Эмиссар
Красный замок - лабиринт, в котором Давос продолжает теряться, даже несмотря на то, что большая его часть сейчас представляет собой руины.
Это чистое совпадение, что он наткнулся на Джона, глубоко задумавшегося в картографической комнате ранее, бывший лорд-командующий выглядел удивительно, почти болезненно, молодым, на его лице было написано беспокойство. Давосу не потребовалось много времени, чтобы выведать из него причину его хождения так поздно ночью. Это беспокоило его тогда и беспокоит до сих пор, когда он идет по коридору, который, как он надеется, приведет его к месту, где швартуются северяне.
Да, и ты дал ему дельный совет, не так ли , бывший контрабандист упрекает себя, хмурясь в темноту и размышляя, не завален ли его путь впереди обломками. Ему не нравится идея королевы, выносящей смертный приговор девочке Старк - не из-за личных чувств привязанности к самой девушке, а из-за дипломатического кошмара, которым это обернется. Северяне знают, кто нанес смертельный удар Королю Ночи, и, понеся потери почти такие же, как у речников за последние несколько лет, не оставят ее смерть неотомщенной. На улицах Королевской Гавани будет еще больше кровопролития, и, если Бран Старк уже рассказал своей сестре о том, что происходит в столице, ад наверняка нагрянет со всех сторон, когда Санса Старк неизбежно поднимет остальной Вестерос против недавно установленной королевы драконов.
Зал оказывается не полностью закрытым, и на повороте Давосу удаётся сориентироваться и уверенно зашагать вниз, туда, где он слышит слабый шепот людей, всё ещё бодрствующих в это время ночи.
Ночь темна и полна ужасов, Давос Сиворт, и только огонь сожжет их все.
За последние несколько дней его разум все время возвращается к словам Красной Женщины и ее пророчеству об обещанном принце. Он сказал Джону, что ему не нравится думать, что она могла быть права, что, возможно, ночь не была по-настоящему олицетворением зимы. Или, может быть, он слишком долго провел с домами льда и пламени и больше не может отличить одно от другого. Он думает, что, возможно, он слишком стар для всей этой пророческой чепухи, в вечных войнах и битвах за власть.
Но он также не может просто уйти.
Давос трёт бороду с усталым вздохом. Нет, нет - с истощением, которое, как он чувствует, навсегда поселилось в его костях, более вероятно, что последние несколько дней просто настигли его и сделали его глупым от усталости. Он сражается, как ему кажется, уже целую жизнь, а когда он не сражается, то погружается в мутные политические воды в разговорах с Джоном и Тирионом.
Возможно, в нем течет кровь Таргариенов, но его воспитал Нед Старк.
Это особое воспоминание, на которое он хмурится, пытаясь подавить беспокойство, которое тонет в нем, как магнит. В последние несколько суматошных дней было много таких чувств, даже когда кажется, что мир затаил дыхание после разрушений, учиненных в столице королевой драконов. Они только усилились вместо почти непредсказуемого поведения Джона. Он помнит холод невообразимой архаичной силы, который он почувствовал в тронном зале, когда он столкнулся с Матерью Драконов и бывшим Королем Севера, холод, который с тех пор не утих.
И он не достиг бы того, что он есть сейчас, если бы игнорировал эти проблески интуиции и предупреждения.
Он не уверен, что будет дальше, не уверен, хочет ли он вообще быть там. Он так долго тосковал по дому, что это стало тупой болью в его сердце - он был в этом путешествии с тех пор, как умер король Роберт, и трижды проклятое письмо от Эддарда Старка попало в руки Станниса. И теперь...
И сейчас.
Если бы все было так же просто, как в Войне Пяти Королей.
Давосу в конце концов удается найти дорогу обратно в казармы северян, многие из которых уже разбужены и ворчат. Он не видит среди них ни одной девушки-служанки с пустыми глазами или испуганными, желанная передышка от горстки сцен, с которыми он столкнулся предыдущими вечерами. Многие слуги замка бежали в крепость Мейегора во время осады, но Давос видел опустошенную оболочку, в которую превратилось некогда грозное здание (зеленое пламя все еще пляшет в его памяти о руинах, вина, скорее всего, лежит на Серсее за этот конкретный аспект разрушения, но он видел достаточно трупов за последние несколько дней, чтобы больше не беспокоиться, на чьи плечи возложена вина). Для нескольких десятков, которые нашли более безопасные уголки и щели, они были избавлены от сокрушительной, огненной смерти, когда Красный замок рушился вокруг них, только чтобы подвергнуться горячей похоти и ярости северян. Давос положил конец нескольким тошнотворным сценам, с которыми он столкнулся, но он не знает, сколько еще он никогда не видел. Он не чужд ужасным вещам, которые случаются во время войны (еще свежее горе, боги добрые, Ширен ), но это никогда не перестает быть тревожным, поступки, которые совершат люди - поступки, которые они, безусловно, осуждают в мирное время - как только они опьянеют от насилия, победы и власти.
