Посланник
Вокруг него Винтерфелл лежит в руинах.
Он знает, что это сон, и все же он более реален, более ярок, более осязаем, чем любой сон, который он когда-либо видел прежде. Он чувствует запах дыма в воздухе, чувствует его жжение в глазах, его пепельный привкус на языке. Он чувствует, как его конечности дрожат от истощения, чувствует, как суровые зимние штормы бьют по его коже, болезненные уколы льда, снега и града кусают его лицо, когда ветер дует по разрушенным башням и разбитым мостикам. От замка не осталось ни одной целой части. Оглядываясь вокруг, он видит, что Винтерфелл опустошен под безразличным небом, почерневшие камни покрыты серым пеплом, белым снегом и красновато-коричневой кровью.
Вокруг тишина, нарушаемая лишь завыванием ветра (голосом на ветру, шепчущим слова соблазна, ярости, власти ).
Он делает неловкий шаг вперед, а затем еще один. Сбоку ощущается непривычная нехватка веса - Длинный Коготь не зачехлен на бедре. Он смотрит на свои руки и одежду - он облачен в черное Ночного Дозора, хотя прошло так много времени, так много времени с тех пор, как он называл себя братом. В этом есть что-то не совсем правильное, как будто одежда пропитана кровью и сожалением, тяготит его, капает, как слезы, на снег у его ног.
И у его ног...
С опозданием и нарастающим ужасом он осознает, что земля усеяна телами мертвецов.
Они лежат там, где упали. У некоторых глаза открыты, хотя жуткая синева нежити не сияет так ярко, как звездный свет на их мертвых белых лицах. Он медленно поворачивается, пока завывает ветер и падает снег. Вот Сэм, почти погребенный под грудой обломков, его лицо изуродовано и превращено в почти неузнаваемую массу. Вот Санса, распростертая на камнях, с кровавой улыбкой на шее, которая почти отделила ее голову от тела, того же интенсивного багрового цвета, что и ее волосы. Вот Давос, выпотрошенный невидимым мечом, его внутренности вытекают из его туловища. Тирион, полностью разорванный на части, конечности разбросаны во все стороны, брошь Десницы наполовину засунута в его разрушенную грудь. Вот и Арья, уставившаяся в небо, ее невидящий взгляд почти смущен, обвиняюще. Ее бледное лицо целуют снежинки, ручеек крови течет из уголка рта, рука беспомощно лежит на окровавленной груди, шея почернела от обморожения.
Он пытается отшатнуться от него, но затем он видит других, вокруг себя, людей, которые были мертвы неделями, месяцами и годами. Эдд. Олли. Манс. Робб. Его отец - нет, его дядя. Король Роберт. И есть тела людей, которых он не должен был узнавать, но каким-то образом - каким-то образом - он узнает. Безумный король, его челюсть вывихнута в диком крике даже после смерти. Дорнийская принцесса, ее череп раздроблен, ее тело изуродовано. Волчья дева, покрытая кровью родов, лепестки синих зимних роз скрывают ее лицо. Драконий принц, сломленный и истекающий кровью, его грудь раздавлена - даже после смерти, тянется к молодой женщине.
Нет.
Нет, нет, нет .
За руинами Винтерфелла, на севере, он не видит ничего, кроме тьмы, голубоглазых демонов и красного свечения чего-то, что не является рассветом, стремительно движущегося на юг и обращающего все, к чему прикасается, в пыль. На западе он видит, как из моря поднимается гигантское чудовище, даже больше Дрогона, с щупальцами и залитое черной морской водой, опустошает Железные острова неестественным криком ярости, заставляющим моря взбрыкивать и разбиваться в смятении. А на востоке, далеко за Узким морем, он видит, как Браавос тонет под огромной приливной волной, а великие Вольные города горят, когда существа, созданные из огня и тени, затапливают улицы и переулки кровью и тьмой.
Еще дальше на восток он видит дымящиеся руины легендарной Валирии, черные тени и кисло-красный оттенок, настигающие разрушенный дом всадников драконов - его предков - и преследующие его в бесконечной ночи. Даже отсюда он чувствует запах серы и жар разрушения, за лиги и лиги отсюда. Он думает, может быть, может быть, он слышит призрачный крик драконьей песни. Но затем и это поглощается тьмой, льдом и огнем, и Валирия исчезает обратно в погибели, которая поглотила ее столетия и столетия назад, похороненная с возрастом и забытая.
Он снова слышит голос на ветру, но на этот раз он другой. Глубже. Богаче. И он полон гнева.
Из-за него, из-за тебя страдает мир.
Он отшатывается от голоса, от разрушений, от тел. «Нет. Нет, это не я. Это никогда не было мной. Я этого не хочу».
«Неважно, чего ты хочешь».
Этот голос знаком. Этот голос он знает. Он поворачивается и видит ее , стоящую спиной к Стене, ее волосы и глаза цвета самой зимы. Прекрасная. Чарующая. Смертельная. И он видит красное свечение позади нее, красное свечение, поглотившее Валирию, красное свечение, которое не является - не может быть - рассветом. Тьма поглощает ее, даже когда она грустно улыбается ему, даже когда тени просачиваются в ее кожу, царапают бледное совершенство, оставляя кровавые порезы на своем пути.
Он изо всех сил пытается двигаться вперед, но его конечности слишком тяжелы, слишком бесполезны. Он падает на землю.
«Ты поклялся мне. Ты поклялся ».
Тени обвивают ее горло, заглушая ее слова. И голос, исходящий из ее горла, не ее собственный.
«Сожгите их всех. Сожгите дотла. Пусть они умрут, пусть они страдают за все, что они сделали, за все, что они отняли, пусть они сойдут в ад с криками...»
