Выдвигая вперёд

В комнате пахнет плесенью и дымом, а темнота, которая ее пронизывает, вызвала бы чувство паники у большинства людей. Есть едва заметная полоска света - которая на самом деле является просто чуть более яркой тенью - там, где дверь встречается с рамой, несколько неровная из-за силы атаки, которая потрясла Красный замок до самого основания. Несколько часов, дней или жизней назад она провела пальцами по осколку света, задумчиво нахмурившись, но теперь она сидит, скрестив ноги, в темноте, бесстрастно глядя на дверь.

Любой другой, над головой которого висит казнь, мог провести ночь (день? Арья не уверена, сколько времени прошло с тех пор, как Безупречные засунули ее сюда) в молитвах, рыданиях, проклинаниях богов или попытках найти способ побега. Но кроме легкого любопытства к свету, который привел ее к двери ранее, Арья ничего этого не делает. Она сидит на полу уже несколько часов (возможно), чувствуя себя довольно голой без Иглы или кинжала-кошачьей лапы рядом с собой, но тем не менее являя собой саму картину безмятежности и принятия.

Но она этого не приняла.

Последние несколько часов (или дней) Арья пыталась осмыслить все, что произошло. Город, рушащийся в руины, несмотря на хаос, который был ее неистовым бегством через разрушения, все еще ясен в ее сознании. Как и ее краткий разговор с Джоном после безумной речи королевы перед ее массами преданных солдат. Она помнит то странное и случайное влечение к богороще, ее кипящий гнев и разочарование. Но именно ее битва с Мастером войны королевы, где все начинает путаться.

Арья тренировалась почти два года в Доме Черного и Белого под руководством человека, которого она до сих пор называет Якеном. Против Безупречного, независимо от его ранга, независимо от того, насколько он был безжалостен и умел, она должна была одержать верх. И она помнит, как колола и рубила его в почти скучном танце смерти, ее старые уроки танцев с Сирио и ее битвы с бродягой и время, проведенное с воином за воином, которые заставляли ее уверенно стоять на ногах. Игла пела в ее руке, пока не стала алой от крови человека, который целеустремленно убил побежденного, который закрыл глаза на гражданских, задыхающихся и рыдающих о пощаде, обугленных, сломанных и исчезнувших.

Но тут завыли волки.

Сидя теперь в темноте, Арья снова хмурится, вспоминая боль. Это было совсем не похоже на смертельную холодную хватку пальцев Короля Ночи, обхвативших ее шею ( голубые глаза и холод, сдавливающие ее трахею, смерть, тьма и небытие ), но это все равно обжигало. И она до сих пор не знает, откуда это взялось. Она помнит, как споткнулась, помнит, как задыхалась, словно Серый Червь пронзил ее череп своим копьем, крики волков и зимние ветры, и что-то ужасное, темное и зловещее, проникающее в самые глубины ее существа, сокрушающее ее, душищее ее.

Она сопротивлялась, когда Серый Червь увидел отверстие, увидел ее падение? Она не может вспомнить. Все, что она помнит, это боль и затем темнота. А потом она помнит только, как проснулась в кладовой, похожей на эту, щурясь сквозь темные тени, чтобы увидеть задумчивое выражение лица Тириона Ланнистера, а затем... а затем...

Она закрывает глаза.

Джон.

Ее любимый старший брат. Брат ( кузен , шепчет жестокий голос в глубине ее сознания), с которым она всегда была ближе всего, когда росла, другой, который никогда не вписывался. Он был ее защитником и ее доверенным лицом, с его тихими улыбками и его дразнящими, но мягкими советами после того, как она снова поссорилась с Сансой. Она бежала к нему почти так же часто, как к отцу. Он всегда понимал ее. Он всегда был рядом с ней. Поэтому она не может поверить, что он выбрал королеву вместо них. Вместо нее .

