Пока смерть не разлучит нас

Большую часть пути мы ехали в молчании. Салон машины погрузился в тяжёлую, вязкую тишину, которую не нарушал даже шум улиц — он словно отрезался плотным слоем шумоизоляции и стекла.
Я время от времени косилась на Рафа — он сидел, откинувшись на спинку, с напряжённой челюстью, будто в себе что-то сдерживал. Было в его лице что-то от камня: неподвижность, терпение, внутренняя тяжесть.

Он был раздражён. Я чувствовала это кожей, и оттого старалась не дышать лишний раз.
Вместо слов — просто смотрела в окно, изучала улицы. Всё здесь было чужим и завораживающим. Многоэтажки со стеклянными фасадами, мерцающие огни, бесконечные вывески на языке, который я до сих пор не понимала — будто я не в городе, а в витрине какого-то другого мира. Такого, в который меня не звали.

И вдруг тишину нарушил голос Рафа.
Спокойный, ровный. Слишком ровный.
Но за этой гладью чувствовалась острота — как у ножа.

— Что тебе наговорила Наима?

Я резко обернулась, не ожидая, что он заговорит первым.
Он смотрел прямо перед собой, даже не удосужившись повернуть голову.
Но тон...
Тон был как у человека, который уже знает ответ. Который задаёт вопрос не ради правды — а ради того, чтобы услышать, как ты извиваешься во лжи.

— Ничего она не говорила... Просто спрашивала, как я и что я помню, — сказала я, как можно спокойнее, стараясь удержать голос в ровной тональности.

Он усмехнулся — уголок губ чуть приподнялся, не более. И тут же, не меняя выражения лица, достал электронную сигарету, нажал кнопку, вдохнул. Голубоватый пар скользнул по салону.

— Тебе нет смысла врать, — сказал он, выдыхая, — я уже знаю, что она пугала тебя. Говорила, какой я ублюдок.

Я сжала руки в кулаки на коленях, надеясь, что он этого не заметит.

— Да не пугала она меня, — ответила я, чуть увереннее. Почти поверив в то, что говорю. Хотелось верить, что если звучать уверенно — он не почувствует, как внутри всё дрожит.

Он бросил на меня короткий взгляд, почти ленивый, но цепкий — как у охотника, проверяющего, попалась ли жертва в капкан.

— Эта шлюха всё ещё ревнует меня, — сказал он, спокойно, будто это просто наблюдение. — Она пугает каждую мою новую спутницу. Всегда так делает. Решила воспользоваться тем, что ты потеряла память — внушить, что я чудовище, а она бедная жертва. Наивная. Всё бы отдала, чтобы вернуться ко мне. А теперь ещё и строит из себя спасительницу... Надо было действительно убить её, как она всем и рассказывает.

Я сидела молча. Внутри — ком. Слова Наимы всё ещё звенели у меня в голове.
«Он будет издеваться над тобой, пока ты не сдохнешь».
А теперь — «Надо было действительно убить её».
Что из этого правда? Где ложь? Где игра?
Он — мастер этого театра, и каждое слово может быть частью постановки.
Он будто заранее знал, что Наима скажет мне всё. И был готов.
Готов переиграть.
А я — нет.

И всё же я сидела молча.
Потому что каждый лишний вопрос мог стоить мне слишком дорого.

— Почему я должна тебе верить? — наконец решилась я. Голос предательски дрогнул, но я смотрела прямо на него.

Рафаэль вдруг тихо рассмеялся. Его смех был не веселым, а почти насмешливым — будто он только что услышал очень наивный вопрос от ребёнка, который впервые столкнулся с реальностью. Он покачал головой, как будто недоумевал, как я вообще могла такое подумать, и вновь затянулся.

— Никогда бы не подумал, что ты способна поверить Наиме, — сказал он на выдохе, и облачко пара развеялось в воздухе. — До комы вы ненавидели друг друга. Ты едва не убила её однажды — и только из жалости оставила в живых. Но она любит быть жертвой. И, черт возьми, играет эту роль так, что самому хочется её пожалеть. Всегда знала, на какие струны давить.

Я была ошарашена услышанным. Наверное, поэтому она так рассматривала меня... Чёрт, и даже сейчас я не знаю, кому мне верить. Рафаэлю совершенно не трудно соврать и придумать подобную историю, но и действия Наимы тогда становятся понятными. Я совсем запуталась.

Я тяжело выдохнула, чувствуя, как мысли начинают сдавливать виски. Наклонилась вперёд, упершись локтями в колени, и закрыла лицо руками.

