Темное королевство

В полутемных коридорах мерзко пахло гнилью. Черная смола жадно обнимала стены, похоронила под собой двери, которые уводили в пустые, мертвые комнаты, и медленно стекала на пол, под ноги. Брукс аккуратно переступила черную липкую лужу и прищурилась. В темноте, дальше по коридору, веяло страхом, болью и чем-то ей не известным и отвращающим. Хаунт был где-то близко. Брукс ощущала, что должна ему помочь, но почему-то медлила. Она не понимала, как мог обычный безобидный мечтатель быть таким чудовищем, но очень хотела спросить его об Аннтее.

Пионы, лимон и сахарная вата. Брукс никогда ни к кому не привязывалась, но ей хотелось узнать, что стало с девушкой, чей мир разбил тот, кого она знала так хорошо. Думала, что знала. Аннтеа была другая, и Брукс это завораживало. Попробовать ее сны и фантазии на вкус. За всю маленькую, по меркам Лиоксола, жизнь, Брукс не встречала таких искренних людей, которые прятали внутри себя вселенную. Брукс для себя решила, что непременно должна хотя бы одним глазком заглянуть в сон к Аннтее, но только когда вернется домой. На такие вещи нужно особое разрешение, ведь к ней мог быть прикреплен другой демон-хранитель, если девушка представляла интерес для Бюро.

Взяв себя в руки, Брукс все же медленно, но пошла по коридору. Из темноты эхом отбивались ее шаги. И пульс Хаунта. Брукс шла на этот стук. Увереннее. Быстрее.

Спустя секунду, в полутьме коридора бежала пантера с гранатово-красными глазами. Ее огромные лапы едва касались черного пола, а грациозный хвост, на кончике которого были золотые острые кольца, цеплял стены и оставлял светящиеся отметки-руны. По ним она сможет найти дорогу обратно.

Брукс казалось, что она бегает по этим коридорам уже вечность. Биение сердца Хаунта было где-то рядом, но никак не находилось в новых коридорах, в которые ныряла девушка в обличие грозной кошки внушительных размеров. Коридоры сменялись одни за другими, только смола и запах гнили нигде не проходили, но стали какими-то более знакомыми. На шее, среди лоснящейся шерсти, загорелся амулет. Брукс остановилась и замерла. Внизу. Хаунт был внизу!

Парень уже пришел в себя после очередной потери сознания. Чувство усталости сковывало все его тело и его сильно клонило в сон. Видимо, ядовитая слюна так действовала на пораженный организм.

Хаунт аккуратно рассматривал существо. «Сороконожка», перебирая лапками, умело передвигалась из одного темного угла помещения в другой, как будто играя с добычей.

— Разве наш хозяин не хочет больше нас? — Мерзкие стрекочущие голоса перебивали друг друга, — Разве он забыл о нас и больше не зовет к себе? Хаунт, откройся, тебе будет тепло и уютно. Мы заберем тебя к себе. Мы так тебя любим...

— Хватит...прошу. Я не знаю, что ты такое, но я не хочу умирать.

Существо агрессивно затрещало и подползло к Хаунту. Массивный хвост рухнул на парня и придавил его к ледяному полу.

В этот момент, как только огромная пасть Похоти раскрылась в яростном крике, на потолке открылся портал. Огромная пантера бросилась на существо. Брукс взмахнула хвостом, на стене затрещала смола и яркие искры полетели в разные стороны.

Беспомощный Хаунт отполз в дальний угол и лишь удивленно открыл рот. Плечо адски болело, но эта боль не отвлекала его от того, что он видел.

Огромная красивая кошка, в шерсти которой отражались искры света, вцепилась острыми зубами в руку монстра. Существо издало жалобный вопль, который сменился другим, свирепым. Два существа, от которых исходила ярость и сила, сцепились в смертельном танце. Брукс умело уворачивалась от ударов монстра, который так же грациозно защищался от ударов кошки панцирем на своем массивном туловище.

