Часть 11. Пташка
Ночь укутывала в плотное одеяло мрака город N. Было около полуночи, когда Аннтеа, измученная рабочим днем, наконец приняла душ и добралась до постели. Внутреннее чувство тревоги окутывало разум и не давало спокойно уснуть. Она долго вертелась, разглядывала на стенах своей маленькой уютной квартирки мелькающие огоньки, рождаемые в следствие света фар проезжающих по улице машин. Вроде бы в ее жизни все шло спокойно и размеренно: она сменила место жительства, устроилась на спокойную работу, поменяла прическу, нашла подруг, закрыла далеко в голове воспоминания о Хаунте, запрещая даже думать о том, что между ними было.
Но почему-то именно в этот вечер ее не покидало чувство, что за ней кто-то следит. На потолке, в самом дальнем темном углу скользнуло черное пятно, медленно поплыло вниз по стене, затем юркнуло под туалетный столик и скрылось под кроватью. Аннтеа его не заметила. Она сильно зажмурилась и неосознанно нырнула в пасть непроглядной темноты.
Миллениум улыбнулся. Холодные длинные пальцы коснулись короткой пряди каштановых волос, убрали ее с лица. «Спи, пташка, спи. Ты мне очень пригодишься».
Анн выбежала из университета в распахнутые настежь двери. Липкий мужской смех еще долетал до ее слуха, пытался схватить и утащить огромными лапами в свои мерзкие объятия, когда она сбегала по ступенькам и прыгнула на мокрый асфальт в свежесть мелкого дождя и прохладного ветра, которые шептали: «Иди с-с-с нами...с-с-сбегай». Осенняя улица давила на грудь своими мрачными домами, в которых не горел свет, вырывая оттуда краткие всхлипы. Каблуки светлых туфелек отбивали каждый уверенный шаг, уводя оттуда, где ей было противно. Он ее обманул. Использовал и обманул. Так хотелось злиться и ненавидеть, но ее хрупкое сердечко, смятое в труху, уже не желало растрачивать последние силы на эти слабости. Девушка смахнула слезы, натянула капюшон и пошла быстрее.
Она посмотрела под ноги: в мелких лужах, по дороге, где ступали ее стройные ножки, лежали белые тетрадные листы, не тронутые водой и грязью. На них огромными шрифтами были нелепо разбросаны их диалоги. Вот здесь, слева, он говорит какая она замечательная, шутит, что в другой жизни, будь он правильным мальчиком, обязательно бы женился на ней. Аннтеа наступила каблуком на это листок, как бы невзначай прижала его подошвой сильнее к асфальту, оставив грязный след. А вот здесь, дальше по дороге, рассказывает, что ее запах уносит в беззаботное детство, где цветут пионы, пахнет маминым чаем с лимоном, шумят карусели и горит сахарная вата. Она идет по ним, туш стекает по щекам, прячет красивое лицо в черной краске темной улицы. Аннтеа не замечает, как доходит до знакомого моста, останавливается возле парапета и долго-долго смотрит на черную воду, бушующую там внизу. Вода разбивается об мостовые сваи, откатывается обратно, чтобы ударить с новой силой, более ожесточенно.
— Сигарету? — теплый, увлекающий мужской голос обволакивает ее слух, забирается под кожу и вырывает мелкими тонкими иголочками интерес к нему.
Мужчина протягивает пачку к ней, она поворачивает голову и неуверенно достает одну, параллельно подметив, какие у него крепкие руки, поднимает глаза навстречу незнакомцу. Небесные глаза обжигают своей прямолинейностью. Он смотрит, не моргая, точно в душу. Аннтеа уводит взгляд, говорит тихим хриплым голосом:
— Спасибо...
Он галантно прикуривает свою сигарету, осветив огоньком зажигалки темные длинные ресницы. На его фоне Аннтеа кажется такой маленькой и неуклюжей. Она поежилась, вставила сигарету в рот. Миллениум усмехнулся, протянул огонек к ней.