— Я совсем запуталась. Я не знаю, кого мне слушать... Обе версии звучат разумно. Кто-то из вас мне врёт — и делает это очень убедительно. А я не могу понять кто, — прошептала я, не поднимая взгляда.

Рафаэль усмехнулся. Но не злорадно — скорее, как человек, наблюдающий за тем, как дожимает крышку идеально сыгранной партии.

— Так всегда и бывает, — спокойно произнёс он. — У правды нет одной версии. У каждого — своя. Я, она, ты — мы все что-то играем. Что-то скрываем. Что-то оборачиваем выгодной стороной. Вопрос не в том, кто врёт. А в том, кому ты хочешь поверить.

Он повернулся ко мне, смотря чуть сбоку, и добавил, уже тише:

— Слушай своё сердце, Рен. Верь тому, кому хочешь верить. В конце концов, всё зависит только от тебя. Кто знает... может, Наима и права. Может, я правда ублюдок. Но ведь именно меня ты сейчас слушаешь, не так ли?

Он снова затянулся, откинувшись на спинку кресла, а я молчала.
Потому что в этом чёртовом хаосе слов он снова оказался прав.
Каждое из них — ловушка.
Но я уже в ней.

Он затянулся в последний раз, медленно выдохнул и вдруг протянул руку — аккуратно коснулся моих пальцев, всё ещё сомкнутых на висках. Прикосновение было почти невесомым, будто он опасался спугнуть меня.

— Рен, — сказал он тише, почти по-человечески, без игры. — Я не прошу тебя верить мне. Просто не спеши делать выводы. Этот мир слишком быстро ломает тех, кто торопится.

Я подняла на него глаза. Его лицо всё ещё было спокойным, даже отстранённым, но в голосе вдруг появилась теплая, почти искренняя нотка — как будто в этом хищнике всё же осталось что-то человеческое.

— Хочешь знать правду? Ты узнаешь её. Но не от них. Не от тех, кто давно выбрал сторону. А сама. Когда будешь готова.

Он убрал руку, как будто ничего и не было, и снова отвернулся к рулю

Но я почувствовала, как напряжение в груди отступило хотя бы на шаг. Он не дал ответов — но дал странное ощущение, что я всё ещё держу контроль. Или он просто хочет, чтобы я так думала?

Но его слова — спокойные, почти обволакивающие — всё же принесли странное чувство опоры, и у меня появились силы идти дальше по этому пути, полному ловушек и опасностей.

И всё же внутри оставался один вопрос, который грыз меня с самого утра. Вопрос, к которому я боялась возвращаться но сейчас... сейчас — самое время вновь поднять эту тему.

— Вчера ночью, когда твой человек ломился ко мне, он сказал одну вещь, которую я очень хорошо запомнила: «Он сам сказал, что ты свободна. Одна. Не его женщина, не его игрушка, не его собственность. Просто гостья. А значит — доступна. Для меня. Для всех.» Это было подстроено специально? Ты нарочно устроил для меня тест на стойкость?

Он посмотрел на меня с непониманием, будто не понимал, при чём тут может быть он, а потом ответил:

— Нет, — и прозвучало это очень спокойно. — Мои люди придерживаются не только моих правил, но и своих. У них есть свои правила, которые вступают в силу, когда меня рядом нет. Например, то, что моя спутница спит в гостевой комнате, для них значит, что ты свободна для любого, желающего развлечься с игрушкой босса. Игрушки босса у них ценятся больше всего.

Он сделал паузу, словно хотел, чтобы я услышала и поняла каждое следующее слово.

— Могу сказать лишь одно: если ты один раз появилась на людях со мной — ты стала мишенью. Это значит, что безопасно тебе будет находиться только около меня. Повсюду будет опасно, и любой будет желать навредить тебе, дабы надавить на меня. Вывод один: безопасно — только около меня.

Он снова посмотрел на меня.

— Это не угроза. Это просто правда. Здесь так устроено.

В его голосе всё ещё не было угрозы — только хладнокровная уверенность и тот особенный тон, с которым выносят приговор.

— Если хочешь, чтобы это прекратилось — держись ближе ко мне.
Пока ты под моей рукой, ты недосягаема. Один шаг в сторону — и ты снова станешь легкой добычей. Я не шучу, Рен. Это не игра.

Он снова затянулся — коротко, почти машинально, — и отвернулся к окну. Бесстрастный силуэт мужчины, который давно перестал делать вид, что его волнует, насколько жестоко звучит правда.

А я...
Я не знала, что страшнее: угроза, исходящая от других, или защита, которая шепчет мне на ухо, что выхода больше нет.