И крик, вырывающийся из ее горла, - это крик дракона.
Вокруг себя он чувствует больше, чем видит, как трупы шевелятся, когда тьма плывет в небо, когда ночь кровоточит в безжизненное пространство над головой. Он чувствует на себе мертвые голубые глаза, когда его семья и друзья, люди, которых он уважал, и люди, которых он никогда не знал, поднимаются на ноги, глядя на него, тянутся к нему. Он не может отшатнуться - позади него тьма, позади него тени, демоны и призраки всех форм, шепчущие, обнимающие, вот сила , тебе нужно только взять ее. .. возьми ее... ты хочешь ее... ты всегда хотел ее...
Нет. Нет, это не я. Я не... Я не...
Затем внезапно на его плечо ложится рука, и когда он оборачивается, он вздрагивает, увидев человека, которого он не знает, голубые глаза - обычного человеческого оттенка - сужены в спешке. Но он выглядит знакомым, как будто он должен знать его и знать хорошо. Но даже несмотря на то, что рот человека двигается, у него нет голоса - или пронзительные звуки мертвецов позади него заглушают его, он не знает. Он может только смотреть, не понимая, качая головой, даже когда человек пытается закричать на него, встряхнуть его за плечи, но ничего... ничего...
И он видит за плечами мужчины женщину, окутанную пылью прошлого, черты ее лица неизменны, сердце обуглено и истекает кровью, она тянется к нему...
«Ты ничего не знаешь, Джон Сноу».
Ее лицо незнакомо, но, боги, он знает этот голос... он знает ...
Когда выпадает снег и дуют зимние ветры...
Вороны кричат. Зимние ветры воют.
Одинокий волк умирает.
Стена... Стена... теперь начинается ваш дозор...
Светоносец - это огонь , который горит против холода, надежда, которая приносит рассвет. Однажды тьма вернется, и это будет рог, который разбудит спящих...
И меч во тьме...
Что-то - что-то невозможное - горит в руинах Стены, что-то красное, яркое и мощное... и оно пронзительно кричит .
Стена...Стена...
Он падает, падает, падает ...
Зима близко, Джон.
Зима уже здесь .
«Джон? Джон!»
Он резко просыпается со сдавленным вздохом, его сердце чертовски близко к горлу. Комната на мгновение вращается, когда серый рассвет смешивается с золотым светом от огня в очаге, и ему требуется несколько мгновений глубоких глотательных вдохов, чтобы переориентироваться, когда он медленно садится в кровати, в которую он рухнул в какой-то момент ранее. Сэм, который нависал над ним с обеспокоенным выражением на лице, откидывается назад, нахмурившись, открывая рот, чтобы что-то сказать, но так же быстро закрывая его.
Джон проводит пальцами по своим кудрям, несколько обеспокоенный тем, что его рука дрожит. Он сжимает пальцы в кулак, чтобы унять дрожь, и медленно перекидывает ноги через край кровати, его конечности, все еще в синяках от усталости, протестуют против резкого движения. «Сэм? Что ты делаешь?»
«Бран ищет тебя», - говорит Сэм с большим замешательством. «Ты проспал почти целый день».
Целый день? Джон чувствует, что может снова рухнуть на кровать и проспать еще две недели, но он никогда не планировал этого. После стычки с Сансой он собирался найти Брана, поговорить с ним о том, что он видел в Королевской Гавани. Он помнит, как шел по коридору к месту, где обычно отдыхал его брат - его кузен... но после этого воспоминания путаются. Он смутно припоминает веселый голос, говорящий, что он выглядит мертвым на ногах, мягкую руку на его руке... и затем темноту.
Джон трёт лицо, пытаясь разобраться в мыслях. Образы сна всё ещё бродят в глубине его сознания, в отличие от снов, которые терзали его в Королевской Гавани - те исчезали так же быстро, как утренний туман, как только солнце поднималось высоко над головой. Если он сосредоточится, то почти почувствует запах крови и серы здесь, в этой комнате, почувствует, как холодный ветер просачивается в его кости...
«Джон?»
Он качает головой, пытаясь прочистить мысли. «Прости, Сэм. Я, должно быть, устал больше, чем думал».
«Ох», - Сэм замолкает, покусывая нижнюю губу. «Я пытался разбудить тебя некоторое время. Я начал волноваться. Мне нужно было убедиться, что ты дышишь». Он издает короткий нервный смешок.
Джон слабо ему улыбается. «Это были долгие несколько недель».
Что-то мелькает на лице Сэма, прежде чем он улыбается, потирая затылок. Джон вспоминает свою конфронтацию с Сансой, как она была сбита с толку появлением Рейегаля, ее первоначальное нежелание говорить о падении Стены или возвращении одичалых, отсутствие ответов на его вопросы. Сначала он думал, что странные события ограничиваются Королевской Гаванью, но его прибытие в Винтерфелл уже намекнуло, насколько далеко идущие последствия имеют эти события.
Поцелуй - прощание, и отпущение грехов, и все, что он никогда не сможет сказать, - и этот невероятный, подавляющий порыв драконьего огня, и ветры ночи и зимы, мир, ломающийся и разбивающийся за гранью понимания, ревущий вниз, в глубины чего-то непостижимого, чего-то древнего, дикого и пугающе знакомого...
К тому времени, как Джону удается вернуться в настоящее, Сэм уже говорит. «...или что-то еще. Она позаботилась об этом. Но я не думаю, что кто-то действительно ожидал, что это будет ложная весна, после того, что произошло и все такое...»
