Пока смерть не разлучит нас

Тепло. Мягкость. Нежная ткань под кожей. Воздух — тёплый, чуть влажный, с запахом табака и чего-то... знакомого. Я резко открыла глаза.

Потолок. Не мой. Не гостевая. Слишком высоко. Лепнина. Лёгкая полутьма. Огромная кровать. Чужая постель.

Я медленно повернула голову. Простыня скользнула с плеча. На теле — только сорочка. Меня пробрала дрожь, но не от холода.

Из-за приоткрытой двери ванной доносился звук текущей воды. Душ.

Я сразу поняла, где я. У Рафаэля.

— Какого чёрта?.. — прошептала я.

Дверца ванной приоткрылась, выпуская клубы влажного пара, и из них вышел он.

Рафаэль. В одном полотенце, туго обёрнутом вокруг бёдер. Его торс — сухой, рельефный, с намёком на свежие капли воды, стекающие по коже — невольно приковал мой взгляд. Он заметил это. Конечно, заметил. И, конечно, ухмыльнулся.

Мне стало неловко, почти стыдно. Я резко отвела взгляд и, чтобы скрыть смущение, спросила:

— Как я тут оказалась?.. — голос был едва слышен, будто не мой.

— О, так ты ещё и не помнишь... — усмехнулся он, подходя ближе. — Жаль. Я надеялся, ты эту горячую ночь запомнишь надолго.

Он опустился на край кровати, не сводя с меня глаз. Сердце сжалось от его слов.

— Мы с тобой... — я не договорила, надеясь, что он сам поймёт, о чём я.

Он лишь коротко рассмеялся. Без ответа. И это только усилило тревогу.

Я скинула с себя одеяло и сразу же заметила: на ногах — синяки, локти сбиты, волосы спутаны так, будто я дралась насмерть.

— Ты что, меня бил?.. Почему я вся в синяках? — голос дрожал. Не от страха — от непонимания.

Он посмотрел на меня спокойно, с тем особым выражением лица, которое говорит: «я держу ситуацию в руках»

— Тут ты уже сама постаралась, — сказал он. — Если бы не я... у тебя бы ещё много чего болело.

Я всё меньше понимала, что происходит.

— Что вообще было вчера? Ты... ты что, насильно заставил меня лечь к тебе?

Он фыркнул. Усмешка исчезла, сменившись холодом.

— Вот значит, какую благодарность я получаю за спасение...

Рафаэль посмотрел на меня чуть дольше, чем было нужно. Его глаза уже не смеялись — в них сквозила усталость и... обида? Нет, скорее раздражение.

— Ты правда думаешь, что я привёл тебя сюда, чтобы... воспользоваться? — он тихо усмехнулся, почти безрадостно. — Ты не такая уж лёгкая добыча, поверь.

Я нахмурилась, ничего не понимая. Он заметил это, провёл рукой по волосам — с явным напряжением — и встал с кровати.

— Ладно, раз уж ты ничего не помнишь... Считай, повезло.
Он отвернулся к окну, будто собирался замолчать, но передумал.

— Я расскажу, как всё было. С самого начала. Но, — он бросил взгляд через плечо, — если я говорю, ты не перебиваешь. И не закатываешь глаза. Потому что, Рен, я сейчас рассказываю это не ради драмы. А чтобы ты поняла.

Я кивнула молча. Всё внутри уже сжималось от предчувствия.

———

Я уже не удивлялся её словам. Она снова смотрела на меня с подозрением, сдержанным страхом — и в этом взгляде была та самая отчуждённость, к которой я начал привыкать. Не та Рен. И всё же... моя проблема.

Молча отошёл к гардеробу. Спиной к ней. Не хотелось смотреть в глаза. Медленно накинул рубашку, застёгивая пуговицы одну за другой.

— Я нашёл тебя внизу, — начал тихо, — в холле. Почти без сознания. Вся в синяках. И с тобой один из моих людей... Если бы я не услышал тот грохот...

———

Коридоры в это время уже должны были спать. Все, кроме пары охранников у входа и пары по всему периметру двора, были отпущены до утра — такова моя политика: ночь принадлежит тишине. Или тем, кто не боится нарушить этот покой.