Автомобиль медленно катился по улицам одного из самых дорогих районов, и каждое здание здесь будто соревновалось в роскоши с предыдущим. Огромные фасады из стекла и камня, инсталляции на балконах, светящиеся витрины с дизайнерской мебелью и автомобилями за стеклом — всё говорило о том, что сюда не попадают случайные люди.

Издали я заметила здание, которое выделялось даже среди этого богатства. Его верхушка терялась в небе, а на самой крыше, словно мираж, виднелись зелёные кусты, тонкие деревца и... вода? Присмотревшись, я заметила изящную конструкцию бассейна, вынесенного за пределы самого здания — он буквально парил над городом, крепясь на металлической балке. Плавать в таком бассейне значило смотреть на улицы и крыши под собой, сквозь прозрачную толщу воды. Меня передернуло, но одновременно стало интересно. Наверняка это страшно... и захватывающе. Само здание было не менее впечатляющим — лёгкое, обтекаемое, с архитектурой, в которой угадывался европейский лоск и американский размах.

И тут Рафаэль плавно свернул к подъезду. Машина плавно съехала вниз — к закрытой подземной стоянке. Я не ожидала, что он направляется именно туда.

Внутри всё было так же безупречно: полированное покрытие, отражающее фары, зеркально-чёрные стены и серебристые направляющие. Он припарковал машину в одном из центральных мест, идеально ровно, и заглушил двигатель.

Несколько секунд сидел молча, затем достал электронную сигарету, включил её коротким щелчком и затянулся. Тишина, запах чего-то сладкого и густого.

Спустя пару минут послышался низкий гул двигателей — в стоянку заехали две чёрные машины. Они остановились неподалёку, и из них вышли люди Рафаэля. Высокие, собранные, в одинаково сшитых костюмах — каждый из них выглядел как оружие, наточенное до предела.

Прежде чем кто-то успел выйти из нашей машины, они заняли позиции и начали осматривать стоянку. Один проверил лестничный пролёт, другой — вентиляцию, третий скользнул взглядом по камерам, и только после короткого кивка старшего Рафаэль, наконец, распахнул дверь.

Вышел первым, неторопливо, будто был здесь хозяином. Затем протянул мне руку — уверенную, тяжёлую. Я вложила свою ладонь в его, и он помог мне выйти.

Только мы сделали пару шагов, как в конце стоянки, справа, с лёгким звоном открылись двери лифта. Щелчок. Свет. Все тут же обернулись.

Из кабины вышел мужчина — тоже в костюме, но с другим стилем: тёмно-синий, дорогой, хорошо сидящий, но без демонстративной строгости. Его движения были расслаблены, но точны, как у человека, привыкшего контролировать каждую мелочь. При его появлении охрана Рафаэля заметно оживилась — кто-то даже усмехнулся, кто-то сделал шаг вперёд. В нём чувствовалось уважение. Старый товарищ, которого здесь ждали.

Я тоже почувствовала — что-то. Противоречивое, неприятное. Он посмотрел на меня — и в его взгляде на секунду что-то дёрнулось. Злоба? Презрение? Он быстро отвернулся, но уже было поздно — я это заметила. И это чувство... оно было древним, как будто ещё до моей потери памяти я знала, что этому человеку нельзя доверять. Его лицо не было мне знакомо, но всё нутро как будто шептало: опасность.

Я инстинктивно сделала шаг в сторону, к охранникам, заняв позицию чуть в стороне. Он шёл прямо к Рафаэлю, и с тем, как они приближались друг к другу, я впервые увидела Рафаэля немного другим — почти радостным.

— Маро! — сказал он с искренним удовольствием, подойдя ближе и крепко пожав руку новоприбывшему. — Ты всё-таки вернулся. Как отпуск?

Мужчина, Маро, улыбнулся широко, даже по-мальчишески. Его лицо разгладилось, и на мгновение в нём исчезла та внутренняя сталь, которую я почувствовала.

— Ты спрашиваешь, как? — он смеялся. — Это были лучшие два месяца в моей жизни. И тот «сюрприз», — он выразительно поднял бровь, — Рафаэль, чёрт возьми... это было безумие. Я до сих пор не понимаю, как ты это устроил.

— Я просто хорошо тебя знаю, — ухмыльнулся Раф и хлопнул его по плечу. — После всей той грязи ты это заслужил.

— Честно, брат, — Маро мотнул головой, — мне кажется, я снова научился жить. Там, на яхте, с той...

Он не договорил — вдруг взгляд его метнулся ко мне. Его весёлая улыбка исчезла. Он нахмурился, как будто увидел призрака, и шагнул чуть ближе к Рафаэлю, понизив голос:

— Мне не кажется? Это... это же Рен? Она же...