«Сэм». Его друг останавливается и моргает. Джон вздыхает и наклоняется вперед, положив локти на колени. Ему нужно знать тысячу вещей, неотвеченных вопросов и ответов на все, что произошло за те недели, что он шел на юг к Королевской Гавани. Кажется, с тех пор произошло больше, чем за те годы, что он стал лордом-командующим. Сцепив пальцы вместе и приложив их к губам, он устало продолжает: «Сэм, что здесь произошло?»
Сэм кривится. «Какой вопрос». Джон лишь нерешительно улыбается - конечно, так оно и есть. Сэм качает головой в ответ. «Это много, Джон. Большую часть я не понимаю. Я пытался понять, есть ли в книгах какие-то слабые места у Стены, что-то, что мы, возможно, упустили из виду. Тормунд говорит, что нет историй одичалых о чем-либо, что могло бы разрушить Стену. Так что...» Он замолкает, нахмурившись. «Я думал об этом. И есть еще кое-что, что не совсем вписывается. Я просто не уверен, что с ними делать».
Он колеблется, и Джон жестом просит его продолжать. Но Сэм только качает головой. «Тебе следует поговорить с Браном. Он лучше объяснит».
Бран , устало думает Джон. Не совсем и не долго. Он вздыхает, а затем с большим усилием, чем он хочет признать, поднимается на ноги. Он обнимает Сэма за плечо, останавливаясь на мгновение. Тысяча и одна жизнь прошла с тех пор, как они победили Короля Ночи - после битвы с мертвецами последняя война должна была быть легкой. Однако кажется, что победа над Королем Ночи была лишь первой из их проблем. Мир затаил дыхание с тех пор, как Арья вонзила кинжал в то, что Джон когда-то считал большей угрозой, чем любой претендент на трон. И теперь он несет бремя этого отвлечения. Дени несет бремя этого. На мгновение он закрывает глаза... а затем запоздало кивает, соглашаясь с предложением Сэма.
Но у двери он слышит, как его друг зовет его по имени. «Джон?» Он оглядывается назад, видит Сэма, стоящего посреди комнаты, на его лице открытая обеспокоенность. Он начинает следовать за Джоном к двери. «С тобой все в порядке?»
Боже, что за вопрос.
Он дарит Сэму то, что он надеется назвать успокаивающей улыбкой - судя по выражению лица Сэма, у него ничего не получается - и затем отправляется на поиски Брана. Сэм, благослови его бог, не настаивает на вопросе.
Ему потребовалось больше времени, чем он ожидал, чтобы наконец найти своего кузена. Одичалые, снова оказавшись в гостеприимстве Винтерфелла, и чтобы развеять скуку, принялись за работу, помогая восстанавливать упавшие и сломанные стены замка. Это означает, что залы, дворы и дворы шумят и переполнены, но это также означает, что почти каждый, с кем он сталкивается, сначала выразив свое удивление его возвращению, хочет поговорить с ним. Все Вольный Народ знают его - или, по крайней мере, знают о нем и одновременно хотят поблагодарить его, поворчать на него или, в одном случае, спросить его мнение об определенном типе раствора, используемого на стенах Винтерфелла.
После того, как их остановили в десятый раз, Сэм наклоняется вперед с улыбкой. «Ты всегда пользовался у них популярностью».
«Они просто удивлены, что я вернулся на Север», - говорит Джон, пожимая плечами, пока они поднимаются по лестнице к солнечной батарее, которую предпочитает Бран.
«Это не то. Ты же знаешь, это не то».
Джон не уверен, почему все, кажется, считают признание его людьми своего рода показателем его права на лидерство... или даже на правление. Одичалые уважают его просто потому, что он позволил им пройти сквозь Стену. Ночной Дозор избрал его Лордом-Командующим из-за убеждений Сэма... и позже пронзил его сердце ножом из-за его решения с Вольным Народом. Север назвал его Королем Севера, потому что они еще не могли заставить себя даровать Сансе эквивалентный титул.
И теперь единственная причина, по которой Санса, Тирион и все остальные хотят, чтобы он сидел на Железном троне, - это его кровь. Несколько лет назад - семь адов, даже несколько месяцев назад - мог ли кто-нибудь подумать, что он будет лучшим кандидатом на роль правителя Семь Королевств?
Он останавливается у солнечной двери и кладет руку на плечо Сэма, чтобы остановить его. Он старается говорить тише, хотя предполагает, что если Бран захочет, он все равно сможет подслушать. «Сэм... дальше этого дело не пойдет. То, что вы все думаете, во что вы все верите... для меня ничего не меняет. Для меня это ничего не значит . Я давал слово тысячу раз. Не проси меня его нарушать. Было уже достаточно нарушенных обещаний, нарушенных клятв, нарушенных доверий, чтобы продержаться до следующей зимы. Если есть хоть какой-то шанс, что, может быть, может быть , мы сможем обрести мир, я должен быть верен тому, в чем поклялся».
Сэм молчит мгновение, выглядит разорванным. Наконец, он говорит: «Джон, тебя вернули из мертвых . Это второй шанс продолжать делать то, что правильно. И ты сделал то, что правильно, лучше, чем большинство. Ты был Лордом-Командующим. Тебя назвали Королем Севера. Ты возглавлял Ночной Дозор и защищал одичалых, помог спасти Север от Ночного Короля. Люди доверяют тебе. Люди верят в тебя. Ты хороший человек, который мог бы стать хорошим...»
Джон качает головой. «Нет». Он видит боль в глазах Сэма и сохраняет спокойный тон, его голос тихим. Это не требует больших усилий - истощение, которое все еще остается в его костях, лишает его слова любого жара, который он мог бы извлечь из него. «Сэм, я не могу быть тем, кем ты хочешь, чтобы я был. Хорошим командиром, хорошим королем - я не хочу ничего из этого. Может быть, много лет назад я бы ответил тебе по-другому. Но ничто не так, как было. Все просили меня делать то, что лучше для королевства, и я боролся, чтобы убедиться, что Семь Королевств получат шанс увидеть это. Но я устал от борьбы. Не проси меня продолжать делать это на другом поле битвы. Пожалуйста ».
