Шепчущий
Быстрый как олень. Тихий как тень. Быстрый как змея.
Орлиное Гнездо - оплот тишины в полуденном мраке, который просачивается сквозь разбитые окна, разбитые двери и стены - ярость снежной бури все еще стихает через высокие горные перевалы, насвистывая пронзительную песню. Сине-серые тени, дрейфующие, как высокогорные туманы по коридорам, цепляются за углы и потолки, которые возвышаются, как испуганная молитва над головой, ускользая от бессолнечного света, который кротко проглядывает через крепость Долины. Время от времени можно услышать, как шуршит крыса, эхом отдаваясь в притихших коридорах.
Еще чаще можно услышать шуршание чего-то еще.
Арья делает долгий, размеренный вдох, сидя на корточках в одной из серых теней, ее мышцы готовы к рывку в любой момент. Несмотря на то, что свет, идущий от горных вершин, слаб, она не осмеливается смотреть на него дольше, не давая глазам привыкнуть к свету, а не к теням.
В тенях таятся кошмары.
Каменный пол под ее ногами скользкий от черного льда и, в некоторых местах, тонкого слоя снега, который занесло ветром через разбитые окна. Только один раз за последние две недели или около того она совершила ошибку, сгорбившись в тенях, заполненных снегом, ее левая рука нырнула в пух, только чтобы глубоко порезать ее руку об один из тысяч осколков витражного стекла, погребенных под ним. Один из поваров цокнул языком, когда Арья позже вернулась в кладовую, и сделал все возможное, чтобы остановить кровь и прижечь рану из-за отсутствия шовного материала. Арья только стиснула зубы, несмотря на боль и жар, и даже сейчас, дни, дни и дни спустя, ее рука пульсирует от фантомной боли.
Спокойный как стоячая вода. Сильный как медведь. Свирепый как росомаха.
Она не боится, когда сталкивается с мертвецами. Они стоят или лежат на холодном полу, их звездно-голубые глаза пусты и невидящи. Даже когда она буквально натыкается на разлагающуюся кучу плоти, она не поднимается с криком, мертвые серые пальцы тянутся к ее горлу и сердцу. Как будто, как только они взяли замок, больше не было нужды в действиях, и они были неподвижны и молчаливы, как статуи, с тех пор, как началась осада.
Нет, думает Арья, мчась по коридору и ловко избегая пятен водянистого дневного света, это не мертвецы заставляют ее прятаться, прятаться и бежать. Это другие существа, которые восстали вместе с мертвецами, демоны, которых она не видела в Винтерфелле, монстры, ожившие, как сказал ей Робин, из древних кошмаров легенд Долины. Многих из них легко обнаружить и избежать - гигантские теневые коты с кинжальными зубами, мохнатые обезьяноподобные чудовища, дикие двуглавые соколы, все с глазами синее зимы. Будь то шелест перьев или шатающиеся тени, которые за последние несколько недель убили больше людей, чем что-либо еще, их легко обнаружить.
Но больше всего Арья боится теней и призраков, демонов и призраков.
Страх режет глубже меча , думает она, даже когда она молча скользит к резкой остановке у входа в один из коридоров. Чуть дальше она видит неподвижные формы горстки ходячих трупов - или, скорее, стоящих трупов. Из-за возраста их разложения она подозревает, что эти трупы, в частности, сделаны недавно, вероятно, членами семьи Арренов, которые не добрались до сомнительной безопасности кладовой с Арьей и остальными. Она не задается вопросом, что вдохнуло жизнь обратно в эти мертвые тела, не может задаться этим вопросом. Она отталкивает растущее сомнение, растущий страх и вместо этого испускает безмолвное проклятие.
Это коридор, ведущий в комнату, которую Робин отвел ей тысячу лет назад. Это коридор, ведущий к остальному ее оружию, оружию, помимо Иглы или кинжала-кошачьей лапы, которые качаются как устойчивые знакомые тяжести на ее боку. Она не знала, когда она вышла из своей комнаты несколько недель назад, что это будет последний раз, и все еще молча благодарит Многоликого Бога или Красного Бога или любого другого бога, который случайно слышит, что она взяла оба оружия на поясе с собой в свою экскурсию, чтобы исследовать башни Орлиного Гнезда.
Она щурится в коридоре, хмурясь. Где бы ни были трупы, там всегда было по крайней мере три рыскающих зверя, иногда дремлющих, иногда пожирающих одного из мертвецов. Еще слишком рано, чтобы появились призраки и привидения - по крайней мере, они появляются только тогда, когда дневной свет, хоть и бессолнечный, сменяется сумерками и тенью.
Но как бы она ни была уверена в своих способностях держаться, она не знает точно, сколько зверей в коридоре, ведущем в ее комнату, сколько существ вообще ползает в ее комнате. Она снова ругается и мчится обратно по коридору, из которого пришла, обратно к кладовой в одной из нижних секций замка. Ее шаги тише, чем у даже самых маленьких теневых котов, и она - тень в тени, быстро и целенаправленно движущаяся обратно к выжившим после первой атаки.
Теперешние выжившие , думает она с горечью. Если холод, коварно просачивающийся сквозь замок, как болезнь, не убьет их, то голод, безусловно, убьет. Они не могут отсиживаться в этой комнате без окон, пока не пройдет зима - они умрут еще до того, как наступит худшее. Но спускаться по горному перевалу, по перевалу, кишащему бог знает каким количеством теней, кошмаров и демонов, также было бы не чем иным, как безрассудным самоубийством. Мейстер Орлиного Гнезда рискнул выйти из своей безопасной лачуги, чтобы послать воронов относительно их затруднительного положения в начале осады, чтобы попросить о помощи у любого, кто готов был выслушать. Он так и не вернулся, и во время своего исследования залов Орлиного Гнезда несколько дней спустя Арья наткнулась на его тело в птичнике, вороны клевали его замерзшую кожу и безглазые глазницы. Они так и не узнали, были ли послания отправлены.
Арья уже много лет не чувствовала себя такой беспомощной.
Она это ненавидит .