Рафаэль даже не посмотрел на него — только выдохнул, глядя в сторону:

— Да, это Рен. После комы она ничего не помнит. Поэтому не забивай ей голову всяким мусором.

Тон был ровный, но в нём появилась резкая нотка, от которой охранники моментально замолкли. Маро сжал челюсти, будто хотел что-то сказать, но не посмел. Он только кивнул, медленно, с какой-то внутренней тяжестью. Но даже тогда — даже под холодным взглядом Рафаэля — он бросил на меня ещё один, быстрый взгляд. В нём было не сожаление, не сочувствие. Там было недоверие. И страх. Или, может быть, предупреждение?

Я так и не поняла.

Я посмотрела на Рафаэля — с немым вопросом, с тревожной надеждой, что он что-то скажет, что снимет это витающее между нами напряжение. Он тоже повернул голову, и наш взгляд встретился. Казалось, он изучал мою реакцию. Я не скрывала её. Брови нахмурены, взгляд цепкий, сухой — я явно не в восторге от его любимого помощника.

Он выдержал паузу. И всё же заговорил — и, честно говоря, лучше бы он промолчал.

— Это Маро, — спокойно произнёс он, подводя итоги невысказанному, — моя правая рука. Он помогает мне во всех делах... и теперь будет помогать и тебе тоже.

Он подошёл ближе, обвёл рукой мою талию, словно ставя невидимую метку, и склонился ближе к моему уху:

— Это единственный человек, которого ты можешь не бояться в моё отсутствие.

Я медленно повернула голову к Маро и подняла бровь. Не поверила. Ни на секунду. Он может быть кем угодно для Рафаэля — помощником, другом, даже братом по крови, — но для меня он с первой секунды казался угрозой. Что-то глубоко внутри подсказывало: этот человек — не просто опасен, он методичен, холоден и умеет убирать тех, кто стал лишним. Он не из тех, кто играет с игрушками босса. Он из тех, кто потом их хоронит.

Маро чуть дёрнул уголком губ, будто собирался что-то сказать, но вместо этого резко отвёл взгляд и повернулся к Рафаэлю:

— Я уже подготовил номер и проверил его. Всё чисто. Ни камер, ни жучков. Полная изоляция.

Сказал — и не дожидаясь ответа, уверенно направился к лифту. Рафаэль только кивнул, одобрительно, почти незаметной улыбкой.

— Отлично. — Его рука всё ещё была на моей талии, и он повёл меня вперёд, следом за Маро.

В конце подземного уровня находились два лифта. Один — чуть ближе к нам, с зеркальной дверцей, второй — дальше, с неприметной матовой сталью.

Маро первым нажал на кнопку ближнего, приоткрыл двери, дождался, пока мы с Рафаэлем вошли, и, ничего не сказав, направился ко второму. Остальная охрана — молча, по отработанной привычке — последовала за ним.

Как только двери лифта распахнулись и мы вошли внутрь, Рафаэль наконец убрал руку с моей талии. Его пальцы скользнули по ткани, словно нехотя, оставляя после себя ощущение пустоты и лёгкого холода, как будто в этом касании было больше, чем просто жест сопровождения. Он не сказал ни слова, но и без слов было понятно — сейчас начинается что-то иное. Иное, но не менее опасное.

Он не смотрел на меня — сначала. Просто стоял рядом, чуть позади, будто задумавшись. Но я чувствовала его присутствие каждой клеткой. Металлическое гудение лифта усиливало напряжение, отражая наше дыхание от зеркальных стен.

И вдруг он сделал шаг ближе.

Его ладонь медленно, без предупреждения, легла на мою шею сзади — не с силой, нет. Аккуратно, почти лениво, как будто просто проверял, всё ли на месте. Большой палец слегка коснулся кожи под волосами.

Я вздрогнула.

— Ты не доверяешь Маро, — тихо сказал он, не убирая руки. Его голос стал ниже, спокойнее, почти ласковым. — И правильно. Всегда слушай инстинкт, Рен. Особенно когда он подсказывает тебе держаться ближе ко мне.

Я повернулась, чтобы взглянуть на него. Его лицо было совсем рядом. Тень ухмылки на губах, глаза холодные, сосредоточенные.

— Это правда... я пугаю. Но страх — не всегда враг. Иногда он единственный, кто держит тебя в живых.

Его пальцы вдруг скользнули вверх — едва заметно, по линии шеи, к самому основанию затылка, — а потом он убрал руку, как будто ничего и не было. Сделал шаг назад.

