из обломков стола, пролитого масла для фонаря и рваного куска ткани от одеяла молодого лорда Старка, обжигая пальцы горячим маслом, пока он это делает. Он сдерживает вздох, когда слезы боли подступают к его глазам, но неуклюже продолжает все равно.
«Мира! Боги, Мира!»
И тут появляется Джилли, кладет руку на плечо Сэма. «Я подержу». Кровь распускается и стекает по ее щеке, и Сэму приходится настойчиво говорить себе, как сильно кровоточат раны на голове, как они всегда выглядят намного хуже, чем есть на самом деле, и он неуверенно кивает, прежде чем взглянуть через плечо Джилли на кровать, где под одеялом покоится Маленький Сэм, и только дышащий комок выдает его присутствие.
Он поворачивается к темному углу комнаты и с болезненным хрюканьем падает на колени. Джилли следует за ним, и хотя ему не нравится, что она стоит между ним и дверью, он благодарен ей за помощь.
Распростертое тело Миры видно, когда факел мерцает над головой. Кровь запеклась вокруг ее носа, который выглядит сломанным. Она бледна, как снег, окружающий крепость горными сугробами, и фиолетовые синяки уже начинают темнеть на левой стороне ее лица. Ее туника и пальто разорваны спереди, а ее рука, черная и блестящая от крови, безвольно лежит на животе. Сэм с трудом сглатывает, а затем сжимает челюсти, прежде чем осторожно убрать руку девушки в сторону, чтобы увидеть степень травмы.
Боги , думает Сэм, глядя на кровавые руины живота молодой женщины. Тем не менее, он сглатывает желчь, ползшую по его горлу, и тянется к ее шее, приседая над ней так, что его щека оказывается прямо над ее ртом и... там. Дыхание поверхностное, а пульс под кончиками пальцев слабый и нитевидный, но, по крайней мере, они оба все еще там. Он садится на корточки со вздохом облегчения.
«Она еще жива?» - спрашивает Джилли через плечо, и Сэм устало кивает, потянувшись за другим одеялом, чтобы прижать его к кровавому месиву.
«Вот. Держи одеяло. Внизу. На мгновение», - хрипло шепчет он, забирая факел у девушки-одичалки, когда она неловко опускается на землю и начинает всем своим весом надавливать на рану. Он оглядывается на Брана, который наблюдает за ними всеми с беспокойством, напрягающим его молодое лицо. Неуклюже он полуползет, полуперекатывается к темноволосому молодому человеку, едва удерживая факел. Он передает его, нахмурившись - Бран не отрывает глаз от Миры. «Могу помочь. Но мне. Нужно зашить. Рану. И припарки. Ей нужен лазарет. Если мейстер Волкан...»
Но ах, кто знает, пережил ли мейстер Волкан эту ночь? Сэм достаточно хорошо знает дорогу в лазарет, но он задается вопросом, что же он найдет, пытаясь добраться туда, есть ли еще тела, разбросанные по пустым залам Винтерфелла, или спящие все еще скрываются в тенях. Боги, что, если они единственные, кто остался в живых на всем Севере? Насколько ему известно, к северу от Стены больше не осталось одичалых. Последний Очаг пал под натиском Короля Ночи, и он не уверен в судьбе тех, кто находится в Темнолесье или тех, кто вернулся в Кархолд. Быть единственными дышащими людьми, оставшимися в живых на протяжении многих лиг в бесплодном и замерзшем ландшафте...
Эта мысль слишком подавляюща, чтобы ее обдумать. Он ползет обратно к Мире, обжигая руки и колени лужей остывающего масла. Между обожженными руками и собственными все еще необработанными ранами на боку и спине Сэм почти ослеп от боли. Но, по крайней мере, он знает, что у него есть довольно много крови в запасе (есть некоторые маленькие милости в том, чтобы быть толстым, думает он), и, учитывая, что он еще не почувствовал головокружения, он думает, что может надавить еще. Он занимает место Джилли, надавливая на рану, а затем хрипло выкрикивает ей инструкции начать рвать еще одно одеяло на полосы.