Но ее научили распознавать ложь в Черно-Белом Доме, не так ли? Даже если она злоупотребила всеми остальными уроками, которые преподали ей Якен и бродяга, это тот, который застрял с ней. У нее может быть способность менять лица по прихоти - факт, который все еще нервирует Сансу, она знает, - но способность распознавать ложь звенит в ее голове уже много месяцев. И когда она стояла перед троном, и королева рассказала ей о том, что сделал Тирион, и о выборе, который сделал Джон, Арья смогла сделать все, чтобы сохранить свое лицо холодным, даже когда она обвинила королеву во лжи, даже когда она чувствовала, как ложь в обвинении обжигает ее собственный язык. Ответ королевы звучал как гневное разбитое сердце, как женщина на грани проклятия. Это была маленькая девочка в ней, та ее часть, которую она считала давно мертвой и исчезнувшей, кричала и била кулаками в стену - ты ошибаешься, это не он, это не Джон, Джон никогда бы ... !

Но если она больше не та маленькая девочка с ободранными коленками, непослушными волосами и неряшливым шитьем, то Джон все еще тот старший брат, который всегда присматривал за своей младшей сестрой?

Ее глаза все еще закрыты, и слабый шепот воспоминаний о воющих волках щекочет ее сознание, Арья кладет руки на холодный и пыльный пол, чтобы заземлиться. Она не уверена, чего она ожидала, когда наконец вернулась в Винтерфелл. Она не уверена, чего она ожидала, когда Джон вернулся со всеми силами востока по пятам. Возможно, была часть ее, маленькая девочка, тоскующая по дому и ностальгическим дням былых времен, которая хотела вернуться в те дни, в целости и сохранности и в тепле под защитным оком Неда Старка.

Я убил Короля Ночи и все еще хочу, чтобы мой старший брат защитил меня.

Они не могут вернуться, понимает она. Она знала это, даже когда уехала из Браавоса в Вестерос, даже когда тосковала по дому. Она знала это с тех пор, как увидела, какой холодной и собранной женщиной стала Санса, бесчувственным богом, который все еще носил лицо ее младшего брата.

А Джон?

Как вы выжили, получив удар ножом в сердце?

Я этого не сделал.

Берик - единственный человек, которого она знает, кто вернулся из мертвых, не превратившись в одну из бездумных рычащих масс Короля Ночи. Она все еще может испытывать обиду на Братство за их отношение к Джендри, но она также знает, что Повелитель Молний спас ее, позволил ей нанести смертельный удар Королю Ночи ( лед вокруг ее горла, смерть перед ней, Бран, молча сидящий позади, наблюдающий, ждущий... ). Она зажгла его погребальный костер. Он не издал этот ужасный вопль мертвеца.

Джон... другой. Она знает это, не может опровергнуть эту логику. В нем есть усталость, которая несовместима с братом, которого она знала, тихая, но истощенная сила и уверенность, которые почти делали его неприкасаемым, фигура в темном плаще, едущая рядом с беловолосой королевой. Красный Бог вдохнул огонь в его сердце, воспламенив его, и этот человек, этот воскресший воин, не тот же самый, что мальчик, который ушел к Стене много лет назад.

Но он все еще ее старший брат. Треплет ее волосы, притягивает ее в объятия, улыбается ей этой маленькой, самоуничижительной улыбкой...

Вы сказали ему сделать выбор.

Он выбрал меня .

Лжец , часть Арьи, которая все еще упрямо остается маленькой девочкой, шипит. А женщина, в которую выросла эта девочка... ну, она все еще не может в это поверить. Не Джон, с его честью, моралью и ясным пониманием правильного и неправильного, человек, который, как она знает, сделал трудный выбор, даже ценой собственной жизни. Он не выбрал бы королеву, не после того, что она сделала, не после того, что она обещала сделать. Он не бросил бы Север, Винтерфелл или свою семью.

Мысли Арьи все еще спутаны, она все еще кричит, бросая вызов словам, сказанным королевой, когда слышит голоса, раздавшиеся прямо за дверью. Она молча вскакивает на ноги, на мгновение пожалев, что они украли Иглу или валирийский кинжал, и слушает, ее тело напряжено, готово и желает.

Что мы говорим богу смерти?