— Все, кого ты боишься, подчиняются мне. Но если ты отвернёшься — я не смогу защитить тебя даже от них.
Он задержался взглядом на моих глазах.
— Безопасно только рядом со мной, Рен. Не потому что я добр. А потому что я опаснее всех.

— Нам на двадцать шестой, — ровно добавил он, глядя на панель. Ни эмоций, ни намёков. Всё, как будто и не произошло.

Но мне стало жарко. И холодно одновременно. Он снова вырвал контроль. Лёгким прикосновением. Одной фразой. Не касался — а держал.

Когда двери лифта вновь открылись, нас уже ждала охрана — два человека по обе стороны выхода. Чуть позже неспешно подошёл Маро, всё такой же спокойный, собранный и до жути отстранённый. Мы молча двинулись по широкому коридору. Он был оформлен в светлых тонах, сочетание белого, кремового и холодного серебра смотрелось стильно и безупречно. Всё вокруг было невероятно тихо и чисто — идеальная стерильность дорогого отеля.

Почти на каждой двери, мимо которой мы проходили, висела табличка «Do Not Disturb». Я заметила это не сразу, но с каждым шагом их становилось всё больше, и вскоре я поняла — похоже, весь этаж принадлежал только нам. А может, и отель. Нет, слишком большой... но этаж точно. Меня это одновременно и пугало, и восхищало. Рафаэль был явно куда важнее, чем я представляла, и где-то глубоко внутри мне нравилось это осознание. В этом мире я уже не просто гостья — я его спутница. Возможно, вскоре и меня будут бояться. Возможно, уважать. Я всегда мечтала быть женщиной, на которую оборачиваются с трепетом и опаской. Харизматичной, дерзкой, безупречной. И кажется, я делаю первые шаги в этом образе.

Мы остановились у последней двери в конце коридора. На ней в изящной бронзовой табличке было выбито: Presidential Suite. Президентский номер. Не «люкс». Не «делюкс». Не «эксклюзив». Самый верх роскоши. Теория подтвердилась — ради Рафаэля действительно освободили целый этаж.

Первым внутрь зашёл Маро. Остальная охрана осталась снаружи. Я шагнула за ним и невольно затаила дыхание.

Номер оказался огромным, но не кричащим — стильный минимализм в белых и древесных тонах. Белые стены и потолок, акцентированная тёплая подсветка. Много воздуха. Панорамные окна от пола до потолка, за которыми раскидывался вечерний город, переливающийся огнями. Мебель — исключительно светлое дерево: строгий, но уютный обеденный стол, лаконичные кресла с обивкой цвета слоновой кости, кровать с идеальной линией изголовья, широкая, словно трон.

Зелени было много, но не лишней — небольшие живые деревья в белых вазонах, густые мшистые композиции в нишах, даже немного трав, изящно обрамляющих углы. Запах свежести и дерева, никаких тяжелых ароматов.

Каждая деталь — как он сам. Строго. Стильно. Контролируемо.

Я попыталась скрыть своё восхищение, но взгляд всё равно метался, выхватывая детали. В прошлой жизни я даже не мечтала оказаться в подобном месте. А теперь — я здесь.

Рафаэль вошёл последним — тихо, будто просто вплыл в пространство. Он ненадолго остановился у входа, осматривая номер быстрым взглядом, словно проверяя, всё ли соответствует ожиданиям. Затем его взгляд скользнул ко мне.

Я стояла у окна, почти не двигаясь, изо всех сил стараясь сохранять невозмутимость. Но, кажется, он всё равно заметил, как на долю секунды моё лицо выдало восхищение — или, может, лёгкое благоговение перед роскошью, в которой я внезапно оказалась.

Он подошёл ближе, шаги мягкие, почти неслышные, и остановился рядом, в шаге, не касаясь. Секунду молчал, а потом с ленивым интересом, будто просто между делом, спросил:

— Нравится?

Я почувствовала его взгляд сбоку — спокойный, оценивающий.
— Да, — тихо ответила я, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — Здесь красиво. Очень.

Он коротко усмехнулся, как будто этот ответ был предсказуем.
— Ты заслуживаешь лучшего, — сказал он небрежно, почти скучающе, но в его тоне была странная искренность, заставившая меня обернуться.

Рафаэль смотрел на меня серьёзно, с тем самым холодным вниманием, которое будто раздевает до костей.
— Или научишься заслуживать, — добавил он уже мягче, с тенью улыбки. — Всё зависит от тебя.

Он сделал ещё шаг, теперь совсем близко, и его рука коснулась моего подбородка — легко, но властно, как будто напоминание о том, кто здесь определяет правила. Пальцами он повернул моё лицо к себе, глаза встретились, и я снова ощутила то странное напряжение — будто меня проверяют на прочность одним взглядом.