«Она будет жить?» Сэм поднимает взгляд и видит мольбу в глазах Брана. «Она защищала меня. Ее бы здесь не было, если бы не я. Ей следовало отправиться на юг с лордом Хоулендом, но она осталась. Она осталась...» Чувство вины начинает переполнять неистовое беспокойство в глазах молодого человека, глазах, которые ранее были затуманены чистой силой Видения.
И вот в чем загадка.
«Бран», - шепчет Сэм, меняя угол, под которым он надавливает на рану Миры. Не стоит ее душить (и он быстро наклоняется снова, чтобы убедиться, что ее дыхание не содержит зловещего хрипа, и облегченно выдыхает, когда ничего подобного не слышит). Но он все еще беспокойно ерзает. «Твое Зрение. Ворон? Незнакомец...?»
К его удивлению, странная эмоция проходит по лицу Брана. Это не тошнотворное беспокойство, что было раньше. Нет, нет - это почти похоже на... горе?
«Он... он вернул мне Зрение», - тихо говорит Бран, отодвигая стул от ног. Его взгляд отстранён, а движения кажутся немного вялыми - очевидно, повторное использование странной силы после столь долгого отсутствия сделало его запыхавшимся и измотанным. «Ощущение... не такое, как раньше. Легче. Яснее. Чище . Но...»
Молодой человек замолкает, и беспокойство снова просачивается в его лицо. Сэм не может сдержать нарастающую волну замешательства, оседающую в его груди. Что он имеет в виду под «чистильщиком»? Что незнакомец Брана сделал со Зрением? Сэм может понять часть того, что сказал Бран, знает, что предыдущая итерация силы сокрушила душу Брана Старка в ничто. Но мальчик, сидящий напротив него, уставившийся в отчаянном страхе и тоске на того, кого он явно любит... нет, это не какой-то всемогущий бог.
Джилли останавливается, разрывая одно из одеял, переводя взгляд с Брана на Сэма и обратно. «Так... у тебя тогда были магические силы? Ты проделал эту штуку со спящим, превратил его в призрачных ворон. Что-то новое?»
Улыбка Брана мрачна и не касается его глаз. «Я не знаю. Я не могу это объяснить. Такое чувство, будто...» Его слова запинаются, и он качает головой. «Я не знаю. Он просто вернул его мне, сказав, что так будет лучше, потому что я получу Зрение от него, а не от старых богов».
Сэм и Джилли обмениваются взглядами. Это не обнадеживает, хотя есть что сказать о том факте, что Бран не исчез за таинственной стеной всезнающего существа. Но взгляд рассеянной печали в глазах Брана всякий раз, когда он упоминает незнакомца... Сэм должен задаться вопросом, когда все это произошло. Время замедлилось до остановки между тем, как спящий ворвался в дверь, и тем, как Бран разорвал ее на части какими-то магическими энергиями, которые внезапно были ему дарованы снова? Сэм не уверен, как работает Зрение, хотя он прочитал достаточно фэнтезийных историй, чтобы иметь представление.
«Кто?» - наконец бормочет он хриплым шепотом, думая, что это достаточно безопасный вопрос. Бран моргает на него, почти в замешательстве. «Незнакомец. Кто?»
И Сэм наблюдает, как Бран открывает рот... и быстро закрывает его, качая головой. «Я... он не сказал мне своего имени».
В том, как он это говорит, есть что-то странное, что кажется Сэму странным, как будто это не настоящий ответ. Но он не настаивает, потому что в этот момент Мира издает слабый, болезненный стон. Он быстро смотрит на нее, видит, как ее глаза быстро движутся под веками, когда она пытается вернуться в мир бодрствования. Еще один стон просачивается в воздух, и Сэм вздрагивает. Несмотря на собственные травмы, он сожалеет, что у него нет макового молока или чего-то еще, что могло бы успокоить изодранную кожу и мышцы под его руками - быть почти выпотрошенным должно быть гораздо хуже, чем несколько обожженных пальцев.
Он наблюдает, как ее глаза вяло открываются и на мгновение слепо смотрят в стену. Сэм шепчет ее имя и наблюдает, как молодая женщина снова моргает, а затем медленно переводит взгляд на Сэма.
