8
Мягкий полумрак кафе помогал справиться с нервной дрожью.
Под потолком работали старомодные вентиляторы, еле слышно вибрируя.
Их равномерный гул успокаивал больше, чем медитативная музыка.
Электрика бросалась в глаза, что в оформлении кафе, что в гастрономическом наборе в меню мелькали блюда индейской, греческой, итальянской кухни, но исключительно в веганских вариантах.
Публика собиралась под стать разномастные гики и косплеисты, студенты актёры и художники, хипстеры и прочие продвинутые личности.
Самым большим преимуществом заведения считалось, что тут никто не обращал никакого внимания на других, все были заняты исключительно собой.
Кира, не рискнула возвращаться домой со странной бандеролью, но открывать её на почте при большом скоплении людей не хотелось.
На улице продолжал накрапывать дождь, вытаскивать содержимое из пакета было тоже рискованно, к тому же у неё не нашлось под рукой ножниц или чего-то острого, чем можно было бы разрезать загадочный свёрток.
Непонятное послание больше напугало её, чем удивило, оно возникло неожиданно, и требовалось время, чтобы подготовиться к чему-то, ещё не вполне определяемому, зыбкому и расплывчатому.
Желание настроиться на нужный лад перед открытием тайны забросило её в первый подвернувшийся троллейбус, где она всю дорогу разглядывала замысловатые буквы, выведенные рукой Маши.
Что всё – это значит? – задавалась она вопросом, так и не решаясь заглянуть внутрь бандероли.
Дата отправления неделю назад – это немного успокаивало.
– По крайней мере, тогда Маша, была жива и вполне могла отправить ей, что-то.
Но зачем? Почему ничего не сказала, не позвонила, не объяснила?
Маша, отличалась забывчивостью в житейских делах, но не до такой степени, чтобы не помнить о посланной кому-то бандероли.
Или посылала не она? Нет, сейчас везде требуют паспорт, не отправишь за кого-то.
Значит, бандероль действительно от Маши, и почерк точно её.
Мысли роились вокруг, принимали разные конфигурации, но ничего конкретного в голову не шло, в основном всякий бред.
От некоторых приходилось отмахиваться, как от надоедливых мух, чтобы они улетали подальше и не мучили непрерывным жужжанием.
Поток мыслей был прерван официанткой она возникла ниоткуда, словно материализовалась из воздуха, совершенно незаметно.
Склонившись над Кирой, вопросительным знаком, работница кафе требовала внимания и заказа.
– Зелёный чай, произнесла Кира, и уткнулась в меню.
– У нас несколько сортов зелёного чая, какой именно? – продолжила свой натиск официантка.
– Сенчу без добавок, ответила Кира.
– И, что-нибудь сладкое, что у вас тут вкусно делают?
Официантка принялась перечислять варианты Кира, остановилась на первом попавшемся знакомом названии, чтобы отвязаться от настойчивого обслуживания.
Оставшись одна, она так и не решилась открыть злополучный пакет, свалившийся откуда - то из другого измерения.
Разглядывала его с разных сторон, пробовала на ощупь смотрела на буквы, тянула время, как могла.
Было страшновато загадывать внутрь, возникло чувство, что после, этого действия в её жизни, что-то изменится и изменится бесповоротно.
Хотелось оттянуть, этот шаг она пила чай, оказавшийся весьма неплохим.
Его принесли в керамическом чайничке на подставке, в, которой горела свечка, чтобы чай не остывал.
Язычок пламени жил своей жизнью, завораживал и отвлекал от мыслей, помогал отключиться от беспокойства и напряжения.
Она разглядывала странноватую живопись, которой были украшены стены кафе.
Работы выбивались из стилистики заведения наверное, были взяты у знакомого художника.
Наивный, примитив и галлюцинации, традиционные эксперименты самоучек, тут же принялась она оценивать работы.
Плоские решения, претензия на юмор и унылые цвета выдавали в художнике непрофессионала, стремящего скрыть своё неумение за ироничным восприятием изображаемого.
Скучно, подумала Кира, трафаретно у себя я бы не стала такое выставлять зачем вводить людей в тоску?
Как, наверное, грустно живётся, этому художнику, унылые образы, унылые цвета, унылая жизнь в такой ситуации можно спасаться только фантазиями.
От образов на картинах веяло явным наркотическим трансом но не эйфорией, а каким-то тягомтым состоянием, которое автор пытался выплеснуть на холст, чтобы избавиться от него.
Совершенно непонятно, чем руководствовались владельцы, развешивая подобные на стенах кафе они вряд ли были способны завлечь или удержать посетителей, скорее, вводили их в состояние тоски.
В такой обстановке аппетита не вызовешь.
Живые растения, натыканные во всех свободных местах кафе, несколько оживляли вид и поднимали настроение.
Кира, разглядывала зеркала, приходящих людей, вертящиеся потолочные вентиляторы она занималась чем угодно, только бы не смотреть в сторону свалившейся на неё весточки из непонятного мира.
Дальше тянуть уже было неприлично.
Она медленно положила свёрток на колени, повертела его, пристраивая поудобнее, и попробовала осторожно отодвинуть полоску с клеем.
Материал оказался прочным, поддаваться отказался.
Она попыталась проделать дырку в пакете, чтобы дальше разорвать его, но ничего не получалось около стола снова возникла официантка.
– Что - нибудь ещё?
– Спасибо, нет. – ответила Кира, хотя погодите, мороженое.
– Какое? – начала официантка.
– Без добавок и принесите пожалуйста, нож.
Официантка хмыкнула, но ушла Кира, получила ещё одну возможность оттянуть неизбежное.
Мороженое таяло в креманке не обращая никакого внимания на десерт, духоту, людей и прочие внешние атрибуты, фигура за столиком у окна выглядела полностью ушедшей в прострацию.