Он наблюдает, как спазм эмоций пробегает по лицу Сэма - даже больше, чем у Джона, он никогда не умел сдерживать свое выражение. После долгого молчания Сэм наконец вздыхает и кивает головой. Он говорит: «Мейстер Эймон сделал то же самое».
Что такое честь для женской любви?
Но рано или поздно в жизни каждого человека наступает день, когда все становится нелегко. День, когда он должен сделать выбор.
Улыбка Дени ( холодная и чуждая ярость в ее глазах ), смех Дени ( рев драконьего огня, заглушающий крики сотен ) - всегда она, всегда королева, которую он знал, женщина, которую он знал, нежный поцелуй, теплые объятия... и отчаяние невысказанного огня в них обоих, страх и разочарование и все то, что они сотворили...
Улыбка Джона мрачна. «Да. Он это сделал».
Вам придется сделать этот выбор и жить с ним до конца своих дней.
Огонь и кровь. Ее слова. Их слова.
Как и я.
Бран сидит за столом в солярии, но он не один. С ним незнакомый пожилой мужчина, который с любопытством поднимает глаза, когда они входят. Джон бросает Сэму хмурый взгляд в сторону - он не упоминал, что с ним будет ждать кто-то еще, и к тому же незнакомец. Но самое странное выражение промелькнуло на лице Сэма, и его оживленный жест, приглашающий Джона продолжить путь в комнату, только еще больше сбивает его с толку. Он хмурится еще сильнее, и он поворачивается к своему младшему кузену, вопрос уже формируется на его губах...
...которая умирает в тот момент, когда он видит улыбку на лице Брана.
«Джон».
Это не загадочная полуулыбка Трехглазого Ворона.
И вот воспоминание о маленьком мальчике, лежащем без сознания в слишком большой для него кровати, и его скорбящей матери рядом... обещание и прощание, много-много лет назад...
«Бран...» Он запинается. « Бран ?»
Улыбка молодого человека становится шире, и она кажется такой знакомой, такой болезненно знакомой, что что-то скручивается и ломается в сердце Джона. «Это я. На самом деле я».
Джон не знает, что делать с этой информацией. Он смотрит на Сэма, который лишь слегка успокаивает его, и на незнакомца, на лице которого вежливое, но теплое выражение. Он поворачивается к Брану, чья улыбка стала немного смущенной, и придвигает стул к своему кузену, глядя на него со смесью шока и удивления. Он почти тянется, чтобы коснуться его, но останавливает руку, сжимая пальцы в кулак. «Как это возможно? Сила Трехглазого Ворона...»
Выражение лица Брана становится мрачным. «Что-то произошло. Мы думаем, это совпало с падением Стены». Он замолкает, на мгновение колеблясь, прежде чем продолжить: «Джон, что произошло в Королевской Гавани?»
«Вы не знаете?»
«Его Зрение пропало», - тихо прерывает незнакомец. Когда Джон поворачивается, чтобы посмотреть на него, мужчина почтительно склоняет голову. «Простите меня, милорд. Нас никогда не представляли как следует. Меня зовут Хоуленд Рид».
Имя звучит знакомо в голове Джона. Даже если он никогда не был назван королем и был хорошо знаком со всеми знатными домами Севера, он помнит это имя во многих историях, которые его отец - его дядя - рассказывал в детстве. Он не так много знает о Доме Ридов, за исключением того, что они были жителями речных угодий, патриарх которых был близким и дорогим другом Неда Старка. Никогда не встречая этого человека лично, Джон не совсем уверен, что о нем думать. Он также не упускает из виду многозначительные взгляды, которыми обмениваются Бран и Сэм. Эти взгляды могут означать что угодно, но он не готов расшифровывать это сейчас.
«Лорд Рид», - говорит он, кивая головой. Он тщательно подбирает слова. «Для меня большая честь познакомиться с вами - мой отец много рассказывал о вашей дружбе. Надеюсь, ваше путешествие в Винтерфелл не было слишком утомительным?»
По какой-то странной причине губы пожилого мужчины изгибаются в легкой улыбке. Это не насмешка, а скорее теплая и извиняющаяся улыбка. «Это не так, мой господин. Мы прибыли как раз в тот момент, когда зимние бури начали усиливаться. Удача была на нашей стороне, хотя момент кажется неподходящим». Он кивает в ответ Брану. «У моего сына также была сила зеленовидения, унаследованная от моей жены, хотя она никогда не была близка к силе, которой обладал Трехглазый Ворон».
«До того, как наступили бури...» - бормочет Джон, оглядываясь на Брана. «Они пришли с севера?»
Бран кивает. «Тормунд говорил, что они планируют пересечь Стену в тот момент, когда стихнет последняя буря. Но у них так и не появилось возможности... и странно то, что все это произошло одновременно. Стена рухнула, мое Зрение исчезло и... что бы ни случилось в Королевской Гавани». Что-то в глазах Джона заставляет Брана скорчить ему рожу. «Я видел это, совсем недолго, прежде чем потерял сознание. Я слышал сотни - тысячи - кричащих голосов. И драконий огонь. Самое странное, что когда это произошло, Санса тоже что-то услышала - она услышала вой волков. Это было больно для нас обоих, но я думаю, что все это как-то связано».