— Знаешь, в жизни человека чертовски мало времени, чтобы думать о чем-то таком... Не лучше ли ее потратить, например, на любовь? — Хищный взгляд прощупывает ее реакцию.
Анн сглотнула, подставилась к огоньку. Внутри предательски сжалось и заныло. После короткого затяга, подавив приступ кашля, девушка выдохнула и прошептала:
— Нет никакой любви. И желания на нее что-то тратить тоже нет. Если вы решили, что я хочу спрыгнуть в воду, то...
— Нет. Просто хочу понять, как ты здесь оказалась.
Аннтеа снова посмотрела в его глаза. Они светились своей голубизной, как чистое небо, которого здесь совсем не хватало. Хотелось протянуть к ним руку и раствориться в их чистоте, чтобы смыть с себя боль и непонятную вину. Девушка закусила губы и подумала: «Здесь? А ведь действительно. Там, где она жила и училась, не было таких мрачных улиц, не было такой темной воды.» Она моргнула, коснулась виска, в который больно ударила пульсация.
— Тише, тише...умница. Я не хочу тебе вредить. Но и нет времени, чтобы сладко растягивать его на какие-то объяснения. Мне нужна твоя помощь. Можешь звать меня Миллениум, а тебя, моя маленькая пташка, я знаю. Аннтеа Ольвентс. Не бойся меня и не пытайся бежать, я в твоем сознании. Ты просто спишь, но не сможешь проснуться, пока я не отпущу тебя, как и говорить что-то лишнее. Твой дружок о-о-очень сильно мне мешает, а единственный способ сделать его разговорчивее — это ты, — Парень обнажил белоснежные зубы, практически оскалился, сощурившись, — Надеюсь, мой ошейник не сильно будет давить на твое альтер-эго, которое мы любезно предоставим твоему другу, чтобы склонить его к конструктивному диалогу.
Только сейчас Аннтеа поняла, что в руках он держал золотую цепь, тянущуюся к ее шее. Она судорожно схватила ее, пытаясь освободиться, но цепь засветилась и сжала горло сильнее. Девушка упала на колени, ослабила хватку и поймала ртом воздух. В голове эхом отдалось: «Рекомендую оставить ее в покое, иначе последствия не заставят себя ждать. Ты ведь заметила?». Миллениум накрутил цепь на свое запястье, чтобы было удобнее держать своего зверька, так легко попавшего в ловушку, щелкнул пальцами и все исчезло в одно мгновение, оставив за собой только мрак.
Красные пески пустыни взвивались вверх сильным ветром и разбивались вдребезги о барханы. Солнце уже окончательно прощалось с Тьмой, чтобы укрыть ее куполом непроглядной ночи и таинственности. Где-то в песчаном тумане, среди скал, затерявшихся в пустыне, псы-ищейки скулили протяжно и жутко, как будто исполняли реквием по надеждам на счастливый конец. Рэд стояла на балконе в своих покоях и наблюдала за мертвой красотой Геенны, погруженная в свои рассуждения.
Миллениум может проникать в ее мысли, общаться телепатически. Какая же все-таки сильная связь была между ними, которая сводила Рэд с ума. Этот любовный замкнутый круг был ее личной клеткой. Она, как маленькая птичка барахталась, не зная, как найти выход. Привязанность к Миллениуму из-за предназначения или это любовь, которая выбивала ее из колеи. Рэд хотела его ненавидеть, хотела закрыть все чувства в дальнем уголке сознания, но не могла. Нефилим слишком сильно влиял на нее. Она хотела бы остановить все это безумие, но ни Нейл, ни Дамиан, ни кто-либо еще не смогли бы оборвать нить, которую завязывала сама судьба. Если ей суждено было умереть от его руки, она охотно пойдет к нему на плаху. Она знала это, не сомневалась ни на секунду. Но ради своего народа и ради братьев, которых она любила не меньше, Рэд должна была хотя бы попробовать помочь.
