Никто
Жрица поднимает глаза, когда дверь в гостиную резко открывается, и осторожно кладет книгу, которую читала, себе на колени. Она выжидающе смотрит на Арью.
«Леди Арья Старк».
Арья хмурится, глядя на молодую женщину, закрывая за собой дверь, оставляя ее открытой, чтобы выскользнуть, если женщина начнет вести себя странно. Честно говоря, она не совсем то, что ожидала Арья, когда сэр Давос прошептал ей, что в Крепости находится красная жрица, которая недавно говорила с Джендри. Навсегда запечатлелся в ее памяти образ Мелисандры в ее алых одеждах и мерцающем рубине в полированном колье на шее - женщины, созданной из теней и пламени, с бледными глазами, танцующими с самодовольным знанием и позже, гораздо позже, сожалением.
Женщина перед ней - нечто совершенно иное. Она одета в неукрашенное шерстяное платье неразличимого цвета, его высокий воротник скрывает ее шею. Никакие драгоценности не блестят на ее пальцах или волосах, которые заколоты в простую плетеную корону, темные завитки выбиваются, чтобы обрамить ее лицо в форме сердца. Вместо того чтобы таинственно стоять у ревущего пламени очага, она сидит, поджав под себя ноги, на старинном на вид шезлонге. Честно говоря, она больше похожа на обеспеченную вестеросскую леди, читающую у огня как таковую, чем на иностранную жрицу еще более иностранного бога. Трудно определить ее возраст - единственное, что, кроме ее ледяных голубых глаз, похоже, есть у нее общего с Мелисандрой.
Арье это не нравится. Ей не нравится и то, что женщина уже знает ее имя.
(Есть много вещей, которые не нравятся Арье: демоны, воющие в жажде крови на руинах горного замка, чудовище, поднимающееся из моря, драконы, кричащие над головой... и ледяная синева, раскалывающая глаза ее брата, те же глаза демона, которого она убила, лед и пламя, раскалывающие его руку и клинок в ножнах на его боку...)
Ее пальцы стучат по рукояти кинжала «кошачья лапа».
«Сир Давос сказал мне, что ты знаешь Джендри», - прямо говорит Арья вместо приветствия, отрывая свои мысли от воспоминаний, прежде чем они сломают ее. Она не исправляет неуместный титул. Часть ее думает, что жрица уже знает ее неприязнь к нему.
Жрица кивает. «Я встречалась с его знакомым». Она ничего не говорит, словно ожидая, что Арья озвучит вопросы, пляшущие в глубине ее сознания.
Арья внутренне гримасничает. Она простилась с Джендри много месяцев назад, отправила его восвояси так нежно, как только могла. Не то чтобы ей не нравился кузнец, ставший лордом, - вовсе нет, - но она знает, что не может ответить взаимностью на его чувства к ней каким-либо удовлетворительным для него образом (ее сердце сжимается, вспоминая серьезность его взгляда, обнадеживающую нотку в его вопросе, медленное пробуждение осознания, когда она покачала головой, отвернулась, сказала «нет»). Нет пути вперед, где они двое работают вне сдерживания войн и сценариев конца света. Она не леди, а он верховный лорд Баратеонов.
Они не похожи на Джона и Дейенерис. Она не верит, что в ней есть что-то способное на любовь, бросающую вызов судьбе.
И все же.
«Ты ведь не хотела его крови, не так ли?» - спрашивает она, полностью осознавая, что это грубый вопрос. Но ее не волнует, что ее слова пронизаны острыми краями. «Он мой друг. Я не хочу, чтобы кто-то причинял ему боль. Ни ты. Ни кто-либо другой».
Но жрица лишь улыбается ей той же загадочной улыбкой, что и Мелисандра.
Что мы говорим богу смерти?
Не сегодня...
«Нет», - отвечает жрица. «Его кровь меня не интересует. Его ждет более великая судьба, чем пиявки и темная магия».
Арья чувствует, как мурашки покалывают ее руку. Это совсем не утешение. Ей не нравятся разговоры о судьбе или избранных, и даже сейчас она чувствует лед вокруг своей шеи, воплощение смерти держит ее за горло и смотрит на нее той же синевой, что пронзила глаза Джона, нет, нет, не надо думать о Джоне. Но это, по крайней мере, подтверждение того, что Джендри не находится в непосредственной опасности быть принесенным в жертву богу. Она снова барабанит пальцами по рукояти кинжала «кошачья лапа», прежде чем скованно кивнуть и повернуться, чтобы уйти.
По крайней мере, Джендри в безопасности. Она действительно не может просить ничего другого, больше нет.
«Леди Арья?»
Она замедляется, останавливается. Боги ей в помощь, она не знает почему, но она останавливается.
Жрица молчит мгновение, пока Арья не слышит шорох ткани позади себя. Она слишком хорошо обучена, слишком устала от мира, чтобы быть начеку - она знает, что женщина просто стоит - но ее встречи с Мелисандрой заставляют ее наклонить голову назад к женщине, недостаточно, чтобы увидеть ее, но достаточно, чтобы почувствовать движение теней в комнате. Ее рука не движется, чтобы зависнуть в направлении Иглы, но знакомая тяжесть на ее боку все еще утешает.
Затем акцентированный голос тихо разносится по комнате. «Ты был тем, кто убил Короля Ночи, не так ли?»
Что-то вздрагивает в Арье от этих слов. Хотя другая женщина формулирует это как вопрос, Арья может сказать, что она уже знает. И боги, она провела последние несколько месяцев, убегая от этого факта. Она вспоминает обожание северян, удушающую похвалу и благоговение - все это. Она тень, Безликий Человек, убийца. Она прячется от света славы, как бы кратко или недостаточно он ни сиял. «И что с того?»
Неважно, насколько это было бессмысленно.
Еще одна пауза. «Вы удивляетесь, почему это не сработало, почему тьма все еще жива».
Нет. Да. Нет.
Джон.
Она тянет ее, как будто это ее собственная неудача. Она вонзила валирийскую сталь в самое сердце зимы, почувствовала острые уколы льда на своей коже, когда существо рассыпалось в ничто. Она помнит, как слышала грохот падающих тел, чувствовала, как содрогается земля богорощи, как старые и недавно умершие рушились по всему Винтерфеллу. Как она могла знать, что это только временно? Бран... нет, Ворон ... сказал, что никому никогда не удавалось убить Короля Ночи, так откуда ей было знать, что клинок уничтожит только монстра, но не силу внутри него?