Спрыгнув с обрушившегося лестничного пролета и уклонившись от двух тел, лежащих скомканными кучами у основания (обычные трупы, глаза пока не голубые, но может быть... может быть...), она тихонько подкрадывается к одинокой фигуре, стоящей в тени ниши, спиной к ней. Она знает, что ее голос отзовется эхом и обрушит бурю на ее голову, поэтому вместо этого она хлопает фигуру по плечу... и с легким раздражением наблюдает, как Робин Аррен подпрыгивает от удивления, прежде чем обратить на нее обвиняющий взгляд.
"Ты-"
Она прикладывает палец к губам, указывая другой рукой на окружающие их тени. А затем, еще одним преувеличенным жестом, она указывает ему опустить лук - он не совсем ужасный стрелок, но она определенно не доверяет ему попадать в цель чаще, чем два раза из пяти (и это великодушно, как она думает). К его чести, мальчик-лорд, похоже, не намерен спорить с ней, осторожно следуя ее жесту... а затем делая свой собственный: следуй за мной .
Она знает, куда они направляются. Ей эта идея не нравится, но Робин уже яростно спорил в кладовой - и это было после того, как он поспорил с несколькими оставшимися рыцарями, которые добрались до убежища вместе с ними, о том, должен ли он, как Лорд Орлиного Гнезда, быть тем, кто рискнет отправиться в странную и тихую тьму. Но Робин только посмотрел на Арью, упрямый свет в его глазах, и сказал: «Она уничтожила Короля Ночи. Я буду с ней в порядке».
Я уничтожил Короля Ночи.
И все же.
Несколько мгновений спустя они находятся в обугленных остатках скрытого подвала под башней библиотеки. Хотя Робин двигался так тихо, как только мог, Арье пришлось сдерживать содрогание при каждом его шаге, который эхом разносился по пустым залам и башне библиотеки. Она не может полностью избавиться от мысли, что за ними следят - демоны, призраки, призраки или тени. И это ничто по сравнению с существами, которые все еще кишат в верхних частях башни библиотеки, хотя, к счастью, более крупные теневые коты еще не разрушили вход в башню, чтобы освободить место для своей мускулистой массы.
Робин кривится, глядя на разрушенный подвал, пробираясь сквозь кучи пепла и сажи, которые раньше были столом и небольшой армией книг, которые он вытащил из подвала прямо под ними. Арья тем временем настороженно поглядывает на окна, на случай, если какая-нибудь особенно мерзкая тварь решит пролезть и превратить их жизнь в ад. «Разве ты этого не ожидал? Ты тот, кто бросил фонарь».
Ее кузен кисло на нее посмотрел, прежде чем присесть на землю и положить лук на колени. «Я знаю. Но я надеялся...»
«Что-то выжило?» - вздыхает Арья. Она не может поверить, что согласилась на эту экскурсию (тьма и тени, и вся долина под ними, кишащая смертью и холодом, который приходит с нескончаемой бурей). «Ты ведь знаешь, как работает огонь, не так ли?»
«Это та часть, где ты снова рассказываешь мне, как ты выжил в Винтерфелле и падении Королевской Гавани, чтобы знать, что такое огонь, лучше, чем кто-либо другой?» - бормочет Робин, поднимая одну из испорченных книг из кучи сажи. Она рассыпается на куски в его руке, и он выплевывает проклятие, которое едва не звучит раздраженно.
Да, потому что это не игра, и ты даже не знаешь. Ты продолжаешь думать, что это приключение, магия, тьма и ветры зимы. Но это не так. Это снова кошмар, и он не должен. Он не должен.
Арья не носит - не хвастливо - свою корону спасительницы человечества и не пренебрегает этим титулом перед всеми, с кем сталкивается. Даже несмотря на шумное празднование в Винтерфелле после окончания ночи, она растворилась во тьме, в одиночестве, зная, что последствия того, что она сделала, будут ощущаться не только в крахе армии Короля Ночи. Она - тень, убийца, кусочек тьмы в сердце севера, и внезапно, победив даже саму смерть, она станет... кем она станет?
Он хотел, чтобы ты была леди. Но он всегда знал, что ты больше, чем просто леди.
Что это значит для нее теперь, когда тьма вернулась? Конечно, Орлиное Гнездо не может быть единственным местом, которое кишит тенями и смертью - она помнит чувство неправильности, чувство холода в коридорах Красного Замка. Как может быть, что она погрузила драконье стекло в самое сердце зимы и положила конец ночи, а кошмары все еще живут? Теперь они преследуют ее в самых залах этого замка, напоминая о ее ужасной неудаче, о титуле, которого она никогда не хотела, об ответственности и долге, которые были на нее возложены, об ошибках, которые она совершила, и о людях, которых она потеряла из-за этих ошибок.
На мгновение она думает о Джоне, брате (он всегда будет ее братом, несмотря ни на что, несмотря ни на что), которого она потеряла, каким-то невозможным образом, но она быстро хоронит эту мысль. Джон в лигах отсюда, и что бы он ни сделал, кого бы он ни выбрал... она не может до него дотянуться. Пропасть слишком широка.
Арья пинает небольшую кучку пепла и бесстрастно наблюдает, как она превращается в ничто.
«Я видела множество лиц смерти», - наконец отвечает она на обвинение Робина и скрывает легкую улыбку, когда он начинает, явно отказавшись от ожидания ответа от нее. Ее пальцы обхватывают рукоятку Иглы, выстукивая немелодичный ритм. Зима. Драконы. Ночь. «Я видела... кошмары. Невозможные вещи. Мертвые вещи. Но я видела даже больше, чем это, за Узким морем».
Робин усмехается. «Значит, ты боишься этого?»
Страх режет глубже меча.
«Герой - всего лишь трус, у которого закончились варианты», - отвечает Арья, пожимая плечами. Она нетерпеливо машет ему рукой. «Нам нужно вернуться, если ты закончил побираться. Остальные будут удивляться, что нас задерживает».
То, что тебя задерживает , более вероятно . Она обнаружила, что выжившие члены Орлиного Гнезда странно привязаны к мальчику и чрезмерно его опекают, хотя и не так, как истории, которые она слышала от Сансы о тете Лизе, заставили бы ее поверить. Нет, старшие члены семьи, должно быть, наблюдали, как Робин Аррен рос под чрезмерно опекающим крылом своей параноидальной матери, наблюдали за его детскими вспышками как следствие этого с тревогой, а затем только молча обменивались встревоженными взглядами, когда тот же самый капризный мальчик попадал под бдительный надзор лорда Петира Бейлиша. В их глазах Арья увидела странную смесь жалости, печали и желания поступить правильно с молодым лордом - и она задавалась вопросом, замечает ли это сам Робин. Хотя нельзя отрицать, что ее кузен защищен и избалован, даже Арья не может отрицать, что он сообразительнее, чем показывает.