— Я так отчаянно хочу понять тебя, но вместо этого утопаю еще сильнее, — тихий шепот сорвался с ее губ и унесся вместе с ветром, который небрежно путал ее черные волосы.
— Я бы отдал все, чтобы никогда не видеть твоих слез, но единственное, что я могу, это сжечь весь этот мир, который ты так отчаянно любишь.
Его горячее дыхание обожгло ухо, за которое он заправил прядь ее шелковистых волос. Рэд хотела обернуться, но вместо этого лишь вздрогнула, закрыла глаза и сделала шаг назад, ткнувшись в его грудь. Она почувствовала жар его тела своей спиной.
— Ты следишь за мной. Хочешь узнать или уже все знаешь...
— Я всегда буду за тобой следить, даже когда меня не будет рядом. А насчет ваших планов. Так даже интереснее, возможно, у вас что-то выйдет. Но я не отпущу тебя с ними, слышишь? Я слишком долго желал тебя, и так часто тебя отнимали.
Его пальцы скользнули по ее лицу, разворачивая девушку к себе. Рэд шумно выдохнула, завороженная его касаниями. Она послушно развернулась к нему, не открывая глаз, будто боялась, что это наваждение пройдет, стоит ей только их открыть. Она мысленно врала себе, что делает это для того, чтобы узнать побольше, но тело выдавало тот факт, что она просто скучала по нему. Миллениум гладил ее по щеке, любуясь красивым лицом, вторая рука скользнула по ее изящный изгибам, сначала изучая красивое бедро, затем тонкую талию. Его руки были сильными и грубыми, но прикосновения отдавали такой нежностью, что замирало дыхание, а сердце начинало бешено стучать, не слушаясь никаких предостережений. Он был чертовски опасен, Рэд понимала, что рядом с ним проваливается в бездну, но ныряла в нее, заткнув все инстинкты самосохранения.
— Я останусь, погибну, буду делать все, что ты захочешь, если ты пообещаешь, что позволишь им выжить и уйти, — губы Рэд дрожали от волнения. Она была бледной, тяжело дышала. Демоница подняла руку и осторожно обняла Нефилима за шею, добровольно отдавая себя в его повелительные объятия. Близость с ним, спустя столько лет, была неуклюжей и непривычной.
Нефилим грубо обхватил ее спину и рывком заключил в свои объятия, крепко прижимая к себе. Он скользнул рукой к ее затылку, собрал пальцами ее волосы и потянул вниз, чтобы Рэд запрокинула голову. Девушка обмякла, положила руки на его грудь, но не сопротивлялась. Она открыла глаза и увидела заинтересованный взгляд глубоких небесно-голубых глаз, устремленный на ее губы. Рэд подалась вперед, но он держал ее за волосы, не позволяя приблизиться.
— Ты ведь хочешь этого не из-за них. Мне можешь не отвечать, но будь честна с собой. Ты всегда была моей и я хо-чу те-бя, — он сказал эту фразу полушепотом, наклонившись так, чтобы расстояние между ними оставалось в пару миллиметров от поцелуя. Специально сделав паузу между слогами, чтобы до конца выбить почву у нее из-под ног.
Рэд приоткрыла рот, чтобы что-то ответить, возразить на его провокацию, но Миллениум итак знал ответ. Он поймал ее губы, жадными глотками забирая у нее этот поцелуй. Рэд поняла, что все это время он старался контролировать себя, но эта задача была непосильна для них обоих. Он опустил свои руки к ее ягодицам и поднял так, чтобы она смогла обнять его бедра своими ногами. Продолжая поцелуй, он покинул балкон, быстро отнес ее в постель и упал на шелковые простыни, не отпуская ее из объятий. Одежда небрежно упала на пол, так как была самым лишним элементом в этом пожаре, не гаснущем ни на секунду за столько лет.