«И тот факт, что Рейгаль находится за пределами Винтерфелла, хотя нам сказали, что именно Рейгаль был убит Железным флотом», - добавляет Сэм, хотя и с гораздо меньшим энтузиазмом, чем Джон обычно приписал бы своему лучшему другу. В его голосе слышны отвлеченные нотки, и когда он встречается взглядом с Джоном, он краснеет и кашляет. «Это просто... очень странно».
Странный.
Поцелуй, прощание, извинение, его сердце разрывается надвое. Королева драконов, доведенная до безумия... а затем женщина, в которую он влюбился, предательская вина, затмевающая ее глаза... и ярость огня и зимы в его крови, уступающая место крику дракона, поднимающегося из моря, глубокое истощение души, разъедающее его кости, и шепот снов... для этой ночи и всех грядущих ночей...
И волки преклонят колени. Они все преклонят колени .
Он внутренне содрогается, прежде чем тихо спросить: «Есть что-нибудь еще?»
Наступает гробовая тишина.
И затем Бран говорит, понизив голос: «Одичалые говорили о тенях и пауках... и голубоглазых трупах».
Боги.
Нет.
Джон закрывает глаза, чувствуя, как усталость, которая была его постоянным спутником с тех пор, как Мелисандра вдохнула жизнь в его сердце огнем, внезапно становится физическим грузом на его плечах. Часть его (волки преклонят колени, гудящие силы, шипящие сквозь зимние штормы и пылающий драконий огонь) совершенно не удивлена этой информацией - разве он не ждал выдоха, который, казалось, сделал мир в тот момент, когда Дени завоевала Королевскую Гавань? Они стоят на краю пропасти уже несколько недель - вполне логично, что они должны нырнуть головой в бездну.
Но есть и другая его часть, более тихая, почти шепчущая на фоне водоворота всего остального, что горит в его сознании, которая странно... ну, не совсем умиротворена , но в ней есть своего рода спокойное - почти удовлетворенное - принятие всего этого.
Он не останавливается надолго на этом шепоте.
Джон помнит сон, но тошнотворно настойчивое чувство, что что-то на Стене зовет его. После всего, что случилось с Мелисандрой и ее блуждающими пророчествами, и зловещих слов Тириона о вере Дени в ее судьбу, он не совсем уверен, верит ли он в предзнаменования или пророчества или во что-либо подобное, не по-настоящему. Нет сомнений, что в мире есть магия - в конце концов, холодные ветры снова поднимаются - но странное влечение, которое он сейчас чувствует к Стене, ощущается не столько как магия, не столько как силы старых богов и всего великого и ужасного, что существовало в мире... а скорее как потребность, столь же отчаянная и внутренняя, как само дыхание.
Стена...Стена...
Рог, будящий спящих... свет, приносящий рассвет...
Он не знает, что все это значит .
«Джон?»
Его кузен, зовущий его по имени, вырывает его из задумчивости. Он трясет головой, чтобы прочистить мысли, но этот пульс, когда-то просто шепот, теперь, кажется, бьется в унисон с его сердцем. И именно этот пульс беззвучного голоса говорит ему, без сомнения, что он хочет - нет, ему нужно - пойти на Стену.
Немедленно.
«Мне жаль». Он отодвигается на спинку стула, медленно и тихо поднимаясь. Бран смотрит на него с недоумением, но Хоуленд Рид смотрит на него так, как будто... как будто... «Мы поговорим подробнее, когда я вернусь».
«Назад?» - эхом повторяет Бран, в то время как Сэм спрашивает: «Куда ты идешь?»
Огонь, горящий против холода...
Стена...Стена...
«На север», - рассеянно говорит Джон, уже отворачиваясь от кузена и друга. Он думает, что, возможно, кто-то из них - или они оба - окликают его по имени, но он не уверен. Несмотря на подавляющую усталость, которая поглотила его целиком, единственное, что он слышит, - это гудение чего-то несравненного, невозможного, бьющегося, как гроза, в его голове. Единственное, что он видит своим мысленным взором, - это Стена, возвышающаяся на сотни футов, мерцающая синевой на солнце... а затем красное свечение и тьма его сна, настигающие ее, Черный Замок, раздавленный тоннами и тоннами льда, сотни бегущих Вольных Людей и черных братьев, раздавленных в красные пятна крови и раздробленных костей, когда лавина льда настигает их.
За воротами Винтерфелла Рейегаль жаждет снова подняться в небо. Джон рассеянно осознает, что снова не взял с собой плащ (истерзанная молодая женщина, истекающий кровью остров чардрев), но эта мысль быстро угасает, когда дракон хлопает крыльями раз, другой... и они взлетают.
Бури временно утихли, но темно-серые облака на горизонте зловещи. И по мере того, как они взлетают выше, сама земля окутывается тяжелым туманом, таким густым, что вскоре кажется, будто весь мир превратился в ничто, кроме бесцветной пустоты, единственный звук - это биение крыльев Рейегаля и яростный порыв ветра, обрушивающийся на него. Время становится бессмысленным, даже когда холод пронзает его, и он может чувствовать чуждое тепло дракона на своих руках.
Ничего ты не знаешь, Джон Сноу.
Стена...Стена...
Ты поклялся мне. Ты поклялся.
...на эту ночь и на все грядущие ночи...
Джон закрывает глаза и слышит только шум ветра и шум собственной крови, бьющейся в такт биению сердца.
Он не знает, как долго они летят - здесь, в облаках, тумане и дымке, нет возможности различить Север, проходящий далеко внизу, или бледный слабый свет солнца, тускнеющий с каждым мгновением. Но каким-то образом, немыслимо, инстинктивно Рейегаль, кажется, точно знает, куда они направляются, без того, чтобы Джон направлял его больше, чем просто поворачивал на север. Туман постепенно рассеивается и расступается, открывая бесформенные массы внизу, массивные, темные и беспорядочные, головоломку в натуральную величину, разрушенную рукой бога...