Он находит пустую койку в такой же пустой комнате в конце тихого коридора и, лишь на мгновение задумавшись, какому бедняге принадлежала эта комната до осады, падает в нее, даже не потрудившись раздеться. Он засыпает еще до того, как его голова успевает коснуться поверхности кровати.
Его сны запутаны и серы, призраки прошлого и настоящего смешались в неразборчивые образы в его сознании. Возможно, в его снах драконы. Возможно, мертвецы ходят, их глаза светятся, как звезды. Но образы мимолетны, вылетают из его рук - как искалеченных, так и здоровых - быстрее, чем он может их ухватить. И во всем этом, и в сомнениях, которые сопровождают туман, есть голос, который он узнает, голос, который он знает с давних времен и за которым последовал в хаос.
Хороший поступок не смывает плохой, как и плохой - хороший .
Суровая правда опасна для обеих сторон, сир Давос ... но когда вы видите правду, которая прямо перед вами, такая же реальна, как эти железные прутья...
Во что вы верите?
«Я больше не знаю» , - отчаянно думает Давос, пока лед пробирается в его разум, шепот севера и пылающая белая сила зимы шепчут ему на ухо: « Слушай, слушай, слушай ...»
Ночь темна и полна ужасов.
Тьма поглотит их всех, говорит она.
Во что вы верите?
Зимние штормы, вой волков и кричащие драконы, красный огонь и синий лед, мир, рушащийся в зеленую тьму, древние голубые глаза, злобно глядящие из забытых времен...
Нет .
И он просыпается... но его больше нет в пустой койке в пустой комнате в конце тихого коридора.
В гнездовье пахнет дымом, пролитыми чернилами и боги знают, сколько птичьего дерьма. Черные перья падают откуда-то сверху, но на стропилах и клетках нет никаких крылатых существ, за исключением одного угрюмого зверя в темном углу наверху, который раздраженно щебечет на человека внизу. Серый утренний свет просачивается через окна и падает на пол, усеянный камышом, перьями, чернилами и пеплом, головоломка из тишины, одиночества и секретов.
Давос, хоть убей, не может вспомнить, как он сюда попал.
«Что за чертовщина...?» Он оглядывает лежбище в замешательстве, словно все еще во сне, чувствуя легчайший укол боли в висках, когда он пытается сориентироваться и терпит неудачу. Быстрый взгляд вниз открывает танец шагов, написанных на пыли и пепле, хотя это не помогает - короткая остановка у клетки здесь, пара блуждающих следов там. Все это приводит к тому, что он стоит здесь, на краю дверного проема, полностью сбитый с толку своим внезапным появлением в лежбище, месте, которое, как знает Давос, он никогда не посещал и даже не замечал во время их короткой передышки в Красном замке.
Прищурившись на холодный, тусклый свет утра ( когда это стало утром, рассеянно гадает он), Давос делает несколько беспокойных шагов назад из лежбища. Он никогда не был замечен, чтобы ходить во сне, хотя он сомневается, что когда-либо был таким измотанным, как сейчас. Он не думает, что с истощением, которое так сильно давило на его кости, у него были бы силы делать что-то, кроме сна .
И вот он стоит здесь, перед ним птичье гнездо во всей своей пыльной красе.
Он трёт бороду, а затем глаза, пытаясь хоть что-то понять, но тщетно. Голова продолжает пульсировать. Возможно, он ударился головой, когда ходил во сне, - и он понимает, немного кисло, что у него нет никаких идей, как отсюда вернуться в спальные помещения северян. Быстрый взгляд на окна птичьего лагеря показывает, что там всё ещё, как ни странно, идёт снег, и причём идёт обильно. Кажется, даже уничтожение армий самой зимы не привело к прекращению существования времён года.