Эту историю будет стоить рассказать Сансе, когда она вернется в Винтерфелл.
Если она когда-нибудь вернется в Винтерфелл.
Эта мысль делает ее очень, очень грустной.
«А-ха!» Арья резко поднимает взгляд, когда Робин приседает среди куч пыли и пепла и достает книгу, которая кажется менее потрепанной и испорченной, чем десятки и десятки ее спутников. «Я так и думала. Я всегда прятала эту внизу и позади других, на случай, если лорд Редфорт или лорд Ройс найдут это место».
«Лучше бы стоило проделать весь этот путь», - говорит Арья, закатывая глаза. Она скучает по своему оружию. Она хотела бы, чтобы хотя бы во время одной из этих вылазок путь в ее комнату был свободен от монстров, чтобы она могла вооружиться чем-то большим, чем просто тонким мечом и кинжалом. Она лениво потягивается. «Давай, мы...»
Ее слова резко обрываются, когда все Орлиное Гнездо внезапно содрогается и грохочет, как будто великан спустился с небес, чтобы потрясти само основание, на котором построено Орлиное Гнездо.
Робин издает удивленный вопль, едва не роняя книгу из своих закопченных рук. Арья вытягивает руки в стороны, когда башня зловеще трясется, и на короткое мгновение в ее сознании возникает панический образ библиотеки, обрушивающейся на их головы, раздавливающей их или просто поймавшей в ловушку, когда вся башня качается, наклоняется и ломается , падая в темные тени долины далеко внизу. Пыль сыплется из трещин в потолке, приземляясь на их и без того грязные немытые головы, покрывая их одежду и волосы.
Башня библиотеки продолжает содрогаться и раскачиваться еще несколько мгновений, прежде чем, наконец, вернуться в исходное положение. Арья судорожно сглатывает, отталкивая образы долгого-долгого падения в долину внизу, и бросает взгляд на Робина, который настороженно смотрит на окно, ведущее наружу.
"Что это было ?"
Арья понятия не имеет, и она не хочет оставаться, чтобы узнать. Она делает жест в его сторону, а затем снова в сторону двери, снимая Иглу с пояса с мечом. Боги им в помощь, если звери решили выползти во тьме полуденной бури, - это будет ад и полтора, чтобы попытаться добежать до кладовой, не будучи разорванными на части когтями и зубами и не схватив ужасные руки.
Они вдвоем мчатся вверх по лестнице так быстро и бесшумно, как только позволяет черный лед, который толсто лежит у них под ногами, причем Арья получает больше удовольствия, чем ее кузина. Они выходят в библиотеку, которая, кажется, все еще стоит, хотя пол толстым слоем книг и несколько сломанных книжных полок, которые упали на кованую решетку, которая спиралью поднимается над головой. Арья знает, что даже под книгами и расколотым деревом есть острые как кинжал осколки витражного стекла, и она танцует по полю битвы литературы с мрачным выражением на лице. За своей спиной она слышит, как Робин ругается и бормочет, следуя за ней.
Они бегут по длинному темному коридору, ведущему от библиотеки, оставаясь в тени, тихие, как призраки, чтобы не разбудить ни одного из зверей, спящих высоко на стропилах или в более темных тенях коридоров. Серый свет дня темнее обычного, обещание снежной бури, проносящейся по горам, воплощается в жизнь, и Арья кратко вспоминает ночь в Винтерфелле, пробираясь сквозь другую темноту, такую же прекрасную, избегая болтовни и бульканья голубоглазых трупов и...
Передний вестибюль Орлиного гнезда полностью исчез, и Арья едва не врезается лицом в стену жара.
Робин издает приглушенный крик удивления - Арья была так погружена в свои воспоминания, что даже не заметила, как земля задрожала под ее ногами, когда они завернули за угол. Ей удается превратить неуклюжее падение кузена в изящное скольжение в тень, каким-то образом не пронзив себя и его Иглой. Они оба приземляются с твердыми рыками, и лук Робина едва не выбивается из его рук, даже когда они отскакивают от зверя, которого едва успели заметить, чего-то чудовищного по размеру, большего, чем все, что нападало на Орлиное Гнездо до сих пор...
Черт, как нам обойти это , думает Арья, прижимаясь к земле и морщась - колонны блокируют ее линию обзора, но, по крайней мере, они дают ей некоторую защиту от того, что находится прямо за ними. Что в мире может быть достаточно большим, чтобы оторвать всю переднюю часть Орлиного Гнезда?
Она уже собиралась встать, когда услышала голос. Чистый женский голос, говорящий на Общем языке.
«Есть там кто-нибудь?»
Арья замирает.
Нет.
Нет, нет, нет, нет.
Этот голос.
Этот голос .
Я не отступлю. Я дочь дракона и я заберу то, что принадлежит мне, огнем и кровью.
Ты будешь унижаться...или умрешь.
Сейчас говорят другие голоса, но Арья их не слышит, не может понять. Она вжимается в тени, чувствуя, как сердце колотится в горле, чувствуя, как кровь кипит от эмоций, которые она не смеет распознать, не сейчас. О, как бы Якен осудил ее, если бы знал, как бурно ее сердце, как сильно она хочет вонзить Иглу в сердце королевы драконов, чтобы отомстить за женщину и маленькую девочку, и сотни и сотни других, которые погибли на улицах Королевской Гавани, крича, плача и проклиная богов, спасение, обернувшееся резней, и о боги, о боги...
Рядом с ней она чувствует, как тело Робина расслабляется от внезапного напряжения при звуке женского голоса. Прежде чем она успевает что-то сказать - проклясть его, предупредить - он шепчет: «Они гадают, где все».