Девушка глупая. Девушка опрометчивая.
Она спасла одного брата. Это значит...?
Голубые глаза. Зелёные глаза.
Карие глаза.
Нет. Арья отбрасывает эту мысль. Нет . Она обнаруживает, что поворачивается к жрице, пытаясь унять напряжение, которое начинает сжигать ее мышцы. Она прищуривается, глядя на другую женщину. «Ты собираешься сказать мне, что именно я сделала не так?»
«Меня там не было».
«Другая красная ведьма... жрица ... была». Арья наблюдает, как что-то неразборчивое (хотя она подозревает, что это раздражение) мелькает на лице женщины. Она кивает в сторону огня. Гостиная маленькая, и только сейчас Арья замечает, что жар внутри почти удушающий. «Я думала, вы все можете что-то увидеть в пламени. Что-то, должно быть, напугало вас, иначе вы бы не были здесь, в Вестеросе. Ваши люди как вороны. Вы приходите только тогда, когда приходят плохие новости».
Или они были плохими новостями , думает Арья, вспоминая Тороса. Красный жрец был постоянно пьян, и он, как и все остальное Братство, доставлял Арье больше хлопот, чем они стоили. Вкратце, она задается вопросом, что случилось с остальными из них. Только Берик и Пес были в Винтерфелле в ту долгую ночь, и она предполагает, что остальные из них встретили такой же ужасный конец в Речных землях или на Севере или где бы то ни было, где в Вестеросе разразилась битва.
Жрица кивает, хотя в этом нет и следа насмешки. Арья чувствует, что это лишь подтверждение ее слов.
«Ты, возможно, права», - признает женщина, прежде чем снова опуститься на свое место. Она на мгновение опускает взгляд, словно собираясь с мыслями, прежде чем снова поднять глаза и встретиться взглядом с Арьей. «Я - Верховная жрица Красного храма в Волантисе. Моя сестра - нет. И все же она была уверена, что знает ответ на пророчество, утверждала, что Владыка Света дал ей видения, которые он даже не дал бы мне. Она переплыла Узкое море, веря в это, и заставила других высмеивать нашу веру из-за ее ошибок. Я могу понять... побуждение, стоящее за ее действиями, желание исправить тяжкий грех, спасти человечество. Но с тех пор, как я прибыла сюда, в Вестерос, я видела тени, которые может отбрасывать такая ошибочная вера. Я видела шрамы на многих людях, у которых долгая память и давние обиды. Это прискорбно».
К сожалению .
В этом слове, в тоне женщины есть что-то такое, что заставляет тьму, дикую ярость разворачиваться в сердце Арьи. Она думает о смерти, затопившей Речные земли во время Войны Пяти Королей. Она думает о Братстве, продавшем Джендри красной ведьме за золото, и о сомнительном заявлении, что это воля их Лорда. Она думает о Дейенерис и ее драконах, о шепоте судьбы на ее тонких плечах, о безумии, пробирающемся по ее крови. Она думает о Винтерфелле, Сансе, Бране и Джоне, думает о мертвецах, карабкающихся по стенам, думает о том, как вонзит кинжал в сердце Короля Ночи... и все это будет напрасно .
Сколько людей погибло ради пророчества? Сколько людей погибло в жертву Красному Богу, ненасытному в своей потребности в поклонении?
И потому что она не покончила с этим, потому что ее клинок оказался столь же бесполезен, как детский деревянный меч, чтобы положить конец той самой силе, которая расцвела в Дейенерис и теперь таится, словно болезнь, в сердце Джона...
Девушка высокомерна. И девушка падает.
«Несчастная?» - наконец повторяет она, не в силах скрыть горькое недоверие в голосе. «Тысячи людей погибли. Еще больше людей продолжают умирать из-за какого-то глупого пророчества. Как ты можешь стоять там и быть таким... равнодушным к этому? Чем ты отличаешься от нее? Все, что ты говоришь, - все заканчивается тем, что еще больше людей страдают. Она ошибалась. Твой бог ошибался. Это неправильно».
Женщина не вздрагивает от ее слов, ее взгляд на Арью остается непоколебимым, несмотря на разгорающийся жар в голосе Арьи. На самом деле, в чертах ее лица нет ничего, что говорило бы о чем-то высокомерном. В ее глазах есть что-то похожее на жалость.
«Не ошибаюсь», - тихо говорит женщина. «Каждый человек такой, какой он есть, и находится там, где он есть, по какой-то причине, Арья Старк. Мелони ошибалась, что Станнис был избранным. Но он ведь должен был сыграть свою роль, не так ли? Он отправился на север, взяв с собой мою сестру. Его гордость, его высокомерие и его жажда победы заставили его принести свою дочь в жертву огню, жертва, которая вдохнула жизнь в павшего лорда-командующего... твоего кузена. И если бы Джон Сноу не вернулся к жизни и не отобрал твой дом у жестокого человека, армии Дейенерис Бурерожденной, возможно, не пришли бы на север. Живые могли пасть без помощи ее драконов, ее детей. И ты, возможно, не вернулась бы домой, чтобы нанести удар великому другому».
«Это ничего не оправдывает», - парирует Арья, хотя гнев начинает темнеть от другой, более холодной эмоции, которую она не смеет определить. «Это ничего не закончило. Так в чем был смысл всего этого, если эта сила просто так не исчезнет?»
Сотни погибших в Винтерфелле. В Орлином Гнезде. В Королевской Гавани и Речных Землях, и боги знают, во многих других местах Вестероса и за его пределами.
И она, спасительница.
Вот в чем суть, не так ли? Она спасительница королевства людей, та, что положила конец войне с мертвецами, обещанная, о которой шептали все пророчества... и та, что прокляла и Дейенерис, и Джона за то, что она послушала ведьму. Не сегодня, голубые глаза, голубые глаза, голубые глаза . Когда Дейенерис призналась ей в безмолвных тенях гор, призналась в том, каким чудовищем она стала из-за чуждой силы, текущей в ее жилах, Арья ни разу не подумала, что то же самое случится с Джоном. Даже с мечом, пылающим багрово-синим в снегах к югу от Винтерфелла, где их сбивали вороны и окружали ледяные пауки, даже тогда она никогда не подозревала, ни разу, что Джон представляет для них опасность.