— Здесь ты в безопасности. Пока ты рядом со мной, — проговорил он почти шёпотом. — Но это не бесплатно. И это не сказка.

Он отпустил подбородок и тут же отошёл, как ни в чём не бывало, направляясь к одной из дверей внутри номера —, вероятно, к гардеробной или ванной. На ходу он только бросил:

— Следуй за Маро. Он покажет твою комнату и одежду. Через десять минут — будь здесь. Не заставляй ждать.

И исчез за дверью, оставив за собой только лёгкий след аромата его сигарет и напряжение, пульсирующее в воздухе.

Я почувствовала, как горло невольно сжалось, когда Рафаэль спокойно произнёс:
— Это не сказка. И это не бесплатно.

Внутри что-то мгновенно оборвалось. Я даже не хотела думать, чем именно он рассчитывает, что я заплачу. Это прозвучало слишком спокойно, слишком уверенно, чтобы быть просто предупреждением. Он знал, что делает.

Я перевела взгляд на Маро. Он всё ещё стоял у двери, безмолвный, недвижимый. Просто наблюдал за моей реакцией. В его взгляде не было сочувствия, только что-то хищное и холодное. Не скрываемое, не навязчивое — просто спокойное, как у человека, который видел это уже не раз.

Я постаралась скрыть страх, заставила себя выглядеть собранной. Подняла подбородок, как делала в особняке, когда не знала, чего ожидать. Медленно пошла в сторону Маро. Он не стал ждать — развернулся и, не обронив ни слова, направился по коридору.

Мы шли молча. Его шаги были ровными, уверенными, не торопливыми, и в этой тишине казалось, что звенит каждое моё движение. Я чувствовала, как он слушает — слышит каждый мой вдох, каждую ноту напряжения.

Он открыл дверь в конце коридора и жестом указал внутрь. Я вошла. Он не последовал за мной — просто тихо закрыл дверь, оставив меня наедине с роскошью.

Комната была просторной, светлой, с большой белой кроватью посреди. Панорамные окна открывали потрясающий вид на город, и свет дневного солнца заливал всё мягким, золотистым светом. Была почти полная тишина, только лёгкий гул города снаружи и моё дыхание.

Через минуту дверь вновь отворилась — вернулся Маро. В руках — аккуратно сложенная одежда и... купальник? Нет. Я взяла его в руки и почувствовала, как сердце сжалось. Это даже не купальник — скорее, нижнее бельё. Очень дорогое. Очень откровенное.

— Сейчас надень купальник. А в это... потом переоденешься. Не затягивай. Босс не любит ждать, — сказал он сухо, положив всё на кровать, и снова вышел, даже не посмотрев на меня.

Оставшись одна, я стояла в полном недоумении. Купальник? Зачем?
«Я что... сейчас должна...» — мысль оборвалась, но в груди уже стянуло тревогой.
Неужели он говорил именно об этом?
Но выбора у меня не было. Времени — тоже. Рафаэль ясно дал понять, что задержек он не терпит.

Я быстро стянула с себя чёрное платье и натянула на себя эту откровенную вещь. Материал почти сливался с кожей — чёрный, плотный, но открывающий куда больше, чем скрывающий. Я вздохнула. Чёрт бы побрал, смотрелось это... чертовски красиво. Даже слишком.

Я заглянула в ванную. Просторная, выполненная в светлых тонах, с живыми зелёными растениями и большими зеркалами. В ней царила та же строгость и стиль, что и во всём, к чему прикасался Рафаэль. Я подошла к зеркалу, поправила волосы, внимательно всмотрелась в своё отражение. Образ был на грани между искусственным искушением и холодной грацией. Мне даже понравилось. Я чувствовала себя кем-то другим. Более опасной. Более смелой.

«Это просто игра, — сказала я себе. — И я сыграю лучше всех.»

Подавив остатки сомнений, я направилась к двери.

Я вышла из комнаты, оставив за спиной огромную кровать, белые стены и тревожные мысли. Пока шагала по светлому коридору президентского номера, казалось, что каждое моё движение гулко раздаётся в пустоте. Я шла прямо, стараясь выглядеть спокойно и уверенно — спина прямая, подбородок чуть выше обычного, медленные, уравновешенные шаги.

Но внутри всё дрожало.

«Это не бесплатно.» Эти слова продолжали звучать эхом в голове, и я боялась представить, какую именно цену имел в виду Рафаэль.

Я всё ещё не видела ни его, ни Маро. Коридор казался ещё длиннее, чем раньше. И пустее.

Я подошла туда, где мы стояли с Рафаэлем несколько минут назад, где он отдал мне приказ. Но его там не было.

