7
Чемодан и две сумки оказались прилично тяжёлыми.
Влажный воздух в такси буквально проникал под кожу, оставляя ощущение липкости.
И даже лёгкий ветерок, залетавший в салон, не давал ощущения свежести, скорее дразнил.
Утреннее похолодание оказалось обманчивым, градусы неизбежно ползали вверх, только вот влажность так и осталась высокой.
В парадную они входили уже порядком взмокшие и очумелые в ожидании лифта Кира, вытащила из почтового ящика рекламный мусор и, просматривая, не затесалось ли между ним, что-то нужное, заметила бланк извещения.
Бумажка была тоненькая, листочек почти туалетной бумаги с плохо различными буквами.
Понять, о чём сообщал, этот клочок, оказалось непросто заказное письмо, бандероль, посылка?
Ждать подобных отправлений не от кого.
Наверное, ерунда подумала Кира, и собиралась выбросить бумажку, но под внимательным взглядом девочки не решалась.
- Это будет твоя комната, сообщила она, после того, как принесённые вещи перекочевали в дальнюю комнату.
- Подумай, какой ты хочешь её видеть, нарисуй и мы посмотрим, что наших силах годится?
- Моя? - недоверчиво посмотрела Алиса.
- Вся комната?
Разбирай вещи, я в магазин надеюсь, ты ешь хлеб?
Не заразилась последними ведениями?
- Мне не до глупостей давай я схожу, а ты занимайся своими делами.
- Вещи сложишь в шкаф, тут есть место, а потом придумаем, что-то другое.
– Мне и так всё нравится, не надо ничего.
– Мало я знаю людей, которые довольствуются тем, что имеют всё, я убежала.
– А, что за извещение?
– Не знаю наверное, ерунда.
– Ты получи, вдруг, что-то важное нельзя так просто выбрасывать.
В, этот раз небо нахмурилось тучами, которые прятали прозрачную синеву за слоистой туманностью свинцового оттенка.
Из расщелин между домами вырывались длинные пальцы ветра, принимаясь играть с одеждой, волосами, прикасались к лицу.
В воздухе разливался отчётливый запах грозы.
Изменчивая московская погода показывала свой нрав пока Кира, уворачивалась от чувствительных порывов и бежала в сторону почты, ругая себя, что тратит время на получение совершенно ненужного письма, раздались раскаты грома.
Вначале слегка приглушённые, а потом уже настоящие, с громкими залпами и долгим отзвуком.
Следом прилетел дождь, осторожные капли ложились на асфальт превращая его в многослойное покрытие.
Простая асфальтовая дорожка оборачивалась вдруг картиной художника – футуриста, прикидывалась явлением искусства, а не просто местом для прогулок, в ней появлялись глубина и наполненность, капли дождя, как кисть опытного художника, работали с холстом, в роли, которого сейчас выступал асфальт.
Кира, по обыкновению тут же принялась искать ассоциации, оценивать технику мазка, оттенки.
За время работы у неё уже выработался навык замечать всё, что имело отношение к художникам.
Она даже записывала мысли в блокнот, боясь забыть.
Привычка таскать с собой бумагу для заметок во времена гаджетов вызывала у многих удивление, но ей нравился процесс была в нём, какая-то производственная магия.
Серый цвет, оттенки, которого в последнее время связывали исключительно с сексуальным подтекстом после нашумевшего романа, расцветал во всём своём великолепии и многообразии, казалось, надо осторожнее ступать по, этому нерукотворному творению, которое расстилалось прямо под ногами бездна...
Из мира начали уходить краски, окружающее пространство выцветало на глазах, выдвигая на первый план все оттенки серого мир менялся...
Ещё во времена, когда работа Киры, была связана с психологией, к ним ходила девушка, для, которой в периоды затяжной депрессии мир утрачивал краски и превращался в чёрно – белое кино.
Она разглядывала оттенки и нюансы серого, и для каждого из них у неё находились слова.
Эти образные определения каждый раз выплывали из глубин памяти Киры, при взгляде на, что-то серое, и она принималась гадать с, каким оттенком она столкнулась на, этот раз?
Серый многим кажется безликим и невыразительным, но чаще всего потому что они никогда не давали себе труда по - настоящему рассмотреть его.
Этот цвет низкого зимнего неба и предрассветного тумана.
Этот цвет моря, сливающего на горизонте с небом.
Это сумерки и сумрак.
Это скорбный цвет человеческого праха...
Это уютный цвет дыма, вьющего над трубой дома.
Это цвет спинок рыб, проплывающих под водой...
Это нежный окрас мышки.
Это многообразие всех оттенков серого в шубах кошечки, к которой так и хочется прикоснуться...
Это самый монументальный цвет гор и скал, гранита и мрамора...
Это самый мягкий цвет жирный, сочный грифель карандаша из тёмно – серого графита...
