Глава 3
Я медленно выпрямилась, позволив взгляду скользнуть по его лицу. Каждая морщина, застывший след усталости казались сейчас такими явными, будто время, которое он так ловко обманывал годами, наконец настигло его. Но глаза... Нет, глаза оставались прежними — холодными, расчетливым.
Он был сильным.
Я знала это лучше всех. Видела, как ломались люди, бросившие ему вызов, как дрожали голоса тех, кто осмеливался перечить. Но сейчас... Сейчас он напоминал мне старую крепость — неприступную, величественную, но с трещинами в стенах, которые не замечал никто, кроме меня.
Встала из кресла и сделала шаг вперед, намеренно сократив расстояние между нами. Ни страха, ни сомнений — только ледяное спокойствие, выточенное годами. Мои пальцы едва заметно дрогнули, но лицо оставалось бесстрастным.
Улыбнулась — губы растянулись в том самом выражении, которое сводило с ума мужчин и заставляло нервничать врагов.
«Слабость — это всегда смерть», — напомнила я себе.
— Что случилось? — голос прозвучал ровно, почти небрежно, будто я спрашивала о погоде.
Он вздохнул. Звук, знакомый до боли — тяжелый, с хрипотцой, будто каждый вдох давался ему с трудом.
— Мне кажется, мое время, как Босса, подходит к концу.
Тишина.
Я не шелохнулась, не моргнула, не позволила ни единой мышце выдать то, что в эту же секунду начало творится у меня на душе. Но где-то внутри, в самой глубине, где пряталось все, что я так тщательно хоронила, что-то екнуло.
«Нет. Не сейчас. Не ему.»
— Ты знаешь, чем обычно заканчивается жизнь Дона... — продолжил он, и в его голосе впервые за все годы прозвучало нечто, от чего мне захотелось сжать зубы до хруста.
Горло сжалось. Я ненавидела это чувство — предательскую слабость, ком, подступающий к горлу.
Отец.
Человек, научивший меня стрелять раньше, чем читать. Тот, кто раз за разом повторял, что слезы — удел проигравших. И кто успокаивал меня в детстве, если я боялась выдуманных монстров.
А сейчас он говорил о смерти так, будто обсуждал смену поставщиков.
— Джулио займет твое место, — бросила я, нарочито медленно, подчеркивая каждое слово.
Он рассмеялся. Коротко, беззвучно, лишь уголки губ дрогнули.
— Джулио умеет убивать. Но Дону нужно не это. — он постучал пальцем по виску.
— А Марио слишком молод для должности, — добавила я.
Пауза. Его взгляд, тяжелый, как свинец, уперся в меня.
— Я хочу, чтобы после меня Доном стала ты.
Воздух застыл.
Я не отвечала. Не потому, что не знала, что сказать. Лишь слегка наклонила голову.
Это был мой долг. Моё место.
Но мысли о его смерти заставили меня почувствовать слабость.
Я быстро отбросила это. Не сейчас. Пусть он мой отец. Но в данную минуту этот человек — Босс. А поэтому я была не просто дочерью.
Женщиной, в мире, где от тебя ничего не ждут, кроме как быть тенью и удобством. Иногда к нам относились настолько отвратительно, что лишний раз боишься перечить мужу или родственнику. Но у меня были привелегии и хорошее отношение родителей. Может, потому что клан изначально принадлежал моей матери.
Но нас всегда недооценивали. Либо они боятся, либо не уважают. И не всегда ясно, что из этого хуже.
Он открыл ящик стола, достал папку. Движения все такие же точные, выверенные, но... медленнее.
— Наш гений предал нас. Вот его замена.
Я раскрыла файл. Имя. Уолтер Коллинз. И ничего больше.
— Ты издеваешься? — бровь поползла вверх сама собой.
— Именно поэтому я хочу мира с его кланом. Если о нем нет данных — он лучший.
— Когда мне вылетать?
— Послезавтра. И... — он запнулся, — Тебе нужен муж, — сказал он, словно это просто очередное дело, требующее моего внимания.
Тишина.
Я почувствовала, как что-то внутри меня медленно, неумолимо начинает закипать.
— Что? — прозвучало тише шепота, но он услышал.
— Если ты хочешь править так, как правлю я... — продолжил он, не дав мне времени на раздумья, — Должны быть гарантии того, чтобы в случае чего был твой наследник.
Гнев.
Он поднялся откуда-то изнутри, горячий, ядовитый.
«Как. Он. Смеет.»
— Но... — голос предательски задрожал.
— Нет, Дженнифер, это не подлежит рассуждениям, — сказал он, — И нужен такой муж, который не связан с нашим миром.
— Почему?
— Я бы мог договориться с кланом Н'драгенты, но ты в курсе наших натянутых отношений, — продолжил он, — И если ты не забыла, то для остальных моя дочь мертва.