Давос пытается вернуться по своим следам обратно через Красный замок, желая, чтобы здесь упала пыль или пепел, чтобы он мог хотя бы пойти по своим следам. Однако ничего подобного нет, и только слабый звук приглушенного разговора в конечном итоге ведет его в одном направлении, а не в другом, хотя это почти как погоня за призраком.
Боги знают, сколько призраков теперь бродит по этим залам.
Он шагает по коридору, следуя голосам, которые, как он замечает, поднимаются в волнении, в зал, который выглядит по крайней мере немного знакомым. Однако пара Безупречных стражников - они, кажется , повсюду - блокируют его путь, не давая ему пройти намного дальше.
«У тебя нет ни слова с королевой».
Давос хмурится, прислушиваясь. Да, один из голосов, несомненно, принадлежит Дейенерис Таргариен. А другой... ах, да. Северный тон несомненен. Но есть и третий...? Голоса продолжают нарастать и убывать, словно взволнованный прилив, и Давос делает неосознанный шаг вперед... только чтобы оказаться на конце пары очень острых копий. Он поднимает руки, как он надеется, в умиротворяющем жесте, что, как он понимает, он делал не раз за последние несколько дней с тех пор, как пал город.
«Я бы поговорил с Хранителем Севера».
Копья не колеблются. Очевидно, это неприемлемый ответ. Он бросает взгляд на зал и ряд дверей прямо за стражниками. Он сомневается, что ему следует прерывать Джона или королеву, особенно учитывая его разговор с первым прошлой ночью (он предполагает, что это все еще только вчерашняя ночь). Но внезапно появляется часть его, которая, как ни странно, тянет его к той комнате прямо за ней, больше, чем любопытство или разговор могут объяснить.
Но вот эти копья и явно недружелюбные лица, парящие над заостренными наконечниками.
Он слегка пошевелился и почувствовал, как одно из этих копий укололо его в живот.
"Вы идете!"
Давос поджимает губы и, наконец, неохотно, коротко кивает головой, прежде чем повернуться и уйти. Но прежде чем он успевает сделать хотя бы полдюжины шагов в противоположном направлении, раздается голос: «Давос».
Он останавливается, оглядываясь через плечо. Джон открыл дверь, стоит на полпути в комнату и из нее, на его лбу застыло замешательство. Он слегка поворачивает голову, что-то бормоча кому-то прямо за ним, прежде чем кивнуть в знак согласия и жестом позвать Давоса. Давос настороженно смотрит на двух Безупречных охранников, но пробирается мимо них, чувствуя их темные неодобрительные глаза на своей удаляющейся спине.
Приближаясь к Джону, он замечает бледный вид молодого человека - очевидно, он спал меньше, чем Давос. Хотя Давос восхищается этим человеком за его непревзойденную доблесть на поле боя и как лидер и командир по праву, он не может сдержать отеческого чувства раздражения, которое охватывает его в этот момент. Он следует за Джоном в комнату, сдерживая комментарий о его внешности... и это не имеет значения, поскольку слова умирают на его языке в тот момент, когда он видит обитателей комнаты.
Сама комната является прихожей к картографической комнате, на полу которой изображены Вестерос и окружающие моря, хотя большая ее часть все еще скрыта под обломками и пеплом. Бледный солнечный свет и сильный снегопад танцуют сверху, покрывая карту и ее разрушенное одеяло городов и замков пятнами света и льда. Но не это привлекает внимание Давоса. Нет, это присутствие одного гнома, грязного и усталого на вид, стоящего рядом с королевой и бросающего на Давоса и Джона насмешливый взгляд.
Давос чувствует, что именно он должен носить такое выражение лица.
Он почтительно кивает королеве, с облегчением (со смущением?) видя, что безумие, исказившее ее прекрасные черты всего несколько дней назад, не вернулось. Но есть что-то еще, вполне возможно, причина повышенных голосов, которые он слышал, что тревожит его. «Ваша светлость».
Королева едва отвечает ему кивком в знак признания. Вместо этого она пронзает Джона взглядом. «Ты веришь, что это был не он ?»
Давосу требуется мгновение, чтобы понять, что она говорит о нем. Даже когда Джон тихо кивает, а Тирион бросает на него косой взгляд, он не может не спросить: «Прошу прощения, но... что было не мной?»
Тирион еще мгновение наблюдает за Джоном и королевой, прежде чем повернуться к Давосу и медленно ответить: «Похоже, моему товарищу по заключению удалось сбежать из Красного замка».