Но дверь не открывается. Она слышит приглушенные голоса, говорящие на валирийском, прямо за густым лесом - голоса, замечает она, которые продолжают нарастать короткими очередями, словно крича на кого-то вдалеке. Арья хмурится, отступая в сторону от двери, так что если она распахнется, она будет всего лишь одной из тысячи теней в темном углу комнаты. Она затаивает дыхание, успокаивая сердце, ее пальцы обхватывают призрачную рукоять меча. Ее тело может быть в синяках от битвы с Серым Червем, а ее лицо и волосы все еще представляют собой отвратительную смесь сажи, грязи и засохшей крови, но ее сердце уже колотится от обещания жуткого танца крови и битвы. Это то, к чему она тренировалась, даже когда над ней, как петля, висят слова королевы о казни. У нее нет оружия, но ей не нужно оружие. Не сейчас.

Но дверь не открывается.

Вместо этого она слышит еще один крик и звуки драки прямо за дверью. Она остается присевшей в углу, глаза уже концентрируются на темноте. Раздается несколько сильных ударов в дверь, достаточно сильных, чтобы дверь дрогнула в своей раме, и Арья видит, как маленькая полоска света темнеет от вспышек движения, пока то, что происходит за дверью, продолжается. В темноте не на что смотреть, кроме этого осколка света, вспыхивающего тенями. В темноте не на что слушать, кроме приглушенных хрюканий и хрустящих ударов по плоти и костям. Она слышит еще больше слов на языке, которого она не понимает, но слышала так часто, повторяемом как молитва, снова и снова, пока удары замедляются, замедляются и замедляются...

И тут раздается булькающий крик.

Это звук смерти. Это звук дикого страха и боли. Это звук, который Арья уже слышала раньше. Она затаила дыхание.

Но сейчас тишина.

Она подходит ближе к двери, все еще оставаясь скрытой в тенях комнаты. Теперь она слышит только свое собственное дыхание, мягкое и ровное, как учил ее Сирио много лет назад. Полоска света теперь наполовину приглушена, и она тянется к ней, проводя пальцами по тонкой щели между дверью и ее рамой. Она недостаточно велика, чтобы позволить ветерку протиснуться, но даже она все еще может чувствовать что-то вроде льда на противоположной стороне двери. Она хмурится, продолжая осторожно двигать пальцами по самой двери, кончики пальцев танцуют по неровным канавкам.

Дверь со скрипом открывается.

Арья так быстро отпрыгивает в тень, что почти не замечает, что двинулась. В один момент дверь упирается ей в руку, а в следующий она снова приседает в темноте, щурясь на серый свет, льющийся через едва приоткрытую дверь, тени падают на пол. Никто не входит, но дверь остается открытой. Арья прислушивается - к дыханию, к шагам, к звону ключей.

Ничего.

Это почти как воспоминание, хотя и не совсем подходит. Мертвые в Винтерфелле, мертвые в ее доме... но мертвые ушли. Она позаботилась об этом.

Дверь открыта.

Она медленно подкрадывается к нему, наблюдая, как луч серого света проникает во тьму комнаты. Любой другой был бы ослеплен. Любой другой бросился бы бежать. Но Арья - не кто-нибудь. Иногда она никто, но иногда она - это. Она приближается к лучу света сбоку, прежде чем медленно, медленно, медленно двинуться в полумрак. Она никогда не скучала по присутствию Иглы сильнее, чем сейчас. Она может увернуться от их рук, если это ловушка, бежать быстрее любого из них, но оружие было бы неплохо.

Она приоткрывает дверь еще немного... и останавливается. Луч серого света, расширяющийся от ее прикосновения, приносит с собой горький холод, обжигающий ее пальцы. И то, что она приняла за тени на полу, вовсе не тени, а кровь, уже застывшая на холоде.

Но Королевская Гавань была уничтожена пожаром .