"Что...?"
«Бран спас нас», - отвечает Джилли, чтобы Сэм не продолжал использовать свои поврежденные голосовые связки. «Ты очень сильно ранен. Но Сэм ведь тебя вылечит, не так ли?»
«Бран...?» Мира поворачивает голову в сторону искалеченного молодого человека, чье лицо выражает облегчение. «Как ты...?»
«Не беспокойся об этом сейчас», - быстро отвечает Бран, с трудом продвигаясь к ней по полу. «Я расскажу тебе позже. Но ты должна поправиться. Мы выберемся отсюда. Все мы».
Мира тихо смеется, прежде чем ее глаза сонно перемещаются на Сэма и начинают снова приближаться. Улыбка играет на ее лице, хотя, когда она говорит, Сэм почти слышит, как она закатывает глаза в ее голосе. «Я же говорила тебе... если бы ты меня попросил... я бы сделала это... снова...»
А затем она снова погружается в воду с тихим вздохом.
«Мира!»
Я бы сделал это снова.
Сэм дрожит против воли и несмотря на внезапно потеплевшее в комнате.
«Она просто без сознания», - говорит Джилли, получив кивок от Сэма. Но даже она выглядит обеспокоенной, передавая Сэму разорванные полоски одеяла. У него нет инструментов, чтобы зашить рану, но он может, по крайней мере, забинтовать ее до тех пор, пока не придет мейстер или не заберет инструменты сам. Но Джилли уже снова говорит, указывая на проблему словом «если». «Ты сказал, что нам нужно отвезти ее к мейстеру, верно? Но разве это не слишком опасно? В коридорах все еще есть эти монстры. И мертвецы».
«Нет, это не так». Бран качает головой, когда Сэм и Джилли поворачиваются к нему в недоумении. «Это не так. Винтерфелл в безопасности.
«Откуда ты знаешь?» Джилли морщит нос. «Ты ведь это не просто так говоришь, правда?»
Сэм не может не чувствовать немного жалости к молодому человеку, который только качает головой снова. Он не уверен, опасается ли Бран снова использовать свои недавно восстановленные силы так скоро, или он просто собирает энергию, чтобы. В любом случае, сейчас это не имеет значения - Сэм не совсем уверен, чувствует ли он себя комфортно, оставляя калеку, ребенка и двух молодых женщин, одну беременную и одну тяжело раненую, одних в комнате. И разве это не похоже на старых богов с их злым чувством юмора, оставить его единственным реальным жизнеспособным источником защиты? Он мог бы почти рассмеяться в истерике, если бы был уверен, что это не превратится в рыдания.
Он окидывает взглядом комнату, желая, чтобы там был хотя бы кувшин вина, чтобы промыть рану, но решает, что воды будет достаточно. Он хмурит брови, продолжая свои действия. Действительно, он может в основном остановить кровотечение, но настоящая проблема - это инфекция и отравление. Сэм помнит отравление Тормунда от спящего паука, помнит, как даже большой крепкий одичалый выглядел бледным и покрасневшим еще долго после нападения.
Я мог бы прижечь его . Но его желудок бурлит от этой перспективы. Даже если запертый в этой комнате, Сэм уже достаточно нанюхался горелой человеческой плоти, чтобы хватило на всю жизнь. Чтобы отвлечься, он жестом просит Джилли принести ему подушки и одеяла с кровати. Он может, по крайней мере, уберечь другую молодую женщину от шока от потери крови.
Чтобы отвлечься от работы, Сэм на мгновение поднимает глаза и ловит взгляд Брана. Пока Джилли приносит подушки и одеяло и нежно успокаивает свое солнце, чьи рыдания стихли, Бран небрежно маневрирует у стены, подтягиваясь так близко к Мире, как только может. Его длинные тонкие ноги бесполезно расставлены перед ним, но его глаза смотрят только на Сэма и Миру, его лицо сморщено от беспокойства. «Я не лгал».
«Я знаю», - шепчет Сэм. Он колеблется мгновение, прежде чем продолжить: «Зрение. А как же. Джон? Незнакомец. Тебе. О нем. рассказал?»
