Беглец
Осада Орлиного Гнезда начинается вскоре после прибытия Арьи.
Прошло несколько дней с тех пор, как она прибыла в Долину после отчаянного рывка на север, в погоду, которая постоянно ухудшалась по мере того, как она продвигалась к горам. Дороги были пугающе пусты от путешественников, и она объезжала все известные ей крепости, которые встречались ей на пути, решив не допустить, чтобы слухи о ее местонахождении просочились обратно в столицу - сбежавшего Старка. Убийцу зимы. Потенциального убийцу королевы. Все ее лошади, на которых она так гнала, чтобы сбежать из Королевской Гавани, были с пеной у рта к тому времени, как она обменяла их на свежих скакунов.
Морской путь был бы быстрее, но что такое корабль по сравнению с драконом? Она видела, что Дрогон сделал с Железным Флотом.
Теперь это не имеет значения. В ночь, когда тени ползут по горам, Арья лежит, раскинувшись на кровати, заложив руки за голову, глядя в потолок и слушая пронзительный вой горных бурь снаружи. Она знает, что должна спать, но она уже прошла точку истощения. Ее тело чувствует, что она не может делать ничего, кроме отдыха, но ее разум злобно бурлит уже несколько недель, миазматическое облако отрицания нависает над ней, как петля. Она почти не спала по дороге на север - расстояние и скорость были важнее отдыха. Она знает, что королева драконов (и Джон, боги, нет, нет, нет ) должны знать о ее побеге, побеге, который все еще сбивает с толку саму Арью: лед на стенах, ее стражники убиты, по-видимому, сверхъестественными существами, тьма и холод следуют за ней, как тень...
Арья закрывает глаза, заставляя себя уснуть. Орлиное Гнездо было логичным выбором, хотя она предполагает, что нигде в Вестеросе для нее нет по-настоящему безопасного места, по крайней мере, пока не умрет королева Джона. Она выиграла себе время, достаточное, чтобы подумать, спланировать, но не более того. Расскажет ли Бран Сансе, куда она ушла? Санса уже разрабатывает стратегию, как выиграть войну против королевы с драконами? Они уже смирились с тем фактом, что Джон выбрал свою сторону, а не их (эта мысль жжет кожу Арьи, заставляет ее хотеть впиться ногтями в свою плоть, кричать, плакать, требовать ответа от брата, которого больше нет, но она не может, не может ) ?
Раньше она не была уверена, сможет ли ее ненависть к женщине из рода Таргариен разгореться еще сильнее.
Она ошибалась.
Она забрала Джона , тупо думает Арья. Это единственное, к чему ее мысли продолжают возвращаться, единственное, о чем она пыталась не думать с тех пор, как сбежала из Королевской Гавани. Джон выбрал Дейенерис, превыше всего, после всего. Арья знает, что он любит ее, знает, что он упрям до невозможности... но Джон - сын их отца (племянник, добрые боги). Он хороший. Прежде всего, он хороший . Это потрясает ее разум, потрясает и выбивает из колеи до глубины души, что он выбрал того, кто в ярости уничтожил целый город, выбрал того, кто обещал огонь и кровь от Винтерфелла до Дорна и городов работорговцев Эссоса. Это не имеет смысла .
Арья вспоминает, как Джон вернулся в Винтерфелл, драконы парили над головой, прекрасная седовласая королева рядом с ним. Она не помнит, что подумала о королеве, когда впервые ее увидела, кроме того, что она была такой поразительной и чужеродной по сравнению с темными плащами и темноволосыми северянами. Она наблюдала за ней в те дни, предшествовавшие битве, видела, как в уголках ее глаз появлялись морщинки, когда она улыбалась... но только рядом с Джоном. Арья, возможно, полюбила ее - женщину, которая преодолела все препятствия на своем пути и которая так явно любила своего любимого старшего брата, - но затем она заметила холодное напряжение между ней и Сансой, постоянное хмурое выражение лица Сансы всякий раз, когда упоминалась королева драконов, как будто одна мысль о ней оставляла кислый привкус на ее языке. После этого не потребовалось много времени, чтобы сложить два и два: Дейенерис приехала на Север не по доброте своего сердца, а потому что ожидала чего-то взамен. Она ожидала, что Север преклонит колени.
И она ожидает, что Джон доставит ей это. Она его не любит. Она его использует.
Эта мысль начала закрадываться ей в голову в те напряженные дни перед битвой, и даже сейчас она все еще обвивается вокруг ее сердца, словно ледяные пальцы Короля Ночи когда-то и на мгновение сомкнулись вокруг ее шеи.