Рэд забывала дышать, когда старалась запомнить каждое касание его губ к своему телу. Он щедро осыпал ее поцелуями, не выпуская из своих хищных объятий, наверстывая то, что потерялось во времени. Миллениум прошептал заклинания, дверь комнаты Рэд запечаталась, а над постелью разросся бледно-фиолетовый купол, скрывающий их голоса и стоны от внешнего мира. Нефилим бережно изучал изгибы ее тела, выводя линии своими длинными грубыми пальцами, Рэд дрожала от возбуждения и адреналина, когда они скользили по тыльной стороне бедер, едва задевая нежную кожу. Он ласкал ее шею губами, спускаясь от груди все ниже и ниже, то прикусывая, то проводя горячим языком по коже, покрывшейся мурашками, что не могло не сводить с ума. А когда его дыхание коснулось самых чувствительных точек, демоница прогнулась в спине и сжала простыни рукой, царапая второй рукой его широкое плечо. Все его ласки были опытными и такими необходимыми в этот момент. Время вокруг остановилось. В эту секунду существовали только двое и их огонь, сжигающий все границы, которые все это время сдерживали запретную любовь. С ним не нужно было притворяться, он видел ее насквозь и любил. Так сильно, что терял рассудок, когда ловил ее сладкие губы и вдыхал родной запах. У него не было никого, кроме нее. Он не хотел никого, кроме нее. И эта безумная страсть сжигала его изнутри так же сильно, как и ревность. Когда обессиленная Рэд упала на его плечо, он долго рассматривал ее красивое лицо, осторожно очерчивая линию подбородка пальцами. Ее горячая влажная кожа была приятной и нежной. Миллениум приподнялся и навис над Рэд, их губы почти соприкасались, поэтому горячее сбитое дыхание обжигало кожу, когда он тихо заговорил.
— Тебе было так же хорошо с ним?
Рэд смутилась. Ее словно бросило на встречу ледяному ветру, но сил сопротивляться и юлить совсем не оставалось. Она отвернулась и сглотнула ком, ставший в горле.
— Я... Я не хочу об этом говорить. Не могу. Ты каждый раз бросал меня из крайности в крайность. Ты не имеешь право осуждать меня за то, что я хотела быть нужной. Действительно нужной.
Его колючий внимательный взгляд ощущался так же явно, как и приступ неожиданной ревности. Миллениум требовательно повернул ее лицо к себе, чтобы посмотреть в глаза, на которых уже начинали проступать слезы.
— Я не осуждаю, Рэд. Я хочу понять. Действительно ли все это стоило того, чтобы забыть меня.
Она не дала договорить. Зло сощурилась и поджала губы, ответила с раздражением:
— Ты правда думаешь, что все, происходившее с нами, можно забыть? Особенно, твое предательство. Ты почти убил меня, Милл. И я действительно тогда умерла с тобой. Все то тепло, которое у меня было. Оно умерло вместе с тобой. А я остыла и решила, что больше никогда и никого не позволю себе любить.
— Но ты любишь. Его ведь любишь? Своего Старшего Советника.
Рэд видела, как на его щеках выделились скулы, а в небесных глазах появился красноватый оттенок. Он выплюнул напоминание об Нейле с такой ненавистью, что Рэд невольно сжалась. Полу-демон очнулся, увидев страх в ее глазах. Он не хотел, чтобы она смотрела на него так. Она неторопливо скользнула по его исцарапанной спине пальцами, обнимая, и прошептала:
— Даже если я попытаюсь соврать, ты все равно знаешь правду. Я люблю вас обоих, Милл. И не знаю, что с этим делать.
Больше разговором не было. Он в одно мгновение сократил расстояние до ее губ и попытался заглушить свои эмоции поцелуями. Жадными, глубокими, но в то же время до ужаса трепетными. Он не хотел делиться. Только не ей. Его маленькой мятежной принцессой.
Всю оставшуюся ночь он не давал ей отдохнуть, подпитывая ее силы своей магией и снова доводя до сладкого бессилия, словно наверстывая все, что не успел получить за все годы их разлуки.