Она выскальзывает из двери, чувствуя липкость крови под своими ботинками. Она смотрит вниз на тела четырех Безупречных стражников, скорчившихся у двери. У одного из них изо рта торчит его собственное копье, которое было силой засунуто ему в затылок. Другой лежит лицом вниз почти у ее ног - по густой луже крови, растекшейся вокруг его шеи, она может только предположить, что его горло было разорвано от уха до уха в отвратительной зияющей улыбке. Третий стражник полусидит, прислонившись к стене, его последние отчаянные попытки засунуть свои внутренности обратно в живот очевидны в его покрытых кровью руках, содержимое его туловища выливается на пол, а его бедра похожи на мокрых червей.

Но последнее...

Последний смотрит на нее, широко распахнув глаза и опустошив их. Он тоже должен лежать лицом вниз, но его голова полностью вывернута в результате сильного перелома позвоночника, его челюсть широко раскрыта в крике даже в смерти, и за пределами тьмы нет ничего, кроме крови, крови и крови.

Ни один человек не может этого сделать.

Арья смотрит в зал. Ничего. Никого. Только серый свет и сгоревший труп одной из несчастных душ, погибших в пожаре, поглотившем столицу. Даже факелы погасли на холоде. Она быстро снова смотрит вниз на изуродованные тела, игнорируя медный запах крови и более подавляющую вонь разжиженных кишок, и приседает, обыскивая тела в поисках Иглы и кинжала-кошачьей лапы. Они же не отнесли бы их к королеве, не так ли? Она надеется, что нет - копья Безупречных слишком громоздки для нее. Ее сапоги скользят в липкой луже черной крови, ее пальцы все больше немеют по мере того, как странный холод проникает в них.

Затем ее взгляд улавливает мерцание знакомой рукояти, сверкающей в угасающем свете. Ага, вот .

Она хватает свой пояс с мечом вокруг талии выпотрошенного евнуха и быстро затягивает его вокруг своей талии. Еще один быстрый проход по телам не показывает кинжал «кошачья лапа», пока она, наконец, не сбивает солдата с головы, которая неестественно вывернута. Тело тяжело падает, раздробленные остатки его позвоночника тошнотворно белые и зазубренные, торчащие из скрученной коричневой кожи и разорванных мышц. Под его телом, сжатый в руке и залитый кровью, находится кинжал «кошачья лапа». Арья морщится, прежде чем вырвать его из напрягающейся хватки мертвеца. Для пущего эффекта она ищет еще один кинжал и нож поменьше у него на теле, засовывая нож в сапог, а кинжал в пальто. Ни у кого из трупов нет денег, но ее это не удивляет - зачем им нужны были медяки и олени, когда их прославленная королева снабжала их телами для их кровожадности?

Ее взгляд быстро метнулся к стражнику, чей череп был пронзён копьем.

Чувство тошнотворного сомнения разливается по ее спине.

Нет, не сейчас. Арья делает вдох, чтобы успокоиться, а затем смотрит в зал. Она помнит лабиринт, который привел их вниз по этому залу из извилистых залов наверху. Она уже сбегала из Королевской Гавани. Она наверняка сможет сделать это снова, хотя на этот раз с ней нет Йорена, Джендри, Пирожка или Ломми. Она обходит трупы Безупречных стражников и обгоревшего тела, подавляя дрожь от ледяных щупалец, скользящих по ее позвоночнику. Ее ноги оставляют липкие следы на земле, и этот факт беспокоит ее несколько мгновений, прежде чем убийственные улики в конце концов рассыпаются в пыль и тени.

Она оглядывается через плечо только один раз. Есть ли фигура, стоящая в темном конце коридора, наблюдающая за ней, движущаяся к ней? Она моргает. Она исчезла.

Она не ждет, появится ли он снова.

Молча поднимаясь по лестнице и удерживая бескровную Иглу, Арья размышляет, стоит ли ей найти Джона. Это похоже на жужжащее решение в глубине ее головы, как будто ее разум полон ледяных пчел, жалящих ее и подталкивающих к решению. Может быть, в этой истории есть что-то большее, чем то, о чем говорила его королева в тронном зале. Может быть, решение было не совсем его собственным. Может быть, может быть, может быть...

Джон, где ты ? - отчаянно думает она, мчась по пустому коридору. - Разве она может оставить его здесь, со всем, что она знает, со всем, что знает королева?