Эти слова звучали как приговор. О, да, я помнила. Как же я могла забыть тот день.
Я снова закатила глаза, на этот раз не скрывая своего недовольства. Он всегда был таким.
— То есть выбора у меня нет? – с надеждой спросила я.
— Нет... — твердо сказал он, — А теперь нам пора в винодельню.
Мой «муж» уже у нас? Это звучит настолько абсурдно и чуждо, что я едва могла в это поверить. Папа уже принял решение. Конечно. Как всегда.
Взрыв эмоций, крики, протесты — все это осталось на кончике языка, а я лишь кивнула. Как бы ни пыталась бороться, его слово было законом.
Я встала. Медленно, плавно, как хищница перед прыжком.
Не привыкла, чтобы меня использовали как пешку в чужих играх.
Но это был мой отец, и я знала, что против него не попрешь. Он не дал мне выбора.
— Куда вы, идиоты, меня тащите?! — вырвалось у меня сквозь стиснутые зубы.
Яростная волна накатывала с каждой секундой, но тело не слушалось — ноги подкашивались.
Меня волокли, как тряпичную куклу, сквозь туман полудрёмы. Голова гудела, а мешок на голове лишь подчеркивал жгучую беспомощность. Чёртов напиток… Будь я трезв, уже бы давно уложил этих ублюдков.
Как я мог так проколоться? Всё-таки не мальчишка — ежедневные тренировки, спаринги, умение бить точно в болевые точки… А теперь вот — беспомощный мешок с костями в чужих руках.
Голова раскалывалась на части, будто кто-то вбил в череп гвоздь. Сознание возвращалось обрывками: палящее солнце, тёплый песок под спиной, смеющаяся блондинка с коктейлем... И предательская пустота после нескольких глотков.
Мне что-то подмешали.
Зубы сжались до хруста. Эти ублюдки посмели...
— Вы хоть представляете, кто я?! — голос вырвался хриплым рёвом, сорвавшись на высокой ноте.
В ответ — сдавленный смешок. Будто я не угроза для них, а надоедливая муха.
Хлопок двери, резкий поворот — и затхлый воздух сырости ударил в ноздри. Но затем почувствовал аромат вина или чего-то такого.
Грубые руки впились в плечи, швырнув на стул. Дерево треснуло под весом, а затем мне связали за спиной руки.
— Кто вы... — начал я, но голос внезапно стал опасным шёпотом, — ...твари?
Они молчали. Верёвка впивалась в запястья, но боль лишь разжигала ярость. Каждая мышца горела, требуя действия.
Тридцать пять километров до Павии растворились за окном, как дым от дорогой сигары. Я едва успела ощутить движение — лишь мимолетные отблески солнца на витринах, мелькающие кипарисы, да легкое покалывание в кончиках пальцев от сжатых в кулак рук. Время словно играло со мной в жестокую игру: внешний мир мчался с бешеной скоростью, тогда как внутри все застыло в напряженном ожидании.
Отец сидел рядом, его профиль напоминал высеченный из мрамора барельеф — холодный, непроницаемый, вечный. Мои ногти впились в ладони, оставляя на коже небольшие следы. Не от страха — от раздражения.
Дверь распахнулась с изящным скрипом. Теплый воздух обволок лицо, словно шелковый шарф. Я сделала глубокий вдох, вбирая аромат виноградников, пыли и чего-то металлического — возможно, крови.
Как банально.
Охранники замерли по стойке «смирно», их спины выгнулись в почтительном поклоне. Я прошла между ними, не удостоив взглядом. Отец шел следом, его шаги мерно отстукивали ритм нашей маленькой процессии.
Кабинет встретил нас гулким эхом чужого гнева. Голос незнакомца резал воздух отрывистыми англоязычными ругательствами.
Какое отсутствие стиля. Какой вульгарный всплеск эмоций.
Отец вошел первым — царственно, неспешно. Его пальцы легли на полированную столешницу с привычной собственнической небрежностью. Я заняла место у его плеча.
Когда мешок сорвали с головы пленника, по моей спине пробежала дрожь. Эти глаза... Этот проклятый, слишком знакомый изгиб губ...
— Нет, отец, — мой голос прозвучал как удар хлыста по обнаженной коже, — Кто угодно. Только не он.
— Ты... — голос мужчины дрогнул с отвратительной ноткой надежды. — Я искал тебя...
Я не пошевелилась. Не моргнула. Лишь ощутила, как в горле закипает яд презрения.
Та ночь, которую я стерла из памяти, как стирают пыль с дорогого витража.
— Дженнифер, подожди за дверью, — отец даже не повернул голову.
Я кивнула — один четкий, отточенный жест. Пятеро охранников выстроились в коридоре, их лица застыли в каменных масках.
Что они там замышляют? Какие тайны прячут от меня?