Арья поворачивается на бок. Ее обмороженный нос, смазанный мятной мазью мейстером Орлиного Гнезда, чешется. Тот день в богороще стал поворотным моментом. Она знает, что сказала правду - она могла уважать Дейенерис, возможно, даже нехотя восхищалась ею, но она никогда не доверяла этой женщине. Она была и остается неизвестной силой, с амбициями и гордостью в глазах, дочерью человека, который убил ее деда и дядю, сестрой человека, который...
Арья открывает глаза и вглядывается в танцующие тени своей комнаты.
Джон.
Боги.
Еще через несколько мгновений она понимает, что не уснет, как бы ни было изнурено ее тело. Ее разум все еще кружится в головокружительных кругах, и он все время возвращается к Джону и Дейенерис. Единственное, что она может делать, пока ждет, - это думать. И это больно, все это. Тайна ее побега, изуродованные тела ее стражников, черный лед, покрывающий темные коридоры, - ничто из этого не сокрушает так, как мысль о них двоих вместе. Она перекидывает ноги через край кровати и пересекает комнату, где ее сапоги согревались у огня. Она натягивает их поверх носков и, закрепив пояс с мечом на своих стройных бедрах, отправляется в коридоры Орлиного Гнезда.
Когда она прибыла к Кровавым воротам (тогда это было воспоминание о Псе - Сандоре - и ужасе Красной свадьбы, все еще кровоточащем в ее душе, шепоте о смерти в Долине и истерическом смехе, вырывающемся из ее груди), ей потребовалось больше времени, чем хотелось бы, чтобы убедить стражников, что она та, за кого себя выдает. Было и разочарованием, и облегчением, что новости из столицы еще не достигли Долины - это означало, что у Арьи еще есть время, прежде чем ножи и огонь настигнут ее, но это также означало, что ей придется спорить дольше, чем она считала нужным, чтобы убедить стражников в своих намерениях.
Затем был поход к Вратам Луны, где было гораздо более оживленно, чем сейчас в Орлином Гнезде. Арье сказали, что это просто потому, что зимой легче снабжать нижний замок, чем тот, что выше в горах. Арья сначала насмехалась, пока, к раздражению стражников Долины, не решила сама отправиться в поход. Зная, кто она, у них не было выбора, кроме как отправить двух стражников, чтобы сопровождать ее.
Гнездо по-прежнему почти пустует для замка такого размера. С момента ее прибытия кто-то упомянул, что в башнях Гнезда может находиться около четырехсот человек, и это число постепенно уменьшается в те дни, когда снежная буря немного стихает. За те несколько дней, что она здесь, она думает, что, вероятно, встретила каждого из них - несложная задача, даже если учесть многочисленные башни, из которых состоит замок. Большинство людей, похоже, собираются в главном замке, особенно на нижних уровнях. Кухни также являются удивительным местом встреч (и не один повар пытался подсунуть ей еду, цокая языками над ее тощим телом, синяками и обморожением).
На этот раз она обходит стороной кухню и направляется в главный зал, где впервые увидела своего кузена. Она не была особенно впечатлена увиденным, а рассказы Сансы дали ей повод опасаться возможно импульсивного, эгоцентричного лорда... но она, как никто другой, знает, что внешность может быть обманчива. И прошли годы с тех пор, как Санса была в Долине. Робин Аррен поражает Арью как ужасно закрытый, хотя и совсем не наивный, как можно было предположить по его воспитанию.
Он играет в игру, как Санса , думает Арья, прогуливаясь по коридору, ведущему в один из главных залов. В Орлином Гнезде невозможно сквозняк и холодно, и сегодня ночью, кажется, гораздо холоднее, чем во все остальные ночи, что она здесь была. В Долине Аррен, конечно, полно деревьев, которые можно срубить и использовать в качестве дров, но Арья все еще подозревает, что обогрев такого большого замка и так высоко в горах - это бесконечная и часто бесплодная задача.
И все же, сможет ли она увидеть собственное дыхание?
Сморщив нос, она собирается свернуть в коридор, когда слышит голоса далеко слева от себя, в другом коридоре, который она часто проходила в эти последние несколько дней, но не исследовала. Она хмурится от любопытства, прежде чем повернуться на каблуках, следуя голосам в темноту. Гнездо - довольно простой замок для понимания - ничто по сравнению с лабиринтом подземелий и подземных залов, которые раскинулись под Красным замком. Есть залы и есть башни, все они ненадежно размещены вдоль склона горы, непокорные буре и шторму. Ее шаги поглощаются тенями и высокими арочными дорожками.