Ему потребовалось много времени, чтобы осознать, что он смотрит на руины Стены и Черного замка.
Образы его сна не подготовили его к шокирующей реальности. Даже когда Рейегаль неловко спускается, чтобы приземлиться на вершине кучи обломков, визжа и изрыгая искры от раздражения, Джон чувствует себя так, будто его ударили в живот. От одного из последних оплотов Ночного Дозора не осталось ничего, вообще ничего. Все это погребено под тоннами и тоннами льда, самый высокий курган возвышается выше, чем даже самая высокая башня в Черном Замке когда-либо была.
А от Стены нет ничего, кроме миль и миль ледяных руин, простирающихся так далеко, насколько хватает глаз, как на восток, так и на запад. Часть лавины обрушилась на линию деревьев в смутной и туманной дали, и с того места, где он сидит на вершине Рейегаля, он может видеть, едва-едва, сломанные и избитые деревья, стволы которых раскалываются так же легко, как щепки. Остатки Стены возвышаются пиками и долинами вокруг него - ворота, укрепления, лифт и все, что стало ему привычным за эти годы... все это исчезло. Величайшая и самая невозможная вещь, которую когда-либо строил человек... просто исчезла.
Он медленно сползает со спины Рейегаля, с опаской находя опору на раздробленных грудах льда под своими сапогами. Дракон неодобрительно оглядывается, выдыхая несколько искр, которые приземляются среди льда с серией слабых шипений. Кажется, что это всего лишь шум в тысяче лиг.
Джон осторожно оглядывается вокруг. Если так выглядит Черный Замок, то нет сомнений, что Теневая Башня также похоронена далеко на западе. За исключением черных братьев, которым удалось сбежать в Винтерфелл (и он не спросил, как следовало бы, сколько Вольного Народа и Ночного Дозора избежали катастрофического разрушения Стены, и он сомневается, что мало кто из братьев был из-под синей тени Стены, когда она рухнула), древний порядок был уничтожен. Он помнит, как призвал Дозор в Винтерфелл, когда Ночной Король проломил Стену целую жизнь назад, их долг устарел, но Стена все еще стояла. Братья все еще были в основном целы.
Семь кругов ада.
Он проводит рукой по волосам, осматривая пустошь вокруг себя. На юге зимние бури давно уже скрыли следы отступления немногих. Королевский тракт почти не виден под снегом. Он пробирается к небольшой куче мусора, морщась, когда замечает темно-коричневые пятна вдали: высохшие ледяные останки тех, кто оказался в ловушке обрушения.
И вот их дозор окончен.
Он собирается направиться дальше вниз, в опустошение, когда слышит, как Рейегал издает пыхтящий звук позади него. Он оглядывается и видит голову дракона, вытянутую к северу, и линию деревьев вдалеке. Нахмурившись, он снова взбирается на большую глыбу льда, ругаясь на скользкие опоры, и следует за взглядом Рейегала на север.
Что-то движется - бежит - из тумана обломков.
Рейегаль кажется скорее любопытным, чем встревоженным, и только по этой причине Джон не взлетает в небо немедленно. Бегущая штука сначала маленькая, практически невидимая в тумане, и только когда она приближается, она принимает знакомую форму волка.
Нет, не просто волк.
Лютоволк.
Лютоволк с красными глазами.
«Призрак?» - выдыхает Джон, когда белый волк с легкостью перескакивает через опустошенные остатки Стены. Его шерсть покрыта снегом и льдом, которые он яростно стряхивает, прежде чем подбежать к Джону и ударить плечом в бедро Джона, чуть не сбив его с ног силой удара. Джон становится на колени, зарываясь руками в воротник Призрака, чувствуя, как в его сердце нарастает нечто, что он не может описать. Он дарит лютоволку дрожащую улыбку. «Боги, я должен был знать, что с тобой все будет в порядке».
Лютоволк скулит и облизывает лицо Джона, прежде чем отстраниться и отбежать на несколько шагов. Он выжидающе оглядывается через плечо, как будто ожидая, что Джон последует за ним. Джон хмурится, глядя на Рейегаля, который смотрит на лютоволка с легкой скукой, что, вероятно, является максимумом, о котором он может просить - он не уверен, что будет делать, если Рейегаль решит, что Призрак выглядит особенно аппетитно.
Он следует за белым лютоволком туда, где когда-то проходила граница Черного замка у Стены, поскальзываясь больше раз, чем он хочет сосчитать. Призрак оглядывается на него с замечательным терпением, как будто это почти святой поступок с его стороны - ждать, пока бедное человеческое существо проберется через неровные руины. Джон сжимает челюсти, когда его ноги снова почти вылетают из-под него, прежде чем ему удается найти приличную опору рядом с Призраком, который тут же начинает ковырять в куче льда под его лапами.
«Каковы шансы, что кто-то выжил?» - на мгновение задумывается он, прежде чем слова Брана всплыли в его памяти.
Пауки, тени и голубоглазые трупы.
«Призрак...» - начинает он, а затем тянется к лютоволку, останавливая его от неистового копания. Призрак снова скулит, подталкивая Джона мордой, прежде чем снова нерешительно царапать землю. Джон слабо улыбается. «Не думаю, что мы хотим видеть, что там под землей. Лучше тебе бежать обратно в Винтерфелл». Нет никаких шансов посадить лютоволка на спину Рейегаля. Джону придется поверить, что Призрак быстро и безопасно найдет дорогу обратно в крепость Старков.