Что? Арья снова прислушивается. Она слышит шепот голосов - голос королевы и... один... два... три других. Она вздрагивает от вспышки разочарования, которая вспыхивает в ее груди, когда она понимает, что ни один из голосов не принадлежит Джону, но она быстро гаснет от осознания того, что все четверо тихо говорят на дотракийском... и что Робин, по-видимому, их понял. Она бросает на него долгий оценивающий взгляд. Не из-за возможности, что он мог их понять - нос, застрявший в книге, не дает немедленного доступа к пониманию языков, которых раньше не слышал, - а из-за того, что он сделал прыжок относительно того, что они обсуждают.
Робин наконец должен понять, что она хмурится на него, и он краснеет от раздражения. «Ну, разве ты не удивишься?» Он пытается встать, чтобы пойти на голоса, но Арья продолжает держать его за руку, оставляя синяки. Он оглядывается на нее в замешательстве и раздражении.
Я не сказала ему , думает Арья, мысленно ругаясь. Я не сказала ему, что она сказала . Это был рассчитанный маневр, когда она прибыла, не сказать ее кузену, что королева хочет ее смерти, но как Арья могла когда-либо предположить, что что-то из этого произойдет? Вот почему Санса играет в политические игры намного лучше, чем она - ее сестра мыслит в долгосрочной перспективе, в мире сложных мотиваций и получает несколько решений в глубину (хотя сомнительно, что даже Санса была бы готова к чему-либо из этого). Арья - боец, человек, рожденный для дыхания и сердцебиения момента - импульсивный, нетерпеливый, неосмотрительный. Решения в последнюю минуту, позерство в последнюю минуту - вот что спасало ей жизнь в прошлом.
Поэтому вместо этого она говорит, подстраховываясь: «Ты не знаешь, кто там. Ты не можешь просто выбежать и погибнуть».
Робин пожимает плечами. «Может быть, горные кланы. Может быть, кто-то из Врат Луны, кто выбрался раньше...» Он останавливается, на его лице промелькнуло тревожное выражение. Он качает головой, пытаясь прочистить мысли. «Я - Лорд Орлиного Гнезда. И у меня есть лук. Они меня не напугают».
«Ты ужасный стрелок».
«Я все еще иду, и вы меня не остановите».
Взгляд Арьи отрывается от теней, где они притаились, чувствуя, как что-то вроде когтей капкана раздавливает ее сердце в кашу. Единственной причиной, по которой она изначально побежала в Орлиное Гнездо, было желание заручиться поддержкой Робина, просто повинуясь порыву, что он продолжит быть верным им благодаря своим отношениям - пусть и приглушенным - с Сансой. Арья знает, что у нее нет языка сестры или политической проницательности - если королева драконов в своем безумии убьет Робина, поколеблется ли остальная часть Долины под влиянием аргументов Арьи?
Слишком поздно думать об этом. Робин уже вышел из тени, открыв рот, чтобы позвать новичков... но какие бы слова он ни собирался сказать, они замрут в его горле.
Арья напрягается. А затем она тоже это видит, когда она придвигается ближе к колоннам - тому самому, в которое они чуть не врезались.
Ловушка вокруг ее сердца превращается в лед.
Дрогон .
Конечно. Как же она может быть глупой - как еще королева могла бы здесь оказаться? Огромный черный дракон заполняет почти все разбитое фойе Орлиного Гнезда, его черно-малиновая чешуя мерцает от тающего снега и льда. Его змеиная голова поворачивается так и этак, когда он всматривается в затененные сводчатые потолки, где монстры и кошмары таились днем и ночью и которые теперь (Арья рискует быстро взглянуть вверх) на удивление лишены любых смертоносных теней. Дрогон издает звук, похожий на неодобрительное фырканье, дождь золотых и малиновых искр приземляется на покрытый льдом каменный пол.
Королева драконов стоит прямо под тенью огромного крыла существа, оглядывая руины Орлиного Гнезда с выражением на лице, которое... Арья на самом деле не уверена, что это за выражение. Она не смеет назвать это сожалением и вместо этого смотрит на остальных, которые парят около королевы, на троих дотракийских воинов, которые сжимают свои аракхи в руках, как будто они спасение, воплощенное в материальный предмет. Все они одеты в вареную кожу и меха, и даже из своего укрытия Арья может видеть, как тает снег в их длинных заплетенных черных волосах.
Однако все глаза обращены на немытого молодого лорда, который только что вышел из тени.
Один из дотракийцев выплевывает поток слов, которые ее кузен, похоже, не замечает, слишком увлеченный присутствием дракона. Арья наблюдает, как королева кладет руку на плечо своей спутницы, бормоча несколько слов, которые слишком тихие и слишком тихие, чтобы даже Арья могла их услышать. Мужчина не выглядит слишком взволнованным словами, и выражение его лица не меняется, когда королева выходит из-под защитного крыла Дрогона. Она одета почти во все черное: туника, брюки, сапоги и длинное пальто с капюшоном, ее лунного цвета волосы заплетены в простую косу. Поверх всего этого она носит...
Арья с трудом сглатывает, пошатываясь.
Это плащ Джона.
Ее брат (ее кузен, нет, нет, нет, это не так... он бы никогда...). И королева, которая каким-то образом обманом заставила его сохранить ей жизнь, каким-то образом заставила его...
Но Джон уже не тот. Джон уже не тот...
Говорит королева.
«...за прибытие без предварительного уведомления», - говорит она, и усталость читается на ее бледных, эфирных чертах. Она оглядывает руины и качает головой. «Мне жаль. Я не знала...»
«Ты королева Дейенерис», - прерывает Робин, наконец отрывая взгляд от драконов и переводя его на молодую женщину перед собой. Арья не может видеть выражение его лица со своей точки зрения, но его тон, кажется, пытается найти баланс между уважением, благоговением и раздражением. «Зачем королеве Семи Королевств приезжать в Орлиное Гнездо, если она не знает, что здесь произошло?»
Королева Джона ( Джон Джон Джон, где он, что случилось, что она сделала ) оглядывается на своего дотракийского стражника, а затем снова на Робина. Теперь в ее голосе слышна резкая прохлада, холодное раздражение, которое хорошо помнит Арья, и ее рука крепче сжимает Иглу. «Прошу прощения, мой лорд. Я не расслышала вашего имени».