Голоса продолжают становиться громче, когда Арья приближается к двери, которая была слегка и небрежно оставлена приоткрытой, как будто тот, кто вошел или вышел из комнаты, так спешил, что не потрудился закрыть ее как следует. Она молча прислоняется к стене рядом с дверью - если и когда она снова откроется, ее не будет видно, она будет тенью в тени. Тем временем спор внутри таинственной комнаты продолжает нарастать и убывать, как прилив. Один из голосов, который она сразу узнает, принадлежит Робину, а другой - какому-то другому, невзрачному мужчине постарше, одному из многих, на которых Арья полагает, что наткнулась за последние несколько дней. Она закрывает глаза, задерживает дыхание, чтобы не слышать свист ветра снаружи... и прислушивается.
«...больше того», - говорит пожилой мужчина. «Вы знаете, у нас были с ними проблемы, но это ненормально, что они так напуганы».
«Но ты не даешь мне поговорить ни с кем из них». Голос Робина раздраженный, капризный. «Это все сплетни, и ты не даешь мне их слушать. Что мне с этим делать? Послать еще воронов к Вратам Луны? Сказать лорду Линделли, чтобы отправил оставшиеся кланы на запад? Выпустить их на речные земли, особенно с учетом того шторма, который надвигается с севера, не принесет мне никакой пользы от Талли».
«Они твои родственники. Мы можем послать ворона твоему дяде...»
«Я никогда не встречал дядю Эдмара и не хочу этого делать». Пауза. «Есть ли что-нибудь слышно из Винтерфелла? От Сансы?»
Даже за закрытыми дверями Арья слышит ужасно замаскированную надежду и интерес в голосе молодого человека. Она невольно сдерживает улыбку, вспоминая, как лицо ее кузена озарилось несколько дней назад, когда он упомянул Сансу. Не так уж и невозможно понять, что молодой человек влюблен в ее сестру, хотя Арья и представляет, что Санса, вероятно, раздавит его одной лишь силой воли. В его воспитании все еще слишком много того, что, по мнению Арьи, делает его... возможно, не слабым, но, по крайней мере, невероятно неопытным в этом мире.
И все же, думает она снова, как Санса провела много лет под опекой Мизинца, так и Робин. Рассказы Сансы о нем заставили Арью подумать, что, возможно, его будет легко убедить оказать помощь их делу, выступить против королевы, сведенной с ума своими амбициями и гневом. Но безрассудный мальчик, которого она представляла, вместо этого был благоразумным, осторожным и подозрительным (хотя, опять же, с Мизинцем в качестве наставника, как он мог быть другим?). Она не может по-настоящему винить его за это, если признается в этом себе. Робин знает Сансу - он не знает ее. И вот она приходит с провозглашениями гибели и войны, о королеве драконов, одержимой завоеванием.
Рука Джона на ее плече, на его лице запечатлена тревога, кровь, пепел, огонь и крики, оставляющие на ней шрамы...
Подожди меня...
Он выбрал меня .
Королева драконов. Зимний король.
И тогда, как всегда, она вспоминает богорощу в Винтерфелле, холодный шок, пронзивший ее, словно меч сквозь кости и сухожилия, неумолимое спокойствие Брана, встревоженное выражение лица Джона и внезапная бледная неподвижность Сансы. Слова Брана все еще звучат в ее ушах, пока она стоит под деревом, под которым раньше сидел Нед Старк, со льдом на коленях и точильным камнем в руке - давно умерший отец и ложь, которую он унес с собой в могилу.
«Это неправда» , - вспоминает она, переводя взгляд с одного брата на другого, и ее слова безмолвно отозвались эхом в недоверчивом покачивании головы Сансы. «Джон. Джон, это неправда».
И его глаза, невозможно затравленные и грустные, встретились с ее глазами. Это правда, Арья. Я никогда не был Старком.
Мы семья. Нас четверо. Последние из Старков.
Вы дали ему выбор.
Волки выли. Волки выли. И дракон, утонувший дракон, поднялся из моря, и ее брат - который ей не брат - выбрал королеву с безумием в крови.
Стоп , думает она, когда ее мысли начинают закручиваться спиралью. Стоп . Внутри комнаты она слышит, как Робин говорит: «Нет, я не дал ей ответа. Что именно я должен сказать? Я не знаю, что произошло в столице. Ни один из наших воронов не вернется, и эта буря никогда не кончится. Я даже не могу спуститься к Вратам Луны, чтобы ты не начал проповедовать мне об опасностях». Старший мужчина издает какой-то протестующий звук, но Робин продолжает: «Я подожду ответа от кого-нибудь. Но до тех пор я не дам ей ответа. Только однажды люди сражались с драконами и победили».