Похоть размахивала хвостом, пытаясь задеть Брукс шипами, но та ловко отпрыгивала и пыталась напасть на монстра. Казалось, они никогда не устанут, но Брукс думала, иначе. В ней было много силы, но этот сон, кошмар, который шел не по ее плану, вытягивал из нее слишком много.

Пантера с огромной силой отшвырнула Похоть к стене, монстр ударился всем своим телом и завопил. Брукс молниеносно бросилась к Хаунту и, остановившись перед ним, посмотрела на секунду в глаза. Он инстинктивно вжался спиной в липкую стену, сглотнув слюну с противным привкусом яда, скопившуюся во рту.

— Вспоминай! — зарычала кошка голосом его недавней знакомой. — Вспоминай, черт возьми, или нам крышка!

— Брукс? — еле слышно произнес Хаунт и пришел в себя от рвотного спазма. Его мутило и кружилась голова.

— Хаунт! Не время! Мне нужно имя! Хотя бы ее имя! — пантера, оттолкнувшись от пола, снова бросилась на монстра.

Имя? Какое имя он должен был вспомнить? За последние несколько лет, что Хаунт проводил, не задумываясь о будущем, он ни разу не пытался вспомнить имена тех, с кем просыпался. Он никогда не думал, что кто-то из этих девушек будет страдать от того, что навсегда спрятано под покрывалом ночи, или скучать по его небесным глазам. Все было одноразово. Обоюдно. Но почему?

Хаунт закрыл глаза и снова задумался. Почему он стал таким? Или так было всегда?

Звуки стихли. Воспоминания тепло разливались откуда-то изнутри.

Жарко. На улице светит солнце, совсем не характерное для их города в сентябре. Мама ведет за руку ничем не приметного мальчика. Рядом идет и улыбается отец. Он рассказывает, а мальчик смеется.

Новый класс. Новая школа. Новые друзья. Чего-то не хватает, но вспомнить не получается, как будто что-то мешает.

Время идет. Идет. Идет...

На пыльный пол падают лепестки пиона. Хаунт бежит по узкому старому коридору, за углом прячется кусочек желтого платья.

«А вот и не догонишь!» — слышится звонко в его голове. Голос кого-то далекого, родного. Коридоры сменяются другими и не заканчиваются. А вокруг много дверей. Заброшенный отель, в котором он любил бродить, когда был совсем маленьким, сразу всплыл в памяти. Хаунт бежит, но все никак не может догнать. Спотыкается, падает и разбивает коленку. Кровь капает на пол, становится черной от грязи и пыли. Разбитая рука и коленка вызывают у Хаунта грусть. Желтое платье мелькнуло перед лицом.

— Вот неуклюжий, — детский смех как-то сглаживает острые углы сомнения. Хаунт поднимает глаза и не понимает.

— Нужно подуть, чтобы было не так больно.

Девочка садится на полку, которая стала причиной падения Хаунта, дует на его колено. Он смотрит на ее лицо, но оно прячется под каштановыми волосами. Он ее не узнает.

Она встает и подает ему руку. На пол сыплются лепестки пиона. В разбитые окна дует теплый летний ветер, волосы девочки нежно колышутся на хрупких плечах. Хаунт берет ее за руку и падает в темноту...

Громкая музыка давит на уши, почему-то Хаунту она кажется такой надоевшей, как будто он слышит ее в тысячный раз. Вокруг кружатся пары. Одинаково. Он не видит лиц, но это не важно. Важно то, что в его руке теплая рука. Девушка с каштановыми волосами прижалась щекой к его плечу. Она теплая, уютная и пахнет цветами, лимоном и чем-то сладким. Карамель или сахарная вата? Хаунт сам не замечает, как улыбается и прижимает ее к себе. Они танцуют, танцуют, танцуют. Школьный выпускной бал длится целую вечность и Хаунту почему-то хочется не отпускать эту загадочную девушку. Огоньки на гирляндах мигают ярко и не менее загадочно. Хаунт прикрывает глаза. Синие, красные. Синие. Красные...

