12
Должно быть, Бильбо все же потерял сознание во время отступления гномьего отряда. Он лежал с закрытыми глазами и не отреагировал, даже когда правитель Железных Холмов потряс его за плечи. Они отъехали от обрушившегося подземного склепа довольно далеко, поспешив вернуться в подземные чертоги гномов. Что бы ни происходило на поверхности, сюда никакая тьма, кроме обычного подгорного мрака, не должна была добраться. Дейн распорядился выставить охрану и тут же приказал послать с вороном весточку в Эребор. Нужно было сообщить оставшемуся в горе чародею, что Железные Холмы в беде и ждут помощи.
Еще никогда от Таркуна не зависело столь многое! - заметил Дейн, аккуратно снимая Бильбо с седла своего пони. - Ты удивишься, но от него зависит и еще больше! - откликнулся Фили рассеянно. К нему сквозь толпу встречающих уже спешила Вея, и мысли юноши явно приняли другое направление, отойдя от ратных дел. Кили, понимающе усмехаясь, отошел чуть в сторону, чтобы не мешать трогательной встрече. - Бильбо! - оттолкнув племянника, к Дейну подбежал Торин. Король был смертельно бледен, и у него, кажется, дрожали руки. Увидев, что хоббит жив, просто без сознания, Торин не сдержал облегченного вздоха. - Дейн... - он вытянул руки, с несвойственной ему мольбой глядя на кузена. - Дай его мне! - Бери, конечно, - слегка удивился тот. - Была охота постоянно такого толстячка на руках таскать! Тут он, конечно, преувеличил: Бильбо сильно похудел за время похода к горе и треволнений после Битвы Пяти Армий, так что назвать его толстым можно было разве что в шутку. Хотя некоторую приятную округлость в теле он все же сохранил. Торин принял хоббита на руки очень бережно, как величайшее сокровище, и с жалостью посмотрел на его запачканные едва запекшейся кровью ладони. - Я пришлю к вам лекарей, - проворчал Дейн, с досадой глядя на свой замаранный плащ и доспех. - Даже орки меня не так заливали кровью, как твой полурослик, Торин! Когда очнется, передай, что с него теперь причитается! Торин не был расположен сейчас понимать шутки. Он нервно кивнул и направился вниз по лестнице, ведущей к главным дверям дворца. В отличие от традиционно устроенного Эребора, где ярусы города были устроены снизу вверх, здесь, в Железных Холмах, все лестницы непременно стремились вниз, в глубины земли. В общем и целом то, что гордо именовалось дворцом, было еще одним домом - несколько больше прочих, это верно, но не слишком от них отличающимся - по крайней мере, внешне. Дейну не было нужды занимать просторные палаты - его и так все знали. Король гномов пронес Бильбо на руках по всему дворцу, направляясь к одной запримеченной им комнате и не обращая внимания на удивленные взгляды встреченных им подданных Дейна. Знакомые ему коридоры, в которых Торин частенько бывал в далеком детстве и юности, приезжая в гости к кузену, сейчас нисколько не волновали его. И теснившиеся роем на задворках сознания воспоминания не имели ровным счетом никакого значения. Сейчас важен был только Бильбо, лежащий на его руках, раненый, пострадавший и наверняка сильно напуганный, но живой. Пройдя в комнату, Торин ногой захлопнул за собой тяжелую дверь и бережно уложил свою драгоценную ношу на широкую кровать - такую огромную, что она занимала половину комнаты. Даже раненый, исхудавший и грязный, Бильбо казался королю гномов настоящим совершенством. Но орочье тряпье определенно портило его, и Торин принялся осторожно раздевать хоббита. Все эти грязные тряпки потом придется сжечь... Когда он снял с Бильбо кожаную рубаху, из-за пазухи что-то выпало. Небольшой сверток какого-то тряпья, в котором Торин с удивлением признал прежнюю одежду хоббита. Неужели она была так дорога бедняжке, что он даже умудрился под носом у орков прихватить ее с собой? Надо же... Сложив изорванную жилетку и бриджи около кровати, Торин отшвырнул орочьи тряпки в угол и взялся за штаны хоббита. И тут Бильбо, даже бессознательный, резко среагировал, инстинктивно сжавшись в комок и попытавшись оттолкнуть его руки. Реакция была не болезненной, просто рефлексом, и король посмотрел на полурослика с нежностью. Прекрасная невинность! Он даже сейчас пытается отстраниться и сберечь себя. - Клянусь, никто больше не причинит тебе вреда, мое дорогое сердечко! - прошептал Торин, ласково гладя золотистые кудри. - А того, кто посягнет на тебя, я сам убью. Бильбо тихо вздохнул при звуках его голоса и расслабился. Он уже не противился, когда руки короля бережно сняли с него грубые штаны из жесткой шерсти. Оркам такие были впору, а вот более мягкую и чувствительную кожу полурослика они неприятно кололи, поэтому хоббит распрямил ноги, когда раздражающая помеха была убрана. Торин смотрел на него, поражаясь, восхищаясь, любуясь вновь и вновь. Бильбо казался ему совершенством - такой маленький, такой беззащитный сейчас... Огладив взглядом его тело, король бережно закутал хоббита в покрывало, чтобы тот не замерз. Скоро должен был прийти лекарь, чтобы осмотреть раненого, а пока что надо было позаботиться о чистоте. Бильбо снилось, что он уже не в плену. В этом сне Торин был рядом, он нес его на руках и опускал в бадью с теплой водой, принимаясь осторожно смывать грязь и кровь с его тела. Это было так хорошо и приятно! Бильбо плыл по волнам дремы, наслаждаясь нежными прикосновениями обычно жестких рук. Когда Торин принялся мыть его грудь, хоббит невольно подался чуть ближе. Одно случайное прикосновение к соску напомнило ему мучительную ночь, проведенную не так давно в одиноких ласках, и захотелось, чтобы Торин хотя бы во сне погладил его смелее. Приснившийся ему король ласково рассмеялся - низким, бархатным смехом - и наклонился ниже, поцеловав заостренное ушко хоббита. - Еще не сейчас, мое сокровище! - шепнул он. - Ты еще не готов. Бильбо попытался возразить, что он умрет, если Торин не дотронется до него сейчас же, но у него не вышло даже рта открыть. Поэтому хоббит просто доверился королю и провалился в сон настолько глубокий, что даже сновидениям там не нашлось места. Бильбо просыпался медленно, не желая покидать уютный покой, которого так долго был лишен. Но жалобно заурчавший живот напомнил хозяину, что неплохо было бы позавтракать, поэтому мистер Бэггинс все же открыл глаза. И первое, что он понял - он лежит на огромной кровати, мягкой и теплой, в просторной комнате с высоким потолком. Пару минут хоббит изучал резные узоры на потолке, а потом, отчаявшись сообразить, где же он находится, повернул голову, осматриваясь. И тут же вскрикнул от радости, потому что на второй половине кровати, прямо поверх одеяла, лежал Торин, сейчас крепко спавший. Король выглядел усталым, даже вскрик хоббита его не разбудил, так что Бильбо решил его не тревожить и тихонько поднялся с постели, отбросив край тяжелого пухового одеяла. Он спасен, он у друзей! То освобождение от орков и ужасной призрачной твари не было сном! Руки у Бильбо были перевязаны чистыми тряпицами, и он осторожно развязал их. К его радости, раны, смазанные целебными мазями, хорошо заживали. Сейчас на месте кошмарных порезов были только покрывшиеся корочкой шрамы. Еще немного - и все полностью заживет. Обрадованный и приободренный хоббит прошел в соседнюю комнату, изучая дом, где он оказался - это оказалась ванная. В большой пустой комнате расставили бадейки, разложили мочалки и банные принадлежности, по стенам везде висели зеркала. Память мгновенно и услужливо подсунула хоббиту сцену мытья, которая, как он думал, ему приснилась. Бильбо, вспыхнув, закрыл лицо руками, чувствуя, как горят уши. Не может быть! Он был перед Торином в чем мать родила, король собственноручно мыл его, а он еще и позволил прорваться постыдному, неуместному возбуждению! Боже правый, теперь хоть сквозь землю провалиться...