Ты всегда будешь для нее угрозой.

Она не может бросить его. Она не бросит его. Джон - ее брат. Он может ошибаться, он может не мыслить ясно, он может... он может...

Она резко останавливается, едва завернув за угол другого освещенного факелами коридора. Чуть дальше раздаются голоса, которые она едва может различить, лишь впечатление разговора. Она слушает и слушает и - нет, это не валирийский, а всеобщий язык, и она может уловить, пожалуй, только одно слово из семи. Оно не кажется важным, что бы это ни было. Но она знает эти угрюмые гласные и эти грохочущие каденции, знает грубые акценты Севера. Она прижимает руку к шероховатым стенам Крепости, а затем бросается к говорящим мужчинам, держась в тени. Ей не нужно предупреждать их о своем присутствии, но ей нужно знать... ей нужно знать...

«...скоро вернусь», - говорит один из мужчин. «Моя жена оторвет мне голову, если я останусь здесь».

Его товарищ хохотнул. «Здесь все равно ничего нет. Ты сможешь отправить своего парня через несколько лет, я так понимаю. Может, там будет что посмотреть, когда они приберутся. Но ты слышал истории от Гаррета. Здесь всегда было дерьмо, если ты не один из королевских ублюдков. Слышал, что было лучше, когда Роберт был королем, но это кажется, будто это было целую жизнь назад».

«Ну, они все равно уже все мертвы. Теперь остались только безмозглые мужики и дикари, да эта женщина Таргариен со своими драконами».

«Да». Пауза. «Я слышал, что Виллем останется. Он, должно быть, думает, что сможет избавиться от долга передо мной, если останется здесь, на юге».

«Он всегда был неудачником».

Остальная часть разговора скатывается в золотистые тени и эхо, пока не затихает в тишине. Арья не продолжает следовать за ними. Она прислоняется к стене, оглядываясь в направлении, откуда пришла. Нет никаких затененных фигур, танцующих на грани зрения и памяти, сразу за ними. Но она не может вернуться назад, где ледяной холод и ее келья пустуют.

Сколько северян останется здесь? Дотракийцы и Безупречные многочисленны, но их войскам был нанесен сокрушительный удар в битве при Винтерфелле. Если Джон у королевы, если Джон не сделал свой выбор добровольно, северяне снесут баррикаду королевы из вооруженных тел, чтобы вернуть своего короля?

Эта женщина Таргариен со своими драконами...

Арья сжимает челюсти. Нет. Нет, этого не может быть. Трупный дракон умер (снова) в Винтерфелле. Над Королевской Гаванью был только один дракон, чтобы доставить фатальный ад, поглотивший город. Даже если она думает, что слышала два драконьих крика, когда была заключена с Тирионом, приближаясь к тронному залу, она говорит себе, что это всего лишь эхо, последние тайны Красного замка кричат, когда он рушился вокруг них.

Она разрывается.

Если она ищет Джона, она рискует быть найденной. Она не боится смерти, но она знает, что ее внезапное появление, раскованной и свободной, заставит королеву с подозрением взглянуть на ее брата, возможно, даже вынести ему такой же смертный приговор. Если она сбежит, произойдет то же самое - кто еще освободит ее, кроме Джона? Но Джона не было за пределами ее камеры. Единственными, кто был снаружи в коридоре, были люди королевы, верные ей и только ей. Хотя королева этого не узнает. Она увидит в Джоне еще одного предателя (что вообще случилось с Тирионом Ланнистером? Они отправили их в разных направлениях после тронного зала, и, возможно, его тело уже гниет снаружи Крепости раньше ее).

Нет, она должна найти его. Это Джон . Она не может сделать ничего меньше этого. Она не может добровольно оставить его позади - она должна хотя бы знать.

Ей требуется около двух часов, чтобы пробраться наверх через разрушенные нижние уровни замка. Она избегает бродящих вокруг Безупречных и Дотракийцев, но из осторожности делает то же самое для северян. Она не знает, сколько у нее времени, пока за ней не придут другие стражники или не сменят стражников, которые теперь разлагаются в холодном зале. Это могут быть минуты. Это может быть день. Она чувствует, как время давит на ее плечи, словно валун.