«Мудрое решение, милорд», - тихо признается пожилой мужчина. «Но ходят слухи...»
Арья слышит, как Робин усмехается. «Я слышу эти слухи, но ничего о горных кланах?»
«Один из них имеет политическое значение. Кланы - нет».
Робин издает звук отвращения. «Кланы имеют политическое значение для безопасности Орлиного Гнезда и всей Долины. То, что ты считаешь, что не стоит обсуждать их и то, почему они бежали с гор, не значит, что я не должен». Возникает пауза, достаточно длинная, чтобы Арья наклонилась к двери и теням, как будто пытаясь дотянуться до конца разговора. «Ты думаешь, что это пустяк, не так ли? Молочные Змеи никогда бы не присоединились к...»
«Они суеверны, и рассказы о драконах обязательно дойдут до них. Возможно, они видели безопасность где-то в другом месте, а не высоко в горах, куда могут долететь даже крылатые звери».
«Кажется, вы их боитесь, лорд Редфорт».
Ответ другого мужчины был слишком тихим, чтобы его можно было услышать, но, судя по презрительному фырканью Робина, это был не слишком умиротворяющий ответ. Арья хмурится. Двое рыцарей, которые нехотя вели от Врат Луны до Орлиного Гнезда, пытались вовлечь ее в разговор - в основном о том, что произошло в Винтерфелле. Но мысли Арьи были за миллион миль отсюда, к ее братьям и сестрам в Винтерфелле и опасности, которой они подвергались, если Джон не... если королева драконов... нет, Арья не могла вынести ответа на их вопросы о мертвых и армиях зимы. Но даже между самими двумя рыцарями разговор был застойным. Она ни разу не слышала, чтобы они упоминали о каких-либо проблемах горных кланов Долины.
Истории, которые она слышала во время своих путешествий, были скудными, касающимися так называемых одичалых гор. Если они хоть немного похожи на своих северных собратьев, рассказы о драконах не должны были напугать их и заставить бежать. Арья хмурится, запрокидывая голову назад, чтобы прислониться к стене алькова. Она смотрит на сине-черные тени высоко над головой. Имеет ли это для нее значение? Ее это волнует? Чем меньше людей пострадает от огня королевы драконов, тем лучше, но...
«Я больше не буду об этом слышать сегодня вечером», - внезапно говорит Робин. Старший мужчина - кажется, лорд Редфорт - начинает протестовать, но Робин его перебивает. «Я не хочу говорить кругами. Я уже сказал вам, что собираюсь сделать с моим кузеном. Остальное - игра в выжидание. Радуйтесь, что я не иду к Вратам Луны, как имею право как лорд Орлиного Гнезда, и не еду на север в Винтерфелл или на юг в Королевскую Гавань. Что вы с лордом Ройсом всегда говорили? Будьте благоразумны. Будьте терпеливы. Ну ладно. Я и то, и другое. Теперь благоразумно и терпеливо прокладывайте себе путь к двери».
Арья погружается в тень как раз в тот момент, когда дверь библиотеки распахивается, и знакомый бородатый мужчина, его щеки раскраснелись от раздражения, выбегает наружу. Она видит, что он слишком раздражен, чтобы заметить ее - невнимательность, которую, как она поняла, испытывают слишком многие люди, во вред им, - и она наблюдает, как он исчезает за углом в дальнем конце зала. Она ждет еще мгновение или три, наблюдая за дверью и ожидая, когда она снова откроется, чтобы выпустить Робина... но за ней ничего, кроме тишины.
Она снова вспоминает рассказы Сансы о Робине Аррене, избалованном мальчике, который годами сосал молоко из груди матери после того, как его следовало отлучить от груди. Арья не из тех, кто отрицает, как сильно люди могут измениться за несколько лет - она смотрит на свою сестру и братьев. Она смотрит на себя. Они уже не те дети, которыми были когда-то. Единственные, кто никогда не изменился, кто никогда не изменится, - это Робб и Рикон, ушедшими в пыль времени, от кинжала и стрелы, предательства и жестокости. Она тянется к двери, ее сердце сжимается от воспоминаний о братьях, которых она потеряла ( глаза Серого Ветра встречаются с ее глазами, угасающий свет в янтарном оттенке, всхлип, а затем тишина ), и она открывает ее.