Проснувшийся несколькими минутами спустя король, не на шутку встревоженный отсутствием хоббита в кровати, нашел его в ванной. Бильбо сидел, прячась за самой большой бадьей, прислонившись к ней спиной и обхватив руками голову. Торин даже не сразу его заметил - а увидев, бросился к нему. - Что ты, Бильбо, что случилось? - тревожно спросил он, падая рядом с хоббитом на колени. - Болит что-нибудь? Полурослик поднял на него измученный взгляд, наполненный стыдом. - Это был не сон! - простонал он в отчаянии. - Все это, и спасение, и то, как ты нес меня сюда, и как мыл... о боги, какой позор... Прости, прости меня за это, Торин! - За что простить? - Торин, убедившись, что такое поведение у полурослика не от боли, а от очередного принципа "приличия", присел рядом с ним на полу и слегка улыбнулся. - За то, что ты любишь меня? Испуганно вскинувшись, Бильбо в волнении стиснул пальцы. Он не мог опровергнуть слова короля, потому что вся его сущность противилась этому, но подтвердить их значило бы открыться для возможного удара, для презрения. Конечно же, конечно, Торин станет относиться к нему плохо! Наверняка у него уже есть невеста, например, откуда ему знать? И когда король женится, маленькому смешному хоббиту уже не будет места в его жизни... Задохнувшись, Бильбо сглотнул подступивший к горлу комок, опасаясь отвести взгляд от короля, будто зная, что тогда он пропадет. Вздохнув, Торин обнял его за плечи и ласково погладил светлые кудри. - Тебе нечего стыдиться, глупенький! - сказал он спокойно. - Я и не мечтал, что когда-нибудь ты тоже полюбишь меня. Ничего не понимая, Бильбо смотрел на него, широко распахнув глаза. "Тоже"? То есть... это значит... Сжалившись над его мучениями, король повернул голову полурослика к себе и прижался губами к его губам, уверенно раздвигая их и проникая языком в манящее тепло. Губы Бильбо оказались именно такими, какими виделись ему в мучительных ночных видениях - теплыми, удивительно мягкими, покорно приоткрывшимися сразу же, от малейшего касания. Робкий язычок осторожно дотронулся до его собственного, и Торин, приходя в полный восторг, немного поиграл с ним, дразня быстрыми прикосновениями и благодарно нежа сладкие губы. Поцелуй все длился и длился, и они оторвались друг от друга, только когда почти задохнулись. - Теперь понимаешь, глупенький? - хрипло шепнул король. - Я и мечтать не смел о таком совершенстве, как ты... - Мой король... - зацелованные, припухшие губы едва заметно шевельнулись. Бильбо прислонился к его плечу и прикрыл глаза. Сначала Торин испугался, что хоббит снова потерял сознание, но нет, тот просто не в силах был справиться с потоком нахлынувших чувств. - Торин, прости меня. Я должен был понять раньше! Ты так мучился из-за того, что глупый хоббит не мог догадаться о твоих чувствах... - Ты слишком часто извиняешься, Бильбо, - покачал головой король. - Разве пристало это столь важной персоне? - Важная персона? Я? - растерялся хоббит. - Но... я ведь просто... - Герой войны, лучший в мире Взломщик, и еще возлюбленный короля гномов, - невозмутимо перечислил Торин. - Конечно, это лишь малая толика твоих заслуг, но все же... Хоббит заерзал, не зная, куда девать глаза от смущения. Он все еще не мог поверить, что все происходящее не сон. Король поднялся и протянул ему руку. - Пойдем, - позвал он. - Ты, наверное, здорово проголодался после трех суток сна. Для начала Торин отдал Бильбо его одежду, аккуратно починенную женщинами. Конечно, выглядела она теперь не настолько аккуратно и элегантно, как раньше, но привередничать не приходилось. Пока они не вернутся в Эребор, перемены платья Бильбо не видать. Торин заметил, как хоббит украдкой сунул руку в карман своей починенной жилетки - и явственно побледнел. - Кольцо... - прошептал он, испуганно расширив глаза. - Торин, ты не видел мое... - Видел, - перебил его гном и протянул надетое на золотую цепочку кольцо. Пусть это колечко и спасло Бильбо жизнь, да и не раз, но король все равно испытывал к нему острую неприязнь - наверное, из-за того, с какой лаской хоббит поглаживал его и убирал в кармашек, с каким жадным нетерпением осматривал скругленные грани на предмет целостности. "Махал, я что, ревную к какой-то золотой игрушке? Вот еще глупость..." Бильбо спохватился, что так и не спросил у Торина, что случилось после его спасения, и попросил рассказать, пока они направлялись на кухню, чтобы взять еды. Видеть слуг и отдавать распоряжения обоим сейчас почему-то не хотелось. - Часть Железных Холмов укрыта пеленой черного тумана, вырвавшегося из гробницы, - рассказывал Торин, пока Бильбо торопливо подкреплялся. - Мы можем только гадать, что именно там происходит. Никто из наших воинов не горит желанием поехать туда и разведать обстановку, по понятным причинам... - А если там остались живые? - испугался хоббит, стискивая ложку. Ему едва не стало дурно от представившейся картины. - Остались, - мрачно сказал Торин, не считая нужным скрывать правду. - Но им мы уже не поможем. Надо держаться, следить за этим проклятым туманом, чтобы не подполз ближе, и готовиться к отражению удара. Хоббит замолчал и притих, и гном спохватился, что расстроил его. - Прости меня, я не должен был говорить о таких вещах! - повинился он, наклонившись к Бильбо и целуя его в висок. - Не нужно было волновать тебя. Хочешь выйти на поверхность, подышать немного? Со мной ты будешь в безопасности, обещаю. Никто тебя больше не похитит. Бильбо кивнул, молча опустив голову и о чем-то серьезно задумавшись. Они вышли на поверхность, миновав слегка удивленную стражу, и отошли подальше, на склон холма. Вокруг царил тихий, туманный вечер, белые языки пара вырывались из-под земли, приятно щекоча босые ноги хоббита. На поверхности земли на долгие мили не было заметно ни одного живого существа, кроме них. Король и хоббит присели на землю, ежась от вечерней прохлады. Вокруг рос вереск - такой же серый, как и весь пейзаж в Железных Холмах. Сейчас, в начале зимы, вереск, разумеется, не цвел. Бильбо протянул руку и коснулся сухой, ломкой веточки. Морозный воздух свежим ураганом врывался в легкие. Бильбо казалось, что он мог бы сидеть вот так, вместе с Торином, вечно. Ему хотелось замерзнуть здесь, замереть, застыть навечно, чтобы их фигуры стали такими же безжизненными, как и холмы вокруг. Внизу, под землей, кипела работа, но здесь было ощущение, что они одни в целом мире. Кольцо в его кармане запульсировало, и хоббит прикрыл глаза. Когда король аккуратно обнял его и начал целовать прохладные губы, Бильбо не сопротивлялся. Он все еще слышал в глубине своей головы грохот рушащихся камней гробницы, чувствовал жесткие руки Фарнака, бросающие его на спину волчицы. "Ты убьешь меня потом. Спаси его..." - Ты так холоден, любовь моя... - прошептал Торин, расстегнув его рубашку и нежно поглаживая мягкую кожу на груди. - Так согрей меня! - непривычно низким, чужим шепотом попросил его Бильбо и прижался плотнее, поддаваясь, открываясь полностью, желая, чтобы его ночные грезы стали реальностью. Чтобы ему не было холодно, король не раздевал его полностью, только расстегнул пуговицы на одежде.