К его чести, Робин не робеет. Вместо этого, окутанный достоинством, которое может быть только у тех, кто родился в одном из великих Домов, он расправляет плечи и демонстративно скрещивает руки, прежде чем прямо сказать: «Я Робин Аррен, лорд Орлиного Гнезда, защитник Долины, хранитель Востока. Казнь Рикарда и Брандона Старков вашим отцом заставила моего отца призвать свои знамена на войну, которая привела к падению вашей семьи».
Арья меняет свое решение - она хочет задушить своего кузена.
В зале наступает момент напряженной тишины, такой густой, что Арья может ею задохнуться, находясь в тени, где она все еще остроумно смотрит. Но затем королева, тихо и с намеком на то, что Арья могла бы счесть печалью или сожалением в голосе здравомыслящего человека, говорит: «Да. Да, это правда».
Она ждет оправдания «но я не мой отец», которое вертелось на кончике языка королевы последние несколько месяцев, отказа признать безумие, таящееся в ее крови. Но к ее замешательству, оно не приходит. Есть только одно прошептанное заявление и никакого оправдания за ним - просто согласие со словами Робина. Она пытается склонить Робина на свою сторону чувством жалости? Это та игра, в которую она играет сейчас?
Она наблюдает, как Робин беспокойно ёрзает. Кажется, он не ожидал, что женщина действительно признает правду. «Если ты знаешь, что это правда, то что Таргариен делает в Орлином Гнезде, если ты даже не знаешь о нашем бедственном положении?»
Несмотря на беспокойство кузена, Арья слышит, что слова сказаны осторожно и тщательно подобраны. Арье снова напоминают, что как Санса является ученицей махинаций Мизинца, так и Робин Аррен. Возможно, его характер никогда не позволит ему обладать той же доблестью и хитростью, которыми была одарена Санса, но это не значит, что учения Петира Бейлиша остались неуслышанными.
«У тебя есть масса причин для подозрений, это правда», - говорит королева Джона, и Арья слышит усталость в ее голосе, странную нотку, которая задевает что-то в Арье, что-то, что звучит почти правдой. «И, скорее всего, я не дам тебе дополнительных причин доверять мне, странной королеве в стране, которую я не могу назвать знакомой или домом. Но... то, что произошло в Орлином Гнезде, тени и существа, которых мы видели таящимися в расщелинах гор... У меня достаточно оснований полагать, что Долина - не единственное место, которое было затоплено странными существами и кошмарами. Даже я...»
Королева замолкает, как будто не находя слов. Робин переминается с ноги на ногу, почти задумчиво, а затем наконец распускает руки, наклонив голову набок.
«Она сказала, что ты уничтожил столицу. Это правда?»
Две вещи происходят одновременно. Арья наблюдает, как голова королевы резко поднимается, ее губы раздвигаются в удивленном вздохе. Тем временем Арья чувствует, как в ее груди зарождается разочарованная паника - черт возьми, она знала, что это авантюра, знала, что она неизбежно вернется, чтобы напасть на нее по пяткам. Но она, по крайней мере, рассчитывала поговорить с Робином о нависшей над ней казни без присутствия королевы. Особенно не в присутствии королевы, не с ее ложью и безумием, той, что владеет силой смерти.
В ней также расцветает зерно страха. Откуда она знает, что королева не проклянет остальную часть Орлиного Гнезда и немногих членов семьи, которые еще живы, просто чтобы уничтожить Арью? Она думала, что ушла задолго до того, как королева обратила свой взор на Долину, чтобы исчезнуть в глубинах Сотороса или в самых дальних уголках Эссоса. Но не это.
Не это.
«Она?» - шепчет королева. Если это вообще возможно, она выглядит бледнее. «Здесь... Арья Старк?»
И затем, к вечному раздражению и разочарованию Арьи, Робин поворачивается к ее укрытию в тени. «Она».
Страх режет глубже меча.
Королева наконец обращает свой взгляд на тени, щурясь сквозь их глубины... и встречается глазами с Арьей. И только тогда Арья видит, какой бледной и изможденной на самом деле выглядит королева, темные круги под глазами столь же заметны, как синяки. Мрачный и изнуренный взгляд затеняет ее глаза, как будто весь мир был возложен на ее плечи... или она скрывает какую-то ужасную тайну, еще более тяжелую, чем разрушение, которое упало на ее голову, как пепел и угли. Есть еще что-то, что Арья не может понять, что-то тревожное, но укорененное во внешности другой молодой женщины, что-то другое, что-то...
В этом взгляде нет победы. Нет триумфа. Нет ярости. Нет ненависти.
«Арья Старк», - бормочет королева. Ее плечи слегка опускаются, словно она смирилась с каким-то невысказанным поражением. «Прошло уже много времени, не так ли?»
Арья ничего не говорит. Она чувствует, как ее сердцебиение грохочет, как барабаны, в ушах. Есть ли способ выбраться отсюда невредимым, не обрушив огонь и ярость на Орлиное Гнездо и те горстки выживших, что все еще остались в его стенах? Если королева заберет ее обратно в Королевскую Гавань, возможности побега будут бесконечными, но это в том случае, если королева рискнет хотя бы допустить возможность того, что Арья снова чудесным образом выскользнет из своих цепей.
Холодный темный коридор. Запекшаяся кровь липкая под ногами. Безупречные стражники, выпотрошенные, как животные.
Он хочет стереть мир.
Король ночи и зимы. Безумная королева огня и крови... и вот эта уставшая женщина перед ней.
Она сжимает челюсти и крепче сжимает Иглу.
Королева, кажется, понимает, что Арья не собирается с ней разговаривать, и она оглядывается вокруг, на своих дотракийских стражников, на разрушенное состояние Орлиного Гнезда, на мальчика-лорда. Арья видит расчеты в ее глазах и... смирение?
«Я пришел сюда не для того, чтобы убить тебя, Арья Старк, или людей, которые укрыли беглеца. Но я хотел бы поговорить с тобой наедине». Пауза. «Пожалуйста».
Не заявление о неубийственных действиях поражает Арью (и она слышит обвиняющее «беглец?» Робина и видит подозрительный взгляд, который он бросил на нее, и боги помогают ей разобраться в этой неразберихе, когда и если они снова заговорят). И не желаемое намерение королевы поговорить с ней без ее стражи (или ее дракона?), скрывающей ее от опасности и меча Арьи.