«Я...» Бран замолкает, сглатывает. Кажется, он собирается с мыслями, но когда он снова заговаривает, он не отвечает прямо на вопрос Сэма (и Сэму приходится немного поразмыслить, почему ). «Ты был прав, раньше. Детям лгали... или, по крайней мере, их обманывали. Они могли заключить Договор с Первыми Людьми, но старые боги этого не сделали, и старые боги не забыли».
Это было тысячи лет назад , думает Сэм. Он скрежещет зубами, когда его окровавленные пальцы скользят по коже Миры. Для любого человека такое время несравнимо - дольше, чем кто-либо осмеливается жить, достаточно долго, чтобы оставить прошлое в прошлом. И, как он уже заключил ранее, что такое восемь тысяч лет для бессмертных богов? Что такое десять тысяч лет? «Он. Сказал тебе? Твоему незнакомцу? Только что?»
Бран устало кивает, его взгляд скользит от лица Сэма к лицу Миры, и Сэм снова видит эти напряженные следы горя. «Он сделал это. Он был тем, кто сдерживал мертвых».
Ну, это... не тот ответ, которого он ожидал. Пальцы Сэма путаются в связях, но каким-то образом ему удается не распустить проделанную им до сих пор работу.
Джилли возвращается и тихонько накрывает одеялом ноги Миры, подсовывая подушку ей под голову и еще больше под ноги. Сэм видит, что она хочет остаться и помочь, но он знает, что сидеть на корточках на полу в ее состоянии не очень удобно, и он мягко подталкивает ее к Маленькому Сэму. Джилли на мгновение колеблется, переводя взгляд на Брана и Миру, и Сэм думает, что она может поспорить. Но жалобный крик Маленького Сэма уводит ее - с нежной успокаивающей рукой на плече Сэма, она поднимается на ноги и возвращается к кровати.
Как только она уходит, Сэм пронзает Брана взглядом. Но другой молодой человек не обращает на него внимания, его взгляд все еще прикован к Мире. Его голос приглушенный и полный боли, он тихо бормочет: «Вы когда-нибудь задумывались, как сильно боль и гнев одного человека могут заставить страдать тысячи людей? Как сильно горе одного человека может повлиять на все? Дети леса... Я не думаю, что они когда-либо хотели, чтобы все стало так плохо. Я не думаю, что они действительно понимали, что они отняли у него. И старые боги не простили бы пренебрежения, не простили бы Детей, которые отвернулись от них, чтобы заключить мир с людьми, которые пытались сжечь их».
"Отруби..."
«Он был похож на Робба , Сэм. Он был единственным, с кем я мог попрощаться раньше, а теперь...»
Бран останавливается, его лицо грозит сморщиться.
Сэм помнит эту деталь из прошлого, когда Бран впервые рассказал ему о незнакомце. Но он улавливает слово... и тот факт, что Бран использовал прошедшее время. Наряду с острой скорбью, которая калечит его глаза, Сэму не требуется много времени, чтобы понять, что, вернув Брану его Зрение, незнакомец, должно быть, исчез в ничто. Если незнакомец действительно был тем, кто удерживал мертвых от той силы, которая управляет ими сейчас (часть его уже знает, но Сэм отказывается это признавать), то имело бы смысл, что его смерть стала прорванной плотиной власти.
Это не объясняет истинную личность незнакомца, но Сэм не уверен, что хочет знать. Вместо этого он шепчет: «Сейчас? Мертвые. Ты их контролируешь? Потому что. Он это сделал?»
Бран качает головой.
«Он их не контролировал. Он их останавливал, как стена».
Как стена. Как Стена .
И как только он сошел, как только пала преграда между ночью и рассветом...
Сэм вздрагивает. Он не может остановиться и подумать, кто или что может обладать такой силой, но что бы это ни было, теперь оно в руках Брана. Но те части, за которые он цеплялся с момента их первого сообщения со Стены, с того момента, как Бран и его сестра были поражены той непостижимой фантомной болью, которая лишила Брана зеленого зрения, - эти части только сместились. Он думает, что видит очертания образа, апокалиптического лика, и знает, что единственный оставшийся кусок связан с истиной, которую он не может заставить себя признать.