Я стоял напротив зеркала в спальне. Застегивал манжеты. В голове — пульсирующая тяжесть. Её лицо не выходило из памяти. Это больше не та Рен. И это моя вина.

Я видел, как она просыпается в этой новой жизни, запутавшаяся, напуганная, сломанная. Но если в ней осталось хоть что-то от прежней Рен — сегодня это проявится. Сегодняшняя ночь расставит всё по местам. И если нет — я сам поставлю точку.

Я проверил пистолет. Полный магазин. Всё под контролем.

Когда вышел в коридор, в доме стояла привычная полутьма. Только редкие лампы у стен отсвечивали мягким янтарем. Я направился к бару, и в этот момент из глубины дома донёсся грохот. Не громкий, но резкий — как будто кто-то уронил стопку ящиков.

Кладовая.

Я едва заметно усмехнулся. Первый этап она прошла. Выскользнула. Молодец. А он, ублюдок, явно недооценил её. Ну ничего. Впереди ещё много тупиков по которым он её ведет.
Я не спешил. Всё шло по плану.

На барной стойке меня ждали две рюмки. Я сел, налил себе и сделал пару глотков. Всё ещё молча. В холле раздались шаги — быстрые, рваные. Паника. Он за ней. Второй этап — бегство. Была бы она обычной девчонкой — уже валялась бы без сознания. Но она ещё держалась. Знакомо. Узнаваемо. Я почувствовал, как что-то в груди дрогнуло — даже не злость, а азарт. Внутренний огонь.

Вскоре раздался голос. Её голос.

— Отпусти меня, ублюдок!

Резкий, злой, дрожащий — и всё же сильный. Всё та же интонация. Всё та же Рен. Чёрт побери, я почти почувствовал гордость. И снова — удовлетворение. Прошла и третий этап.

Я встал, медленно закурил и пошёл на звук. Углы я знаю наизусть, как свои пальцы, — не было нужды торопиться. Свернув, я заметил, как она метнулась по холлу: сорочка наполовину сползшая, волосы спутаны, движения отчаянные, будто тело не слушается, но она всё равно бежит.

А за ней — он. Один из моих. Уже бывший.

Он схватил её, повалил. Его руки уже были на её теле, и тогда я почувствовал не просто злость — ярость. Чистую, холодную, как лезвие. Мои пальцы сами легли на пистолет. Но стрелять сразу я не мог — она была слишком близко. Я пошёл ближе, бесшумно. Выжидая.

Он душил её. Шептал ей гадости. И в этот момент она вырвалась — чётким, точным движением ударила его когтями в глаза. Вот она. Моя Рен.

Тут же я вышел из тьмы. Без слов. Снял предохранитель и выстрелил. Один раз. Прямо в голову. Тело рухнуло на пол, как мешок с падалью.

Она была в шоке. Испуганная. Взъерошенная. Босая. Синяки на коже. Но живая. Я подошёл. Протянул руку. Она вложила в неё свою и вдруг... прижалась ко мне.

Дыхание. Пульс. Тепло. Доверие.

Сначала — удивление. Потом — злость на себя. Потом — что-то почти... опасное. Как будто внутри меня снова зашевелилось нечто забытое. Я обнял её одной рукой, не убирая оружие.

И снова выстрелил. Раз. Два. Три. В тело того, кто посмел.

Она вздрогнула.

— Зачем ты убил его?.. — прошептала она. — Ты ведь мог... просто уволить.

Я опустил пистолет и посмотрел ей в глаза.

— У меня свой способ увольнения.
Мои люди, соглашаясь работать на меня, подписываются на смерть. Нарушишь правила — умираешь. Потому что слишком много знаешь, чтобы я мог отпустить тебя живым.

Пауза. Я не успел сказать больше — она начала оседать в моих руках. Глаза закатились, тело обмякло. Я подхватил её, как ребёнка. И впервые за долгое время мне захотелось, чтобы она осталась — хоть в этой реальности, хоть в этой жизни, хоть в этой постели. Но осталась.