Но сегодня утром...
Арья качает головой. Это не то, чего она хочет. Когда те люди в Речных землях сказали ей, что Джон спас Винтерфелл от Болтонов, это был громкий призыв: иди домой . Иди домой, туда, где были Джон, Санса и, как оказалось, Бран. Они - ее стая, та, которую она думала, что потеряла в те ужасные дни после казни Отца, когда мир раскололся на неузнаваемый ужас.
И она должна была знать, должна была знать с того самого момента, как замешательство отразилось на лицах стражников, когда она упомянула мейстера Лювина и сира Родрика, и ее ни в коем случае не должен был обманывать символ лютоволка, развевающийся на знаменах.
Ты ушёл, не попрощавшись.
По крайней мере, это нас с тобой объединяет: мы хотим вернуться домой, в место, которое никогда не сможет быть таким, каким мы мечтали или помнили его.
Но снова, в тот момент, когда она узнала, что ее стая в опасности, несмотря на то, что она бежала от признания, похвалы и судьбы, которую она не хотела, она последовала за Дейенерис обратно в Винтерфелл. Назад к своей сестре и братьям. Домой.
И все равно все было напрасно.
Бран, оставленный в качестве корма в Винтерфелле, тихое принятие своей судьбы отразилось в его темных глазах, когда она прижалась к нему на прощание.
Санса, напуганная, дрожащая и промокшая на берегах Драконьего Камня, каждый тонкий план, каждая политическая линия испарялись вместе с ее страхом.
И Джон, ее любимый брат, тот, к кому она вернулась домой, с руками, покрытыми льдом и огнем, с глазами, полными той ужасной, знакомой синевой, глухой к мученическому реву титанического существа из глубин, когда оно рушилось, покорно подчиняясь своему хозяину, не обращая внимания на Арью, выкрикивающую его имя.
Теперь ты для всех угроза .
Арья закрывает глаза. Вдыхает. Медленно выдыхает. Тихо она говорит: «Это неправильно. Это все неправильно. Нет никакого плана. Нет правильного способа сделать что-либо из этого, не так ли? Это просто шанс и выбор».
Жрица замолкает на очень, очень долгое время. Когда она наконец снова заговаривает, ее голос по громкости совпадает с голосом Арьи, и на этот раз Арья знает, что ей это не мерещится: в ее тоне слышны жалость и сожаление.
«И шанс, и выбор даны нам Владыкой Света».
«Но почему я должна верить?» Сталь. Кровь. Смерть. Она понимает эти вещи. «Если твой бог хотел смерти Короля Ночи, то почему он послал меня убить его, если это не сработает? Зачем Берик спас мне жизнь? Зачем Бран дал мне кинжал?» Она делает шаг вперед, прищурившись, глядя на жрицу. «Зачем говорить мне, что я закрою много глаз навсегда? Зачем заставлять меня думать, что, убив его, я прекращу ночь?»
«Ох», - вздыхает женщина, тихий выдох, который звучит почти музыкально. Ее глаза мягки. «Ох, Арья Старк. Ты тень, шепот. Никто . И старые боги не могут видеть никого . Они бы спланировали для тебя, если бы могли. Даже Владыка Света видел твою судьбу только как сквозь темное зеркало - ты закрыла много глаз навсегда, не так ли? Демоны ночи и все их армии пали, когда пал твой клинок. Они не восстали. Они не вернулись. Ты ищешь абсолютные истины, простые ответы в пламени. Такого не существует. Вот почему вера так хрупка».
Нет ответа , думает Арья про себя. Это случайность и выбор, и ничего не дано ей богами, кроме бога, который носит много лиц, бога, чье скелетное лицо смерти преследовало ее годами. И это значит, что больше нечего сказать этой жрице, этой женщине, которая цепляется за свою веру так же упрямо, как когда-то Мелисандра.
Она поворачивается к двери и говорит, устало пожимая плечами: «Единственное, во что я верю, - это бог смерти. Валар Моргулис . Даже те, кого уже нет».
« Валар дохаэрис , Арья Старк...даже те, кто думает, что уже служил».
Она слышит, как жрица снова встает и идет к ней. На этот раз ее рука тянется к клинку. Но хотя она чувствует, что другая женщина находится всего лишь на расстоянии вытянутой руки, она не оборачивается. Не в этот раз. Она устала от всего этого.
«Я понимаю твое нежелание», - тихо говорит жрица. «И твой гнев. Ты боишься за своего кузена... и боишься его . Но, дитя льда, позволь мне предложить тебе несколько слов мудрости, предостережения: bantis zōbrie issa se ossȳngnoti lēdys . Ночь темна и полна ужасов. Город слишком часто просил твоей крови, и слишком часто ты избегал ее. Он сделает это снова, очень скоро и очень внезапно. Тебе лучше всего немедленно бежать из этого города. Боги не видят тени, и они больше не совершат этой ошибки».
«Я уже видела смерть. Я не боюсь». Арья кладет руку на дверь, желая прислониться к ней головой. Мысленным взором она видит чудовище, поднимающееся из моря, и чудовищ в пустых залах Орлиного Гнезда, и изуродованные тела Безупречных прямо за ее камерой. Тьма. Синие глаза. Зима. Ночь. Везде.
И Джон, заключающий ее в объятия под бурным черным небом, с легендарным мечом на поясе и ужасной силой, покоящейся в его сердце.
Ты мой брат. Не мой полу-бастард или незаконнорожденный брат.
Мой брат.
«Иди на юг, быстро», - говорит жрица. «Олень - король дикой природы, и он уже нашел одну вещь, потерянную в морях. Твоих братьев и сестер здесь нет. Твоей стаи нет с тобой, и ты потерян без них - но повелитель оленей тоже найдет тебя».
Санса. Бран. Джон. Она почти слышит голос Отца, даже после всех этих лет, обещание и воспоминание о доме.
Зимой мы должны защищать себя и заботиться друг о друге.