Машина скорой помощи мчится по городу на срочный вызов. Авария. Водитель явно нервничает, потому что не так просто пробраться через утреннюю пробку, которую усугубил такой сильный ливень. Лило как из ведра. Полицейские снуют вокруг двух машин, от которых мало что осталось. Пьяный водитель погиб на месте. Он улетел в лобовое стекло. Мучился не долго. Разорвало легкие, множество переломов и прочие «прелести» таких ситуаций. Цена высокой скорости была оплачена.

Отец Хаунта еще был жив. Еще дышал. Медленно и тихо. Смерть стояла на другой стороне дороги. Красивая, с бледной улыбкой. Она была голодная, а Хаунт знал, зачем она пришла, вспомнил, что было дальше. Махнула Хаунту рукой в сторону машины, он повернулся. Хаунт молча стоял и смотрел, сжав кулаки, как отца достают из машины, как холодный осенний ливень смывает кровь по асфальту и окрашивает воду вокруг в бордовое вино...

Бордовые губы, мягкая ткань, теплые тела, тепло внутри. Хаунт вливает в себя алкоголь, даже не пытаясь разобрать, что он пьет. Хаунт пробует на вкус все, что ему дают. Хаунт целует все губы, которые жадно к нему липнут. Такие разные: яркие, бледные, розовые, красные, как кровь. Их так много. Сначала сладко, приятно, кружит голову. Потом тяжело дышать. Они давят со всех сторон, закрывают от тусклого света. Становится жарко. Руки, тела, темные лица. Хаунта придавливает, он тонет в телах незнакомых ему людей. В надежде вытягивает руку, прося помощи. И помощь приходит: запах пионов, лимона и сахарной ваты манит сквозь толпу. Теплая рука вытаскивает Хаунта из хаоса, прижимает к груди и Хаунт плачет, говорит и снова плачет...

Ливень смывает с Хаунта его боль. На улице холодно, но он чувствует только ее тепло. С каштановых волос стекают мерзкие капли дождя и Хаунт почему-то ревнует и злится, что эта вода касается ее волос. Ему хочется кричать от отчаянья, выплюнуть наружу всю боль, которую он чувствует. Весь алкоголь. Все поцелуи. Все, что он потерял...когда умер его отец. Она молчит, слушает. Он видит ее губы. В темноте ему кажется, что они дрожат от холода, но она молчит. в этом молчание Хаунт читает все, что хотел бы слышать. Он видит в ней поддержку. Такую, которую ему никто больше не дал. Хаунт почему-то пугается этого. Привязанность. Сомнение сдавливает шею Хаунта, душит. Шепот кормит его страх: «Беги, Хаунт, беги... Нельзя привязываться, чтобы снова не пришлось терять». И Хаунт бежит. Убегает от той, которая его спасла. Хаунт бежит по улице, сворачивает за угол и теряется в толпе студентов, спешащих по коридору университета, в котором он учился уже третий год...

Дни летят, люди суетятся вокруг, Хаунт становится наглее, смелее, сексуальнее. Он стоит в конце коридора, смотрит на нее, стоящую в другом проеме. Она так далеко, но ее зеленые искренние глаза как будто на расстоянии вытянутой руки. Она всегда рядом. Хаунт знает, что с ней легко, Хаунт проводит с ней достаточно времени, но не дает надеть на себя ошейник привязанности. Она — самый опасный элемент его жизни. С ней хорошо, но ее нельзя трогать, ведь это все доброе, что у него осталось рядом. У него есть все, что ему хочется: много девушек, много друзей, но самое главное, что у него есть — необъятная пустота внутри. И он знает, что не должен причинять вред этой девушке с детскими глазами, в которых прячется огромный мир. Но самое главное: она этого не заслуживает. Не заслуживает того, чтобы ей было больно. Она такая живая, добрая.