Нет, именно это тихое и почти умоляющее «пожалуйста» потрясает ее.
Королева никогда не оказывала подобного рода любезности, ни в те дни в Винтерфелле, ни после того, как она превратила город в руины. Это слово звучит для нее так же чуждо, как дотракийский язык для ушей Арьи.
Арья смотрит на дракона, жар, исходящий от его массивной чешуйчатой туши, заставляет снег и скользкий черный лед на каменных полах и сосульки, похожие на кинжалы, свисающие сверху, медленно таять в слякоть. Его глаза золотые и нечеловеческие, и он наблюдает за Арьей, как ястреб наблюдает за своей добычей. Но он тихонько подталкивает королеву своей мордой, дикий зверь, осторожно успокаивающий свою хозяйку, свою мать. Это тревожит, тем более, когда знаешь, какие именно разрушения этот монстр и его всадник причинили бесчисленному количеству людей по всему Вестеросу, под видом правосудия и правления, и все это безумие .
Наконец Арья говорит: «Где мой брат?»
Бурный буйный поток эмоций отражается на лице королевы, все они проносятся в ее глазах быстрее, чем удар сердца, но ни одна из этих эмоций не является гневом или яростью. Нет, это оттенки горя, смятения, боли,... Арья хочет отвернуться, хочет игнорировать голос в своей голове, голос, который так похож на голос человека, которого она знает как Якена, говорящего ей, что она неправа, что она лгала себе, лгала своей семье, лгала всем.
Он выбрал меня .
Он выбрал тебя, но он не должен был этого делать , думает Арья. И ты это знаешь. Ты это знаешь .
«Джон в Винтерфелле», - тихо отвечает королева. «По моему приказу - я попросила его поговорить с твоей сестрой и твоим братом».
«Чтобы заключить с ними мир?» - требует Арья, не в силах сдержать резкость в голосе. «После того, что ты сделал, ты думаешь, даже Джон сможет убедить Север отстоять это?»
Королева сжимает челюсти - возможно, единственный признак ярости, который она проявила за весь этот разговор, - но к удивлению Арьи, отвечает Робин. Он поднимает руку и делает ею режущее движение в воздухе. Он бросает на королеву последний осторожный взгляд, прежде чем снова обратить свой взор на Арью. На его лице все еще есть подозрение, слабые следы отвращения от того, что его обманули, и продолжающееся раздражение от того, что Арья и королева говорят о вещах, в которые он не посвящен.
«Остановись прямо сейчас. Ты не собираешься в это ввязываться, не тогда, когда мы стоим в руинах моего замка. Что бы ни привело сюда королеву, этого должно быть достаточно, чтобы проигнорировать два десятилетия вражды между Домом Аррен и Домом Таргариенов». Он делает паузу, а затем оглядывается на Дрогона и дотракийцев, все еще настороженно ожидающих под его крыльями. «Кроме того, она привела дракона . По крайней мере, выслушай ее, прежде чем начнешь вытаскивать то, что изначально сделало тебя беглецом ».
Арья слышит ударение на слове, знает, что она будет должна Робину целый мир объяснений, как только это закончится. Она стискивает зубы, не убирает руку с меча, лежащего на боку, и наконец, наконец, наконец кивает головой в знак согласия.
Они не уходят далеко - Арья совсем не удивлена этим. Глубже в недрах Орлиного Гнезда находятся тени, монстры и бог знает что еще. Кажется, что присутствие огнедышащего чудовища держит их на расстоянии, но Арья не осмеливается рисковать в пропастях разрушенных залов и комнат. Она замечает с невысказанным удивлением, что королева не пытается разоружить Арью и не говорит никому из своих дотракийцев следовать за ними, чтобы защитить ее. Это почти как если бы она доверяла Арье, что она сдержит свое слово только говорить.
Это, пожалуй, делает Арью еще более подозрительной и нервной, чем она есть на самом деле.
Королева ничего не говорит, когда они отходят на некоторое расстояние - достаточное, чтобы следить за Дрогоном, достаточное, чтобы дотракийцы пришли на помощь королеве, если Арья попытается вонзить Иглу ей в сердце, но достаточно далекое, чтобы их приглушенные голоса не были слышны. Королеве не нужно считать расстояние между ними незначительным, вероятно, уже решив, что если Арья двинется, чтобы убить ее, метр или три не будут иметь значения. И только тогда Арья понимает, что другая молодая женщина дрожит под своим собственным длинным пальто и плащом Джона.
Между ними повисает тяжелая тишина. Арья стоит, сложив руки за спиной, как солдат на отдыхе, но она знает, что это нисколько не обманет королеву. Мысли кружатся в голове - вопрос за вопросом, клокочут в горле, требования, обвинения. Есть часть ее, которая, конечно, все еще хочет, чтобы свершилось правосудие, чтобы открылась глотка королевы, чтобы пролилась кровь и чтобы долг был выплачен снова и снова и снова.
Но она успокаивает руки и ждет. Скоро придет время для мести.
Взгляд королевы поначалу далек и отстранен, как будто она тоже борется, чтобы преодолеть некую важнейшую битву в своем разуме. Когда она наконец бросает взгляд на Арью, истощение внутри этого бледно-голубого колодца становится почти непреодолимым.
«Ты был прав, ты знаешь». Нахмурившись, Арья продолжила, оглядываясь на тени и потрескавшиеся стены и «В тронном зале в тот день. Ты сказал мне, что зима придет для Дома Таргариенов, как и для каждой семьи, каждого существа, когда-либо причинившего зло Дому Старков. Я уверена, что твой список обид, обид и ошибок выходит за рамки понимания. Все, за что ты боролся, все, за что боролся я - в День Дракона, все это сошло на нет, не так ли? Какое бы доверие, каким бы малым или незначительным оно ни было, я ни заслужила от тебя, твоей сестры или существа, носящего лицо твоего брата... это имело очень мало значения, если вообще имело, как только я совершила невыразимое, чтобы заявить права на трон».
Арья ничего не говорит, но чувствует, как в ее теле растет напряжение. Она чувствует здесь извинение и самоупрек, парящие вне досягаемости слов. Она наблюдает, как королева явно борется, взвешивая свои следующие слова, а затем встречается взглядом с Арьей, в ее глазах тревожный свет. «Скажи мне честно, Арья Старк, ты бы приняла меня, даже если бы я сделала все, как просила твоя сестра?»