Арья видела несколько башен, из которых состоит Орлиное Гнездо, за те несколько дней, что она здесь, - башни для суда, башни для содержания заключенных, башни для слуг, башни для лордов. Но она еще не видела эту уникальную башню, меньше всех остальных, но поднимающуюся все выше и выше с полками и полками книг. Витражные окна усеяны рядом с полками, теперь затемненными посреди ночи, так что только бра с факелами обеспечивают какой-то свет. Но даже они не могут проникнуть сквозь тени, которые парят на завораживающих высотах над головой, и есть своего рода зловещая тишина, которую приносят темнота и тишина.
Арья хмурится, осматривая подиумы высоко над головой и проходы, на которых стоят полки со знаниями. Ее глазам не нужно много времени, чтобы привыкнуть к затененной комнате, но она не видит никакого движения в высоких проходах библиотечной башни. И если она успокоит свое сердце и закроет глаза, она не услышит тяжелых шагов человека, пытающегося и не сумевшего сохранить молчание - невыполнимая задача для любого, если кто-то с талантами Арьи слушает.
Ждать.
Она осматривает комнату. Нет. Она слышит шаги. Но они не доносятся сверху. Она позволяет своему взгляду скользнуть по нижнему уровню библиотеки, прежде чем остановиться на тяжелой занавеске справа от нее. Шаги становятся тише. А затем раздается глухой и приглушенный стук... и шаги исчезают. Прищурившись, она идет к занавеске, проводя пальцами по тяжелому темному бархату. Она оглядывается. На противоположной стороне комнаты висит точно такая же занавеска.
«Странно» , - думает она. А затем отдергивает руку.
На самом деле, ее не удивляет, что она увидела потайную дверь - у нее нет ручки, а край рамы так гладко вписывается в стену, что, возможно, кто-то другой вообще не заметил бы, что эта часть стены - дверь. Арья невесело улыбается. Она не новичок в потайных дверях и проходах - в Винтерфелле их может быть не так уж много (по крайней мере, насколько ей известно, Бран бы знал лучше, он всегда был исследователем, задолго до того, как его ноги были искалечены Цареубийцей), но разве ее приключения и ее невзгоды не начались с потайных коридоров под Красным замком в Королевской Гавани?
Потребовалось несколько мгновений, чтобы распахнуть дверь - она так плотно прилегает к стене, что ей приходится приложить немало усилий, чтобы ее распахнуть - и когда она все-таки отлетает назад, резкий порыв холодного ветра проносится по лестничной клетке, чтобы ударить ее в лицо и даже взъерошить тяжелую бархатную занавеску. Арья морщится, захлопывая за собой дверь, и смотрит вниз на лестничную клетку. Идти некуда, кроме как вниз, а на лестнице опасно темно. Она видит, что бойницы слева от нее немного освещают лестницу, но недостаточно, чтобы что-то разглядеть. Она касается стен по обе стороны от себя и понимает, что ей даже не нужно полностью вытягивать руки, чтобы упереться. Медленно и бесшумно она спускается, чувствуя скользкий лед на лестнице под ногами. Она не может видеть своего дыхания, как в коридоре - для этого слишком темно - но достаточно холодно, чтобы она знала, что оно там.
Лестничная площадка дает о себе знать за несколько шагов до того, как она до нее добирается - она видит мерцающий свет у нижней части двери на площадке. Несмотря на то, что они не так плотно прилегают к раме, как дверь наверху, они все еще сделаны из того же материала, что и сама башня... и у этой двери есть ручка. Арья чувствует, что лестничный пролет продолжается еще дальше вниз в еще большую темноту, но за ней больше нет бойниц - за этой площадкой только полная чернота. И она слышит слабое гудение за дверью - нет, Робин не спустился дальше по башне.
Она снова смотрит на свет, на мгновение задумывается о том, чтобы вернуться в свою комнату и оставить мальчика заниматься теми незаконными делами, в которые он ввязался... но затем пожимает плечами, отгоняя эту мысль, и толкает дверь.
Комната крошечная, с таким низким потолком, что она задается вопросом, не сотрясет ли Санса себя, войдя в комнату. Чувство клаустрофобии совсем не облегчается десятками и десятками стопок книг разной высоты по периметру комнаты, на столе, под столом и на подоконниках. Едва хватает места, чтобы обойти стол и дотянуться до другой стопки, и единственное место в комнате, не занятое книгами, - это один стул... и то потому, что в данный момент его занимает разинутый рот Робин Аррен, закинувший ноги на стол.
Он смотрит на нее еще мгновение, прежде чем его лоб раздраженно хмурится. Он опускает ноги на пол с твердым стуком, который звучит так же раздраженно, как и выглядит его выражение лица. «Что ты здесь делаешь? Как ты меня нашел?»