«Моя стая здесь. И мне не нужны больше пророчества, предупреждения или что-то в этом роде», - наконец говорит Арья. Ей хочется убежать как можно дальше, на край света. «Держись подальше от Джендри. Держись подальше от моего брата, от моей семьи. Возвращайся... откуда бы ты ни был. И забери своего бога с собой».
Она выскальзывает за дверь и плотно закрывает ее за собой. Жрица не следует за ней.
Арья на мгновение откидывает голову назад, глядя на тени потолка, который возвышается над ней. Ее не окружает ничего, кроме гнетущей тишины закопченных залов, слабого стука тающего снега, разносящегося где-то вдалеке. Столицу преследуют призраки, причем не одним, а несколькими способами, и она устала от всех них.
Твоя стая не с тобой.
Она оставила Сансу на попечение Бриенны (и Оливера, боги, неужели этот разговор с Сансой был только что утром?), прежде чем потребовала пойти с Дейенерис в Королевскую Гавань. Ее сердце тогда ушло в горло - был кошмар, высоко поднимающийся из пенистых черных вод залива, а затем горький холод, окружавший Джона, словно плащ, его меч, разрывающийся светом и жаром, как его бок, и эта ужасная кошмарная зимняя синева, мерцающая в его глазах. Когда он рухнул, Дейенерис настояла, что Тирион и Кинвара смогут выяснить, что происходит. Арья не была уверена, не хотела доверять бывшему Деснице королевы и красной ведьме... но...
Ты его любимая младшая сестра.
Когда она стояла с Джоном снаружи замка прошлой ночью, смотрела вместе с ним на серебристую тьму грозовых облаков, обремененных и тяжелых над заливом Драконьего Камня, она думала, что у них есть время. Но у них ничего не было.
Она отстраняется от двери, сжав челюсти. Нет. Нет, она не поверит в это. Она не может.
Ее шаги приглушены полом, когда она пересекает простор зала к воротам, ведущим наружу. Ветер дико холодный, и Арья замечает, с некоторой тревогой, что снова начал падать легкий снег. Красный замок возвышается перед ней и вокруг нее, башни и парящие здания не хранят ничего, кроме черных теней на фоне неба цвета темнеющего синяка. Факелы мерцают лишь в нескольких окнах, тщетно сражаясь с надвигающейся тьмой. И хотя прошли месяцы с тех пор, как Дейенерис - или сила внутри нее - обрушила огонь на столицу, Арья все еще может чувствовать доносящийся кислотный смрад дыма и смерти.
Арья впитывает абсолютную тишину, чувство того, что она ужасно мала в тени великого замка Эйгона Завоевателя. На мгновение ей кажется, что она видит фигуры Дрогона и Рейегаля, летящие высоко над Королевской Гаванью, исчезающие в облаках. Но это всего лишь тени на фоне вечернего неба. Снежинки тают на ее ресницах. Тишина абсолютна.
Она вздыхает и неохотно поворачивается.
«Ваша светлость».
Дейенерис Таргариен замирает, пораженная. Она все еще находится около одной из низких стен главной крепости, но ее шаги были громкими, как гром для натренированного уха Арьи. Она все еще окутана плащом Джона, своим собственным темным пальто и дорожным нарядом, но ее светлые, лунного света волосы выделяются, как маяк на фоне надвигающейся ночи. Арья наблюдает, как молодая женщина колеблется, прежде чем сократить значительное расстояние между ними.
«Я собирался посмотреть Кинвару. Ты оттуда?»
Кинвара. Так вот как звали жрицу. Арья не потрудилась узнать, и, честно говоря, не была слишком уж заинтересована. Она кивает, оглядываясь на Девичье хранилище. «Достойное место для тишины, если не хочешь, чтобы тебя беспокоили».
Дейенерис проследила за ее взглядом в сторону крепости. «Да. Полагаю, так и есть. Бейелор построил его с этой единственной целью, чтобы Дейна и ее сестры не... беспокоили его». Она качает головой. «Хотя, вероятно, легче запереть искушение, чем противостоять ему».
Арья замечает тени под глазами Дейенерис, которые не имеют никакого отношения к наступающему вечеру. На ее лице застыло выражение, которое заставляет Арью почти думать, что королева была на грани слез, прежде чем Арья заметила ее. На мгновение она задается вопросом, стоит ли ей надавить, но затем решает не делать этого. Она, по крайней мере, имеет некоторое представление о предмете неизвестной грусти королевы - в конце концов, она чувствует то же самое по отношению к тому же человеку.
Поэтому она переключается на более безопасную тему.
«Вам не следует ходить по Красному замку без охраны».
Арья не совсем уверена, чувствует ли она какое-либо покровительство по отношению к самой Дейенерис после их разговора в Винтерфелле и отдельного разговора Арьи с Джоном накануне вечером. Даже если это была не ее вина (а это очень, очень серая зона вины, о которой Арья не смеет размышлять), все еще остается вопрос разрушения Королевской Гавани. Но даже Арья не настолько слепа, чтобы не видеть динамических изменений в их отношениях за эти последние несколько месяцев. Это женщина на грани перемен. Это женщина, которая делает своего брата счастливым. Арья может, по крайней мере, дать ей совет, как не дать себе перерезать горло в ее собственном замке.
Улыбка Дейенерис бледнеет. «Я запомню это для следующего раза». Она оглядывается на Девичье хранилище, ее брови хмурятся в беспокойстве. «Она... ты случайно не спрашивал...?»
Королева замолкает.
И Арья знает, что не может обсуждать это с Дейенерис. Ибо, как бы сильно ни изменились их отношения с того дня, как она принесла в столицу разрушение и смерть, хотя они говорили откровенно, Арья не может и не будет раскрывать свои сомнения в себе и вину королеве драконов. Если я пойду по этому пути, если бы ты знала ...
Поэтому она качает головой. «Я только спросила о друге. Лорде Баратеоне. Я не доверяю красным жрицам рядом с ним».
Дейенерис тихо смеется.
«У них ведь есть свои секреты, не так ли?» - говорит она. Она кивает Арье. «Тогда я тебя не задержу».