«Аппетитная... неприкасаемая... так и хочется попробовать на вкус-с-с-с..» — шепчет Похоть за спиной Хаунта.

Он оборачивается, никого не находит, а когда поворачивается снова, падает в объятия девушки. Руки не слушаются, изучают ее тело. Жадно, развязно. Алкоголь бурлит внутри, Хаунту горячо от ее дыхания, хочется пить. Но он не может оторваться от ее губ. Теряется в них, теряет себя и не может найти...

Серые облака быстро несутся по небу. Слякоть, гнилые листья, запах гнилых цветов. Уставшие зеленые глаза, на которых застыли слезы, беззащитно просят свободы. Он смотрит в них, но не может пошевелиться. Внутренний голос кричит: «Прости! Я не хочу сделать тебе больно!», но Хаунт не издает ни звука. Он хочет обнять ее, но руки снова не слушаются, отталкивают, закрывают лицо от ее слов, в которых плачет надежда. Ему больно, он пытается закричать, но как в кошмаре слышит свой холодный голос, который эхом бьет в уши: «Уходи...»

Большие капли падают на пол. Тишина шипит и пенится вокруг, давит на Хаунта. В ушах звенит. Он не может поверить, но воспоминания, которые разрезали реальность, как кусок шелка, больно колются в голове.

— Анн... Ее зовут Аннтеа, — произнес Хаунт и поднял глаза.

Раздался громкий треск. Хрустальный панцирь, защищавший «тело» девушки-сороконожки, дал огромную трещину. Существо застрекотало и попятилось в темноту, яростно размахивая худыми конечностями.

Громкий гул медленно стихал, а после и вовсе превратился в плач. Плач маленькой девочки. Хаунт встал и машинально пошел в темноту. Черная пантера настороженно сидела и ждала. Брукс не вмешивалась. Он должен сам сделать то, что обязан был сделать очень давно.

Хаунт увидел девочку с каштановыми локонами в лимонном платье. Девочка сидела на полу и громко плакала, закрывая лицо руками. От нее как будто исходил свет. Маленькие хрупкие плечи то и дело вздрагивали, когда девочка всхлипывала. Хаунт упал перед ней на колени и обнял ее, смяв в своих руках как хрупкий цветок. Он закрыл глаза, в которых умирали слезы.

— Прости, — прошептал Охотник, — я давно должен был сказать это. Сказать, что я чувствую себя виноватым и эта вина съедала меня несколько лет. Я сделал тебе больно. Просто потому... просто, потому что по-другому не умею... Но я хочу, чтобы ты знала, что я раскаиваюсь и прошу у тебя прощение. Даже если ты не простишь.

Хаунт почувствовал, что теплый комок в его руках растворился.

Он открыл глаза и увидел, как девочка растаяла в темноте и рассыпалась на мелкие светящиеся искорки, которые через секунду потухли навсегда в полутьме. Стало ужасно легко. Хаунт выдохнул и потерял сознание.

Одна из любимых дочерей дьявола сидела на своем письменном столе, грациозно выгнув спину. Нога, лежащая на другой красивой ножке, покачивалась в такт музыке, звучащей в недрах «Мертвого дождя», и скрипящему звуку черного латексного костюма, который так смело подчеркивал ее прекрасные формы. На тонкой красивой шее блестела черная пятиконечная звезда — печать Соломона. Черные красивые волосы лежали на ее груди, укрывали острые плечи, обнимали спину. Девушка-демон улыбалась своей сексуальной холодной улыбкой, не сводя глаз со спящего Хаунта, и накручивала на длинный ноготь прядь своих волос.

Когда Хаунт открыл глаза и увидел ее, девушка встала и пошла к нему уверенной походкой, создавая эхо своими каблуками, стучащему по черному кафелю.