«Мы нашли тела ее стражников снаружи ее камеры», - добавляет Джон. Он выглядит обеспокоенным, глядя на королеву. «Она бы этого не сделала. Арья сильная, боец. Но этих людей убил кто-то гораздо сильнее моей сестры».
На озадаченный взгляд Давоса Тирион поясняет: «Одного пронзили его собственным копьем. Другому перерезали горло. Еще одного выпотрошили с крайней жестокостью. И последний...» Давос видит, как маленький человек становится на несколько оттенков бледнее и зеленее, с трудом сглатывает, прежде чем откашляться. «И последний... ну. Он также был совершенно очевидно мертв».
«Никто из Безупречных или Дотракийцев не предаст меня», - говорит королева, и на ее лице читается разочарование. « Ты не предашь меня, Джон. Простой народ...» Давос видит, как слова душат ее, видит краткую вспышку чего-то черного, отчаянного и не поддающегося описанию в ее глазах. Она продолжает с некоторым трудом: «Простой народ не знает, что она была здесь. Так кто же? Кто убил моих людей и освободил ее? Один из твоих людей? Северянин?»
Джон отводит взгляд. «Я не знаю».
Давос, который достаточно долго находился в присутствии бывшего лорда-командующего, думает, что знает, когда молодой человек лжет. Не то чтобы это было особенно трудно понять - Джон Сноу известен своей порядочностью, неспособный солгать, чтобы спасти свою жизнь даже в самых лучших обстоятельствах. И, несмотря на то, что Давос видит на его лице, несмотря на то, что ни у кого не было бы лучшей причины освободить Арью Старк, чем у него, он видит, что Джон говорит правду.
Между ними четырьмя наступает тишина, когда королева резко и разочарованно вздыхает, поворачиваясь, чтобы отойти на несколько футов, обхватив себя руками, как будто это единственный способ удержаться на плаву. Даже Тириону на этот раз, кажется, нечего сказать, хотя Давос задается вопросом, связано ли это с тем фактом, что его не казнили, как обещала королева. Возможно, пока Давос спал (или не спал, думает он, вспоминая лежбище), Джону удалось поговорить с королевой, но он лишь убедил ее помиловать Тириона. Он рассказал ему о неудавшейся попытке Арьи убить королеву, и Давос предполагает, что, возможно, это более непростительное преступление, чем все, что сделал Тирион.
Это то, о чем ему нужно будет поговорить с маленьким человеком, возможно, в менее напряженный момент. Прямо сейчас напряжение в воздухе настолько густое, что Давос мог бы им задохнуться. Он переводит взгляд с одной напряженной фигуры на другую, прежде чем сделать шаг вперед, сцепив руки за спиной.
Эти молодые люди понятия не имеют, какой мир они создали .
«Если можно...?» - спрашивает Давос, и Джон устало машет ему рукой, чтобы он продолжал. Он кивает, вздыхая. «Независимо от того, где находится девушка, вам придется предположить, что Север уже знает. Между этим и... всем остальным, все выглядит не очень хорошо. Теперь мне не нравится идея сражаться больше, чем мы уже сражались, и я сомневаюсь, что королевству это понравится. Слишком много крови уже пролито, слишком много времени прошло в войнах. Люди не будут охотно стекаться на еще одну. Вам нужно остановить это, пока не стало хуже».
«Тогда Винтерфелл должен подчиниться», - резко отвечает королева, оборачиваясь, чтобы взглянуть на него через плечо. «Я не потерплю, чтобы они или кто-либо другой упирался в мое правление».
Давос делает глубокий вдох, быстро молится всем богам, которые все еще присматривают за ним, несмотря на то, что он постоянно погружает свои яйца в глупые самоубийственные ситуации, и говорит: «Тогда это делает вас тираном, ваша светлость».
Краем глаза он видит, как Джон вздрагивает, а Тирион гримасничает. Королева полностью сосредоточила на нем свое внимание, ее светящиеся голубые глаза широко раскрыты в нескрываемом гневе. « Тиран ? Санса Старк поставила себе целью свергнуть меня с трона еще до того, как я ступила в Королевскую Гавань. Она сговорилась с моей Рукой, чтобы распространять слухи, оторвать все, за что я когда-либо боролась». Она бросает на Джона обиженный, яростный взгляд, прежде чем снова перевести взгляд на Давоса, огненная тяжесть ее Дома горит на ее лице. «И вы ждете, что я просто... позволю Северу быть? Позволить Сансе Старк диктовать мои действия, держа Север и Долину в заложниках моей власти?»