Но к его удивлению, Призрак только огрызается на него, хватая край рукава Джона и тяну его обратно к земле, к месту, где он копал. Он спотыкается на четвереньках от силы рывка, лед под его руками рассыпается на осколки от его падения. Он выкрикивает проклятие, больше от удивления, чем от боли... но оно быстро затихает, когда его пальцы касаются кожи.
Труп, скорее всего. Тебе нужно уйти.
Мертвые...мертвые...
Тебе нужно остаться. Тебе нужно это увидеть .
Но он думает, что ему нужно посмотреть, что же, черт возьми, Призрак так настойчиво выкапывает. Он смахивает еще больше льда, еще больше мусора, холод которого лишь слегка онемеет его пальцы, - только чтобы обнаружить, что кожа принадлежит не раздавленному телу, а ножнам. Любопытство наконец берет верх. Требуется еще несколько мгновений копания - и еще больше времени, чтобы найти камень, чтобы разбить лед, в котором заключены ножны, - прежде чем он наконец может вытащить находку Призрака из-под обломков.
Это действительно ножны, кожа мягкая, гибкая и холодная под его пальцами без перчаток. Но это не столько сюрприз, сколько тот факт, что ножны держат меч.
Меч был замурован в Стене? Джон хмурит брови, рассматривая рукоять меча. Он предполагает, что все возможно, хотя есть вероятность, что он мог принадлежать одному из братьев или одичалых, похороненных в зимних бурях, которые пронеслись над Морозными Клыками. Но в этой рукояти есть что-то древнее и странное... и знакомое... он чувствует тепло под пальцами... огонь за спиной... и... и...
И...
Кричит женщина.
Тьма. Огонь. Лед.
Щит, охраняющий королевство людей... чудовища древности, легенды и истории, и все ужасные твари, что кишели в кошмарах, выползающие из-под земли... спящие... спящие... кракены запада и ледяные демоны севера и мечезубые коты-тени востока... песчаные демоны юга, все они поднимаются... пробуждаются... кричат ...
Джон отшатывается назад, сдавленно ахая, когда образы атакуют его разум, едва не роняет меч... и врезается во что-то смутно твердое и теплое.
Призрак тут же рядом с ним, челюсти оскалены, бедра подняты, но он молчит, как всегда. Джон смутно осознает, что Рейегаль также маячит в нескольких шагах от него, его змеиная шея вывернута к небу. И Джон моргает от удивления - и эти образы, боги, этот кошмар - когда он видит женщину, стоящую позади него.
Глаза у нее не голубые.
Она одета в кожу и меха одичалой, хотя ее волосы самого странного цвета - яркого золотисто-медного, который даже в сером мраке, кажется, сияет, как огонь. Однако, несмотря на ее одежду - и, возможно, это еще более заметно из-за оттенка ее волос - в ее чертах есть экзотичность, которая заставляет Джона думать, что она не может быть вестероской. Под ее глазами тяжелые тени (он проверяет еще раз - нет, не голубые), но есть что-то странное в ее внезапном появлении здесь, что-
Но затем она хватает его за руки и говорит, и в ее голосе слышны нотки, которые он всегда ассоциировал только с Игритт, Тормундом и кем-то из Вольного народа.
«Нам нужно идти».
И только тогда Джон замечает, что они больше не одни.
В те моменты, когда он отвлекался на меч (кошмары, огонь, спящие просыпаются), их окружали десятки и десятки голубоглазых мертвецов. Руины Стены усеяны изуродованными трупами павших, которые выбирались из обломков или ползали по кучам ледяных обломков, волоча за собой свои замерзшие внутренности и раздробленные конечности. Среди мертвецов нет ни одного целого тела - у многих отсутствует по крайней мере одна конечность, у большинства - две. Есть один труп, все еще в лохмотьях черного Ночного Дозора, чей череп был раздавлен, оставив только сплющенные остатки мозга, кости и сухожилия, прикрепленные к позвоночнику. Они шатаются все ближе и ближе... но потом останавливаются.
Они все молчат. Они все смотрят. Ни один из них не делает движения, чтобы разорвать их на части.
Он не уверен, как их толпы появились так тихо, без звука предупреждения от Рейегаля или Призрака. Рейегаль, как ни странно, только наблюдает за мертвецами со слабым интересом, фыркая и качая своей массивной головой, струйки дыма поднимаются из его ноздрей. Однако Призрак все еще прижимается к боку Джона, его шерсть встает дыбом - даже сквозь его мех Джон чувствует, как мускулы лютоволка напрягаются, готовые наброситься и защищаться.
Таинственная женщина сжимает его руку крепче. «Сейчас. Нам нужно идти сейчас ».
Тысяча вопросов влетает в голову Джона при внезапном и необъяснимом появлении этой молодой женщины из ниоткуда, но только два из них кажутся действительно важными в данный момент. «Кто ты? Что ты здесь делаешь?»
Рот женщины кривится. «Можешь звать меня Мейси. И это неважно - у нас нет на это времени. Нам пора идти ».
Даже когда женщина - Мейси - говорит, Джон краем глаза замечает еще больше движения. Медленно отталкивая ее за спину, Джон с растущим недоверием наблюдает, как над северными руинами Стены надвигается шквал огромных пауков, их многогранные голубые глаза закрываются и моргают, даже когда их клешни капают странной бледной жидкостью. Их экзоскелеты почти такие же ослепительно-белые, как снег и лед, которые их окружают, их когти стучат по льду в какофонии щелчков. Должно быть, Джон видит по крайней мере две дюжины пауков, не считая тех, которых он может только слышать.