Где может быть Джон?

Она останавливается у окна. Ночь опустилась на Королевскую Гавань, хотя Арья не знает, сколько времени прошло с тех пор, как пала столица. Пламя, созданное из лесного пожара и драконьего огня, все еще тлеет далеко под ней, по всему городу. Резкие запахи дыма и смерти доносятся через окно, и хотя она не видит дым, она чувствует, как он поднимается от руин города. Это ненадолго напоминает ей Винтерфелл - горящие тела тысяч и тысяч - некоторые недавно умерли, большинство нет - в дни после окончания Долгой Ночи. Но это другое. Это работа безумия, ненависти и ярости. То, что случилось с Винтерфеллом...

Арья хмурится, вспоминая слова Брана.

Он хочет стереть этот мир.

Она не говорит по-валирийски, но помнит восторженное выражение лица королевы, когда она обращалась к шумной толпе дотракийцев и непроницаемым Безупречным.

Сотрите мир...

Она вспоминает, как в ее голове завывали волки, как пронзала боль, как все вокруг застилал снег, снег был повсюду, и лед вечной зимы... зима приближается ...

Она делает глубокий вдох, чувствуя, как вонь разрушенного города щиплет ей горло, и отворачивается от окна.

Валар моргулис.

Здесь есть что-то, чего она не понимает, и она это знает. Что-то во льду и огне, в обещанных словах и словах, оставшихся невысказанными. В смерти и зиме, в мифах и легендах, в богах и историях и во всем времени, слова их Домов, написанные на их коже, как клеймо. Арья следовала по стопам Многоликого Бога уже много веков, но есть также старые боги, и Семеро, и Красный Бог Берика, и все они каким-то образом переплетены через кровь, соль и дым. Арья чувствует, как будто, вонзив кинжал в Короля Ночи, она убила их всех. Но есть эти слова. Слова Брана.

Он хочет стереть этот мир.

Она снова начинает поиски, и что-то трепещет в ее груди, но она не смеет понять, что именно.

Когда она находит Джона, это происходит почти совершенно случайно. Многие части Красного замка превратились в руины, разрушенные башни и залы завалены мусором, лестницы, ведущие только вверх к черному небу, и лестницы, которые падают в черное небытие и кипящие огни. Она не может вспомнить, через сколько из этих комнат и залов она пронеслась семь лет назад, когда солдаты Ланнистеров пришли, чтобы держать ее в плену, после предполагаемой измены ее отца. Но комната, на которую она наконец натыкается, - это та, которую она никогда не видела за время своего проживания в Красном замке, комната, на полу которой, возможно, была выгравирована карта Вестероса, но она в основном скрыта под пеплом и обломками.

Джон там. Но он не один.

Она слышит, как он разговаривает с кем-то приглушенным голосом, с кем-то, кого она не может видеть со своего наблюдательного пункта. Открытое небо, черное и бесконечное в разбитом потолке, окутало ее брата тенями и дымом, свет факела от ближайшего бра танцует на его распущенных черных кудрях (и он так похож на себя семь лет назад, что Арья почти вскрикивает и бросается из тени к нему). Здесь также есть несколько Безупречных солдат, но она не обращает на них внимания.

Вместо этого она вжимается в надвигающуюся темноту, желая, чтобы ее не видели и не слышали.

«Это нехороший вид», - слышит она, как говорит спутник Джона, и слышит в его голосе тот же акцент Блошиного Конца, что и у Джендри. Луковый рыцарь. Джон начинает протестовать, но другой мужчина прерывает его. «Тебе придется выслушивать нагоняй не только от меня. Я здесь только для того, чтобы указать на это, а не для того, чтобы выносить суждения».

Она слышит, как Джон невесело смеется. «У нас обоих осталось мало советников. Я ценю твою осторожность».

«Значит, ты с ней говорил?»

«...в некотором смысле».