Брукс с Хаунтом, скрывая лица под капюшонами, выходили из «Мертвого дождя», когда на улице начинали собираться грешные души, суккубы, инкубы, низшие демоны и прочие существа, скитающиеся по Лимбу. Бэриан рассказал им, что каждый раз, с наступлением ночи, на улицы Лиоксола и Лимба выходит патруль Миллениума. На золотых цепях они вели странствующих, застрявших в своих снах. Нефилим собирал целую коллекцию, главным экземпляром и козырем которой была Аннтеа, а Палачи выгрызали страх, чтобы накормить хозяина силой. Одним они внушали ужас, у других вызывали убийственный интерес, но лишь один факт теперь стал явным: прислужники Нефилима не боялись больше так смело показываться на улицах Тьмы.
Массивные ботинки разбивали мелкие камешки мертвой земли на пыльные круги, когда ноги карателей уверенно ступали по потрескавшемуся асфальту. Их было двое. Серебристые волосы, как змейки, покачивались на плечах высокого мужчины с широкими плечами. Внешне он выглядел как мужчина с возрастом около сорока лет, если судить по человеческим меркам. Его кожаный плащ, на полах которого прилипли красные песчинки, выглядел на демоне устрашающе, как будто скрывал собой самую непроглядную тьму, что скопилась внутри палача. На широких острых скулах не дрожала ни одна мышца, а бледно-серые, как утренний снег, глаза не выражали никакой эмоции, пугая своей непоколебимостью. Он вел за собой три хрупкие девушки и одного парня, намотав цепи на массивную руку, покрытую крупными венами.
Чуть позади, в стороне от него, шел второй демон Миллениума. Он был немного ниже, но внушал страх не меньше, чем его напарник. Пронзительный взгляд темно-карих глаз мелькал по собравшейся толпе, проникая под кожу и выискивая самые грязные тайны, которые скрывались в существах. Взъерошенные темные волосы слегка двигались от ветра, изредка падая на глаза и мешая обзору, но он не обращал на это внимание, шел уверенно и дерзко. Демон был сравнительно моложе первого, Хаунт даже подумал, что в его мире они были бы ровесниками. Черный воротник тонкого пальто, который был поднят вверх, скрывал половину его лица. Высшие демоны могли легко контролировать терморегуляцию своего организма, поэтому их одежда скорее была элементом стиля, нежели способом спастись от климата Тьмы, который менялся на каждом ярусе. Когда палач повернулся в ту сторону, где стояли Брукс и Хаунт, он задержал свой взгляд на девушке дольше, чем на ком-либо из других, собравшихся на просторной улице. Хаунт заметил на его правой щеке давно затянувшийся шрам, тянущийся от уха к шее, а потом уголок его губ слегка дрогнул, устремившись вверх и обнажая острый клык, но всего на пару секунд. Лицо демона снова обрело выражение отстраненное и злое. Он шел один, держа в руке трость с наконечником в виде головы волка. Их процессия завершалась пятью готрогатами, демонами-воинами, в доспехах из темной стали.
Когда палачи прошли к небольшой площади и остановились, Брукс натянула капюшон на глаза посильнее и, схватив Хаунта за руку, стала пробираться сквозь толпу ближе к месту скопления.
Седоволосый мужчина передал своих питомцев в руки напарника, кивнув ему легким жестом головы, и грациозно, как кот, запрыгнул на постамент разрушенного памятника. Он бросил на толпу тяжелый взгляд и, расставив руки в стороны, ехидно улыбнулся. Два суккуба, стоящие рядом с Брукс, издали тихие вздохи, не сводя глаз с мужчины. «Каин сегодня особенно прекрасен...» — мурлыкающим полушепотом пропела первая, вторая тут же подхватила ее восторг: «М-м-м...хотела бы я пройти с ним на том поводке...быть частью этой свиты — большая честь». Рука Брукс напряглась, больно сжав руку Хаунта. Он краем глаза заметил, как девушка стиснула зубы и, не моргая, следила за патрульными.