«Ты не тихая», - говорит Арья, пожимая плечами, все еще оглядываясь на книги. «Что это за место?»
«Комната, где я могу читать», - раздраженно отвечает Робин. «В мире. Это значит, что давно потерянные кузены не будут заглядывать и беспокоить меня. Уходи».
Арья становится на колени рядом с одной из стопок, хмурясь на названия. Одна из них особенно привлекает ее внимание, и она тянется вперед, чтобы вытащить ее из стопки. Другие книги, лежащие сверху, наклоняются на пол. Потирая пальцами выцветшую обложку и тисненые буквы, она говорит: «Ты все это прочитала?» Робин молчит мгновение, и она чувствует его осторожное суждение в воздухе. Она не удивлена. Судя по темам некоторых из этих книг, она предполагает, что его опекуны упали бы замертво, если бы узнали, что он читает. Она позволяет себе улыбнуться, хотя ее спина слегка повернута к нему. «Не волнуйся. Я не скажу. Я знаю, как хранить секреты».
Я клянусь.
Она рада, что ее лицо отвернуто от Робина, потому что она может чувствовать выражение боли, которое спазмирует на ее лице. Она закрывает глаза, чтобы не видеть этого, когда молодой лорд медленно отвечает: «Большинство из них. Их больше... но это те, кого мне удалось вызвать на поверхность до сих пор».
Ах, так это должно объяснять, куда вела лестница дальше вниз. Она придаёт своему лицу нейтрально-любопытное выражение, на мгновение проклиная тот факт, что все её существующие лица сгорели в Винтерфелле во время атаки. Это умение, которое она знает, она не заслужила, если судить по неодобрительному взгляду Якена, брошенному на неё перед тем, как она сбежала из Дома Чёрного и Белого. Она знает, что будет бежать от них всю оставшуюся жизнь.
Девочка - никто. Девочка - кто-то. Девочка лжёт .
Я не лгала , думает Арья. Я не лгала ему. Я не лгала Джону. Я бы сдержала свое обещание. Я бы была рада за него .
Девочка притворяется. Девочка лжет своей семье. Девочка лжет себе.
Это тревожные мысли, и она даже не хочет думать о них в присутствии кого-то другого, кого она едва знает, несмотря на их общую кровь от давно умерших матерей. Поэтому вместо этого она стоит, держа в руках книгу, которую она подняла. Повернувшись лицом к Робину, она видит, что он настороженно смотрит на нее. С гримасой, которая когда-то, возможно, стремилась стать улыбкой, она бросает книгу на стол, едва не задев фонарь, который возвышался в центре. «Ты читаешь о магии. Все эти книги о высших тайнах и религиях Востока. Почему?»
Робин прищурился, глядя на нее. «Почему тебя это волнует?»
«Я не знаю». Арья слегка наклоняет голову в сторону, пиная остатки стула, погребенные под другой стопкой книг. «Но я боролась с чем-то магическим несколько недель назад. И я видела драконов. Может быть, я более открыта к тому, что ты читаешь».
Черный зверь, парящий над головой. Девочка, рыдающая на руках у матери. Сгоревшие оболочки, в которые они оба превратились.
«Ты думаешь, это глупо». Робин опускает книгу, которую читал, на колени и проводит пальцами по волосам, портя идеально уложенную прическу. Движение это настолько неосознанное, что Арья предполагает, что его опекуны вечно в состоянии, что молодой лорд портит свой безупречный внешний вид. Она также видит, что его пальцы испачканы пылью и чернильными пятнами от книги, и что его туника обязательно будет покрыта морщинами из-за того, как он сгорбился в своем кресле. Но она ничего не говорит, поэтому он продолжает: «То, что я не видел ничего из того, что видела ты, не значит, что я глупый».
«Магия не фантастична», - сухо отвечает она. «Я уверена, что вы читаете эти книги, представляя себе великие приключения. Это не так. Магия не принесла ничего, кроме смерти. Драконов. Ведьм. Огненных богов. Ходячих трупов. Воплощенную зиму. Все это. Вы думаете, что это сон. Это не так. Это кошмар».
Робин хмурится. «Ты так говоришь, будто ее нельзя использовать во благо. Это сила. Силу можно использовать для чего угодно. Разве она не зависит от людей, у которых она есть?»
«Как ты?» Арья долго смотрит на кузена. «Так вот почему ты читаешь эти книги? Потому что ты хочешь получить силу, которая исходит от...» - она указывает на книгу, которую бросила на стол, «...от Безликих? От старых богов? От красных жрецов Асшая? Ты уже лорд Вестероса. Это больше, чем могут сказать многие люди. Зачем тебе еще больше силы?»