Арья отвечает кивком и затем поворачивается, чтобы уйти, останавливаясь только тогда, когда слышит, как Дейенерис зовет ее по имени. Она оглядывается через плечо и видит, что Дейенерис раздраженно смотрит на нее, как будто она только что вспомнила что-то раздражающе важное.
Королева говорит: «Если вы встретите Сареллу, не... не говорите ей о принце Оливаре. Пожалуйста. У меня такое чувство, что разговор будет сложным и очень громким, и я бы предпочла не заниматься этим раньше, чем это будет абсолютно необходимо».
Арья не совсем уверена, кто такая Сарелла, но если она рискнет предположить очевидное, она думает, что это может быть темнокожая молодая дорнийка, которая помогала Тормунду с Джоном ранее. То, как двигалась женщина, почти сразу привлекло ее внимание. Хотя, конечно, есть и другие в мире, кто припишет изящество темнокожей женщины изяществу благородной леди, Арья знает другое. Она узнает опасных людей, когда видит их.
Но Дейенерис она лишь кивает головой, заслуживая благодарную, хотя и слабую улыбку. Затем королеву поглощает темный проход Девичьего склепа.
Арья колеблется еще мгновение, позволяя остатку ночи и ее теням упасть на нее, как плащ, прежде чем она направляется обратно к главной крепости. За этот короткий миг, который потребовался, чтобы поговорить с королевой, пурпурные оттенки позднего вечера поглотила синева, настолько темная, что она почти черная. И хотя Арье так же комфортно прятаться в темноте, как и при дневном свете, есть что-то в этой темноте и призраках, скрывающихся в ней, что заставляет ее ускорить шаг к замку.
Боги не могут видеть тени.
Что я скажу Сансе , думает Арья и на короткое время возвращается к старой детской привычке кусать нижнюю губу. Она все еще не считает, что ей пора рассказывать старшей сестре, что именно происходит с Джоном (и неизбежно, что произошло с Дейенерис). Но даже после того, что произошло на Драконьем Камне этим утром, Арья не думает, что Санса имеет хоть малейшее представление о том, что происходит, впервые для ученицы Мизинца.
Если она узнает правду, из всех них, Санса сможет увидеть политические последствия любого действия, которое они предпримут. Вопрос в том, захочет ли Санса помочь. Арья знает, без сомнения, что, несмотря на напряжение между ними двумя, Санса и Джон все еще будут связаны узами, разделяемыми всеми оставшимися братьями и сестрами Старков. Арья лично думает, что они оба глупы и упрямы, и ее сердце на мгновение сжимается при мысли о Бране.
Ты ушёл, не попрощавшись.
Мне пришлось, Бран. Тебе не понять. Мне пришлось.
Она не должна была этого делать. Теперь она это знает. Если бы все могло быть иначе, если бы вся битва за новый рассвет не оставила ее героем, спасением в теле молодой женщины...
Она идет обратно в замок, когда краем глаза замечает проблеск движения - осколок тьмы на фоне зияющей тени. На мгновение она вспоминает предупреждение, которое только что дала Дейенерис, обещание головорезов и скорбящих простолюдинов с местью в сердцах. Но, оглядываясь вокруг, это достаточно далеко от Девичьего склепа, так что если кто-то захочет навредить королеве, они наверняка найдут ее в сопровождении красной жрицы.
Но на обратном пути? Пойдёт ли красная жрица спиной в свои покои? Будет ли её сопровождать кто-то из буйных дотракийцев или тот магистр войны с каменным лицом? Эта часть Красного замка почти безлюдна. Если Дейенерис пойдёт обратно одна...
Вы счастливы?
Арья сжимает губы в тонкую линию и, бесшумно, как кошка, разворачивается, мчась обратно сквозь снег и пепел.
Придерживаясь тени, она следует за незнакомцем на расстоянии, прижимаясь к красному камню Крепости, пока человек поворачивает к Девичьему Хранилищу, а затем останавливается у главного входа. Пальцы Арьи тянутся к Игле рядом с ней, глаза сужаются. Фигура не двигается несколько мгновений, молча стоя перед дверью, словно ожидая, что кто-то выйдет.
Но затем человек поворачивается и начинает обходить стены Девичьего склепа в сторону Королевской септы и двора. Прямо перед тем, как они поворачиваются и прямо перед тем, как Арья успевает разглядеть их черты в затененном профиле, она с некоторым удивлением понимает, что человек не носит плащ, несмотря на холодные и пронизывающие ветры, проносящиеся над городом.
И только один человек из тех, кого она знает в последнее время, кажется, невосприимчив к холоду.
Джон?
Это Джон, понимает она, наконец узнавая знакомую походку в тенях. Этого не может быть. Он едва ли был в сознании во время их побега с Драконьего Камня - она видела , как Дейенерис напрягалась от беспокойства каждый раз, когда Рейегаль нырял немного слишком круто, брыкался немного слишком дико, с его почти бессознательным всадником и очень осторожным компаньоном-одичалым верхом на спине. Арья была уверена, что ее брат будет лежать по крайней мере одну ночь.
Так куда же он направляется в этот час? Она следует за ним, пробегая мимо Девичьего Склепа и к внешнему двору Красного Замка, все еще тихая, как обещание, призраком в тенях. Давос и Тирион были с Дейенерис. Тормунд ушел с Джоном, а также с дорнийкой. Джон проскользнул мимо них? Или они оставили его отдыхать? Он быстро и уверенно удаляется от нее, словно он стряхнул с себя невидимую боль, которая заставила его, шатаясь, упасть на колени несколько часов назад.
Они появляются из низкой разрушенной области куртины, а не из нескольких проходных ворот, которые использовали северяне, дотракийцы и безупречные. Арья оглядывается, беззвучно падая на землю, и видит Джона вдалеке - его все еще легко отследить, но она в замешательстве. Возможно, он ищет разрозненные группы северной армии, которым поручено помочь восстановить город и подготовить его выживших граждан к надвигающейся зиме. Но тогда почему они избегают главных ворот?
Она продолжает следовать за ним, пока они спускаются по склону Высокого Холма Эйгона и идут по разрушенным и разбитым улицам, окружающим его. Здесь мало факелов - с ее точки обзора выше кажется, что большая часть света в городе сосредоточена всего вокруг полудюжины основных районов, возможно, единственных частей города, которые считаются в основном пригодными для жизни после буйства Дейенерис. Остальная часть города затенена, тиха, включая улицы, которые прижимались к стене Красного Замка.
