Язык девушек
«Твои роды приближаются, принцесса, ты должна подготовиться к родам», - объяснил мейстер Меллос, помогая ей подняться с постели.
Рейнира кивнула и любезно поблагодарила его. Когда он ушел, она повернулась к мужу.
«Семь адов», - пробормотала она. «Так скоро роды? Кажется, только вчера был мой первый месяц». Гвейн усмехнулся.
"Действительно. Кажется, только вчера в моем сознании был зачат этот младенец. Какая чудесная ночь". Рейнира сильно ударила его ближайшей подушкой.
«Ты грязный».
Гвейн поцеловал ее в висок.
«Я извиняюсь, пожалуйста, простите меня, принцесса, я боюсь, что погибну, если вы этого не сделаете». Он театрально положил руку на лоб.
«Тогда лучше покончим с этим», - ответила Рейнира. Гвейн притворился, что падает на кровать, вытянув руку.
«Любовь моя, не забывай меня!» - воскликнул он, едва сдерживая смех.
Рейнира рассмеялась вместе с ним.
«Возможно, тебе лучше стать дураком, чем рыцарем».
«Какое прекрасное предложение, вы очень мудры».
Они вышли из своих покоев и медленно, поскольку Рейнира скорее ковыляла, чем шла, направились в богорощу, где их ждали Алисента и Харвин.
Когда они прибыли, Элисент вскочила со своего места, чтобы подойти и поприветствовать их.
«Рейнира!» Алисента крепко обняла ее, что грозило ограничить дыхание Рейниры. Когда Алисента отстранилась, она быстро обняла и Гвейна.
«Брат», - тепло улыбнулась она.
«Дядя!» Маленький Лукамор выскочил из колен отца и бросился обнимать Гвейна. Гвейн поднял мальчика на руки и закружил его в воздухе.
«Ты становишься больше с каждым днем! Чем они тебя кормят?»
Тут же ее служанки вывели Джейса, который тут же подбежал к своему - только что поставленному на землю - кузену. Мальчики громко болтали и быстро начали развлекаться.
Алисент и Харвин сидели на толстом ковре под чардревом, а рядом с ними стоял небольшой столик, уставленный едой и напитками.
Рейнира опустилась на пол, схватившись за руку Гвейна для поддержки.
«Нам следовало бы принести для вас стул, принцесса, вам некомфортно», - прокомментировал Харвин, протягивая ей свою подушку.
«Вы слишком добры, но меня будет достаточно. Гвейн окажет вам поддержку».
«Конечно, моя дорогая жена». Рейнира села так, что прислонилась к его груди.
«И Харвин, пожалуйста, зови меня Рейнирой, мы семья».
Харвин усмехнулся.
«Прошу прощения, сила привычки».
Они бесцельно разговаривали под летним солнцем, поедая небольшие деликатесы и весело смеясь.
Рейнира с нежностью отметила, что Алисента подала ее личные любимые лимонные пирожные. Она наслаждалась каждым из них, их сладость напоминала ей о ее подруге.
Когда солнце начало клониться к закату, Алисент и Харвин встали.
«Ну, час уже поздний», - слова перенесли Рейниру назад во времени, в тот день, когда они сидели вместе в богороще, шутя и близко. Она глубоко скучала по этому. «Мы должны вернуться домой».
«Конечно, нам тоже пора на пенсию». Рейнира поднялась с помощью Гвейна и отряхнула крошки и траву со своего платья.
«Но прежде чем мы тебя покинем, нам нужно тебе кое-что сказать», - застенчиво сказала Алисента. Она посмотрела на мужа, ища наставлений. Харвин одарил ее ободряющей улыбкой, которая, казалось, придала ей смелости, как когда-то делала улыбка Рейниры.
«Надеюсь, ничего плохого», - пошутил Гвейн.
«Я снова беременна», - сказала Алисента. На лице Харвина сияла гордая улыбка, а Алисента сама слегка улыбнулась.
«Это замечательная новость! У Луки будет брат или сестра!» - воскликнул Гвейн, бросившись обнимать сестру. «Поздравляю, сестра».
«Я так рада за вас обоих», - добавила Рейнира.
«Спасибо, Прин-Рейнира», - ответил Харвин, обнимая жену за хрупкие плечи. «Мы тоже очень счастливы».
Пара улыбнулась друг другу, и на лице Алисент, когда она посмотрела на мужа, расцвела радость, которую Рейнира никогда раньше не замечала. Она любит его.
«Ну, мы должны оставить тебя отдыхать, ты сейчас очень слаб», - Рейнира обняла на прощание подругу и Харвина.
«Я рискну предположить, что ты сейчас более хрупкая, чем я», - поддразнила Алисента в ответ. В ее улыбке была легкость, которую Рейнира не видела с тех пор, как они были девочками.
Ее радость выплеснула наружу побуждение, которое Рейнира подавляла так долго и игнорировала так глубоко с силой. Если бы мы все еще были девочками, я бы поцеловала ее сейчас, ради сияния на ее лице.
Но они уже не были девочками, и Рейнира всем сердцем любила Гвейна. Время детских фантазий прошло.
Когда они вышли из богорощи, Рейнира почувствовала тяжесть, и не только из-за раздувшегося живота.
*********
Мейстер Меллос передал Рейнире ее кричащего сына.
«Мальчик здоров, принцесса. Прекрасный принц».
Рейнира прижала его к себе. В отличие от брата, он родился почти безволосым, но его нежные ресницы были белыми, как снег. И когда ее мальчик открыл глаза, они были такими же бледно-лиловыми, как у ее матери.
«Ты идеален, мой мальчик», - прошептала она. Рядом с ней глаза Гвейна наполнились слезами. «Ты настоящий придурок, знаешь ли», - поддразнила она, нежно передавая сына отцу.
«Это не моя вина, что он такой красивый», - выдавил Гвейн, покачивая мальчика.
«Ты права», - вздохнула Рейнира. «Это мое». Гвейн издал вопль смеха, но был осторожен, чтобы не шуршать ребенком.
«Ты права», - ответил он, вытирая уголки глаз. «Как нам его назвать?»
«Я думаю, он очень похож на Люцериса».
«Хорошее имя. Хотя, если мы назовем его Люком, он и Лука могут перепутать». Они оба рассмеялись.
Когда акушерки пришли, чтобы помочь Рейнире одеться и лечь спать, она едва не расцеловала их всех.
Они бережно помогли ей искупаться, смыли пот с ее волос, бережно и деликатно смыли пот и кровь с ее тела.
После этого они помогли ей надеть чистую ночную рубашку и, убедившись, что ее состояние после родов максимально стабильно, доверили ее рукам Гвейна.
Он медленно положил ее на кровать, стараясь не причинить ей никакого дискомфорта.
Так же, как он сделал это после рождения Джейса, он забрался к ней в кровать и согрел ее теплом своих рук.
«Ты молодец», - прошептал он ей на ухо, гладя ее по волосам и помогая ей уснуть.
Она могла только мычать в знак согласия.
*********
Его жена трудилась не покладая рук в течение нескольких дней и в конце концов произвела на свет прекрасную девочку, которую они назвали Алери, в честь матери Алисент.
У нее были каштановые волосы матери и карие глаза отца.
Харвин плакал, когда впервые обнял ее, и торжественно поклялся, что с ней никогда не случится ничего плохого. Он шептал обо всех приключениях, которые они пережили вместе, когда она вырастет, обо всем, чему он ее научит. О всей любви, которую он даст ей и ее брату, даст ее матери.
К сожалению, он не мог знать, что никогда не увидит ее пятые именины.