Никогда , немедленно возмущается часть Арьи, та часть, которая вечно будет смотреть на эту странную седовласую женщину с ее иностранными армиями и гордостью, которая охватывает ее, как плащ, с подозрением. Нет никаких сомнений в том, что могло бы быть, что могло бы расцвести между ними двумя - все это окрашено драконьим огнем и криками и рыданиями умирающих сейчас. И никогда не было никакой бескорыстия в мотивах королевы - она помогла Северу лишь как ступеньке к трону. Ее амбиции опережали ее, ослепляли ее...
Иногда гнев заставляет людей совершать неприятные поступки.
Иногда страх заставляет их совершать неудачные поступки. Я бы выбрал гнев.
Страх всегда был постоянным спутником Арьи, с того дня, когда Йорен уткнулась лицом ему в грудь, чтобы не видеть обезглавленного Отца. Она научилась относиться к страху как к старому другу, научилась обращаться с ним как с отсутствующей конечностью - последние несколько лет ее жизни были наполнены страхом и гневом. Страхом перед людьми, обладающими властью. Гневом на то, как эти люди использовали власть. Страхом смерти. Гневом на тех, кто раздавал смерть, как будто это был модный аксессуар.
И вот перед ней эта женщина, которая носит страх и ярость, словно чешуйчатую броню - страх того, что она может (и должна) потерять, ярость к тем, кто осмелился бросить ей вызов. Как Санса. Как сама Арья.
Это женщина, которая украла своего брата.
«Неважно, сделала бы я это или нет», - отвечает Арья, небрежно пожимая плечами. «Нет смысла думать о том, что могло бы быть».
Королева молчит, словно обдумывая слова Арьи. Затем: «Кто-то недавно сказал мне, что прошлое уже написано, что чернила высохли. Мы можем изменить только то, что будет. Нет прощения тому, что я сделала. Даже после того, как я наконец поняла, почему... это не оправдание. Но я все исправлю ». Она делает глубокий, дрожащий вдох и плотнее кутается в плащ Джона. Это вызывает у Арьи боль в сердце. «То, что ты видишь, происходит здесь, в Долине, тьма, которая превратила этот замок в руины, - это не только здесь. Это в Просторе. Это в Дорне. Речные земли. Штормовые земли. Даже в Браавосе и других городах Эссоса мы слышим истории о существах, восстающих из ночи. О пробуждении мертвых. О возвращении ночи».
Кошмары оживают. Демонические коты-тени, бродящие по залам Орлиного Гнезда, призраки с белыми конечностями и глазами, синими, как светящиеся моря, гниющие трупы горных кланов и бедные несчастные простые люди, которые ждали окончания зимы у Врат Луны...
«Есть основания полагать, что то, что вызвало все это, началось в Королевской Гавани, а затем последовало за тобой сюда», - говорит королева, не замечая стеснения в груди Арьи. «В зале, откуда ты сбежала... Джон сказал мне, что ты не могла так разделаться с этими людьми. А Тирион упомянул, что там внизу был сожженный труп, но огонь никогда не достигал этих глубин Красного замка. Труп, который, скорее всего, послужил своей цели, освободив тебя. Это началось в Королевской Гавани. И вот почему мне нужна твоя помощь».
«Тебе нужна моя помощь?» - резко отвечает Арья. Это то, что она понимает. Это то, на что она может злиться, за что она может ухватиться, как за буй в шторм. «Зачем мне помогать тебе после всего, что ты сделал? После того, что ты обещал сделать с Винтерфеллом? С моим домом? С моей семьей?»
«Потому что», - говорит королева, и Арья хочет остановить ее, хочет создать плотину для всех слов, вырывающихся из ее уст, для того, чего Арья не может сделать, чего Арья не сделает, - «Потому что человек, виновный во всем этом... это твой брат. Это Джон».
Нет.
Нет, это неправда.
Ты забрал Джона. Это твоя вина. Он хороший человек, у него доброе сердце, он никогда бы, он...
Но внезапно Арья вспоминает волков, воющих в ее сознании, пронзительную боль, которая уничтожила мир снегом, то неприятное чувство, которое пробежало по ее позвоночнику, когда она посетила богорощу в Королевской Гавани... и разве она не видела чудовищ собственными глазами? Ужасные твари, поднимающиеся из скрытых глубин и расщелин самой Долины, тысяча и один дьявол, которых она думала покончить с валирийской сталью в самом сердце зимы, то, чего она никогда не хотела, человек, которым она не может быть...
И сквозь все это она слышит голос Якена.
Девушка притворяется. Девушка - никто. Девушка - кто-то. Девушка лжет, лжет и лжет. Бог получит свое.
Она может бежать. Она может продолжать бежать. И она может продолжать убивать, продолжать сжигать драконье стекло в каждом кошмаре, который преследовал ее сотню лет, и этого никогда не будет достаточно. Потому что братья, которых она знала, ушли. Сестра, которую она знала, ушла. Они все выросли и стали совершенно неузнаваемыми по сравнению с детьми, которыми они были под защитным взглядом Эддарда и Кейтилин Старк.
Политик. Убийца. Провидец.
Король.
Одинокий волк умирает.
Валар моргулис .
«Джон никогда бы этого не сделал». Арья почти прикусила язык до крови. «Ты не понимаешь. О чем бы ты ни говорил, Джон никогда бы этого не сделал. Ты лжец».
Я должен убить ее. Она лгунья. Джон не станет. Он не станет.
«Кто еще спасет тебя от казни?» - резко возражает королева, и Арья пошатывается, словно слова - физический удар. «Он всегда говорил о тебе, ты знаешь. Гораздо больше, чем другие. Ты его любимая младшая сестра. Как он не сделает все, что в его силах, чтобы спасти твою жизнь?»
Это неправда. Это глупо и неправда. Джон не стал бы этого делать. Нет, он спас бы ее, но он не несет ответственности за все это. Она знает, что он другой, знает, что любимый старший брат (слово «кузен» все еще ощущается кислотой в ее сознании, даже сейчас, месяцы спустя) был возвращен к жизни огнем, был почти самоубийственно безрассуден с тех пор, доверяя людям и вещам, которым он никогда не должен был доверять, но... нет. Это не Джон. Она знает своего брата. Она знает его.