Она не знает, связано ли это с их ветхим состоянием или с тем, насколько близко они сидели к королеве драконов на Железном троне.
Но даже в темноте ночи, осторожно скользя легкими шагами по засыпанной снегом и усеянной мусором земле, она думает, что она не так заброшена, как могла бы быть. Возможно, это работа Тириона. Конечно, никто не может жить в этих сгоревших остовах домов и магазинов, но она замечает, что улицы кажутся свободными от трупов многомесячной давности, которые неизбежно усеивали их после той забытой богом битвы.
Однако есть гигантские курганы из растопки, снега и сажи, которые подозрительно похожи на погребальные костры. Она проходит мимо одного в замешательстве. Пепел на вершинах курганов холодный и почти неотличим от снега ночью. Этот костер давно не горел. Она не думает об этом - простой способ избавиться от гниющих тел, которые еще не полностью поглотил драконий огонь, конечно, - пока не натыкается на другой костер.
Потом еще один.
И еще.
И еще.
И пока она это делает, к ней возвращаются воспоминания о Винтерфелле и Орлином Гнезде: мертвецы, шатаясь, выходят из Волчьего леса, мертвецы, пробирающиеся вверх по крутому склону горы Долины, мертвецы, мертвецы, мертвецы.
«Этого не может быть» , - в замешательстве думает Арья. «Мертвые движутся вместе с бурей. Эти костры были холодными дольше, чем буря здесь, не так ли?»
Она смотрит вперед на Джона, черную тень на фоне еще более черных теней. И она почти слышит голос Дейенерис в своей голове, чувство беспокойства струится по ее позвоночнику.
Потому что виновником всего этого является твой брат.
Кто еще спасет вас от казни?
Слова воскрешают воспоминание, инцидент, который Дейенерис, несомненно, имела в виду. Она вспоминает ту ночь своего таинственного побега, четырех мертвых Безупречных, их тела были скручены, изуродованы и убиты так, как ни один человек не может убить.
Ни одного живого человека.
Как он мог не сделать все возможное, чтобы спасти вашу жизнь?
Арья почти спотыкается, едва успевает превратить это в скольжение ноги по земле, единственный звук, который она издала до сих пор. Для нее это почти оглушительно на мертвых тихих улицах столицы. Она оглядывается на свое окружение, на разбитые здания, возвышающиеся вокруг нее, как обвинения, на зияющие пасти пустых витрин и пустых домов. Она почти может видеть призраков того дня, людей, кричащих и рыдающих, когда они спотыкались о других, которые уже упали, страх ослеплял их в их паническом бегстве, чтобы найти где-то, где угодно , безопасное место от кошмарных зверей, дышащих смертью и огнем на все, что они когда-либо знали.
Арья почти слышит звон колоколов.
Прежде чем она осознает это, она бежит, проворно проносясь по холодному и замерзшему лабиринту улиц Королевской Гавани, лишенной людей, лишенной жизни. Это не похоже на то, что было раньше. Это не отчаянный исход проклятого города. Это не безнадежная попытка спасти хотя бы одну жизнь. Это не все из этого. И ее мысли мчатся, нити всего связываются воедино в ее разуме, все, что не имело смысла, внезапно обретает резкую ясность, и это обжигает ее горло и глаза, сильнее, чем дым и огонь древнего существа когда-либо могли.
Нет , - дико думает Арья. - Нет, нет, нет. Это неправда . И все же воспоминания возвращаются, выпущенные на волю призраками, которые обитают в Королевской Гавани, и собственными словами Кинвары всего несколько мгновений назад.
Я знаю, какова эта тьма. Я знаю, в какого монстра она может тебя превратить.
Боги не могут видеть тени. Они больше не совершат эту ошибку.
Монстры следовали за ней, куда бы она ни бежала. В Королевской Гавани и Орлином Гнезде, Винтерфелле и Драконьем Камне. Демоны и тьма восстали, отслеживая ее запах, словно ищейки: застывшая и замерзшая кровь за дверью ее камеры, тень чего-то стоящего прямо по коридору, прежде чем она побежала, голубоглазые тени, поднимающиеся из глубин горных долин.
Случайно наткнулся на Джона и сира Давоса в развалинах комнаты, где на полу была зарыта нарисованная карта Вестероса, и Давос тихо упомянул, что наткнулся на Джона в неожиданном месте и в неожиданное время.
Он сделает все возможное, чтобы спасти ее жизнь.
Все .
Она была так слепа. Они все были слепы. Потому что Джон бы так поступил. Джон никогда бы не позволил Дейенерис стоять в стороне и казнить ее, никогда бы не позволил ей вынести приговор, даже после всего. Он бы бросил ей вызов. Она знает, что он бы так поступил. И он бы попытался найти способ убедить дракона, урезонить Сансу... но он бы освободил Арью.
И с тошнотворным толчком, даже когда она мчится по обледенелым тропам к трупным останкам Драконьего Логова, Арья понимает, что труп, убивший Безупречных, вовсе не пришел освободить ее. Она понимает, как неправы - как слепы - они все были. Потому что если демоны и мертвецы последуют за ней...
Это значит, что контроль Джона над этой силой не внезапный. Это значит, что он лгал месяцами.
Это значит, что он хочет ее смерти.
Они больше не совершат эту ошибку.
Боги, она думала, что у них еще есть время .
Но несколько недель назад у них закончилось время.
Арья видела Драконье логово только издалека. В те первые недели в Королевской Гавани, годы и жизни назад, она с тоской смотрела на него, позволяла своему воображению разыграться вместе с ней, заполняя голову историями о великих всадниках драконов давным-давно. Она едва заметила его полное разрушение после буйства Дейенерис, осыпающиеся руины, сам символ медленного падения Дома Таргариенов в неуместную нормальность, были уничтожены. Оставшиеся стены рухнули, и Арья перепрыгивает через них, ее сердцебиение грохочет в ушах, как гром.
Нет, нет, нет, нет .