— Преклонитесь, бессмертные. Власть и сила господина Миллениума растет с каждым днем. Выберите сторону, подчинитесь и примите стою судьбу с гордо поднятой головой, пока ваш правитель, забившись в своем замке в самый темный угол, скулит, как неокрепший щенок, — Каин усмехнулся, обнажив белоснежные зубы, выдержав недолгую паузу, поддерживаемую овациями из толпы, он рявкнул низким грубым голосом, — Или умрете в муках, которые даже представить себе не сможете...
Палач, стоящий в стороне, скучающе посмотрел на закатное небо, ища глазами что-то интересное. За его спиной кто-то копошился в толпе, пробираясь вперед. Низший демон, явно не согласный с происходящим, вылетел прямо на карателя, который уже успел развернуться в пол-оборота. Палач в мгновение ока поднял свободную от цепей руку и схватил беднягу за горло, грубо сдавив и вырвав гортань. Трость упала на асфальт, звякнув металлическим наконечником. Брезгливо тряхнув окровавленной рукой в черной перчатке, демон фыркнул и плюнул в сторону бессмертного, захлебывающегося в собственной крови, он медленно наклонился и поднял трость, после чего отвернулся к напарнику, как будто ничего и не было.
Каин наблюдал за представлением сверху вниз и одобрительно кивнул, сказав сухо:
— Ма-а-аркус, брат мой, ты остро реагируешь на жалких предателей. Следовало просто отнять его разум, наслать морок, чтобы кошмары мучили его наяву, но раз уж ты выбрал для него более простой путь, будем считать это милосердием с твоей стороны.
Маркус закатил глаза и снова скосил взгляд на Брукс, Каин успел отвернуться, не заметив этого и снова обращаясь к толпе:
— Возможно, среди вас еще есть желающие выказать свое недовольство?
Но никто не осмелился издать ни малейшего звука, существа склонили головы, Брукс и Хаунт последовали их примеру, чтобы не выдавать себя. Каин все не унимался:
— Что ж... Будем считать это покорением. Час расплаты близок. И она будет жестокой.
Он спрыгнул с постамента и пошел дальше по улице своей тяжелой поступью, Маркус, замявшись на пару секунд, последовал за ним, как и преданные солдаты. В толпе снова раздавались овации и крики восхищения на языке, не известном Хаунту. Брукс потащила его в переулок, укрытый тьмой от глаз увлеченного скопления чудовищ. Когда они остановились, Хаунт спросил, сомневаясь:
— Брукс, могу я спросить кое о чем?
Брукс выдохнула недовольно и ответила, помедлив:
— Да, Хаунт. Я знала, что ты заметишь.
— Вы ведь знакомы?
— Маркус из Бюро кошмаров и прочих странных дел. Ты прав. Я его знаю.
— Но почему он не выдал тебя? Он ведь узнал...
Она не дала закончить фразу, грубо перебив парня:
— Хаунт... Маркус — хитрый лис. Я никогда ему не доверяла и не знаю, какую цель он преследует, служа своему хозяину.
Больше вопросов не было. Они молча вернулись в «Мертвый дождь», когда толпа разошлась, чтобы переждать до утра и вернуться в замок.
Брукс всю ночь помогала бармену утихомиривать буйных посетителей, которых в последнее время в баре становилось все больше. Хаунт предпочел отдохнуть в кабинете Рэд. Он плохо спал, всю ночь его мучали кошмары. Ему снилась Аннтеа, которая лежала на сыром полу в темной комнате и звала его на помощь, пару раз он просыпался и ходил по кабинету, чтобы успокоиться, но сон приближался медленно и дарил новую волну кошмаров.