Взгляд, сконцентрированный в одной точке пространства, удерживался без всяких усилий одним лишь интересом к находящемуся перед глазами предмету.
Кира, была поглощена разглядыванием внутреннего содержания почтового отправления.
Когда после долгих колебаний она наконец вспорола брюхо бандероли и вытащила из почтового пакета тубус, а из него свёрнутый в рулон полиэтилен, прихваченный в несколько местах скотчем, вначале не могла сообразить, как быть дальше.
К свёртку с одной стороны был приклеен ярко – жёлтый стикер с надписью:
«Никому не говори.»
По мере того, как раскрывался, слой за слоем, этой импровизированной матрёшки, удивление нарастало.
В итоге показалась свёрнутая трубочкой плотная ткань.
Развернув её Кира, обнаружила, что с другой стороны она покрыта слоем краски.
Знакомая ситуация, она имеет с ней дело каждый день холст – масло, какая-то картина.
И несколько рисунков, сделанных карандашом.
Отличие лишь в том, что сейчас перед ней находились работы без подрамника.
В галерею их обычно приносят в несколько другом виде.
Ей приходилось сталкиваться с отправкой работ почтой обычно всё делается именно так.
Холст снимается с дерева, аккуратно сворачивается, иногда даже прокладывается предохранительной плёнкой, чтобы краски не осыпались, затем заворачивается в полиэтилен, скрепляется скотчем и вкладывается в тубус.
Маша, как-то интересовалась, этим способом, вдруг вспомнила она.
– Когда, это было? – зачем Маша, послала мне – это?
Могла просто занести, отдать, если хотела или хотя бы сказала...
Может, перепутала адрес? – что всё - это значит? – лихорадочно думала она, пытаясь развернуть холст нужной стороной, ухватить изображение и понять, что же было там, в этой загадочной работе.
Удерживать полотно в расправленном виде оказалось трудно.
Оно так и норовило свернуться в трубочку, выгибалось под пальцами, проскальзывало.
Придерживая концы, Кира, разложила на столе, отодвинув подальше мороженое, и прищурила глаза, стараясь увидеть, как можно больше.
Примерно шестьдесят на семьдесят, автоматически отмечала она размер.
– Масло, или нет, может, акрил? – да, больше похоже на акрил.
Несмотря на то, что многие художники морщились от акрила, считая его недостаточно благородным, порой определить на глаз, чем написана работа, оказалось достаточно сложно.
Акриловые краски не требуют закрепления, плёнка на них образуется сама собой, работа после высыхания блестит в отличие от масла.
И, если уж высохла, снять слой краски непросто, нужны специальные растворители.
Некоторые художники пользовались акрилом, как вспомогательным материалом, другие считали его недостойным настоящего мастера, но всё же прибегали к нему, когда возникла необходимость Кира, знала – это.
Единственное, что чаще всего выдавало акрил техника.
Акрил быстро сохнет и не даёт возможности делать неторопливые мазки, которые часто свойственны маслу.
Если работа выполнена в стиле быстрого мазка, это наверняка акрил.
Тут именно так мастихиновые полосы поверх тонких мазков ощущение спонтанной работы.
Значит, акрил заметно, что художник торопился и, вероятно, что-то искал технику, манеру, фактуру или, что-то ещё.
Свежая работа, явно недавняя техника не Маши, больше мягкости, плавности, текучести, чего-то неуловимо старомодного.
У Маши, всё резче, контрастнее обычно или всё же Маша?
Экспериментировала, искала, что-то новое её вечно заносило куда-то, то на Восток, то на Запад, то в древние этнические дела.
Зачем ей понадобилось послать мне свою работу? – или не свою?
Наконец-то удалось разглядеть изображение сине – зелёная мерцающая вода почти лилась из нижней части пейзажа.
Водная гладь таинственно поблёскивала, завораживала глубиной, отражала ветви деревьев.
Иллюзия водного пространства почти идеальной благодаря необычайной тщательности художника.
Сочетание смелых мастихиновых полос с тонкими мазками и незаметными переходами производило непривычное впечатление.
На первый взгляд всё выглядело спонтанным.
Но при более внимательном просмотре можно было заметить, что некоторые «случайные» мазки результат очень тщательно подбора цветов.
Это сбивало с толку совсем зачем имитировать спонтанную технику?
Это же адская работа, тщательно подбирать краски, которые могли производить эффект случайно подвернувшихся под руку.
Непонятно нижняя часть холста состояла из разнообразных бликов и отражений в некоторых местах слой краски был очень плотным, рельефным, усиливая эффект миражей на поверхности воды.
Очень профессионально сделано в нижнем части, проработка тщательная.
Всё, что выше слово набросок небо над водой гладью намечено штрихами, и по нему разбросаны разноцветные точки, в одном месте чаще, в других реже.
Какие-то завихрения непонятной природы.
– Кира, разглядывала работу, стараясь ничего не пропустить.
Вода, небо, точённые торнадо вряд ли – это Маша, у неё другие приоритеты в изображении.
И техника, стиль, сочетания цветов, всё другое...
И всё же в работе было, что-то Машино, это двойственность не давала Кире, покоя.
Из раздумий её вывел звонок Алисы, разыскивающей свою забывчивую кандидантку в попечительницы.
Она торопливо глянула на рисунки жанровые сценки в реалистичной манере, ясно, что давние.
Бумага пожелтела, местами порвалась часть работ так и не была завершена, некоторые лица и фигуры только обозначены.
Лес, берег реки, фрагмент, какого-то строения...
Компания людей, которая выбралась на природу, именно такое впечатление создавалось.
Нигде никаких опознавательных знаков теней везде было больше, чем света.