Я подхватил её на руки. Лёгкая, почти невесомая. Как давно это было... как будто в другой жизни. И всё же тело помнило. Руки сами приняли её вес, а вместе с ним — и ту самую тяжесть вины, которая не отпускала меня ни на миг.

Я отнёс её к себе. Осторожно уложил на постель. Укрыл одеялом, как будто это могло защитить её лучше, чем я сам. Несколько секунд просто стоял, глядя на неё. Такая тихая. Спокойная. Моя Рен. Здесь. В моей комнате. Не на бегу. Не с упрёками. Просто... спит.

Впервые за всё это время я мог смотреть, как она дышит, и не бояться, что вот-вот исчезнет.

Мне хотелось лечь рядом. Закрыть глаза. Забыть обо всём. Стереть прошлое. Прижать её к себе и не отпускать. Но я больше не имел на это права. Ни как мужчина, ни как человек, который когда-то её предал.

Нужно было идти. Я задержался дольше, чем следовало. Осторожно закрыл за собой дверь и удалился. Не оглядываясь.

И всё же... я слышал, как она дышит за этой дверью.

———

— Я уложил тебя в кровать и уехал по делам, — спокойно закончил он, будто всё это — лишь будничный эпизод.

И в ту же секунду меня накрыло.

В висках стучало. Воздуха стало мало. Комната словно качнулась.

Картины вспыхнули перед глазами одна за другой: темные коридоры, глухие шаги за спиной, его голос у самого уха, удары, крик... И потом — выстрел. Ещё один. И тёплые сильные руки, несущие меня сквозь мрак.

Я всё вспомнила.

Каждую секунду этой ужасной ночи.

И то, как он спас меня.

Всё это не сон.

Это было вчера.

———

Я закрыла глаза.

И вдруг — резкий, громкий удар в дверь.

Я резко села. Одеяло соскользнуло с плеч. Вся прежняя мнимая расслабленность исчезла — как будто её и не было. Сердце забилось слишком быстро, слишком громко. Ручка двери дёрнулась. Потом снова. И снова. С яростной частотой, будто за ней был зверь, учуявший добычу.

— Малышка, я знаю, что ты тут. Открывай, — раздался мужской голос, пьяный, тягучий. С фальшивой лаской, за которой пряталась угроза. Он был нетрезв. Это чувствовалось сразу.

Паника накрыла волной. Холодной, как ледяная вода. Я начала трястись. Мысли метались в голове, сталкивались, путались. Что делать? Что, чёрт возьми, делать?

— Солнышко... — снова голос, теперь тише, с хриплой пошлостью. — Мой член уже соскучился по тебе. Давай, не ломайся.

Меня передёрнуло. Так мерзко. Так гадко. Всё внутри сжалось. Вот оно — настоящее лицо этого дома. Не глянец, не дорогие интерьеры. А вот это: мужская похоть, насилие и вседозволенность.

Я попыталась встать с кровати как можно тише. Но, как назло, она скрипнула — резко и предательски. Он услышал.

— Открой, чёртова шлюха! — завопил он, и с новой силой ударил в дверь. — Я выбью её, слышишь?! Не строй из себя недотрогу!

Он бил в дверь так яростно, что та дрожала под его ударами. Мне казалось, ещё пара секунд — и она поддастся. Я не могла просто стоять. Нужно было что-то делать. Пусть даже на грани отчаяния.

Шатаясь, я медленно подошла к двери. Алкоголь давал о себе знать: чуть кружилась голова, и ноги стали ватными. Но страх работал сильнее — он вытеснял остатки хмеля из крови. Я приложилась губами к краю двери, чтобы не повышать голос, и прохрипела:

— Заткнись, похотливый ублюдок... или я расскажу обо всём Рафаэлю.

Тишина.

На мгновение всё стихло — даже удары. А потом... смех. Громкий, самодовольный, мерзкий.

— Подружка босса, значит? — его голос стал чуть более внятным, и от этого — ещё страшнее. — Подогрела мой интерес. Очень, знаешь ли, хочется узнать, чем же ты его так зацепила. Наверное, ты настоящая огонь-девочка, да?