Я помедлила, огляделась. Может, я не так поняла? Может, он ждал меня в другой части номера? Я не решилась стоять и ждать. Нет, лучше сделать вид, что я знаю, куда иду. Не дай бог подумать, что я растерялась.

Начала бродить по этому безумно просторному и дорогому номеру, заглядывая в разные комнаты. Кухня — пуста. Маленький зал — никого. За одним поворотом — ещё комната, вся в светлых шторах и зеркалах, — пусто. Но в какой-то момент я обернулась и увидела лёгкое мерцание света, отражающееся в стекле. Вода. Я почти сразу поняла — это он. Тот самый бассейн, на который я засматривалась, когда мы только подъезжали к зданию.

Моё настроение резко изменилось. Я тут же поспешила в ту сторону, ощущая, как внутри поднимается странное возбуждение. И волнение. Всё сразу.

И точно. Он был там.

Рафаэль сидел на одном из мягких шезлонгов, спокойно курил, слегка откинувшись назад, а рядом с ним стоял Маро — сдержанный, напряжённый, с чем-то вроде планшета или телефона в руках. Они о чём-то говорили, но стоило мне появиться — всё изменилось. Рафаэль посмотрел на меня. Встретился взглядом и... не отвёл.

Я шла к ним, чувствуя, как взгляд Рафа буквально срывает с меня ткань этого вызывающего купальника. Он ел меня глазами. И даже когда Маро продолжал что-то ему говорить — что-то, по всей видимости, важное — Раф не слушал. Он слушал меня. Смотрел на меня.

Я слегка поправила волосы, играючи подвинула одну бретельку, встала чуть боком, красиво выгнула ногу, и с видом полубезразличной кошки сказала:

— Я не сильно задержалась?

Звучало легко, но внутри я едва сдерживала дрожь — нет, не страха. А какого-то безумного чувства власти. Пикмуха? Возможно. Но он смотрел так, будто хотел немедленно сорвать с меня остатки этого купальника. И мне это нравилось.

— Нет, — ответил он хрипловато, жадно разглядывая меня. И в этом простом слове было куда больше, чем просто разрешение.

Рафаэль продолжал смотреть на меня, будто в оцепенении. Его сигарета почти догорела, но он так и не затушил её — просто позволил ей медленно тлеть между пальцами. Затем, словно очнулся от гипноза, он слегка повёл подбородком в сторону себя, жестом пригласив подойти ближе. Не спеша. Уверенно. Как будто ему принадлежала не только эта терраса, не только этот бассейн, но и я.

Я сделала шаг. Потом ещё один. И ещё. Пока не оказалась прямо перед ними. Маро молча перевёл взгляд на Рафаэля, как будто ждал приказа.

— Оставь нас, — сказал Раф, не отрывая от меня взгляда.

— Да, босс, — коротко кивнул Маро. И хотя в его лице ничего не дрогнуло, я почувствовала, как его глаза скользнули по мне один последний раз — резкий, оценочный взгляд, без интереса, но с холодной настороженностью. Он будто отмечал: в каком я состоянии, что я чувствую, насколько управляема. Потом он развернулся и ушёл, исчезнув за стеклянной дверью.

Остались только мы. Я и Рафаэль.

Он потушил сигарету в изящной чёрной пепельнице, встал со шезлонга и подошёл ко мне ближе. Медленно, без спешки, будто растягивая напряжение между нами. Его взгляд был тяжёлым, цепким. Ветерок с крыши трепал мои волосы, прохлада воздуха слегка касалась оголённой кожи, но от этого взгляда было жарко.

— Не люблю ждать, — произнёс он негромко, подходя ближе. Его голос звучал как шелест дорогого шелка, в нём не было злости, только странная смесь желания и контроля. — Но ради такого... можно сделать исключение.

Он встал так близко, что между нами остался всего шаг. Я чувствовала тепло его тела, его аромат — смесь табака, древесного парфюма и чего-то едва уловимого, но до боли знакомого. Он протянул руку и кончиками пальцев коснулся моей ключицы. Осторожно, но твёрдо. Потом провёл ими чуть ниже — по линии шеи, едва не касаясь кожи.

— Ты красивая, когда боишься. — Он усмехнулся, не отводя взгляда от моего лица. — Но ещё красивее — когда прячешь это.

Я чуть прикусила губу, стараясь не показать, как у меня перехватило дыхание. Я не знала, будет ли он целовать меня, толкать дальше, или просто играет в свою очередную игру. И в этом было самое страшное — и самое влекущее.

— Пойдём, — сказал он наконец, обернувшись в сторону бассейна. — Я хочу тебе кое-что показать.