Это цвет основательности и прочности цвет зданий и мостов, памятников и обелисков.
Это изменчивая, прозрачная дымка грозовых облаков и ненастья, промозглость осеннего дождя и мокрого снега...
Это прозрачный дымчатый цвет легчайшей органзы и тёплый плотный блеск серого бархата...
Это переливы шёлка в складках вечернего платья, отливающего всеми оттенками от цвета голубиного крыла до маренго...
Чёрно – белая фотография на самом деле почти не состоит из белого и чёрного весь многообразный и невыносимо прекрасный мир запечатлён с помощью десятков полутонов серого цвета...
Это цвет металлов: холодный стали, сверкающего алюминия, безупречного в своей чистоте серебра.
Цвет подсвечников и столовых приборов, цепочек и колечек, оберегающих нас от беды...
Это цвет ядов и холодной расчётливой ненависти серо – стального мышьяка и серебристой ртути...
Это пепельный блеск белокурых волос, это цвет глаз прозрачных и ясных, в, которых серый так ярко контрастирует с чёрным значком и чётким ободком радужки...
Это цвет мистических загадок цвет загадочной глубины зеркал, цвет амальгамы.
Это серебристый блеск ёлочной мишуры и хрупкость блестящих шариков...
Это цвет льда и жемчуга, цвет водопадов и сигаретного дыма, цвет спокойствия и тишины.
Это цвет тени то, что примеряет вечных антагонистов день и ночь...
Это серый, который всегда растворён и в свете, и во тьме...
Очередь в почтовом отделении собрала не только страждущих получить посылки и пенсии, но и тех, кто укрывался от дождя.
В помещении собралась разномастная толпа, люди переговаривались, обсуждая погоду и последние новости пенсионной политики.
Кира, вздохнула обречённо, но отступать было некуда Алиса, не приняла бы малодушного бегства с поля боя.
Потому она взяла талон, пристроилась рядом с окном и принялась терпеливо дожидаться своей очереди.
Вот она, ответственная жизнь, думала Кира, разглядывая буйно разросшиеся фикусы и диффенбахии, которые почему-то всегда прекрасно чувствовали себя в любых отделениях связи.
То ли от больших окон, то ли от обилия пространства, но расстояния вольготно раскидывались в подобных местах, скрашивая однообразную жизнь почтовых работников.
Было заметно, что ухаживают за ними с душой и любовью, не то, что за несчастной азалией, которая второй год выживала в её квартире, но сдаваться пока не собиралась.
Жизнестойкая попалась, в, который раз удивлялась Кира.
Вопреки рассказам об изнеможенном нраве красавицы, привыкшей к солнцу, обилию свежего воздуха и влажному климату в сочетании с прохладой, Азалия стойко переносила невзгоды, выпавшие на её долю, до сих пор Кира, не слышала от неё ни одного плохого слова в свой адрес.
Очередь двигалась медленно а, когда окошко оккупировала женщина с пачкой конвертов, все заметно приуныли.
На каждый конверт уходило минуты три, не меньше Кира, оценила толщину пачки процедура растягивалась часа на два.
Это уже перебор она затосковала и сконцентрировалась на затылке отправительницы.
Сгинь, возопил ошалевший мозг, уйди куда-нибудь призыв был идиотским, Кира, понимала, что не является ни экстрасенсом, ни гипнотизёром, но мозг в отчаянии продолжал бубнить, не обращая внимания на неё внимания.
Она попробовала вернуться к раздумьям о тяжёлой судьбе азалии.
И увидела странное женщина с конвертами схватилась вдруг за живот, лихорадочно оглянулась, вначале в одну сторону, потом в другую, тут же охнула и, подхватив сумку, помчалась к выходу.
– Что у вас? – неожиданно раздался вопрос, вырвав Киру, из оцепенения.
– Вот, она протянула листок.
– А бандероль, сказала девушка с той стороны стола, почему не заполняли бланк?
– Бандероль, удивилась Кира, от кого?
– Увидите, отрезала девушка, заполняйте, не задерживацте очередь.
– Да, да сейчас, заторопилась Кира.
Пока она вписывала нужные сведения, почтовая девушка уже успела принести, какой-то свёрток и попыталась положить его на столе.
Тот завалился в бок, и работница в нетерпении протянула свёрток Кире.
– Забирайте, неудобная она у вас.
– Спасибо, машинально ответила Кира, принимая бандероль выглядела необычно.
В сером почтовом пакете лежало, что-то узкое и длинное первым делом в глаза бросился почерк, которым были выведены её имя и адрес.
Каллиграфическое письмо буквы выглядели художественно, словно некая вязь или орнамент.
Дизайнерский почерк, мелькнуло в голове у Киры, и она глянула наконец на имя отправителя необычного послания.
В графе обратного адреса значилось: Маша Андреевна Романенко.