На лице молодого человека промелькнула хмурая гримаса, и, как заметила Арья с легким интересом, на нем не было ни капли стыда или смущения. Его следующие слова, обращенные к ней, были одновременно и раздраженными, и злыми. «Ты думаешь, я читаю их, потому что хочу стать, кем? Таргариеном? Чародеем? Королем? Тебе никогда не приходило в голову, что некоторые люди читают, потому что им нравится узнавать что-то новое?»
«Я бы не представлял тебя в таком виде».
Это заставляет Робина сердито краснеть и он резко закрывает книгу, прежде чем подняться на ноги. Он выше ее - как и большинство других - но она давно уже прошла ту точку, когда люди могут использовать свое физическое присутствие, чтобы запугать ее. Она лишь наблюдает за ним с легким интересом, приподняв бровь в слабом веселье. Возможно, это было жестоко - неважно, что рассказывала ей о нем Санса, нельзя отрицать, что она на самом деле не знает этого молодого человека, этого кузена. И если она хочет его помощи в свержении Дейенерис, отчуждение его - не совсем умный ход с ее стороны.
Но...
«Ты меня не знаешь», - говорит Робин, и в его голосе столько горячего тона, что Арья задается вопросом, действительно ли он сердится на нее лично или на то, что она представляет своим холодным пренебрежением к его чтению ради знаний. «Что бы ты ни думал, что знаешь, это неправильно. Я - Лорд Орлиного Гнезда, и по всем правилам ты мой гость. Но ты мне не ровня и не будешь говорить со мной как таковой».
Арья не может сдержаться - она немного смеется. «Но я твоя кузина. И я старше тебя».
Робин прищурился, глядя на нее. «Ты шутишь?»
«Никто никогда не называл меня смешным».
Проходит мгновение.
А затем Робин покачивается на каблуках с сердито глядя на нее, потирая руки, прежде чем снова сгорбиться на своем месте, явно покончив с ее поддразниваниями, тыканьем и гордыней. Только тогда Арья замечает, что хотя комната забита книгами, которые служат изоляцией, и хотя фонарь, скорее всего, яростно горел еще задолго до того, как она протиснулась в комнату, в самой комнате ощущается физический холод, который невозможно объяснить. Она хмурится, глядя на окна напротив двери, и, к своему удивлению, видит серебристо-голубой свет, пробивающийся из-за стопок книг.
Неужели бури наконец утихли?
По какой-то причине у нее начинает чесаться шея, а между лопатками поселяется что-то вроде беспокойства.
Бури уже стихали. Никогда не было так холодно.
«Стало холоднее, чем было», - говорит Робин, пожимая плечами, словно замечая выражение ее лица, и тянется к одной из свечей. Пламя мерцает, когда ледяные ветры со свистом врываются в окна. Арья долго смотрит на него, пока огонь танцует и кружится на фитиле, отбрасывая танцующие золотые тени на низкий потолок и на серебристо-голубой лунный свет, шепчущий внутрь. На подоконнике иней, а за ним она видит угрожающую смуту черных облаков, окаймленных белым лунным светом.
Стало холоднее, чем было.
Холодок, щекочущий ее между лопатками, пробирает Арью до костей.
Она смотрит в ночь. Языки пламени, лизнувшие сталь дотракийских аракхов, погасли. Есть только тьма и лунный свет... и гром приближающейся и невидимой мертвой орды, подмигивание синих глаз в тенях и нарастающий, подавляющий смрад разложения и гортанные нечеловеческие звуки из гнилых глоток... все громче и громче и громче во тьме, пока весь Винтерфелл не содрогнется от этого...
Она подходит к окну, словно в трансе... и смотрит на горы Орлиного Гнезда.
Они кишат смертью.
На другой стороне дороги она видит небесные камеры, пустые от заключенных. Вдоль склона горы под ними она видит их, быстро ползающих и карабкающихся по покрытым льдом скалам и камням. Большинство из них не двигаются с дерганой целеустремленной силой трупов в Винтерфелле. Это серые и черные тени, окруженные тонкими белыми призраками, движущиеся среди них с изяществом, которое невозможно определить. Даже когда некоторые теряют хватку и падают (падают, падают, падают, такой долгий путь вниз), они молчат. Они не кричат. Они не визжат. Они карабкаются. Они карабкаются нечеловечески быстро, привлеченные светом и горячей кровью в замке. Они - кошмар.
Они - кошмар Арьи.