Поэтому он уклоняется от этого, от невозможной и острой боли, которую это принесет. Вместо этого он смотрит вниз на работу, которую он проделал на животе Миры, самодельные бинты уже начинают местами алеть. Это не продержится долго, и только боги знают, что он сделает, если начнется инфекция. Ему нужны его инструменты или мейстер Волкан, и быстро.
Неуверенно он поднимается на ноги, но его ноги нещадно сводит судорогой даже за эти несколько мгновений, и он спотыкается о стену, едва успевая не споткнуться о Миру. Когда его плечо болезненно трётся о камень, он снова чувствует пульсирующее тепло, исходящее от стены. Но вместо того, чтобы проигнорировать его, как было бы разумно (слишком много всего не так, слишком много всего, чего он не понимает, тени, демоны, монстры и зима), он останавливается, а затем осторожно кладёт на него руку.
Тепло пульсирует на его ладони, почти как сердцебиение. Части в голове Сэма смещаются. Тепло под его пальцами словно живое существо, и кончики его пальцев оставляют кровавый след на древнем камне.
Кровь. И время.
Наступает ночь, и вот начинается мой дозор.
Нет.
За последние несколько лет Сэм стал мучительно хорошо знаком с легендами Севера. Но это больше, чем просто легенда, не так ли? История становится легендой. Библиотека была почти уничтожена пожаром и тварями во время Долгой Ночи - но старые книги, те, что были спрятаны в пыльных нишах, те, которые он по глупости считал бесполезными, потому что в них только и говорилось о Севере, Винтерфелле и лордах Дома Старков...
Но Сэм все равно читал книги, ища ответ на неправильный вопрос, пытаясь стать писателем всего произошедшего и все время упуская из виду очевидный ответ.
Возможно, это было неизбежно - он дал клятвы под багровыми листьями чардрева вместе с Джоном, отрекся от новых богов ради старых с клятвой. И боги знают, что он истекал кровью, истекал кровью и истекал кровью на Севере и за Стеной, клятва, оплаченная тысячу и один раз кровью. Сам Винтерфелл тонет в ней. Сэм смотрит на почти черные пятна, которые он оставил на стене. Снега и земля должны быть пропитаны кровью. Именно здесь войско Короля Ночи столкнулось с армией людей. Именно здесь правили драконы, наполняя ночь огнем. Именно здесь ужас закончился и наступил рассвет.
Но Сэм впервые подозревает , что это не так.
Он обнаруживает, что поворачивается к Брану, во рту у него пересохло, горло горит, и он выдавливает: «Должен. Всегда. Быть. Старк. В. Винтерфелле».
На эту ночь и на все грядущие ночи.
Здесь. Дважды.
«Винтерфелл, Бран. Зима пала ».
Сэм видит, как взгляд Брана становится задумчивым, хотя цвет не уходит из его глаз. Кажется, он потерялся в личных воспоминаниях, а не в воспоминаниях человечества, его лоб медленно хмурится. Через мгновение он поднимает взгляд. «Зима... пала. Там, где закончилась зима. Ты не думаешь... здесь закончилась первая битва за рассвет».
Но Сэм замечает, что он не формулирует это как вопрос.
И все же это имеет смысл, не так ли , думает он, прислонившись к стене, ошеломленный. Брану не нужно было видеть это в видении. Это должна быть история, вплетенная в наследие Старков, истории, передаваемые из поколения в поколение. И согласно легендам ( история становится мифом, а миф становится легендой, и все они становятся историями ), Бран Строитель построил Стену после первой Долгой Ночи и, не ведая об этом поколениям, живущим тысячелетия и тысячелетия спустя, спрятал Светоносного внутри ледяной массы. И Сэм читал истории, в которых говорилось, что он также построил Винтерфелл, само его название было мемориалом и данью уважения десяткам павших мужчин и женщин - на виду и совершенно забыто.
У Сэма голова идет кругом. Нет, не забыто. Бран Строитель основал Дом Старков. И слова Дома Старков были...