— Наконец ты очнулся, сладкий. А то я уже подумала, что придется твою душу выставлять на аукцион, — манящий голос сменился не менее манящим ледяным смехом.

— Рэд... — Хаунт попытался встать, но стиснул зубы от боли, раненое плечо ныло, и эта боль парализовала все тело. — Что я здесь делаю?

— Похоже, ты застрял в собственном сне, мой милый Хаунт.

Рэд подошла, провела рукой в воздухе над раной Хаунта, звезда над ее грудью засветилась, а от раны не осталось ни малейшего следа. Острые коготки аккуратно поползли по его шее к щеке. Рэд наклонилась, так что ее губы почти касались губ Охотника, — О, Хаунт, если бы я знала раньше, что ты сделал... М-м... Я бы хотела попробовать твою любопытную душу на вкус.

Сердце Хаунта бешено стучало. Он столько раз видел ее во сне, хотел прикоснуться к ней, но она никогда не подпускала его так близко. А теперь, когда она была на расстоянии одного жадного поцелуя, он смотрел ей в глаза и молчал. В голове крутились вопросы, ответов на которые у него не было.

— Да брось... Ты серьезно сейчас хочешь думать обо всем этом? Охотник, мы могли бы заняться чем-то более интересным... И не смотри на меня сегодня так. Я привыкла к другому твоему взгляду. В моем клубе только этот взгляд заставлял меня танцевать снова и снова. Брукс притащила тебя сюда, чтобы я привела тебя в чувства. Просто расслабься и сделай то, чего тебе так хочется.

Она хитро прищурилась и закусила свои пухлые губы. Сладкие слова девушки Хаунт впитывал кожей. Как и ее невероятный запах. Рэд пахла майским ливнем и сиренью, но не приторно, едва лаская воображение. Хаунт поймал себя на мысли, что никогда прежде не чувствовал такой запах ни от одной из своих поклонниц. Рэд коснулась его губ своими, и Охотник провалился в ее темные глаза. Кожаный диван продавили два горячих тела. Сильные руки Хаунта искали на ее теле попытку остановиться, но все больше и больше затягивали его в игру хозяйки этого кусочка кроваво-черного Лимба под названием «Мертвый дождь». Рэд смеялась, когда его полыхающие губы целовали ее шею и.. остановились, ища воздух.

— Я не могу... Сейчас не могу, Рэд. Я все вспомнил.

Рэд вздохнула, села рядом и посмотрела в его глаза:

— Я знаю, Хаунт. Ангелы тебя побери. Я все это прекрасно знаю. Когда-то я чувствовала большее. Когда-то я тоже была виновата.

Рэд выпорхнула из объятия мягкой мебели и подошла к столу. Хаунт не видел ее лица, она стояла спиной, но знал - то, что она вспомнила, вряд ли ей нравится.

— Прости... Где Брукс? И как мне попасть домой?

— Хм, она просто оставила тебя здесь и ушла рисовать порталы. Я могу тебе помочь, но ты ведь понимаешь, что в Лимбе нужна оплата?

— Чего ты хочешь, Рэд?

— Тебя... Но слегка попозже. Когда твои земные года подойдут к концу, я буду ждать тебя здесь. Думаю, из тебя выйдет хороший помощник.

Снова ледяной смех растворился в мрачно-приятной комнате. Рэд повернулась и подарила Хаунту свою прекрасную ледяную улыбку, но она была для Хаунта скорее дружественной.

— Оплачу. Это будет для меня большой честью, Рэд.

Печать Соломона загорелась на груди демона, вокруг Хаунта образовалось огненное кольцо. Последнее, что он услышал: «Я буду ждать», и провалился в демонический портал.

А когда парень очнулся, увидел надутые губы своей недавней гостьи, что не сулило ровным счетом ничего хорошего для него. Он лишь удивленно моргнул и виновато улыбнулся.