Прекрасный мой... Мое счастье... - губы Торина шептали ласковые слова, он сам не слышал себя за шумом крови в ушах. Желание становилось нестерпимым, он хотел увидеть удовольствие юноши под ним, слышать его стоны, чувствовать сокращения тугих мышц вокруг собственного ствола... Промедление казалось пыткой! Бильбо подался ближе, быстро поцеловал его в губы и перевернулся на живот, чуть приподняв бедра. - Сделай это! - прошептал он, стискивая зубы. - Возьми, не стесняйся, я твой! Я больше не могу ласкать себя по ночам, представляя твои руки и губы! - И я этого не хочу, - улыбнулся Торин. Он чувствовал нарастающую боль полурослика - внутреннюю, душевную, и старался пробиться к ней, утишить ее бесчисленными поцелуями и водопадом ласк. Когда язык Торина скользнул меж его разведенных ног, хоббит вскрикнул. Ледяная тоска, затмившая его разум, отпустила ненадолго, и он выгнулся, подаваясь навстречу, возбужденный, раскрытый, жаждущий... Язык ласкает его промежность и яички, уверенные пальцы проникают в тугую дырочку, неспешно растягивая - а хоббит уже не может сдерживаться. Ему нужно больше, сильнее, жестче! Он хочет своего короля, хочет его внутри, глубже, так глубоко, чтобы болью заглушить тоску, чтобы этот серый мир перед его глазами вспыхнул яркими красками! - Торин... - стон короткий, болезненный, громкий. - Пожалуйста! Хочу тебя, хочу твой член в себе! Это было смелое заявление для него, но Бильбо уже было все равно. Не только он хотел чувствовать гнома в себе. Этого хотело еще что-то в нем, управлявшее его мыслями и чувствами, желавшее Короля-под-Горой так сильно, что бедный хоббит чуть не разрывался на части. Король, резко выдохнув "да...", приподнимается, коснувшись головкой напряженного, каменного от возбуждения члена чуть расширенного отверстия. Это все, что нужно Бильбо - он вдруг подается назад, одним рывком насаживаясь на весь длинный ствол целиком, извивается, стонет длинно, кусая костяшку пальца, раздвигая ноги шире и всхлипывая. - Еще! - просит он. - Глубже, любимый! Сильнее, мой король! И Торин берет его, вонзаясь в податливое тело, проталкивая себя через тугое колечко мышц и вскрикивая глухо от охватившего его наслаждения. Такое тепло, так туго, так хорошо... Бильбо вцепился руками в серый ломкий вереск, царапая пальцы, сильно прогнулся, с болезненным всхлипом кончил на примятую траву, простонал, заплакав, снова кончил... Волны удовольствия накатывали одна за другой, словно оргазм принадлежал уже не ему, словно кто-то пользовался его телом, забирая то, что ему было нужно... Ему даже не понадобилось трогать собственный член, чтобы испытать пик удовольствия. Лужица спермы под хоббитом медленно впитывалась в суховатую землю. Король вскрикнул, входя так глубоко, как только мог. Он чувствовал судороги удовольствия, пробегающие по телу хоббита, и сам почти умирал от каждого сжатия его мышц. - В меня! Пожалуйста! - жалобно простонал кто-то губами хоббита. - Прошу тебя! - Да-а... А! - хриплый крик короля разносится над пустынными, затихшими, словно бы в ужасе, холмами, и он изливается внутрь маленького Взломщика, прижимаясь к его спине и почти плача от нахлынувшего счастья. Так и оставшись лежать соединенными, они прижимались друг к другу, молча глядя на постепенно поднимающийся черный туман над дальними холмами. А в кармане жилета, который Бильбо так и не снял, медленно утихала пульсация потеплевшего кольца.
Нахлынувшее удовольствие медленными волнами омывало тело короля, заставляя его нежиться в этом непривычно спокойном и уютном тепле. Редко когда воину так везло, что выдавался свободный день, когда не нужно никуда спешить и ни с кем сражаться. А уж такого, чтобы рядом с ним был любимый, он и вовсе не помнил - ведь Торин еще ни разу не влюблялся по-настоящему, настолько, чтобы быть готовым отдать жизнь за избранника, если такое понадобится. Он удивился, как вообще мог когда-то не замечать присутствия полурослика в своей жизни. Это горячее маленькое тело, такое податливое в его объятиях, эта верность и неотступное стремление помочь... Такой слабый - и такой сильный одновременно! Дивное, дивное создание, подобных ему нет в целом мире!