Но вы будете держать все королевство в заложниках ради мира из-за одной женщины , думает Давос. Но думая, что он также хотел бы отсрочить свою неминуемую смерть как можно дольше, он замечает: «Если вы будете бороться со всеми и каждым, кто не согласен с вами или недоволен тем, как вы делаете дела, вы потратите все свое правление на тушение пожаров, а не на фактическое правление. Королевство хочет - нуждается - мира прямо сейчас. И вы не можете сражаться с Севером, когда они знают, что вы сделаете в тот момент, когда вы примете решение. Если вы хотите иметь шанс удержать королевство вместе, вам нужно объединиться ради общего дела».
Королева прищурилась, глядя на него. «Я пыталась заключить мир с Домом Старков. Они предали мое доверие».
«Не весь дом Старков», - говорит Давос после короткой паузы, многозначительно глядя на Джона. Ему не нравится идея натравить сестер Старков на их брата, даже если он не является их настоящим братом по крови. Еще больше он ненавидит ставить Джона в такое положение, так что он явно является точкой опоры между севером и югом. Но если Джон принял свое решение, а королева приняла свое, а Север стоит на ногах, зная о существе с глазами и ушами повсюду, и упрямой северянке с шеей, более жесткой, чем Стена... ну, Давосу остается только работать с этим и советовать быть осторожнее с самыми глупыми решениями, которые они могут принять.
«Я говорил тебе однажды», - говорит Давос, обращаясь к Тириону, - «что северяне упрямы, как козлы. Они верны тем, кто проявил себя. Санса сейчас удерживает власть в Винтерфелле, потому что Джон оставил ее на ее попечение. Люди назвали его Королем Севера».
Он наблюдает, как проницательный взгляд скользит по лицу Тириона, зная, что другой человек вспоминает разговор в те дни, прежде чем Ночной Король и его армия атаковали Винтерфелл. Карлик смотрит на Джона, но ничего не говорит, хотя его глаза сужаются в задумчивом выражении. Тем временем Джон и королева обмениваются напряженным взглядом, который у него просто нет духу расшифровать. Тысяча и одна жизнь прошла с того рокового дня на Драконьем Камне, когда упомянутый Король Севера и Мать Драконов наконец встретились лицом к лицу. Жизни и сама смерть, мир падает в пропасть, несмотря на (или, возможно, из-за) их любви. Нет слов, которые он мог бы сказать, чтобы развеять это невыразимое нечто между ними, чтобы сплести другую историю, но, возможно, есть более легкий конец, более мягкий путь, чем путь разрушения, который, кажется, следует за ними обоими по их следу, как тень.
Их взгляды задержались на мгновение, а затем королева наконец отвела взгляд, закрыв глаза. «Ты заставишь нас следовать по пути мира».
«Это не путь слабости, Ваша Светлость», - мягко напоминает ей Давос.
«Как ты думаешь, Арья Старк прекратит пытаться вонзить кинжал в мое сердце просто потому, что мы просим мира?» - горько отвечает королева. Она открывает глаза, но снова смотрит только на Джона. «Она не прекратит пытаться, Джон. Пока я не умру, а ты не будешь на троне. Если она не может принять вещи такими, какие они есть, то у меня нет выбора. Ты это знаешь ».
Джон качает головой, но Давос не знает, не согласен ли он с ней или это какой-то безмолвный спор у него в голове, потому что он ничего не говорит.
«Сейчас, - перебивает Давос, просто чтобы избавить беднягу от необходимости немедленно отвечать, - это не имеет значения. Твоя сестра ушла, и только боги знают, как это произошло, но этого не изменить. Северная армия здесь, в Королевской Гавани, а это значит, что Винтерфелл не может послать никого, кто с готовностью сразится с тобой». Он указывает на Джона, одновременно переключая внимание на королеву. «И одичалые будут сражаться только за него, а не за его сестру. Тебе нужно собрать союзников, изложить свою позицию до того, как это сделает Санса. Найди причину, чтобы убедить ее не сражаться».