Черт возьми , думает он. Мертвецы на юге, пауки на севере. Он в нескольких шагах от Рейегаля, и только Призрак и незнакомый меч могут выступить в качестве какой-то защиты. Он мог бы почувствовать себя подавленным, если бы был один, но эта таинственная женщина, эта Мейси, внезапно ухудшила шансы.
Появление призраков только ухудшает ситуацию.
Единственным предвестником внезапного падения температуры и роящейся тьмы, принимающей смутно гуманоидные очертания с глазами, яркими, как звездный свет, является низкий вой, исходящий от Призрака. Демоны не столько приближаются к руинам, сколько просто появляются, дымясь из обломков льда и камня. И вот тогда, с демонами, пауками, мертвецами и чем-то еще на ветру, Джон понимает, что, хотя все они приблизились, хотя все они готовы к чему-то, никто из них не двигается, чтобы атаковать. Они стоят по стойке смирно, уставившись на небольшое скопление живых существ. Как будто прислушиваясь.
Как будто ждет.
Где-то рядом с ним Рейегаль издает еще один пыхтящий звук.
Джон помнит ту роковую вылазку к северу от Стены, почти год назад, когда мертвецы терпеливо ждали на краю озера в течение нескольких дней. Они не двигались. Они не нападали. Они просто стояли неподвижно, ужасные часовые, солдаты, готовые разорвать живых на части в любой момент...
Но это другое. Он не знает почему, но он чувствует это в своих костях, беспокойство от этого факта, которое стекает по его позвоночнику, как пот. Они ждут зова, который не придет, он знает. Ночной Король мертв. Ходоки мертвы. Что подняло их из глубин земли...
Рог, который будит спящих...
Свет, приносящий рассвет...
Поцелуй... дракон, поднимающийся из моря... монументальная древняя оборона людей рушится... зрение Ворона исчезает... вой волков... пробуждение спящих...
Будь со мной. Построй мир со мной.
Тошнотворное чувство беспокойства нарастает. Джон делает еще один шаг назад, а затем обхватывает рукой предплечье Мейси. У него нет пояса для меча, чтобы вставить в него ножны, а езда на драконе с обнаженной сталью и дополнительным пассажиром кажется настоящей катастрофой. Он отходит от демонов, пауков и трупов, оставаясь между ними и Мейси. Призрак не двигается, стоит на месте, словно прикрывая их отступление.
«Рейегал», - твердо, но тихо кричит Джон, и дракон дюйм за дюймом продвигается вперед, обнюхивая Мейси и Джона, прежде чем опуститься на землю. Мейси, кажется, колеблется всего мгновение, прежде чем она поднимается на шею Рейегала с легкостью, которая почти заставляет думать, что она уже делала это раньше. Джон отходит за линию огня, а затем резко свистит Призраку, когда тот сам взбирается на Рейегала, надеясь, что тот перебежит, выйдет из зоны поражения Рейегала, чтобы у всех был шанс хотя бы спастись.
Но лютоволк не двигается. Его единственное оставшееся ухо прижато к черепу, клыки обнажены.
Нет...
Шепот перерастает в крик.
Убейте мальчика.
Затем один из пауков делает легкое скользящее движение вперед. И это похоже на прорыв плотины.
Вдалеке он слышит крики Мэйси - он смутно осознает, что она кричит на него , не от страха, слишком далеко, слишком далеко - но Рейегаль уже отступает назад, широко раскрыв пасть. Но огня нет, ничего нет. И волна обрушивается на Призрака - воспоминание, не принадлежащее ему , о другом лютоволке, стоящем против мертвецов, его рычание превратилось в предсмертные вопли, когда ножи, кости и разлагающиеся руки поднимаются и опускаются - и в нем что-то нарастает, что-то мощное, злое и ужасающее, и он чувствует, как Мэйси хватает его, слово, которое звучит как « нет, нет, нет, нет ...»
Это то же самое слово вырывается из него сейчас, даже когда белый лютоволк исчезает под ордой, даже когда Мейси кричит, даже когда Рейегаль взмывает в воздух, мощно взмахивая крыльями.
«Нет! Стоп!»
И на этот раз, возможно, впервые за всю его богом забытую жизнь, мир прислушивается.
Десятки и десятки сверхъестественно голубых глаз устремляются к нему, сверкая на демонических и мертвых лицах. Они снова неподвижны, как камень, солдаты по стойке смирно, и их глаза продолжают следовать за ним, пока Рейегаль поднимается все выше и выше, пока холодный ветер обдувает его лицо, и он с оцепенением осознает, что фронт снежной бури катится по лесам вдалеке. Что-то яростно горит в яме его груди, что-то ползет, как лед, по его венам, сверхъестественная и невыразимая сила, которая... которая...
Шепот мягко вьется вокруг его мыслей, соблазнительное тепло, касающееся его снов и воспоминаний, столь же проклятое и проклятое, как любое послание, принесенное на крыльях воронов.
Дети льда и дети огня, и тот, кто является и тем, и другим... ведь даже принцы могут быть коронованы как короли...
Объятия в тени трона из мечей.
Безумие королевы.
Горе молодой женщины.
Это было больше меня, больше всего, что я когда-либо знал...
Усталость исчезает. Туман, осевший в его разуме несколько недель назад, рассеивается. И глаза орды внизу, Призрака, похороненного где-то под ними, продолжают следовать за ним. Наблюдать. Ждать.
Чтобы послушать .
И вот тогда он знает. Когда буря охватывает их с воем, когда дыхание тьмы и ночи возвращается в мир со вздохом, когда кошмары легенд пробуждаются из земли, чтобы кричать о крови и смерти... и когда лед, синий, трескающийся и волшебный, сила самой древней дикой природы, раскалывается по его руке, он знает...
Нет.
Это он.
Это он.