Бильбо притих, свернувшись клубочком на земле и тесно прижавшись спиной к животу Торина. Король все еще был в нем и, хотя возбуждение уже спало, он просто наслаждался ощущением крепко сжимающих его плоть мышц. Приподняв руку, гном бережно помассировал основание шеи хоббита, с удовольствием видя, как тот слегка расслабляется от этой простой ласки, и, поцеловав теплый затылок, осторожно вышел, чуть отстранившись. Бильбо молчал, только тихонько, длинно выдохнул, словно страшась издать более громкие звуки. Это слегка встревожило короля, и он развернул хоббита к себе. Может, ему больно? Было бы неудивительно, учитывая, что гном все же не сдержался, входя в него... "Чурбан бесчувственный! - мысленно обругал себя Торин. - А еще королем именуюсь! Совсем не подумал, что у него это в первый раз... Мало ли, что он там просил посильнее, надо было быть бережнее!" - Как ты, моя радость? - со страхом спросил он. - Тебе очень больно? Бильбо опустил ресницы - и вдруг сладко зевнул, смешно прикрыв рот тыльной стороной ладони. - Спать хочется... - протянул он. - Утомили вы меня, ваше величество! - Экий я зануда! - охотно покаялся Торин, сам не свой от счастья. - Думаю, за такое полагается жестокая кара, которую ты сам выберешь! Чего бы тебе хотелось? - Отнеси меня в кровать! - сонно пробормотал Бильбо. Кажется, он настолько вымотался, что не мог и слова сказать. И идти самостоятельно было бы для него невероятным подвигом, что бы там ни говорил Торин о его героических заслугах... Король достал из кармана хоббита чистый платок и очень осторожно вытер низ живота и промежность Взломщика, прежде чем надеть на него штаны. Бильбо чуть подался назад, облегчая ему доступ к себе. Он был настолько утомлен, что даже не стал смущаться или протестовать, невзирая на откровенность такого действа. Опасаясь - и не без оснований - что ему все же больно, Торин постарался поднять его как можно аккуратнее. На мгновение он почувствовал очень странную пульсацию напротив сердца хоббита, но она тут же стихла, и король решил не заострять на этом внимания. Сейчас важнее было устроить Бильбо поудобнее, чтобы он мог отдохнуть. - Какой же ты худенький! - невольно вырвалось у Торина, когда он посмотрел на полурослика. - Где тот миленький пухлый сквайр, что встречал меня и мою Компанию на пороге своей норки и так суетился с нашим ужином? - Его больше нет, - каким-то тихим и чужим голосом ответил хоббит. С ним явно что-то происходило. Торин не был слепцом и заметил это, и такая перемена не слишком ему нравилась. Нахмурившись, он всмотрелся в спокойное, умиротворенное лицо своего маленького любовника. Бильбо дремал, прислонившись к его плечу, совершенно спокойный и безмятежный. Он явно чувствовал себя в безопасности рядом с Торином. Так и не поняв до конца, все ли с ним в порядке, король понес хоббита внутрь холма. После хорошего сна бедняжке должно было стать полегче. Зря он все же так не вовремя распалился, полурослик ведь только выздоровел, а тут такое испытание! Ну, терпел ведь почти весь год, не трогал хоббита даже пальцем, и еще бы подождал... Продолжая укорять себя, король спустился под землю. Он ни разу не оглянулся, пока уходил, глядя только на хоббита на своих руках - и не видел, как темная пелена тумана над дальними холмами чуть дрогнула, колыхаясь и придвинувшись ближе. И, отвечая ей, чуть дрогнуло кольцо в кармане хоббичьего жилета, как раз напротив сердца.
Как бы сильна ни была смерть, жизнь все равно не стоит на месте. И энергия беспечной молодости берет свое. Кили решительно прогнал из дальней комнаты в доме Дейна всех, даже стражников у дверей отослал. Он так активно выражал заботу о благополучии отдыха своего брата, что Фили даже засмеялся: - Ты, главное, сам выйти не забудь! - Да уж. Мой юный, неокрепший ум может пострадать от увиденного! - ухмыльнулся Кили, который был всего на пять лет младше брата. - Я знал, что ты у меня дурачок, братишка! - обрадовался Фили. - А теперь ты еще и сам в этом признался! - Ах так?! - возмутился тот. - Сейчас всех обратно позову! - И тогда они сгорят со стыда! - решительно заявила Вея, которой надоело слушать диалог братьев молча. - Кили, ради Махала, иди уже! - Ладно, ладно, как прикажете, ваше будущее высочество! - шутливо раскланявшись, младший принц все же ушел и даже не забыл закрыть за собой дверь. - Наконец-то! - преувеличенно сердито пробормотала Вея. - Старше меня чуть не на полвека, а ведет себя как мой младший братишка! Она прижалась к Фили, крепко обняв его. - Я так боялась... Я думала, ты не вернешься... - Да кому, кроме тебя, я нужен?! - искренне изумился юноша. - Меня теперь и смерть-то боится, с таким изуродованным лицом! - Не смей! - вспыхнула Вея. - Слышишь, не смей так говорить! Ты прекрасен, прекраснее всех на свете, и я не хочу слышать иного! Растроганный принц обнял девушку крепче, прижавшись лицом к ее светлым волосам. Вея была очень маленькой для гномки, ниже его на целую голову - а ведь Фили был среднего роста. Зато силы духа, судя по всему, ей было не занимать. Фили впервые, наверное, за всю свою жизнь был так серьезен. Легкая улыбка на его губах невероятно красила искалеченное лицо, заставляя забыть о страшном шраме, пересекающем бровь, переносицу и значительную часть щеки. Он склонился ниже, чтобы поцеловать девушку - бережно и осторожно, даже нежнее, чем в первый раз. Пальцы принца путались в волосах Веи, перебирая светлые прядки, пропуская их сквозь ладонь, словно Фили наслаждался самим фактом существования девушки рядом с собой. Впрочем, скорее всего, дело было в том, что за последний год юноша рисковал жизнью столько раз, что сбился со счета. И сейчас он был счастлив уже тому, что все еще жив, и что рядом с ним - живая и любящая его девушка. - Думаешь, Кили не зря прогнал отсюда всех? - шепнул он, оторвавшись от губ Веи и взглянув на нее со своим обычным озорным прищуром. - Успокойся. До моего совершеннолетия осталось совсем немного времени, так что никто не станет упрекать тебя, - утешила его девушка. - К тому же я люблю тебя, и мне все равно, что скажут старшие гномы. Фили, ты исключительный, замечательный, лучше, чем все, кого я знала! Я очень хочу быть с тобой, если ты тоже не против этого. - Правда? Здорово! - просиял принц и, наткнувшись на ласковую усмешку в глазах Веи, смутился: - Ну, то есть, я очень рад этому факту. - Я так и поняла. - Она прижалась ближе, теснее, горячим нежным поцелуем отнимая способность дышать, нетерпеливо вздрагивая и обнимая его за шею. Маленькие ладошки скользили по плечам, поглаживая мех одежды, обещая еще большую ласку, и совсем скоро. Фили оглянулся, на миг оторвавшись от нее, схватил с кровати несколько подушек и бросил их на пол. - И чем тебя не устраивает нормальное ложе? - удивилась Вея, расстегивая пуговицы на платье. Фили придержал ее руку: - Именно тем, что оно - ложе. Это слишком торжественно, а я простой парень, выросший в маленьком городке близ Синих гор. Ну ее, эту торжественность! У меня есть ты, разве этого не достаточно? - Конечно... - выдохнула Вея, помогая его рукам развязывать многочисленные узелки на длинном платье. Она всегда одевалась в закрытую теплую одежду, довольно скромную по сравнению с ее сверстницами в Синих горах - но и это нравилось Фили, заставляя его фантазировать, что именно может скрываться под этим светлым платьем в пол и легкой шалью, укрывающей кругленькие плечики.