Он наклонился к двери, и я услышала, как он тяжело дышит, прямо у замочной скважины.

— Или он просто любит, когда вы такие... напуганные? — раздалось с другой стороны, и я услышала, как что-то с глухим стуком коснулось двери. Он опёрся на неё ладонями. Или, может, лбом. Его дыхание стало слышно чётче — тяжёлое, срывающееся, как у зверя перед прыжком.

Я отступила назад, сделала шаг, потом ещё один. Сердце стучало где-то в горле. Меня трясло — от страха, от бессилия. Ударь он посильнее — и дверь не выдержит.

Я не Рен. Я не та, кто умела держать нож в руке и смеяться в лицо врагам. Я — пустой сосуд, который только учится дышать заново. Но если я не научусь прямо сейчас... меня просто не станет.

— Ты понятия не имеешь, с кем связываешься, — выдавила я наконец. Голос предательски дрожал, но я старалась держать тон ровным, цепким. — Рафаэль не потерпит, если ты тронешь меня хоть пальцем.

— Он? — ухмылка слышалась даже сквозь дверь. — Он сам сказал, что ты свободна. Одна. Не его женщина, не его игрушка, не его собственность. Просто гостья. А значит — доступна. Для меня. Для всех.

Он снова ударил в дверь — и она жалобно скрипнула. Древесина будто хрустнула в петлях. Я метнулась взглядом по комнате. Ничего. Ни одного предмета, которым можно защищаться. Даже проклятой вазы. Только мини-бар и табурет. Не то. Всё не то.

— Я предупреждала. Ещё один шаг — и ты подписываешь себе приговор, — прошипела я, вставая ближе к двери, хотя всё внутри кричало: «Беги!» — Думаешь, Рафаэль ничего не узнает? Он в курсе каждого шороха в этом доме. Он будет знать.

Молчание.

Я замерла. Может, сработало? Может, я попала в уязвимое место?

Но через секунду я услышала — он возится с замком. Скрежет. Щелчки. Он пытался его взломать. Нет. Нет-нет-нет!

— Он и знать не узнает. — Голос его стал ниже, хриплым, возбуждённым. — А когда узнает — уже будет поздно. Думаешь, ты для него особенная? Угадай, сколько таких, как ты, он видел. Сколько он убил после того, как наигрался. Хочешь быть следующей?

Я хочу исчезнуть. Я хочу стереть это тело, эту комнату, этот голос, это всё. Но я знала: если сдамся сейчас — всё. Вторая смерть наступит не от Рафаэля. А от этого.

— Ты даже не представляешь, насколько тебе не повезло, что ты выбрал именно меня, — прошипела я, прижимаясь к двери. — Я не из тех, кто орёт. Я из тех, кто мстит. И поверь, тебе не понравится, когда я выйду отсюда.

Он засмеялся. Громко, резко, противно.

— Господи, ты возбуждаешь меня всё сильнее. Такая злая, такая дерзкая. Прямо как надо.

Щелчок.

Блять. Замок. Он почти...

Я не помнила, как оказалась на коленях, прижавшись ухом к полу. Хоть какой-нибудь звук, хоть чья-нибудь тень... Рафаэль, если ты слышишь, если ты хоть раз в жизни хочешь быть человеком, приди. Сейчас.

Но он не услышит. И не придёт.
Вот она — жестокая, трезвая реальность. Рафаэль слишком далеко. Или ему плевать. А может, именно на это он и рассчитывал.

Я судорожно сглотнула. Замок уже почти поддался. Щелчок. Скрежет. Один последний поворот — и всё. Я буду медленно и мучительно умирать, в компании пьяного ублюдка, которому просто захотелось развлечься.

Я не позволю. Не сейчас. Не так.

В комнате было пусто, но взгляд упал на табурет. Единственное оружие. Слабое, но хоть что-то. Я схватила его обеими руками, перехватила крепче, и спряталась за дверью. Сердце гремело в ушах, дыхание сбивалось. Всё тело гудело от напряжения, в висках стучало: «УДАРЬ. НЕ ДАЙ СЕБЯ СЛОМАТЬ.»