«Санса так просто не отдаст Север», - указывает Тирион. Королева бросает на него кислый взгляд, на который Тирион отвечает явным раздражением. «Она не отдаст. Ты это знаешь, я это знаю, мы все это знаем. И разве можно ее в этом винить? Винтерфелл и Север были отняты у Дома Старков на долгие годы. Война Пяти Королей началась, потому что мой дважды проклятый племянник решил, что будет блестящей идеей отрубить голову Неду Старку. На протяжении многих лет Дом Старков был раздроблен. Красная Свадьба, ее собственный брак со мной, а затем Рамси Болтон, восстание, а затем борьба с мертвыми. Что касается Сансы, она не вернула себе свой дом и свое имя просто для того, чтобы передать их новому монарху. С ее точки зрения, ни один монарх за всю ее жизнь не был добр к Северу или своей семье. Никто другой не заслуживает этого».
«Это не ее дело, чтобы давать».
Все головы поворачиваются к Джону. Он выглядит так, будто борется с какой-то ужасной войной в своем сознании, и Давос не может не пожалеть его. Это проклятый выбор - любой аргумент сопровождается словами «ради государства», которые плывут за ним. Любое решение, которое он принимает, может принести войну или мир, и это просто - невозможно - выбор между его младшими сестрами и большой любовью. Давос не может завидовать его выбору.
Джон очень тихо повторяет: «Это не ее дело. Я не знаю, что случилось с Арьей. Я не могу предсказать, что она сделает. Но я знаю, что мы можем сделать. Давос прав».
И я ненавижу себя за это, парень . «Железные острова объявили себя твоими. Как и Дорн. Ты дал Джендри имя Баратеон, и поэтому Штормовые Земли тоже присягнули тебе. Военная мощь Севера и Долины здесь, а сила дальнего севера на стороне Джона, и Джон встал на твою сторону. Сейчас чаша весов склоняется в твою пользу».
Если никто не против того, чтобы вы сожгли столицу. Но даже Давос не настолько безрассуден, чтобы упоминать об этом.
Королева на мгновение замолкает. А затем говорит: «Сир Давос, вы даете советы, словно вы моя десница». Она бросает на Тириона взгляд, который абсолютно никто не пропускает. «Это следует логике, которой мне не хватало».
«Хотя то, что я продолжаю существовать, - это выдающийся подвиг, - сухо отвечает Тирион, - стоит ли мне напоминать тебе, что именно ты решил, что я должен жить?»
Ах, так это была идея королевы простить своего бывшего десницу. Это, безусловно, интересный поворот событий - тем более, что Давос видит, что ни королева, ни сам Тирион не выглядят слишком довольными таким продолжающимся положением дел. И хотя Давос не может понять выражение лица Джона, кроме усталости, он предполагает, что он, должно быть, был тем, кто убедил ее в обратном.
И все же, здесь есть части головоломки, которые не совсем подходят друг другу, странные формы, которые были смещены со своих мест. Он чувствует, что где-то в последние несколько дней упустил ключевую часть информации. Он знает, когда это началось: когда второй дракон фантастическим, невозможным образом вылетел из моря, возвращенный к жизни какой-то неизвестной силой. Но с того момента со всеми стало что-то не так, как будто боги внезапно возобновили интерес к этой игре человеческих глупостей и решили снова вмешаться. Даже ночного сна (или полусна) было недостаточно, чтобы прочистить паутину в его разуме, которая позволила бы ему понять.
«Как ты думаешь, твоя сестра вернется в Винтерфелл?» - спрашивает королева. Джон качает головой.
«Она не будет рисковать. Это слишком далеко, и она не сможет убежать от дракона». Он показывает на сильно падающий снег. «И если здесь, на юге, идет такой снег, то на севере будет гораздо хуже».
Что, конечно, наводит на вопрос, почему идет такой сильный снег. За всю свою жизнь Давос может по пальцам одной руки пересчитать, сколько раз на юге выпадал такой снег, который сейчас покрывает столицу тяжелым безмолвным одеялом. Густые облака над головой не дают ветрам резко упасть до непостижимо сильного холода, но он редко видел такое зрелище к югу от перешейка.
Где-то за стенами замка и массивной завесой падающего снега Давос слышит драконью песню, головокружительно высоко над головой. Это почти прекрасно, снег на руинах и сама разбитая карта Вестероса.
«Сир Давос». Королева прерывает его размышления, и он отрывает взгляд от завораживающего зрелища.
«Ваша светлость?»
«Я слышал, ты когда-то был контрабандистом».
«Однажды, Ваше Величество», - отвечает Давос, поднимая изуродованную руку. Он надеется, что Тирион не упомянул о контрабанде, которой он занимался в последнее время. «Боюсь, у меня уже не та... смекалка, что была в молодости. Мне также нравится думать, что с тех пор я отрастил немного мозгов».
