желание спасать тебя
За Урбаном вышел Фешер, предварительно потрепав Йена за плечо, заставляя его улыбнуться и расслабиться. Можно ли улыбаться в минуты страха и сомнений, когда спешишь подло отобрать у ближнего своего то, что было накоплено с трудом? Нельзя, но Йен чуть ухмыльнулся не ради Фешера, а ради себя. Он до последнего старался заставить себя поверить в необходимость. Только вот не получалось, поскольку ангел-хранитель неустанно шептал на ухо Сагону о грехе, неверности о слабости смертника. Но тот лишь покачивал головой и с силой тер лицо, точно смывал с себя липкую грязь, что сдирала собой кожу.
Он нервно тарабанил пальцами по рулю, осматривался и, в конце концов, падал на сидение, сжатый от нервов и бездействия.
Я сидел рядом с ним, на пассажирском сидение.
— Как же омерзительно наблюдать за твоим малодушием. Ты мог отказаться, обсудить свою проблему с хозяином и ректором, тебе бы обязательно дали отсрочку. Но нет...
— Помолчи, иначе я ударю тебя, — слабо выдал Йен, закрыв глаза ладонью.
— Как животное, — я засмеялся и упал на сидение точно так, как мой грешник. — Я не почувствую боли, а мое каменное лицо послужит спусковым механизмом, после которого ты продолжишь наносить удары, пока я не пророню слёзы.
— Ты ни черта не знаешь обо мне, все, что ты сказал – чушь.
— Ясно одно – ты поступаешь омерзительно. Они могут убить человека, чтобы обогатиться и использовать эти деньги в своих интересах. И не тебе говорить к чему склоняются интересы таких людей, как Фешер и остальная бригада.
Сагон расхохотался, отняв руку от лица и взглянув на меня своими широко раскрытыми глазами. Этот истерический смех стёр всякое подобие улыбки на моём лице. В последнее время я ненароком сравнивал Йена с помешанным, что потерял остатки рассудка и с головой прыгал в омут, дабы умертвить себя. Я скучал по безразличию парня, ведь теперь он относился ко всему излишне щепительно, драматизировал так, что ему позавидовал бы самый опытный актёр.
— Ты ли будешь говорить мне об убийстве, Мерси? — Йен схватил меня за рубашку, потянув к себе. Он широко улыбнулся. — Я знаю... знаю, что ты натворил. Ты был Смертью, не так ли? В прошлом ты лишал жизни людей, но из-за своего эгоизма, из-за грешной ревности ты убил человека! Мерси, ты сам убийца и смеешь порицать нас?
Я молчал и тишина, что исходила от меня пропитывала каждую клетку смертника безграничной смелостью и гордостью. Да, Йен Сагон внезапно возгордился собой от опьяняющей мысли, что я равен ему, что я заклеймен равно так же, как любой смертник, блуждающий на бренной земле.
— Чего же ты молчишь? — закричал Йен. — Да, Мерси, ты такой же убийца! Прекращай вести себя так, будто бы являешься грёбаным праотцом! Мы убиваем так же, как убиваете вы, чёртовы проводники! Мы делаем то же, что и вы! А ты говоришь...
Йен запнулся и вздрогнул, ослабив хватку, которой душил меня. В голубых глазах угасла ненависть и на смену пришло рассеянное непонимание, отступление, что заставило окаменеть его конечностям и разуму. Я улыбался. И улыбка вмиг поразила парня, он засомневался в словах, взвесил их, постарался поискать слабое звено в своих острых и желчных окриках.
— Ч-чего ты улыбаешься?
Я протянул руку и коснулся его ярких, взлахмочнных волос, отчего он весь дернулся, нахмурившись.
— Ты прав. Я такой же убийца, как и вы, люди. Я убил человека, которого любил, а после убил человека, которого ненавидел. Два смертных чувства схлестнулись во мне одновременно и мне было безумно страшно. Странно, да? Я не мог поверить, что поддался ужасу, создателями которого являются люди.
— И тем не менее, — Йен чуть нагнулся. — Тем не менее, ты убил его.
— Верно. Я убил его. Меня пугает этот кровавый факт по сей день. Все кажется, будто он идёт за мной, произносит проклятия, а мне хочется обнять его. Я не хотел делать ему больно...
— Прекращай, ты убил человека, Мерси! Чего ты здесь...
— Я не думал, вернее, хотел. Изначально. Я знал, что рано или поздно убью его и заберу с собой, но его испуг и немой вопрос в глазах не разрешали рвать нити жизни.
— Что произошло потом? — спросил Йен после длительной паузы, во время которой он неотрывно смотрел на меня.
" Потом? "
— Потом? Знаешь, почему руки Смерти чёрные?
Йен сглотнул, отрицательно покачав головой.
— Ловить душу больно. Очень больно: все равно что обжечься и разлагаться в кислоте одновременно. Когда Смерть касается черни (души), самые тяжёлые грехи, горе человека и желание жить дальше марают её руки. Остаётся некий отпечаток, которую поставила людская гниль. За это я ненавидел себя, я не хотел нести их бремя на себе. Мне казалось это как минимум несправедливо. Когда... Когда я убил Отиса, ко мне подошёл мой напарник. Он был в ужасе, помню, что-то кричал и старался привести меня в сознание. В сознание! — я рассмеялся, но Йен только окаменел, чуть отдернув свою руку, которую я держал. — Глупец коснулся моих рук, но тут...
Я вспомнил. Видел все перед глазами так же ясно, как в тот миг. Я крепко вцепился за руки Смерти и сжал их так, что был слышен хруст сдавленных костей. Помощник нервно задергался, стараясь оттолкнуть меня.
— Отныне ты несёшь мерзость людскую.
— Что ты делаешь? — закричал ангел, упав на колени.
Я продолжал сжимать его руки, пока он прогибался, кричал и старался выдрать с корнями свои конечности. Кожа его рук стала пропитываться чернью, гореть и лопаться, кости под моими пальцами неестественно зашевелились, переламываясь в маленькие кусочки.
— Отпусти! Отпусти, Мерси!
Гниль покрыла все его тело, превратив ангела в чёрную, горючую материю, которая издавала громкие крики и стоны.
— Отпусти меня!!!
Его шею окольцевали грехи, слезы и муки бесчисленных смертников, которых мне удалось проводить в мир иной.
— Руби человеческие корни сам. Я не намерен утопать в этом болоте.
Я отшвырнул от себя стонующего ангела, в последний раз взглянул на труп Отиса, что безобразно лежал на полу и ушёл. С того дня я не встречался со Смертью долгое время, мне не доверяли даже стать ангелом, записывающим грехи смертника. Но, совсем скоро, Единый поручил готовить уродов к смерти. О, будь моя воля, я бы сбрасывал их в адский котёл, запевая песенку вместе с Сатаной. Он бы точно отплатил мне как надо.
— Йен! Йен! Открывай на хрен багажник! Сваливаем!
Парень встрепенулся, но быстро принял приказ, открыл багажник, завел машину и через несколько секунд его и след простыл.
Я успел соскочить из машины в первое мгновение появления Фешера. Оставшись у ювелирного магазина, я с интересом наблюдал, как фары растворяются во мгле.
— Как и мое желание спасать тебя.