Кошмар, который, как она думала, закончился.
Сжав челюсти так сильно, что она уверена, что сломает их, она еще сильнее высовывается из окна и смотрит вниз.
Голубые глаза встречаются с ее собственными.
Их десятки. Сотни. Некоторые из них - трупы, одетые в меха горных кланов (и о боги, люди далеко внизу у Врат Луны, слова Робин возвращаются к ней, и это почти душит ее). Есть также белые призраки, и вблизи она может видеть демонических существ с пустыми глазницами, за исключением точек синего сияния, похожих на зимние звезды, с раскрытыми черными и кровавыми челюстями. Далеко внизу, загнанный в угол собственной массой, находится теневой кот невообразимых размеров, существо из черных теней и меха, с поднятыми бедрами, обнаженными клыками. Он не разлагается, но его глаза синее, чем все, что Арья когда-либо видела, синее даже самой зимы. А еще ниже она видит, как сама Долина дрожит, словно испуская вздох и дрожь, и понимает, что все дно долины кишит тенями, вниз, во тьму, яму, пропасть.
Ты сказал, что я закрою глаза многим навсегда.
Что мы говорим богу смерти?
Ее шея горит .
Она чувствует жар у своего плеча и слышит, как ее кузен испускает испуганное и дрожащее проклятие. Это выводит ее из транса. Она отворачивается от окна, осматривая глазами крошечную комнату. Здесь нет ничего, что можно было бы использовать для драки. Даже если бы они подожгли бумагу и дерево, это превратило бы эту комнату только в маленькую печь, крошечный огонь против невозможной волны смерти и тьмы (она не может думать о том, как это происходит, не смеет, глаза Короля Ночи зарываются в ее собственные, его рука душит ее дыхание, он был мертв, он был мертв, он был мертв ). Нет, они должны были предупредить остальную часть замка.
Арья спешит к двери, прежде чем понимает, что Робин не прямо за ней. Она бросает быстрый взгляд через плечо, когда распахивает дверь. Молодой лорд все еще стоит у окна, бледный и пораженный, его взгляд мечется между существами, взбирающимися на гору прямо под окном, у которого он стоит, и через дорогу к небесным клеткам. Она хмурится. «Если ты останешься здесь, ты умрешь».
Слова, кажется, не находят отклика в нем поначалу, и Арья готова броситься вверх по лестнице без него, чтобы предупредить остальных обитателей замка. Но она наблюдает, как он отрывает взгляд от ужасов внешнего мира, его темный взгляд скользит по комнате. На его лице все еще мелькает тревога, ужас, который Арья видела на лицах многих мужчин и женщин в свое время (колокола и целый город рушится вокруг нее, спасите меня, спасите нас, Семеро, помогите нам, боги, нет, нет, нет ). Но есть еще кое-что и...
Робин наклоняется через стол и хватает фонарь, который все еще ярко горит. Затем, с силой бросает его на стопку книг, ближайшую к окнам.
«Иди!» - кричит он Арье, толкая ее на лестницу прямо за дверью, когда пламя, подстегиваемое холодным ветром, дующим из окон, охватывает старые бумаги. Арья видит начало ада, прежде чем Робин захлопывает за собой дверь.
«Это их не остановит», - упрекает Арья, когда они начинают бежать вверх по узкой лестнице, оба яростно ругаясь, поскальзываясь на ледяных ступенях. «Они просто продолжат подниматься. Они не останавливаются».
«Я знаю», - огрызается Робин. «Но как ты думаешь, мы вдвоем сможем распространить тревогу быстрее, чем огонь и дым? Если другие башни не увидят пламени, они, по крайней мере, почувствуют запах дыма. Это даст нам немного времени».
Глупый. Они просто задушат его , думает Арья, когда они достигают двери, ведущей в библиотеку, вспоминая, как армия Короля Ночи проникла в ее дом. И это было только с человеческими и гигантскими трупами. Она никогда не видела демонических скелетообразных призраков, которые теперь мерцают вдоль склона горы в битве при Винтерфелле. Не было никаких голубоглазых диких зверей, никаких колышущихся теней, покрывающих целую долину. Ее шея горит, как будто Робин бросил на нее фонарь с горячим маслом внутри вместо книг.
Он мертв. Он мертв .
Что мы говорим богу смерти?
Даже когда Робин плечом закрывает за собой дверь, даже когда они оба спешат к двери библиотеки, Арья чувствует, как что-то поднимается к ее горлу, что-то, что, как она думала, она чувствовала в последний раз в Винтерфелле, в Королевской Гавани.
Страх.