Зима близко.
Ни одна другая семья не связана так тесно с Ночным Дозором. И Ночной Дозор был основан не для того, чтобы защитить Вестерос от ярости и насилия одичалых, а от настоящего врага, спящего на далеком севере, ожидающего, ожидающего и ожидающего. Основал ли Ночной Дозор изначальный Брандон Старк, чтобы служить той же цели, передавать слова о ночи, которая неизбежно вернется с местью?
Почему они изменили это? Почему они забыли?
Винтерфелл, чтобы помнить.
Стена для защиты.
И слова предостережения передавались из поколения в поколение в одной семье, одна клятва искажалась по мере того, как увядала память людей, пока враг менял облик с голубоглазого демона на обычного человека, а история медленно превращалась в простые басни.
Ваши истории - это не просто истории.
Боги.
Кажется, будто Бран следовал его невысказанному ходу мыслей, потому что он бормочет: «В Винтерфелле всегда должен быть Старк... чтобы помнить, что зима приближается, что ночь всегда возвращается, потому что они не смогли остановить ее в первый раз». Он выглядит пораженным... и внезапно злым. «Люди из моего сна, те, о которых я тебе рассказывал... помнишь?»
Я увидел Брэндона Строителя и двух иностранцев - мужчину с пылающим мечом и странную женщину . Сэм тупо кивает, отчаянно желая опуститься в кресло и обхватить голову руками.
«Он сказал, что даст мне шанс», - говорит Бран, больше для себя, чем для кого-либо. И все же в его голосе слышна нотка огорчения, которая становится все более и более выраженной по мере того, как он продолжает говорить. «Чтобы исправить то, что когда-то пошло не так. Потому что они не могли этого сделать. Потому что они знали цену и не хотели ее платить. А теперь Джон... потому что они не могли этого сделать, потому что они не хотели ... Джон... он...»
Его голос срывается, и Сэм вздрагивает, осознавая, что он разбился вдребезги от ярости.
И боль знания, ужас правды, которую Сэм отчаянно пытался игнорировать, тихо разворачивается в его сердце и шепчет ему. Он зажмуривает глаза, пытается оттолкнуть ее, но бесполезно.
К Брану вернулось Зрение. А это значит, что Джон...
О, боги.
Нет. Нет, нет, нет , нет, пожалуйста .
"Сэм?"
Голос Джилли. Он омывает его, как бальзам, и он выдыхает, прерываясь рыданием. Он открывает глаза, забыв обо всей физической боли в теле, чувствуя вместо этого, будто свирепый шторм снаружи зарылся в его грудь и вырвал его сердце. Джилли стоит там, ее лицо выражает беспокойство. Через плечо Сэм видит, что Маленький Сэм уснул, невозможно.
Это должно его успокоить.
Но.
Он чувствует, как ее руки обхватывают его лицо, чувствует присутствие слез на своих щеках. Он не знает, как объяснить все это, не хочет. Он не может вынести мысли о том, что это значит. Его взгляд скользит вниз к Брану, который все еще полусогнулся на полу, его руки сжаты в кулаки на коленях, в его темных глазах пылает далекая ярость. Сэм не может винить его за свой палец. Он не понимает всего этого, но даже он знает последствия большей части этого.
«Бран». Голос у него хриплый. Язык неуклюжий и тяжелый во рту. Нет, нет, нет, нет . «Ты. Должен. Расскажи остальным».
Если они еще не мертвы. Если Джон...если Джон...
Сэм чувствует себя плохо.
«Но как мы дадим знать им на юге?» - спрашивает Джилли, сбитая с толку. Она смотрит на Сэма. Он видит вопрос в ее глазах, но если он произнесет его, если он выразит свой ужас слышимыми словами... он сможет только покачать головой.
Бран долго молчит, прежде чем поднять взгляд на Сэма. В его темных глазах невозможная ярость... и ужасная, отвратительная тоска.
На эту ночь и на все грядущие ночи.
О, Джон.
«Это займет некоторое время», - говорит провидец, в голосе которого слышны нотки гнева и разочарования, - «но... я знаю способ».