Замок щёлкнул окончательно.

Дверь медленно распахнулась.

Он вошёл — высокий, крепкий, в мятой рубашке, с отвратительной ухмылкой. Но был умнее, чем я ожидала: он тут же обернулся, взгляд хищно заскользил по комнате — и нашёл меня.

Секунда. Только секунда. Бей.

Я ударила его ногой в пах. Он согнулся, всхрапнув, зажал руки между ног. В этот момент я со всей силы опустила табуретку ему на плечо и шею — по диагонали. Он упал на колени, завывая сквозь зубы:

— Ска... шалава еаная... ты не знаешь, с кем связалась!

Я не остановилась. Не могла. Второй удар табуреткой — прямиком в его лицо. Дерево глухо стукнуло по черепу, и он завалился на спину, мотая головой, как оглушённый зверь.

Я подбежала, придавила его горло ногой, и, с ненавистью смотря ему в глаза, плюнула прямо в лицо.

— Лежать, мразь похотливая.

Он с трудом сглотнул и прохрипел, кашляя:

— Сучка... ты же не выберешься. Он всё знал. Он специально оставил тебя одной.

Что? Мозг будто бы зацепился за эти слова, но не успел понять их смысл — бежать! Я сорвалась с места, распахнула дверь и вылетела в коридор, босиком, с растрёпанными волосами, с пульсом, как у зверя, которого гонят на убой.

Коридоры особняка были тёмными, запутанными, похожими на лабиринт. Я не помнила, где спальня Рафаэля, не знала, где кто может быть. Лишь бы подальше. Лишь бы спрятаться.
Паника душила, каждый поворот казался тупиком, каждый угол — смертельной ловушкой. На стенах всё те же роскошные картины, которые теперь казались жуткими, чужими, смотрящими на меня как на жертву.

Я слышала — он встал. Грохот за спиной, шаги. Он бежал. Тяжело, с перекосом — хромая, потому что я отбила ему колено. Но бежал. И рычал, как зверь, изрыгая проклятия сквозь кровь из разбитого носа:

— Я найду тебя, тварь...! Сука неблагодарная! Я тебя порву!...

Бежать. Только бежать.

Я скользнула в какой-то поворот, затем — мимо лестницы, мимо комнаты, из которой доносился женский смех и приглушённая музыка. Никто не обращал внимания. Всем было плевать.
Я могла умереть прямо здесь — и никто бы даже не спросил, куда пропала та самая лисичка.

Впереди мелькнула открытая дверь — какая-то кладовка, может, комната прислуги. Всё, что угодно. Я нырнула туда, захлопнула дверь и прижалась к ней спиной, закрыв рот рукой, чтобы не выдать себя судорожным дыханием.

За дверью — тяжёлые шаги. Он был близко.

И я знала: если он найдет меня... второй шанс уже не выпадет.

Я огляделась по сторонам, глаза уже привыкли к темноте, и теперь я могла лучше разглядеть помещение.

Кладовая оказалась узкой и вытянутой, с высоким потолком. У дальней стены стояли старые стеллажи, уставленные бутылками, тканевыми мешками и деревянными ящиками. Всё покрывал тонкий слой пыли, и в воздухе пахло чем-то старым, сладковатым, будто прелыми фруктами и затхлой древесиной. Лампа под потолком не горела — только редкие отблески света пробивались сквозь щель в двери, выхватывая из темноты силуэты предметов. Тени ползали по стенам, как живые, делая комнату ещё более тревожной.

Мне нужно было срочно спрятаться. Сердце колотилось так сильно, что казалось, его стук услышат даже за дверью. Заметив в углу небольшую пирамиду из коробок, я решила забиться за неё — в темноте силуэт будет не виден.

Я осторожно пошла вперёд, стараясь не зацепить ничего лишнего, но алкоголь всё ещё играл в моей крови. Меня шатало, движения были неуверенными и резкими. Шаг — ещё шаг. Почти добралась. И в последний момент...

Хвост. Чёртов хвост.