К его удивлению, королева слегка улыбается ему. Это грустно, красиво, и он так редко видел ее искреннюю улыбку, за исключением тех случаев, когда она находилась рядом с молодым человеком в темном плаще, что он на мгновение опешил. В этой улыбке слишком легко поверить, что она добросердечная правительница, которой ей обещали быть, а не мстительная безумная королева, которой она (на короткое время?) стала.
«Если бы у большего количества людей была ваша храбрость и смекалка, сир Давос», - любезно говорит она, и этого достаточно, чтобы разбить ему сердце. «В то время, когда вы были контрабандистом, когда вы избегали лордов Вестероса, какой план действий вы бы сочли мудрым?»
Он колеблется. Конечно, он может лгать. Никто здесь не узнает, если он это сделает. И он понимает, что королева спрашивает просто для того, чтобы получить представление о состоянии ума девицы Старк, чтобы выяснить, как лучше всего заманить ее в ловушку и казнить. Он не уверен в том, что, как он думает, он знает о том, что произошло за последние несколько дней, от Дрогона, дышащего смертью на город, до его разговора с Тирионом и застывшей руки Джона в тронном зале. Как будто он читает историю с несколькими вырванными страницами, целыми предложениями, покрытыми чернильными пятнами или написанными на разных языках. Что-то глубоко изменилось в королеве - и в Джоне - и Давос не доверяет себе, чтобы принять решение, основанное на этом, чего он не знает.
Но он доверяет Джону, доверяет ему уже много лет, с тех пор, как он оказался втянутым в стойкого молодого лидера в те дни в Черном Замке. У него нет причин перестать доверять ему сейчас, даже когда он задается вопросом, насколько ясны суждения Джона, когда дело касается Дейенерис Таргариен.
«У контрабандиста есть друзья и в низинах, и в верхах, ваша светлость», - наконец говорит он. «Люди каждый день рисуют невидимые линии, которые они не пересекут, независимо от того, гадят ли они в переулках Блошиного Конца или в золотом ночном горшке в замке. Если вы бежите, вы бежите к другу, который находится за чертой, которую ваш преследователь не пересечет, где ваша поимка не стоит головной боли, которую она принесет».
Королева задумчиво хмурится. Она поворачивается к Джону. «Что ты предлагаешь?»
Джон делает глубокий вдох и качает головой. «Мы не можем игнорировать Винтерфелл. Санса...» Он на мгновение замолкает, взволнованное выражение омрачает его лицо, и Давос видит, как Тирион сужает глаза, открывая рот, чтобы прервать его. Но Джон останавливает его резким жестом. Он смотрит на Давоса, кивает, а затем пристально смотрит в глаза королеве. «Если бы ты спросила меня несколько дней назад, несколько месяцев назад, где мы будем, когда Король Ночи будет побежден, я бы не смог дать тебе хорошего ответа. Все, что я хотел, это пережить это, убедиться, что люди пережили это. Мы это сделали, с трудом. Мы не можем позволить себе еще одну войну, Дени. Даже твои люди устанут, если мы продолжим сражаться».
«Очевидно, это не тот ответ, который она хочет» , - думает Давос, когда на лице королевы появляется недоверчивое выражение. Она поджимает губы, прежде чем холодно спросить: «Значит, ты заставишь нас пресмыкаться перед твоей сестрой».
«Унижение может предотвратить дальнейшее кровопролитие», - указывает Тирион. Давос почти слышит, как королева сжимает челюсти, когда он говорит. «Север - самое большое из Семи Королевств. Он может быть неукротимым союзником или грозным врагом, но не может быть и тем, и другим одновременно. Вы можете сжечь Семь Королевств, чтобы умилостивить свою гордость, если хотите, но только Ночной Король когда-либо успешно правил армией трупов».
Королева резко отводит глаза, но Давос успевает заметить дикую боль, обжигающую их глубины.
Это, возможно, было благородным делом, разумным делом, даже оправданным. Но... это не делало его правильным.
Боги, как бы он хотел ошибаться.
«Когда мы были на Драконьем Камне», - говорит Джон, подходя к королеве, его голос тихий. «Я просил тебя сделать то, на что у тебя не было причин, что-то невозможное - довериться незнакомцу». Он тянется вперед, кладя руку на ее щеку. «Я прошу тебя снова. Даже если у тебя нет причин, даже если я этого не заслуживаю. Но мы должны положить этому конец, прежде чем оно начнется, Дени».