«В каком-то смысле», - раздается сухой ответ. «Мой сын так говорил». Она слышит вздох даже из своего укрытия, но пропускает следующие несколько слов. Она придвигается ближе в темноте, чтобы уловить конец предложения. «...лучшее решение. Ты знаешь, что ты делаешь, Джон? Ты знаешь, что это сделает с любым подобием союза».

«Я уверен, что мне об этом напомнят», - отвечает Джон. Теперь она видит Лукового рыцаря, стоящего прямо за ней. Джон повернулся к нему спиной, так что оба мужчины лишь слегка отвернулись от Арьи. Она хочет, чтобы Джон посмотрел в эти тени, поймал его взгляд, убедился, что с ним все в порядке. Но он этого не делает, и поэтому она ждет и продолжает слушать. Он выглядит обеспокоенным. «Я поговорю с ней, когда она проснется».

«...да, я полагаю, это максимум, на что ты способен», - медленно говорит Луковый Рыцарь. «Хотя, если позволите, я буду так прямолинеен...»

«Не останавливайтесь сейчас на моем счету.

«...Я не думаю, что я бы нашел тебя меряющим шагами эти коридоры вместо того, чтобы спать с ней в постели, если бы ты не волновался».

Она не слышит ответа Джона.

Теперь в ее ушах стоит рев, почти такой же громкий, как вой волков несколько часов, дней и лет назад. Кажется, что он царапает ее, разрывая мир на части в визжащих кровавых полосах. Она делает один бесшумный шаг назад. И затем еще один. И еще один. А затем, в какой-то момент, она бежит. Через коридоры и вниз по лестнице и наружу в темноту дворов, бежит, бежит и бежит .

Он никого за ней не посылал. Он не пытался ее освободить. Он был с королевой.

Он выбрал ее.

«Глупая, глупая, глупая» , - думает Арья, маленькая девочка в ней, та, что всегда восхищалась и любила старшего брата, который защищал и ругал ее в ней, кричащего в предательской ярости. Должна быть какая-то причина, какое-то оправдание. Джон - хороший человек. Честный человек. Она знает, что в нем нет ничего, что могло бы оправдать убийство невинных мужчин, женщин и детей.

Но он это сделал.

Но это не имеет смысла .

Но он Джон . Джон, который больше, чем кто-либо из них, похож на Отца, который делает то, что правильно, который всегда делает то, что правильно, даже когда это было глупо, безрассудно и неблагоразумно...

«Я должна вернуться в Винтерфелл» , - ошеломленно думает Арья. Но даже когда эта мысль приходит ей в голову, она знает, что не может. Это будет первое место, где королева (и Джон, нет-нет-нет, Джон, почему, что ты делаешь ) будут искать ее. И она может найти самую быструю лошадь в Вестеросе, но даже она не сможет обогнать дракона. Нет, она не может вернуться прямо в Винтерфелл, хотя ей и нужен ее дом. Ей нужна ее семья.

Джон .

Тогда в Штормовой Предел, к Джендри? Но она помнит свои прощальные слова ему, холодное пренебрежение его чувств к ней. Может ли она появиться там и не ожидать спутанного чувства долга по отношению к ней? Теперь он лорд, присягнувший королеве, которая дала ему титул и право Баратеона. Если она появится в замке, она только навлечет гнев на его голову. И боги знают, сколько невинных людей, уже скелетных останков безумной кампании Станниса за корону, погибнут в нападении?

Назад в Эссос? Там ей нечего делать. Безликие получат по заслугам. Она убила бродягу, направила меч в сердце Якена и нарушила кодексы убийств ради личной выгоды из боли, гнева и мести. Они отпустили ее один раз. Она сомневается, что они отпустят ее снова.

Так где же, где же, где же ? Узнает ли Бран, что здесь произошло? Расскажет ли он Сансе, ведь столько их войск все еще стоят лагерем вокруг и внутри Королевской Гавани? Что сделает королева, когда узнает, что Арья была освобождена (какой-то таинственной силой, не Джоном, Джон не освободил, Джон не освободил )? Арья должна бежать, должна продолжать бежать, но ей нужно убедиться... должна передать весть...

И тогда она знает.