Я забыла о нём. Он задел нижнюю коробку, и вся конструкция рухнула с грохотом, словно я снесла её намеренно. Я зажмурилась, прижав ладони к голове. Всё. Он точно меня услышал.

Паника с новой силой захлестнула меня, почти парализовала. Руки затряслись. Всё тело будто онемело. Нужно... нужно что-то делать. Прятаться уже бессмысленно. Он войдёт. Найдёт. Я...

Шаги. Тяжёлые, не спешащие. За дверью. Они остановились.

Молчание.

Потом медленное, с хрустом, поворот ручки.

Я вжалась в пол, как зверёк, стиснув зубы. Молись. Только молись. Вдруг он не...

— А вот ты где, — его голос растёкся по комнате, вязкий и мерзкий, как сгущённый дым. — Я знал, что ты где-то тут. Маленькая, хитрая сучка...

Глаза метались по комнате в поисках хоть какого-нибудь предмета для обороны. Ничего. Ни металлической трубы, ни даже палки. Пусто. Лишь стены, полки, коробки... коробки... Я заметила у противоположной стены ещё одну, чуть выше сложенную пирамиду из ящиков. И в голове вспыхнуло: вот он — шанс. Пусть и безумный, но единственный.

Я развернулась, сделала пару неуверенных шагов и, как будто сдалась, опустилась на пол, прислонясь к стене. Постаралась изобразить смирение, затравленный взгляд, покорность. Слова сами сорвались с губ, даже слишком искренне:

— Да ты прав... Я была слишком уверена в себе. Ты победил. Я даже сопротивляться не буду. Уже... смысла нет.

Каждое слово будто резало по горлу. Хотелось кричать от отвращения. Но я должна была сыграть.

Он хмыкнул — коротко, грубо.
— Вот так-то лучше. Наконец-то до тебя дошло, что ты тут не главная. Сейчас... мы повеселимся, красавица. — Его голос стал ниже, хриплее. Он шёл осторожно, шаг за шагом, всё ещё ожидая подвоха. Но я видела: он верит. Уже почти расслабился.

Он приблизился, и когда между нами остались считанные метры, я резко скользнула в сторону — туда, где оставалась едва заметная щель между ящиками и стеной. Алкоголь всё ещё туманил разум, но паника стала топливом для инстинктов. Пролезть. Только пролезть.

Он рявкнул:
— Ах ты, сучка! — и бросился за мной.

В этот момент я, не останавливаясь, пнула ногой в основание коробочной пирамиды. Хрупкая конструкция зашаталась и с грохотом рухнула прямо на него, словно камнепад. Послышался тяжёлый звук падения и глухой мат. Но прежде чем я успела убежать, железная хватка схватила меня за лодыжку.

Я вскрикнула и упала прямо на пол перед ним, ударившись локтем, но удержалась от стонов. Он начал подтягивать меня к себе, зарычав:

— Не думай, что так просто уйдёшь, ты, грязная тварь...

Его лицо было перекошено злостью, а нос — разбит. По подбородку стекала кровь, но в глазах горел первобытный азарт, почти веселье. Он получал от этого удовольствие.

Я извернулась и, собрав последние силы, со всей злости пнула его ногой в лицо. Его голова дёрнулась вбок, он застонал, и хватка ослабла. Не дожидаясь второго шанса, я вырвалась и поднялась, поскользнувшись, но всё же устояв.

Бежать. Просто бежать.

Я вылетела из кладовой, спотыкаясь и врезаясь в стены, сердце стучало в висках, дыхание рвалось наружу. За спиной снова послышались шаги. Он вылез, хромая, матерясь, и двинулся за мной. Я уже почти не соображала, куда бегу — просто мчалась вперёд, как зверёк в ловушке, вгрызающийся в свободу. Лестницы, повороты, коридоры — всё слилось в один длинный, пугающий тоннель.

Я бежала по коридорам, как будто сама тьма дышала мне в затылок. Заворачивая за очередной поворот, я бросала взгляд через плечо и каждый раз замирала: он снова появлялся. Словно чувствовал, куда я сверну. С каждым шагом он будто становился быстрее, быстрее, быстрее...