И гораздо легче обвинить Дейенерис Таргариен, чем осознать, что Джон превратился в человека, которого она больше не узнает.
Пока Арья пытается восстановить равновесие, пытается убедить себя, что все это слишком неправдоподобно, слишком невозможно, королева тоже качает головой, словно пытаясь сдержать какие-то большие неведомые эмоции, и Арье хочется кричать на нее, хочется плакать, хочется потребовать, чтобы она сказала правду, но она знает, она знает, она знает ... о боги...
«Я не знаю, осознает ли он это. Я считаю, что единственная причина, по которой мертвецы не нападают, заключается в том, что он не знает, не знает по-настоящему. И именно поэтому мне нужна твоя помощь. Я знаю, что ты не любишь меня и никогда не будешь любить, и я не могу заставить тебя это сделать. Но я люблю твоего брата. Если ты не веришь ничему другому из того, что я сказал или когда-либо скажу, верь этому. И я сделаю все, чтобы все исправить».
Нет.
Когда Арья обретает голос, она ненавидит, как он дрожит.
«Почему я должна тебе верить?» - горько спрашивает она. «Откуда мне знать, что это не какая-то ловушка, чтобы развязать войну против Винтерфелла? Чтобы навредить Джону? Ты знаешь, кто он. Ты знаешь, в чем его претензии. Почему я должна верить, что ты делаешь это по доброте душевной?»
Королева отводит взгляд. Ее следующие слова звучат так тихо, что даже Арья, столь искусная в том, чтобы прислушиваться к отголоскам сотен шагов, чтобы найти один единственный узор, почти не слышит ее.
«Потому что я знаю, как ощущается эта тьма. Я знаю, какое безумие она может вызвать. Я знаю... я знаю, в какого монстра она может тебя превратить». Королева сглатывает и отводит взгляд. «Он сохранил мне жизнь, когда в этом не было необходимости, когда мир велел ему убить безумную королеву. И я люблю его слишком сильно, чтобы не попытаться сделать то же самое для него».
Арья отчаянно ищет ложь в своем голосе. Это то, к чему она готовилась. Это вечный дар Безликих, когда все их другие уроки провалились.
И она не может его найти. Ложь не существует.
«Ты любишь моего брата», - наконец повторяет Арья, слегка меняя позу, словно она потерпела поражение. И это подтверждение чего-то ужасного, чего-то, чего Арья не смеет постичь. Она наблюдает, как Дейенерис кивает, выглядя такой же измученной, какой себя чувствует сама Арья.
«Да. Всем сердцем».
Арья этого не понимает. Она не понимает ничего из того, что происходит. И она не доверяет Дейенерис настолько, насколько та может ее бросить... но из ее слов и из ее собственного опыта Арья знает, что она говорит правду, какой бы ни была правда в этом извращенном и темном новом мире, который они все непреднамеренно создали. Зима приближается. Зима здесь. Драконы закричали.
И вот наступила ночь.
«Ты сказал, что Джон в Винтерфелле», - рискнула спросить Арья. «Как...»
«Ты бы не увидел, пока не сбежал». Дейенерис оглядывается на тени, которые становятся длиннее и тусклее по мере того, как день продолжает убывать. «Но один из моих драконов - тот, на котором Джон ехал в битве с Королем Ночи - он поднялся из моря. Это должно было стать первым признаком того, что что-то пошло ужасно неправильно, что мы ошибались насчет пророчеств, истории и всего остального».
Это не тот титул, который она когда-либо хотела - она никогда не хотела быть спасительницей человечества. Но Арья все равно не может сдержать укол потери, который звенит в ее сердце. Если Мелисандра была неправа, то значит ли это, что каждая принесенная ими жертва была бесполезна? Каждый человек, который умер в Винтерфелле и во всех местах на севере и за его пределами - если силы зимы все еще обитают в мире, то как они могут по-настоящему победить их, если это не огонь, который гасит лед? И Дейенерис говорит, что каким-то образом именно Джон является причиной всего этого?
Нет. Нет, должно быть что-то еще, чтобы это сделать.
«Нам нужно поговорить с Браном». Слова Арьи звучат ровно, когда она расправляет плечи. Она не может дать королеве больше, чем это. «Если кто-то и сможет ответить на то, что происходит, так это он».
И Бран в Винтерфелле. Где Санса. Где Джон.
Дейенерис кивает, хотя в ее глазах горит рассеянный свет. «Мы не слышали из Винтерфелла уже несколько недель. Хотя я послала туда Джона около двух недель назад, мы так и не получили ни одного ворона откуда-либо к северу от Белой Гавани. Какой бы шторм ни надвигался из-за Стены, он первым делом ударит по Винтерфеллу».
Арья слышит невысказанные слова, повисшие в воздухе, словно вздох. Она заталкивает их в глубины своего сознания, потому что эти слова вызывают страх: страх за свой дом, страх за своих братьев и сестер, страх за ту ночь, которая снова начала окружать мир, но на этот раз в кровоточащем захвате, которому нет объяснения, нет конца. Медленно ее рука находит свой путь к Игле, к оружию, которое Джон дал ей много лет назад. Чтобы защищать. Чтобы убивать.
Чтобы помнить .
Дом.
Винтерфелл.
«А что будет потом?» - многозначительно спрашивает Арья, бросая на королеву долгий взгляд. «Потому что мы остановим все это, как и прежде. Так что же будет потом?»
Улыбка, которую дарит ей Дейенерис, неискренняя.
«Странно, что ты об этом спрашиваешь. Твоя сестра однажды спросила меня о том же и использовала мой ответ, чтобы возненавидеть меня».
Арья не может сдержаться - она фыркает.
«Моя сестра - самый умный человек, которого я знаю. Я доверяю ее суждениям». Она делает паузу. «В большинстве случаев. Мы разберемся, когда получим Винтерфелл. И если это правда, что это окажется ловушкой, я убью тебя. В следующий раз ошибок не будет».
Она наблюдает, как Дейенерис колеблется всего лишь мгновение... а затем кивает.
«Валар моргулис », - тихо отвечает королева.
И впервые за долгое время Арья улыбается.
«Валар дохаэрис».