Она останавливается в тени колоссальной кучи обломков, тяжело дыша. Впереди она видит, как Джон шагает по избитым остаткам открытой ямы, осторожно пробираясь сквозь лед, пепел и обломки величия. Здесь нет факелов. Небо все еще затянуто облаками, снег все еще медленно и лениво падает на столицу. Слабое золотистое свечение прямо по краю руин, и Арья знает, что это из населенных районов под Холмом Рейнис.
За исключением этого и почти призрачного свечения снега, в Драконьем Логове темно как смоль.
Но Арья знает это. Она тренировалась в этом. И она наблюдает, как Джон останавливается и приседает на землю, стряхивая снег с чего-то, чего она не может видеть... пока она не поднимается и не видит, что он держит странную фигуру в своих голых руках. Она не может прочитать выражение его лица, не с такого расстояния. Но он поворачивает предмет в своей руке, прежде чем бросить его обратно в снег.
Я знаю, кто ты.
Что бы я делал, если бы потерял и тебя?
Арья даже не осознает, что вытащила Иглу из ножен, пока выкованная в замке сталь не зазвенела в холодном ночном воздухе. В темноте она видит, как ее брат смотрит в ее сторону, настороженный единственным звуком в суровой тишине руин. Она видит, как на его лице появляется хмурый взгляд... а затем удивление, которое его заменяет.
« Арья? » Он делает несколько шагов к ней, на его лбу проступает складка замешательства. «Арья, что ты здесь делаешь?»
Ей требуется мгновение, чтобы найти свой голос. Это звучит так, как будто это еще один вопрос, заданный после разрушения, из мира, который так ужасно далек от этого. Если бы она знала... боги, если бы она только знала тогда...
«Я следовал за тобой. Я видел, как ты вышел из Красного замка».
Джон останавливается, замолкает. Затем он делает вдох и бормочет: «Тебе не следует здесь находиться. Это небезопасно».
Он делает еще один шаг к ней... и Арья поднимает Иглу перед собой, сталь сверкает, несмотря на черные тени ямы. Она наблюдает, ее сердце сжимается, как смятение усиливается на лице ее брата.
«Арья?»
Это Джон. Я не могу этого сделать. Это он. Он просто... он всегда пытался защитить нас, он пытался, он не будет пытаться... он не будет, это все еще он. Посмотрите на него. Это все еще он .
Но ее рука не дрогнет.
«Прости», - шепчет она, ее голос надламывается. Даже для ее собственных ушей она звучит такой юной, как та маленькая девочка, которая прыгнула в объятия своего брата, когда он подарил ей тот самый меч, что был у нее в руках. Но они были призраками, не так ли? Дом - это воспоминание, и каждый человек, которого она знала с того времени, - это воспоминание вместе с ним. «Я не могу позволить тебе причинить боль кому-то еще».
Джон качает головой, не отрывая от нее взгляда. Теперь смятение перемешалось с беспокойством, но его рука не двигается к Светоносному, покачивающемуся рядом с ним. Он не приближается к ней. «О чем ты? Я не...»
Она хочет умолять, умолять его вернуться домой. Оставить все это позади: город и меч, драконов, все. Но она знает, что уже слишком поздно. Было слишком поздно задолго до того ужасного дня в столице, задолго до того, как Ночной Король штурмовал Винтерфелл, возможно, задолго до того, как король Роберт отправился на север и изменил все их жизни навсегда. Она не может точно определить, когда изменились ветры, когда все пришло в движение, когда пропасть разверзлась под их ногами и отправила их всех навстречу проклятой неизбежности.
Красная жрица ошибается. Город, возможно, взывал к ее крови, эта тьма, живущая внутри Джона, может хотеть погасить тень, Безликого человека, но Арья знает: если она убежит, она умрет. А если она убежит, десятки, сотни, тысячи людей падут в ночи.
Но если она останется...
Что мы говорим богу смерти?
Если она останется...
Я не позволю тебе стать монстром, которого ты боишься.
Арья Старк не верит в пророчества. Она не верит в судьбу. Ее меч изгибается за ее спиной, и она прыгает на брата, сверкая сталью.
К его чести, хотя Джон явно ошеломлен внезапным движением, он умудряется отпрыгнуть от удара убийцы, который мог бы перерезать ему горло. Даже когда он восстанавливает равновесие, он делает несколько шагов от Арьи, подняв одну руку, как будто успокаивая ее. Она наблюдает, как миллион эмоций проносятся в его темных глазах (никакого синего, никакого синего, боги, нет), наблюдает с ложным чувством бесстрастия, как шокированное недоверие отражается на его лице.
«Арья, что ты...»
Она не дает ему времени закончить. Она снова танцует к нему, Игла едва ли больше, чем продолжение ее собственной конечности, сталь поет в воздухе к его сердцу. Она не может заставить его страдать, отказывается смотреть, как он истекает кровью перед ней. Боги, она должна Джону хотя бы это, быструю и безболезненную смерть. И она будет воплощением смерти для каждого обладателя этой силы, независимо от того, сколько раз боги попытаются убить ее. Она не позволит им завладеть ее домом, она не позволит им превратить Джона в неузнаваемого демона.
Она не будет. Она не будет .
Но ее движения медленнее обычного, нежелание затопляет ее кровь, как патока, и Джону снова удается неуклюже избежать атаки на волосок. Однако на этот раз его рука летит к рукояти собственного меча. Светоносный появляется из ножен, и внезапный странный свет - неважно, насколько тускло он светится в темноте - бросает неземную завесу на сцену вокруг них.
Джон отступает еще на несколько шагов, защищаясь, поднимая меч, на его лице отражается горечь. Арья пытается игнорировать это, пытается найти черствость в своем сердце, холодную ярость, которая позволила ей отомстить Фреям и стольким людям из ее списка. Но нечего искать, не к чему тянуться, кроме пустой пропасти, где она чувствует, что ее сердце разбито на миллион непоправимых осколков.
Арья снова налетает на него, и на этот раз сталь пронзительно звенит о сталь. Она наклоняет свой меч так, чтобы чистая сила удара не онемела ее рука, чтобы большая часть силы ушла вниз и в сторону от кончика ее клинка. Она знает, что Джон - искусный фехтовальщик, слышала, как его люди говорят о нем тихим и благоговейным шепотом. Но это почти похоже на ее бой с Бриенной, вплоть до того первоначального колебания гигантской женщины, чтобы сражаться с одной из молодых женщин, которых она поклялась защищать.