Пока он раздевал Вею, они почти веселились, то и дело сталкиваясь пальцами и мешая друг другу. Раньше Фили было настолько легко разве что с братом. Вея оказалась веселой и готовой поддержать шутку, но умела быть и серьезной. Ее карие глаза почти всегда были скрыты под густыми светлыми ресницами, но смотрела она так же задорно и беспечно, как брат. И как мама - до смерти отца. И Фили намерен был не допустить, чтобы этот веселый взгляд изменился на затаенную тоску и боль. Корсаж был, наконец, расшнурован - и парочка не сдержала облегченного вздоха, тут же рассмеявшись вновь. - Когда ты станешь принцессой, придется нанимать много служанок, чтобы они вечером раздевали тебя для моего высочества! - хихикнул Фили, склонившись, чтобы провести губами по плечу любимой. - Да уж, пусть будут служанки! - улыбнулась она, распуская тяжелые косы и позволяя волосам стечь золотой волной на талию и бедра. - Или я могу встречать тебя уже без платья. - Тогда я буду все время думать о тебе, не смогу сосредоточиться на тренировке или уроке - и дядя снова скажет, что я болван! - засмеялся Фили. - Впрочем, он прав. Я до сих пор не женился на тебе - кто я еще, как не болван? Вея поцеловала его, призывая замолчать, наконец. В глазах ее искрился смех. Освободив из корсажа ее грудь, принц восхищенно вздохнул. Нежная светлая кожа, крупные алые соски, чуть напряженные от касания прохладного воздуха, восхитительная полнота и гладкость. Вея была удивительно красива - не за счет внешности, хотя и здесь природа постаралась на славу. Но она излучала какую-то внутреннюю силу и энергию, противиться которой было очень сложно. Да Фили и не хотел сопротивляться. Он осторожно погладил полные грудки, словно бы прикасался к спинкам двух котят, подержал их в руках, а потом опустился на колени, припадая губами к затвердевшим алым вершинкам. Вея протяжно вздохнула, положив руки ему на плечи, и прикрыла глаза. Никто и никогда еще не дарил ей подобных ласк, поэтому сейчас девушка испытывала очень непривычные, но оттого не менее приятные ощущения. Теплота, влажная нежность - принц был достаточно опытен, чтобы знать, что понравится девушке. И он не настаивал, не принуждал ни к чему, целиком сосредоточившись на том, чтобы удовольствие получила она. Пальцы Фили забрались под длинную юбку, которую он пока не снимал с Веи, и поглаживали внутреннюю сторону круглого бедра. Нетерпеливо подавшись навстречу, девушка застонала. Ей хотелось большего, хотелось сделать то, что делали иногда взрослые, она была готова к этому! Улыбнувшись ее нетерпению, Фили почувствовал себя таким взрослым и опытным, что у него даже голова закружилась. И это новое ощущение помогло ему забыть о страшном шраме на лице. Вея действительно любила его, она хотела его - и это было прекрасно. Откинув юбки, юноша приспустил короткое белье молоденькой гномки и приник губами к тонкой полоске темных курчавых волос ниже живота. Эта теплота, эта вздрагивающая под его губами нежная плоть сводила с ума. Язык принца осторожно проник чуть дальше, в узенькую щель, такую манящую, такую желанную... Вея вскрикнула, тут же испуганно зажав рот ладошкой. - Не сдерживайся, - прошептал Фили ласково. - У тебя такой красивый голосок, я люблю его слушать. Он дразнил нежный алый бутон поцелуями, язык его без остановки прикасался к чувствительным точкам, а указательный палец лег на крохотный бугорок и стал поддразнивать его легкими надавливаниями. Вея уже не сдерживалась, всхлипывая и почти сходя с ума. Страсть молодого принца сводила бедняжку с ума, она жаждала, лоно ее раскрылось и пропиталось влагой, как награда за старания юноши. Ноги девушки подогнулись от внезапной слабости, и Фили осторожно уложил ее на подушки, проследив, чтобы ей было удобно. - Не бойся! - шепнул он, подавшись вперед и целуя нежные грудки. - Я позабочусь о тебе. А потом стало немного больно. Совсем чуть-чуть, ведь смазки уже было вполне достаточно, и член принца скользнул в девушку, как отточенный клинок входит в ножны. Фили задержался ненадолго, давая ей привыкнуть к легкой тянущей боли, но Вея сама нетерпеливо двинула бедрами, уже не прося, но требуя большего. И он, отбросив последние сомнения, начал двигаться - сначала осторожно, сдерживаясь и помня об ее удовольствии, а потом - сильнее, плавно раскачиваясь и с восторгом чувствуя, как узкое маленькое отверстие чуть расширяется, принимая его глубже. - О боги, о боги, как хорошо! - Золотые волосы Веи разметались по плечам и перепутались с его собственными, когда Фили наклонился ниже, чтобы поцеловать девушку в губы. - Фили... милый... Она повторяла его имя, закрывая глаза, без страха и стыда отдаваясь и принимая его в себя, вскрикивая и желая, полуобнаженная, прекрасная, как сама великая Йаванна, дарительница жизни. И Фили, двигаясь все быстрее, сорвался в сладкую бездну, чувствуя, как его семя выплескивается в лоно любимой, и умирая от радости и удовольствия. Потом они долго лежали рядом молча, обнявшись и тихонько целуясь. Девушки ведь любят, когда после любви юноша целует их, разве нет? Уж Фили-то это знал! - Я думала, для того чтобы заняться любовью, нужно непременно раздеться! - смущенно хихикнула Вея. - Я такая глупая, правда? - Ты не глупая, - возразил принц, прикрывая глаза и позволяя ей аккуратно и невесомо целовать его шрам на лице. - Ты - моя прекрасная принцесса. Ты родишь мне сына, наследника, который когда-нибудь будет править Эребором. - А разве король - не твой дядя? - удивилась Вея. - Может быть, он тоже женится, откуда тебе знать? - Он женится, - засмеялся Фили, - только наследников ему не видать! Бильбо ему вряд ли кого-то родит, даже если очень захочет! И он засмеялся еще громче, видя смущение девушки и ее вспыхнувшие алые щечки. Им недолго пришлось нежиться в объятиях друг друга. В дверь постучали, заставив бедняжку Вею переполошенно вскинуться, и голос Кили, от которого брат ожидал какой-нибудь шуточки, тревожно сказал: - Фили, прости, что помешал, но у нас проблемы. Нужно твое присутствие. Юноша недовольно поморщился, пробормотав что-то про ненормальных младших братьев, не дающих отдохнуть, и все же поднялся, поцеловав Вею и извинившись. - Ничего страшного, - улыбнулась девушка. - Я сейчас переоденусь и присоединюсь к вам. У гномов исстари повелось, что все важные вопросы женщины имели право решать наравне с мужчинами, поэтому Фили не стал возражать, только кивнул и вышел, притворив за собой дверь, чтобы никто не смущал девушку. - Что случилось-то? - со вздохом поинтересовался он, спеша за братом. - Мир рушится? - Почти. - Кили почти бежал, и брату пришлось прибавить шаг. - Дядя рвет и мечет, отряд собирает, Гэндальф приехал, велел держать его за руки и за ноги, чтобы не вырывался, говорит, тут тоньше надо действовать... А Торин как обезумел, рвется в туман, и все тут! - Долго мы, однако... - только и сказал Фили, а потом уточнил: - А чего Бильбо дядю не отговорит? Он же вроде всегда успокаивался, когда полурослик его просил... Кили остановился у дверей парадной залы, из которой слышались яростные крики, похожие на рык огромного льва, и тяжело вздохнул.