Когда ночь отпустила Лимб из своей мертвой хватки, Брукс и Хаунт вернулись в замок. Дамиан всю ночь провел в библиотеке, борясь с внутренней демонической сущностью. Он встретил прибывших в самом отвратительном виде, каком только могла представить Брукс: темные круги под глазами выдавали усталость и отсутствие сна, а кислая натянутая улыбка показывала, что правитель не изъявляет особого желания вести какой-либо диалог. Они поприветствовали друг друга и, решив не докучать Дамиану, направились в зал приемов, чтобы рассказать Нейлу о происходящем на верхних ярусах.
Старший советник на удивление был полон сил и воодушевления. Он бодро держался на ногах, хотя всю ночь провел в мастерской Асмодея в Лиоксоле, наблюдая, как друг заканчивает работу над артефактом. В голове снова всплыл недавний разговор.
— Ты и правда уверен, что этот безумный план сработает? — демон-мастер стряхнул пыль, осевшую после огранки, со своих рук и сдул остатки с камня, морщась от ее обилия.
Нейлу пришлось кратко рассказать, зачем ему понадобился такой сильный магический артефакт, а Асмодей все никак не унимался со многочисленными вопросами.
— Нет.
— И все? А как же пояснение? Развернутый рассказ со всеми деталями?
— Деус, это ты у нас любитель потрещать. Я привык делать, а не говорить, ты ведь знаешь.
Нейл всегда называл его кратким именем, когда они оставались наедине. Он на это не обижался, но Асмодей обижался, когда друг не доверял ему.
— Знаю. И каждый раз задаюсь вопросом, какой идиот вообще решил, что из тебя получится хороший советник.
Оба улыбнулись. Они дружили слишком много лет, чтобы научиться не злиться на подколы друг друга.
— Думаешь, из тебя бы вышел лучше?
— Ну-у-у нет. У твоего братца от меня мозг бы взорвался. Столько идей он бы не переварил.
Нейл усмехнулся глухо, раскинувшись в кресле. Цепкие зеленые глаза скользнули взглядом в глаза задумчивого друга.
— А она?
— Кто она? – советник переспросил, делая вид, что не понимает, о чем речь. Он бросил на Асмодея насмешливый скучающий взгляд и подпер щеку рукой.
— Да брось. Я о вашей талантливой сестренке. Причем, талантливой в нахождении проблем. Я слышал, что она вернулась. Как ты? Если Дамиан еще не с разбитой физиономией, значит, вы нашли какой-то компромисс? Или ты наконец-то отступил? Сдался?
Асмодей сделал невинное лицо и принялся вставлять камень в огранку. Его руки словно порхали в воздухе, когда он работал, руки настоящего мастера. Нейл прыснул в свой кулак от смеха. Все эти вопросы, которым не было конца, забавляли его. Он всегда пытался скрывать свои чувства к Рэд, но друг все понял сам, еще в тот вечер, когда ему довелось увидеть, как он уводил ее за руку подальше от гостей и королевской семьи, чтобы подарить подарок. Подарок, который Асмодей делал своими руками.
— Ну серьезно, Нейл. Ты, как упрямый осел, вечно отрицаешь то, что у тебя от нее мысли в кучу, и смотришь на нее, как голодный волк. Только что слюну не пускаешь. Сколько еще должно пройти лет, чтобы ты сознался?
— Ты снова все придумываешь. Просто я хочу, чтобы она выжила. Вот и все.
Нейл сонно потянулся и сполз ниже, чтобы его голова лежала на спинке кресла, он скрестил руки на груди и сделал вид, что уснул, пока друг не осмыслил его слова и не пристал с новым потоком вопросов.
Советник отпустил недавние воспоминания, когда в зале показались те, кого он ждал с нетерпением. Брукс коротко рассказала о том, что они видели, не пропуская поток недовольства по поводу «втягивания людей в разборки демонов». Она ходила по комнате, пока Старшему Советнику это не надоело и он любезно попросил ее присесть. Хаунт предпочел промолчать, чтобы не выдать знакомство Брукс с одним из причастных, он сонно кивал головой в подтверждение всего, что говорила Брукс, и мечтал добраться до постели, чтобы поспать хотя бы пару часов.