Я пыталась сбиться с маршрута, ныряя за углы, прячась в тенях, задерживая дыхание, но шаги — тяжелые, уверенные — всё равно приближались. Паника грызла изнутри. Как он находит меня? Почему он не устаёт? Я уже едва держалась на ногах. Алкоголь в крови с каждым минутой всё сильнее мешал соображать, тело предательски ныло, мир плыл перед глазами. Но я не сдавалась. Нельзя. Нельзя останавливаться.

И вот — свет. Я выскочила в холл, почти потеряв равновесие. Передо мной открылся ещё один длинный тёмный коридор. Он не освещался, и было непонятно, куда ведёт. Но справа...

Лестница.

Та самая лестница, ведущая к спальне Рафаэля.

Я испытала такое облегчение, что аж спина прошлась мурашками. Резко сбавила скорость и уже почти открыла рот, чтобы крикнуть:

— Рафа...

Резко. Жёстко. Холодно. Чьи-то руки вцепились в мою талию, и рот тут же накрыла ладонь. Меня дёрнули назад, как тряпичную куклу.

Я начала брыкаться, извиваться, пыталась закричать, но только глухое «ммм!» вырывалось сквозь ладонь. Его дыхание обжигало ухо.

— Больше ты не убежишь от меня, лисичка, — прошептал он, и от этих слов меня пронзило ледяным ужасом.
Большой палец его руки медленно гладил мою талию, как будто он наслаждался каждым мгновением. Мне стало мерзко до судорог.

Я отчаянно пиналась, наступала на его ноги, била по его голеням, но он будто даже не чувствовал боли.
— Наконец я узнаю, почему ты нравилась боссу. После ночи с тобой он даже не был в бешенстве. Это же надо... — его голос стал слащавым, вязким. — Действительно ли ты настолько хороша?

Омерзение стало физическим. Его рука полезла вверх, к груди. Я почувствовала, как он с жадностью сжал её, и внутри всё сжалось от брезгливости. Слёзы подступили к глазам, но я не позволяла им вырваться. Только не сейчас.

А потом — ещё хуже. Я почувствовала, как к бедру прижалось что-то твёрдое. Сердце заколотилось с удвоенной силой. Нет. Только не это.

Он сдавливал меня, пока я извивалась, вырываясь изо всех сил, молясь, чтобы тело не подвело. Он увлёкся, заигрался. Именно это стало моим шансом. Его рука задержалась на груди — и я резко дёрнула локоть назад, высвобождая руку.

Удар. Прямо в живот.

Он хрипло выдохнул и немного ослабил хватку — не отпустил, но я почувствовала трещину в его уверенности. Второго шанса не будет. И он зарычал, озверев.

— Отпусти меня, ублюдок! — почти зарычала я, и он, обессиленный моей дерзостью, резко толкнул меня на пол.

Он навалился сверху, придавив мои руки своими, и вдавил коленями ноги в пол. Его лицо склонилось к моему.
— А то что? Расскажешь боссу, которому ты уже два года как не нужна? — Он усмехнулся, отвратительно, снисходительно. — Он выкинул тебя. Оставил нам. Ты — объедки, лисичка. Смирись уже: Босс не умеет любить, он умеет только пользоваться, когда ему надо, и быстро избавляться от того, что уже не нужно.

Мир задрожал. От отчаяния к глазам подступили слёзы, но я отказывалась плакать. Даже сейчас. Даже в этой мерзкой, унизительной позиции.

И тут...

Из того самого тёмного коридора, куда я не решилась свернуть, раздались тяжёлые, уверенные шаги.
Гулкие, холодные, как удары молота. Каждым своим звуком они разрывали тишину, заполняя её чем-то... опасным. Злым.

Мужчина, всё ещё нависавший надо мной, резко обернулся на звук.
Я тоже посмотрела в ту сторону — и в следующий миг его пальцы обвили мою шею.

— Заткнись! Тихо, я сказал! Нас не должны услышать! — прошипел он, сжимая горло.