Нету Бильбо, брат. Пропал он. Не уследили. Пока дядя задремал, наш хоббит надел свое колечко и улизнул, поминай как звали! Что-то его притянуло в том тумане, дозорные видели, как он появился уже на границе дальних холмов, и направлялся как раз к черной завесе. Гэндальф пытается до него дозваться какими-то своими методами, но пока все тщетно. - Вот это новости... - Фили потер лоб, пытаясь сообразить, как быть дальше. - Пойдем, успокоим дядю и будем готовить отряд для спасения бедняги... Кили с какой-то преувеличенной осторожностью открыл дверь в залу - ровно настолько, чтобы братья могли пройти. Причину этого Фили понял, зайдя внутрь. Несколько гномов мертвой хваткой вцепились в беснующегося Короля-под-Горой, рвущегося из их рук. Дикий, полный боли рев разрывал барабанные перепонки. - Пустите меня! Бильбо! Бильбо!!! Фили с ужасом смотрел на бьющегося Торина. На его искаженное мукой лицо, на его полные безумия глаза. Дядя никогда не плакал, и сейчас, видя текущие по его щекам слезы, юноше было страшно. Но еще страшнее ему становилось, когда он смотрел на волосы Торина - лавину белого снега, в которой кое-где мелькали черные прядки.
Бильбо был как в тумане, ему казалось, что он спит и видит тягостный, долгий сон, от которого нет никакой возможности проснуться. Почти сразу после признания Торина, омывшего его душу такой яркой и чистой радостью, хоббит впервые оказался в этом полусне, если можно было счесть таковым то, что с ним происходило. Он все видел, пусть и как-то туманно, все понимал - но его телом, как в кошмарном сне, будто управлял кто-то другой. Его дергали за невидимые нити, заставляя двигаться и говорить. "Как ярмарочный паяц!" - невольно подумал хоббит. Невероятно странное ощущение: быть запертым в собственном теле и осознавать, что твой голос что-то говорит за тебя, твои руки и ноги что-то делают, но ты сам не имеешь к этому ни малейшего отношения.
Торин привел его на склон холма, и Бильбо съежился от дующего над серой землей холодного ветра, тихонько дрожа. Вырывающиеся из-под земли теплые струи пара могли согреть его тело, но не потерявшуюся в собственном вместилище душу. Будь он способен сказать хоть слово, то попросил бы короля отвести его назад, в дом Дейна, но язык и губы будто парализовало. Когда король обнял его и начал нежно, но настойчиво целовать, хоббит не испытал никакой радости. Он любил Торина больше жизни, но сейчас ему было очень страшно и совсем не хотелось такого рода удовольствий. Тело само по себе отвечало на страстные ласки - жадно, бесстыдно, откровенно, заставляя настоящего мистера Бэггинса стонать от стыда. Но увы! - он не мог запротестовать, а слезы на его глазах словно бы принадлежали кому-то другому и выражали лишь постыдную радость, которой Бильбо не чувствовал. "Нет! - кричал он изо всех сил. - Нет, не так! Я не хочу, я не готов! Не надо, Торин, это ведь не я, ты что, не видишь?" Не видел. Король, обезумевший от страсти, не понимал, что выгибающийся под ним хоббит ведет себя неестественно, неправильно, грязно, наконец! Он так долго ждал этого дня, что уже не смог бы остановиться, даже если бы Бильбо все же удалось попросить его об этом. Когда гном вторгся в него, хоббиту показалось, что его сейчас разорвет пополам. Он не чувствовал ни малейшего удовольствия, одну только острую боль - и ужас. Впервые Торин пугал его, а он даже не мог сказать ему "перестань!" - Торин, больно! Я не могу, пожалуйста, не надо! - он умолял, кричал изо всех сил. Ему казалось, что даже голос его сорвался от крика, но с губ не слетало ничего, кроме стонов удовольствия и стыдных просьб "Еще, еще, сильнее, глубже!" И внутренний Бильбо смирился. У него не было возможности утишить боль и прекратить эту пытку, поэтому он просто сжался в комочек, уже не реагируя на частые, сильные толчки, и тихонько плакал. "Торин... ну пожалуйста, хватит... прошу тебя... за что?" Слабая жалобная мольба была тут же подавлена чужой волей - столь могучей, что она сразу же смела самоконтроль ослабленного ранами и страхом хоббита. Чужая воля заставляла его кричать от фальшивого наслаждения и исторгать семя, извиваясь под королем наподобие сучки под самцом - по крайней мере, он чувствовал это именно так. Измученный хоббит не сопротивлялся. Он тихо, бесслезно плакал - и молил о прекращении пытки и разрывающей на куски боли. Наконец, все было кончено. Торин дернулся над ним - и в нем - выплескиваясь внутрь хоббита, вскрикивая и содрогаясь. Лежа рядом с королем на холодной серой земле, поросшей колючим вереском, полурослик чувствовал жгучую обиду - даже большую, чем когда Торин прогнал его из-за Аркенстона... или прогнал потом, вспомнив о камне и "предательстве" хоббита... или когда... "Неужели он так часто прогонял меня или кричал?!" - ужаснулся Бильбо. По всему выходило, что это так. Видно, все слова короля были всего лишь способом ранить его. И даже признание оказалось обманом, ведь после него Торин причинил ему такую боль, бесцеремонно взяв его! "На самом деле он меня не любит..." - подумал Бильбо. И, словно что-то внутри него ждало этой мысли, в сердце разлился смертельный леденящий холод. Бильбо уже не слышал дальнейших слов Торина, не видел и не чувствовал его ласк и нежных, благодарных поцелуев. Он тонул в черном колодце, захлебываясь ледяной водой. Торин принес его обратно в дом и уложил на кровать, устроившись рядом и укрыв хоббита одеялом. Он хотел охранять своего любимого от всех напастей и горестей. - Спи, мое счастье, моя нежная радость! - шептал король, покачивая полурослика в своих объятиях, как младенца. - Спи, отдыхай. Я буду рядом с тобой. - Торин, спой мне что-нибудь! - шепнули губы полурослика. - У тебя такой прекрасный голос, я хотел бы послушать твои песни еще раз... - Я тихонько, - согласился король и вполголоса повел мелодию. Это была старая колыбельная, такая же древняя, как сами горы. Матери гномов пели ее своим детям, кажется, с тех самых пор, как пробудились Семеро Праотцов. И сейчас тихая плавная песня, призванная усыплять детей, звучала для маленького усталого хоббита, призывая его за собой в мир светлых грез. Торин пел почти шепотом, словно бы просто вел мелодию, слова вплетались лишь изредка. Но сейчас они были и не нужны, ведь Бильбо не знал кхуздула. И король гномов со священным трепетом осознавал, что этот кроха - единственный "чужак", которому он хотел бы открыть тайну языка гномов - и более того, хотел бы поведать абсолютно все секреты, которые вообще существуют у его народа. Такое желание могло возникнуть только в одном случае - и король пообещал себе, что непременно спросит у хоббита, когда тот проснется, не будет ли он против разделить с ним жизнь и рука об руку идти рядом до конца их дней. Приняв решение, Торин сразу же почувствовал себя спокойнее. Песня-колыбельная была окончена, а хоббит спал - так крепко и сладко, что король улыбнулся от защемившей сердце нежности. Во сне Бильбо непроизвольно сунул в рот кончик воротника королевской рубахи, крепко прихватив его рукой - бессознательный жест, просьба о защите еще со времен далекого детства. И он даже, кажется, пожевывал ткань, как крохотный медвежонок в берлоге. Торин не стал отнимать у него забаву, только обнял покрепче своего маленького Взломщика и тоже постарался уснуть. Это получилось у него на удивление легко - должно быть, сказалась усталость, а может, и что-то еще, о чем король ничего не знал.