И пошёл вперёд, не оглядываясь, зная, что я пойду следом. Потому что уже поздно притворяться, что я не вовлечена. И поздно пытаться выбраться.

Я пошла за ним, стараясь держаться спокойно, но сердце колотилось где-то в горле. Он шёл чуть впереди, уверенно, неторопливо, словно знал, что за ним не просто идут — за ним следуют. Его движения были точными, каждое — как будто отрепетировано, но не теряло естественности. И в этой походке, в каждом шаге, чувствовалась сила.

Мой взгляд невольно скользнул вниз — по широкой спине, по чётким линиям плеч, по безупречно сидящей на нём белой рубашке, которую он расстегнул чуть ниже обычного, позволяя солнечным лучам касаться бронзовой кожи и части мускулистой груди. Под тонкой тканью угадывались рельефные мышцы — идеальные, как будто выточенные. Он был чертовски красив. Идеален. Слишком.

Я поймала себя на мысли, что в любой другой ситуации не смогла бы оторвать взгляда. И сейчас — тоже не могла. Что-то животное во мне отзывалось на каждое его движение. Притягивало.

Рафаэль остановился у края бассейна, прямо перед прозрачным стеклом, за которым открывался вид на целый город, раскинувшийся внизу как на ладони. Отражение воды дрожало на его лице. Он стоял спокойно, как будто и не замечал, что делает с моими мыслями одним только своим присутствием.

Он обернулся.

— Становится не по себе, когда под ногами нет ничего, кроме стекла и воздуха, да? — он кивнул в сторону края бассейна. — Здесь кажется, будто ты висишь над городом.

Я подошла ближе, встала рядом. Вид действительно был завораживающим: шумный мегаполис, машины, пешеходы, жизнь — где-то внизу, словно в другой реальности. Всё это казалось далёким и нереальным. А здесь, наверху, было тихо и странно спокойно.

— Страшно? — спросил он, снова посмотрев на меня.

Я пожала плечами.

— Немного. Но красиво. — Я замолчала, затем добавила: — Я думала, ты хочешь, чтобы я... чем-то расплатилась. Когда сказал «это не бесплатно».

Он посмотрел на меня чуть дольше, чем нужно, потом слегка усмехнулся.

— В этом мире ничто не бесплатно, Рен. Даже тишина. Даже доверие. Но не всё оплачивается телом.

Он сделал шаг ближе, теперь между нами снова не осталось расстояния. Его рука легко легла мне на поясницу — не грубо, не навязчиво, но уверенно.

— Я привёл тебя сюда не для того, чтобы взять. А чтобы дать. Хоть раз. Без условий.

Я не верила. Не могла. Но и не отстранилась. Потому что глубоко внутри — очень глубоко — мне хотелось, чтобы это было правдой.

Он посмотрел на бассейн, потом снова на меня:

— Поплавай. Расслабься. Это безопасно. Маро всё проверил. Я тут.

И его голос прозвучал как обещание.

— А ты не будешь плавать? — спросила я, стараясь, чтобы голос прозвучал лёгким, но всё же в нём проскользнула тень флирта. Возможно, это и правда было приглашением — тонким, неуверенным, но вполне осознанным.

Рафаэль посмотрел на меня чуть сбоку, не спеша, словно смаковал паузу. Его губы тронула ленивая полуулыбка — та самая, хищная и невозмутимая, от которой в груди сжимается.

— Ты хочешь, чтобы я присоединился? — произнёс он с едва заметным прищуром, почти мурлыча, будто заранее знал ответ. — У меня, знаешь ли, дела.

Он не отводил взгляда. Этот взгляд был прямым, намеренным, и казалось, будто он сдирает с меня даже не купальник — саму защиту. Я задержала дыхание, но не отступила.

— Может быть... — проговорила я, с трудом сдерживая улыбку, но в голосе прозвучала искра. Я чуть повернула голову, чтобы встретить его взгляд на равных. Губы тронула лёгкая, дерзкая усмешка — как вызов, как игра.

Рафаэль тихо засмеялся, не громко — низко и глухо, почти сам с собой. Он коротко склонил голову, будто оценивая меня ещё раз, как неожиданно интересную партию, и в его глазах заплясал огонёк.

— Ну если так... — начал он, подходя ближе, — то, думаю, дела подождут.

Он сказал это почти шепотом, но в этих словах было больше притяжения, чем в любом прикосновении. Его голос завибрировал в груди, разливаясь тёплым током. И пусть он говорил о пустяках, в этой фразе было всё — намёк, власть, опасность и неожиданное удовольствие от моей дерзости.