Я забилась, вцепилась в его руки, ногтями стараясь отодвинуть пальцы, но он только сильнее сжал. Мир начал мутнеть, воздух стал слишком редким, паника стремительно росла.

Шаги всё приближались. Всё чётче. Всё ближе.

И вот — он ослабил хватку. На долю секунды. Обернулся, чтобы посмотреть в темноту.

Я резко вдохнула, наполняя грудь спасительным воздухом, и как только он повернул лицо обратно — двумя пальцами со всей силы ударила ему в глаза.

Он взревел от боли, схватившись за лицо:

— Стерва! — он закрыл глаза руками, сотрясаясь от ярости и боли.

И тогда из темноты вышел Рафаэль.

Он шагал спокойно, как хищник, которому не нужно торопиться — он знает, что победит. В глазах его горела ледяная ярость, в лице — сталь.

Он не проронил ни слова. Просто вытащил из-за спины пистолет и на ходу, без предупреждения, выстрелил.

Выстрел оказался глухим, с глушителем, но тело мужчины отлетело назад и с грохотом рухнуло на пол. Он дёрнулся, захрипел, больше не мог двигать ногами.

Я отползла в сторону, в шоке. В голове не укладывалось: Рафаэль... только что убил своего человека. Из-за меня.

Он подошёл ко мне. Медленно, уверенно. Протянул руку.
— Я же говорил... А если бы меня не оказалось рядом? Обычно по ночам я не дома.

Я дрожащими пальцами вложила ладонь в его — и он с такой лёгкостью поднял меня, будто я весила не больше пера.
И прежде чем успела что-либо сообразить, бросилась к нему, вцепилась, как ребёнок, прижалась к его груди.
Тепло. Сильные руки. Защита. Надёжность.
И слёзы сами хлынули из глаз.

Рафаэль, явно не ожидавший такого, на секунду замер — но всё же обнял меня, одной рукой мягко прижимая к себе за талию.

И тут — три глухих выстрела подряд.

— Пах! Пах! Пах!

Я вздрогнула, дёрнувшись всем телом.
Он всё ещё держал пистолет — теперь опущенный вниз, но с дымящимся стволом.

— Зачем ты убил его?.. — голос дрожал. — Ты ведь мог... просто уволить.

Он посмотрел на меня с тем самым холодом в глазах, что умел обжечь хуже огня.

— У меня свой способ увольнения.
Мои люди, соглашаясь работать на меня, подписываются на смерть. Нарушишь правила — умираешь. Потому что слишком много знаешь, чтобы я мог отпустить тебя живым.

Он положил вторую руку, ту, что держала пистолет, мне на талию.
— А ты... — его голос стал тише, чуть ниже, — слишком легко забываешь, в чьём доме находишься.

И тут... резко накатила волна головокружения. Всё закружилось, будто я стояла на краю обрыва и вот-вот сорвусь в пустоту.
Глаза потемнели, ноги подогнулись, и я даже не поняла — упала ли я сама или он успел поймать.

Последнее, что я чувствовала — это его руки.
Твёрдые. Надёжные. Сильные. Они подхватили меня с такой лёгкостью, будто я была хрупкой игрушкой.
И в тот момент... страх исчез. Отошёл на задний план, растворился в глубине сознания.

Меня несли куда-то, быстро, но аккуратно. Я уже не могла ни говорить, ни думать — только ощущать.
Его шаги были такими ровными. Сердце билось у него спокойно, уверенно — я слышала это, прильнув к его груди.

И посреди этого сумасшествия, ужаса, боли и грязи...
Я чувствовала себя в безопасности.

Так странно, нелогично, неправильно. Но — в безопасности.

———

Я сидела в полнейшей тишине. В голове медленно складывалась картина произошедшего, словно кто-то только что выключил бурю и оставил после себя ясное небо.
Я вспомнила всё. Абсолютно всё.
И мне стало стыдно.

Я обвинила его. Рафаэля. Человека, который не просто меня спас — он убил своего человека ради меня. Если бы он не появился в ту секунду — я бы... я бы не сидела сейчас на этой кровати.