Бильбо очень хотелось спать, настолько, что он готов был отдать все на свете за возможность нормального отдыха, но, похоже, его тело, одержимое некой темной силой, гораздо лучше знало, что делать. Хоббит открыл глаза и тихонько приподнялся на кровати - бесшумно, как умел делать это только его народец. Торин мирно спал рядом, обняв его одной рукой, он не подозревал, что с его маленьким Взломщиком творятся такие страшные вещи. Мистер Бэггинс откинул одеяло, руки его действовали словно бы сами по себе, не подчиняясь решениям уставшего бороться рассудка. Пальцы залезли в нагрудный карман жилета, достали волшебное кольцо и надели на левую руку. Став невидимым, он потерял последний шанс на спасение. Торин, обычно спавший очень чутко, на сей раз даже не пошевелился. Он тоже был во власти каких-то чар, не дававших ему открыть глаза и отозваться на отчаянную внутреннюю мольбу хоббита. Король тихо застонал, силясь вырваться из тяжкой, наполненной кошмарами дремоты, но у него ничего не вышло. Бильбо стало очень страшно. Он чувствовал, что его телом завладела какая-то темная и очень страшная сила, которая может причинить вред не только ему самому, но и тем, кого он любит. Например... Он не успел додумать эту мысль. Руки приподняли с изголовья кровати тяжелую подушку, а затем хоббит очень тихо наклонился над спящим Торином и занес подушку над его лицом. - Нет!!! - закричал мистер Бэггинс беззвучно, безголосно. При одной мысли о том, что он сам, своими руками может убить Торина, перед глазами у него все помутилось. Король сделал ему очень больно, это верно, но Бильбо все равно любил его больше собственной жизни, любил преданно и верно, и готов был простить даже такую боль. И понимая, что прямо сейчас его собственное тело может оборвать жизнь самого дорогого ему мужчины, Бильбо кричал. Такое было бы равносильно для него катастрофе, светопреставлению в его личной маленькой Вселенной. И он закричал так отчаянно, что даже почти сумел преодолеть те путы неведомой силы, что сковали его.
Пожалуйста! - со слезами подумал он, обращаясь к той темной сущности, которая управляла им сейчас. - Прошу тебя, оставь ему жизнь! Я не буду сопротивляться, клянусь, можешь делать со мной все, что угодно, только не трогай его! Умоляю тебя!" Несколько секунд он боролся с собственными дрожащими от напряжения руками, пытаясь отстраниться от спящего короля, мечущегося на постели в попытках вырваться из душного кошмара. А потом тело его медленно отползло чуть в сторону и очень тихо положило подушку назад на кровать. Это была победа - крохотная, маленькая, но все же победа. Бильбо от облегчения заплакал бы, если бы мог. Он слегка расслабился и перестал сопротивляться чужой воле. Торин останется жить, это было самым главным. А что станется с одним глупым полуросликом, попавшим во власть черной силы, было, в сущности, не так уж важно. "Жаль только, что я не смогу произнести перед смертью твое имя, мой король!" - подумал хоббит. Его тело, невидимое и неуловимое, тихонько, на цыпочках кралось по коридорам огромного дома. Здесь было довольно много стражи, но никто не увидел маленького невидимку, даже не заметил неверной тени на стене, когда он бесшумно шел мимо них. Выйдя из дома, хоббит, уже не таясь, помчался вниз по склону холма. Ноги почти не скользили по шероховатой почве, он двигался так легко, как не бегал даже в далеком детстве. Та сущность, что управляла им, не обращала внимания на такие пустяки, как воля и желания самого хоббита, и тем более ее не волновали такие мелочи, как возможности его тела. Казалось, захоти эта сила, чтобы он полетел - и Бильбо взмоет ввысь подобно птице. На поверхности холмов дул ледяной пронизывающий ветер, принесший с собой зиму. В воздухе кружились первые снежинки. Они ложились на руки и плечи Бильбо, касались его лица... И не таяли. Мир вокруг него и так был серым и не слишком избалованным яркими красками, ведь до весны было еще очень долго. А теперь, когда на пальце маленького Взломщика тускло блестело волшебное колечко, все вокруг и вовсе выцвело и окончательно поблекло, почти растворяясь в сером тумане. Он бежал сквозь это марево, не узнавая видимых очертаний, словно оказался вдруг в другом мире - очень похожем на его собственный, но все же отличающемся от него. Хоббит спустился с холма и запетлял между скалами, направляясь туда, куда ему меньше всего на свете хотелось идти. Черная пелена густого тумана приближалась с каждой секундой. Но, как ни странно, чем ближе он к ней подходил, тем легче ему становилось контролировать собственные действия. Словно то, что вело его, просто хотело подвести хоббита поближе к этой страшной мгле, чтобы он уже никуда не делся. Может, тот страшный призрак ждет его прямо там, за гранью завесы? Эта мысль наполнила Бильбо таким ужасом, что он, дернувшись, наконец освободился от странного наваждения. Остановиться он не мог, ноги сами шли в туман, но, по крайней мере, возможность управлять собственными действиями начала возвращаться к мистеру Бэггинсу. И первым делом он сдернул с пальца кольцо, чтобы стражники Дейна могли увидеть, куда он направляется. Он знал, что сейчас они смотрят на туман постоянно, чтобы не пропустить момент, когда он начнет приближаться. Где-то вдалеке послышались крики. Его заметили. Стража передаст Дейну, что его маленький гость попал в беду. Бильбо тихо вздохнул - и понял, что уже может остановиться. Он замер, тревожно вскинув голову и настороженно прислушавшись. Все звуки словно бы тонули в глухой вате, скрадываясь, искажаясь... Перед глазами колыхалась неприятная вязкая пелена, липнущая к телу. На губах появился вкус пепла и песка, очень захотелось пить. Он был внутри пелены черного тумана. Сначала Бильбо запаниковал и зачем-то первым делом спрятал в карман волшебное кольцо. Мало ли, вдруг здесь водятся теперь какие-нибудь твари... Он должен припрятать кольцо, чтобы его никто не заметил, а потом, если станет опасно, он просто с его помощью скроется от чужих глаз и, может быть, сможет