Но Бриенна, после короткого обмена, дала отпор. Джон не делает того же. Джон сдает позиции.
Она пригибается к земле, катясь по снегу, зная, что двуручная хватка Джона на Светоносном выведет его из равновесия. Он сильнее, она знает.
Но она быстрее.
Она бесшумно подпрыгивает к нему сзади, и Джон едва успевает повернуться, чтобы заблокировать удар, шипя, когда Игла оставляет длинный неглубокий порез вдоль его левого плеча за его усилия. Она не дает ему времени оправиться - ее клинок уже свистит в воздухе, пользуясь внезапной цветущей болью в его руке. Она ныряет под защитную нижнюю дугу Светоносного, достаточно короткую, чтобы случайно не обезглавить ее, и скользит своим клинком по его клинку так, что стражники резко сталкиваются друг с другом. Она не мечтает разоружить его, подавив его - но она может сделать это, выведя его из равновесия.
Она поворачивается так, чтобы оказаться к нему спиной, рукояти их мечей все еще переплетены, и падает, внезапный мертвый вес тянет оба меча вниз. Снег взлетает от внезапного маневра, ее сапоги выдалбливают глубокие траншеи в снегу, свет от меча Джона превращает их бой в грубую пародию на театр. Она слышит, как он скользит, чувствует, как его тело смещается, когда ее собственный вес - небольшой, но не незначительный - заставляет мечи двигаться вперед под невозможным углом, чтобы он мог парировать.
" Нет. "
Волосы на затылке у нее внезапно встают дыбом, даже когда ее рука выворачивается. И единственным предупреждением перед тем, как спина пронзает внезапная ледяная боль, становится звук, похожий на разбивающееся за ее спиной окно.
Тусклое свечение Светоносной внезапно взрывается золотисто-бирюзовым пламенем, черный лед и раскаленный добела огонь вспыхивают перед ее лицом. Она хрюкает, падая на землю от удивления, но она не (не может) позволить боли, раскалывающей ее спину, как лед на замерзшем озере, помешать ей немедленно уклониться от неизбежного удара, который приближается. Она откатывается в сторону, снег хрустит под ней, когда она резко выбрасывает ногу, соприкасаясь с конечностью с болезненным треском. Она слышит, как Джон ругается, и этого достаточно, чтобы отвлечься, чтобы вскочить со спины на ноги.
В тот момент, когда она приземлилась, она отпрыгнула от Джона, снова подняв Иглу, и начала осторожно кружить вокруг него. Предыдущее тусклое свечение Светоносного исчезло - теперь оно горит, как самый странный факел, который она когда-либо видела. Джон поворачивается к ней лицом, и она не может прочитать выражение его лица, не пытается расшифровать боль и предательство, проступающие на его чертах.
Но в ее спине лед. Она знает, что он только что сделал.
Я всегда буду стараться обеспечить вашу безопасность.
Воспоминание почти захватывает ее дыхание. Она хочет плакать. Она не хочет этого. Она не хочет быть избранной или обещанной , человеком, обладающим силой положить конец зиме. Она не хочет ничего из этого.
Бог получит свое.
На этот раз, когда она бросается на него, в ее ударах нет ни передышки, ни колебаний.
Их клинки сталкиваются друг с другом в темноте Драконьего Логова. На стороне Джона чистая сила, более длинная досягаемость. Светоносный - длинный меч, но Джон обращается с ним так же, как, она уверена, он обращался с Длинным Когтем, его дуги сверху размашисты и широки. Но в то время как другие люди полагались на чистую силу, чтобы попытаться одолеть Арью, полагая, что их больший рост и сила дадут им преимущество, Джон этого не делает. Он приспосабливается к защите, превращая рубящие удары в осторожные блоки.
Он слишком хорошо ее знает.
Пожалуйста .
Но Арья быстрее, ее меч легче - она может быстрее восстанавливаться после финтов и ударов, уклоняясь от каждого удара древнего светящегося меча. Она движется как призрак, парируя, блокируя и нанося удары Джону, ее челюсти сжаты так крепко, что она уверена, что они разлетятся вдребезги. Теперь нет ничего, кроме танца, бури мечей, смертоносного шквала лязгающей стали. Снег теперь падает сильнее, но это не имеет значения. Она вдавливает Джона все дальше и дальше в тени Драконьего Логова. Она не отступает. Она не сдает позиции.
Пожалуйста .
Она чувствует жар битвы на своем лице, чувствует, как ее тело движется с грацией всего этого. Они оба волки, и это не то, о чем Эддард Старк когда-либо мечтал, чего он никогда не хотел. Но так это должно закончиться. В стали и крови, снег под ее ногами и черное небо над ней.
Скоро это закончится.
Этот конец наступает внезапно. Свет от меча заставил их обоих почти забыть об окружающем, за исключением снега под ногами. Нет ничего, кроме стали, огня, льда и снега. Но обломки все еще там. Руины все еще тянутся из земли, чтобы схватить, споткнуться, разрушить.
И Джон поскальзывается - недостаточно, чтобы упасть на землю, но достаточно, чтобы пропустить блок.
Арья не промахивается.
Игла впивается в запястье Джона. Светоносный падает в снег. Сияние гаснет. Теперь здесь только тени.
Есть отверстие.
Это момент. Невозможный момент, край пропасти, которого они наконец достигли. И это то, что значит быть Арьей Старк в этом дыхании, в этом биении сердца, кульминация многих лет борьбы за возвращение домой, за то, чтобы отомстить за свою семью, за то, чтобы быть свободной, падать и терпеть неудачу.
Она - тень, убийца, волчица, та, что разрушила ночь, обещанная.
Она ничто. Она никто .
Арья выхватывает кошачью лапу из ножен. Валирийская сталь темным светом сверкает в ночи. Она ее едва замечает.
В этот последний момент она задыхается .
Мне жаль. Я люблю тебя. Мне жаль. Джон. Мне жаль, мне жаль, мне жаль, мне жаль, мне жаль, мне жаль -
И с рыдающим криком она вонзает холодную сталь ему в сердце -
- едва слышный вздох, как Игла, вырванная из ее рук, находит ее.