«Есть только один способ положить этому конец», - отвечает королева, в ее голосе слышна нотка смирения. Она наклоняется к нему, и Давос внезапно чувствует, что он вторгается во что-то невероятно, глубоко интимное между драконом и волком. Как будто ответ на то, о чем он отчаянно спрашивал себя, находится прямо здесь, прямо у него в руках. Но он раздражающе, мучительно, вне его досягаемости.
...но когда ты видишь правду, когда она прямо перед тобой, такая же реальна, как эти железные прутья...
«Сир Давос, у вас хорошие отношения с лордом Штормового Предела?»
Давос кивает. «Да».
Королева молчит мгновение, а затем поднимает подбородок, твердое решение сверкает, как кремень, в ее глазах. Она отходит от Джона, хотя ее рука все еще сжата в его руке. «Тогда я отправлю тебя в качестве своего эмиссара. Мы найдем Арью Старк, но я не буду сносить свое королевство, разыскивая ее. Я не перейду эту черту». Последние несколько слов звучат так тихо, что Давос едва слышит их - он видит только, что ее хватка на руке Джона почти побелела, как будто он ее единственное оставшееся спасение в бурном море. Он собирается пробормотать свое согласие, когда она отворачивается, ее выражение лица скрыто водопадом бледных бело-золотых волос. «Я поговорю со Стражем Севера. Наедине».
Почему-то кажется, что последняя часть больше адресована Тириону, чем ему, но Давос все равно следует приказу и вместе с гномом Ланнистером уходит от заснеженных руин комнаты с картами.
«Наверное, мне следует извиниться за то, что я не вернулся, чтобы увидеться с вами», - говорит Давос, когда убеждается, что они уже вне зоны слышимости.
«Я был мертвецом», - пожимает плечами Тирион. «Даже я бы впал в депрессию, если бы меня постоянно навещали».
«Тогда это счастливый поворот событий для тебя». Давос оглядывается через плечо. «Как тебе это удалось? В последний раз, когда я видел ее, она была не в особенно снисходительном настроении по отношению к тебе».
Тирион замедляет шаг, заставляя Давоса тоже остановиться. Ярость и замешательство борются за доминирование на бородатом лице невысокого мужчины... но Давос также увидел взгляд, который сверкает в его глазах, взгляд человека, которому представили величайшую головоломку и вызов в его жизни, подвиг, который принесет великие награды, если только он сможет его решить. Он говорит: «Полагаю, я должен поблагодарить Джона Сноу. Кажется, наша прославленная королева думает о его мнении очень много».
«Он и раньше принимал здравые решения».
««До» - это оптимальное слово». Тирион трёт лицо. «Он ставит свою семью на первое место, хотя и не так, как я бы выбрал. Мой отец однажды сказал, что дом, который ставит семью на первое место, всегда победит дом, который ставит на первое место прихоти и желания своих сыновей и дочерей. Иногда я задаюсь вопросом, что бы он подумал обо всей этой кровавой каше. У него, вероятно, были бы какие-то идеи о том, кто помог Арье Старк сбежать. И я уверен, что они с Королём Ночи были бы грозной парой».
Давос хрюкает. Он думает, что его кошмары сейчас достаточно плохи и без этой возможности их преследовать. Тирион хихикает, но в этом нет юмора.
«Ну, полагаю, нам придется взять то, что нам дано, и быть благодарными за то, что мой дорогой отец уже гнил в земле, прежде чем Ночной Король смог пробраться так далеко на юг. Возможно, это одна из немногих светлых сторон всего этого». Тирион устало качает головой и начинает уходить. В нескольких шагах он останавливается и поворачивается к Давосу. «И, кстати, хотя я и думаю, что суровый вид моряка тебе подходит, изнуренный вид ученого не совсем тебе подходит».
«Простите?»
«Твоя борода. Я думал, что это сажа, но...» Тирион указывает на свою собственную бороду, прежде чем пожать плечами, повернуться и продолжить путь по коридору. Давос поднимает руку, чтобы коснуться бороды своей здоровой рукой, а затем отдергивает ее, глядя на черные пятна на кончиках пальцев и хмурясь.
Это чернила.
А в его сознании - воспоминание о пролитых чернилах и единственном черном пере, плывущем вниз со стропил птичьего гнезда.
Во что вы верите?