убежать. Сначала хоббит хотел просто вернуться назад, выйдя из-за покрытого туманом холма. Но, когда он обошел вокруг, то убедился, что туман скрадывает очертания. Неясно было, пришел ли хоббит справа, слева или же с какой-то другой стороны. Он заметался, испугавшись сгущающейся с каждым мгновением мглы - и в результате окончательно заблудился. Осознав это, Бильбо опустился на землю и обхватил руками голову. Ну вот что, что теперь ему делать?! Вернуться к своим друзьям он не может, выбраться из тумана - тоже, а сидеть на месте и ждать нападения какой-нибудь темной твари было слишком страшно. Но хуже всего Бильбо стало, когда он представил, в какое отчаяние придет Торин, не найдя его поутру в своей постели. Хоббит больше не думал о себе, он волновался за короля. Все мысли его занимал Торин, любимый и дорогой, который и так пережил в жизни множество потерь, а теперь еще глупый полурослик заставляет его волноваться за себя! Мистер Бэггинс не понимал, как мог сомневаться в короле. Даже когда тот сделал ему очень больно, даже когда прогонял или кричал на него, это все равно было любовью. Бильбо видел в его глазах странно мерцающие, таинственные искры, похожие на пламя подземного пожара. И в каждой такой искорке отражался он, крохотный хоббит. Нет, что за наваждение им овладело, в конце концов! Торин любит его, конечно же, любит! "Даже несмотря на то, что сделал тебе так больно?" - вкрадчиво спросил какой-то неприятный посторонний голосок в сознании хоббита. "Особенно благодаря этому!" - решительно ответил ему мистер Бэггинс. Впрочем, об этом неприятном голоске он почти сразу забыл, тем более что тот как-то испуганно притих, понимая, что любовь в сердце хоббита ему не по зубам. Взломщик снова подумал о Торине - теперь уже со все возрастающей тревогой. А что, если он бросится искать Бильбо и тоже попадется в ловушку тумана? Сможет ли он найти здесь дорогу или тоже заплутает? К сожалению, предупредить короля о возможной опасности Бильбо никак не мог, поэтому он решил просто пойти куда глаза глядят в надежде, что ноги и его обычное везение сами выведут его из этого проклятого места. Поскольку он был босиком, то идти по холодной земле было не слишком приятно. Под ногами чувствовался песок, шероховатая глина, на которую наступать было особенно мерзко - словно вляпываешься во что-то чересчур грязное. "Представляю, во что превратилась шерстка у меня на ногах!" - с грустью подумал мистер Бэггинс. Он решил, что как только выберется отсюда, обязательно хорошенько отмоется и приведет себя в порядок. И он старался не думать о том, что может плутать здесь, пока не свалится и медленно не умрет от холода и голода. Хоббит очень осторожно, почти на ощупь, пробирался вперед... ну, по его прикидкам, "вперед" означало именно то направление, в котором он двигался. Он изо всех сил старался не думать, что, вполне возможно, сейчас за ним кто-то наблюдает и только и ждет, когда глупый полурослик, почти ничего не видящий в тумане, сам забредет к нему в лапы... или даже в пасть. Бильбо почему-то вспомнился Смог. Стыдно признать, но сейчас он даже заскучал по старому ящеру. Тогда, по крайней мере, было ясно, от кого бежать зигзагами и прятаться. А здесь что? Темнота, в которой едва разбираешь дорогу на пару шагов впереди, тишина, в которой все звуки падают, как кулак на подушку, и полное безлюдье. Страшно...
Он задумался - и чуть не свалился в протекающий прямо перед ним ручеек. Поспешно отстранившись (а вдруг вода тоже теперь изменилась или в ней завелись какие-то твари?), Бильбо присел на землю, давая отдых усталым ногам. И вдруг его осенило: да он же знает это место! Именно этот ручей протекал у подножия одного из холмов, мимо которого его везли орки некоторое время назад! Ну точно, они еще набирали воду отсюда и поили его, когда он не стал пить ту гадость, что плескалась у них во флягах! Мистер Бэггинс обрадовался ручью как родному. Хоть что-то знакомое в этом царстве кошмара и тьмы! На коленях хоббит подполз к воде и, наклонившись, осторожно опустил в нее руку. К счастью, вода оставалась водой, на него никто не набрасывался, да и вообще ручей не был настолько глубоким, чтобы там кто-то затаился. Поэтому Бильбо с удовольствием напился, торопливо глотая ледяную воду, от которой у него сразу заломило зубы. Вода немного подкрепила его усталые силы и вернула уверенность в себе. Бильбо приободрился и уверился в том, что он точно сможет выбраться отсюда без последствий. Ему даже показалось, что он слышит что-то наподобие зова - тихого, но очень сильного, и хоббиту стало очень тепло, как будто его окунули в горячую ванну. Он был уверен: там - спасение! И потому чуть ли не со всех ног побежал туда, откуда шел такой призыв, спокойный и уверенный, чувствующийся всей кожей. Но добежать до манящего источника зова он не успел. В полумиле от ручья на него из-за ближайшей скалы бросилась какая-то черная тень, гораздо темнее, чем окружающие камни. Тень повалила его на землю и, не успел хоббит и вскрикнуть, затащила за ближайший большой камень, зажимая ему рот широкой шершавой ладонью. Бильбо забрыкался, пытаясь вырваться, охваченный ужасом. Неужели его сейчас убьют? - Да тише ты, придурок! - сквозь зубы прошипел его пленитель и дал легкий подзатыльник - впрочем, достаточный, чтобы у хоббита немного зазвенело в ушах. - Молчи и не рыпайся, тогда выживешь! Бильбо замер, понимая, что бороться бесполезно. Над ними, как раз мимо того камня, где они сидели, мелькнули какие-то силуэты, едва видимые в тумане. Впрочем, один из них - огромный и белый как снег - выделялся в черноте тумана подобно маяку в ночи. Азог! Он жив! Бильбо замутило, он был даже благодарен зажимающей его рот руке, иначе он мог бы закричать. Бледный орк сидел на Мораг, глаза которой мерцали алым огоньком. Эта волчица уже вряд ли позволила бы себя покормить или погладить. Замерев и стараясь даже не смотреть в ту сторону, Бильбо прижался к земле, весь дрожа. Только присутствие рядом того, второго, отчасти успокаивало его, мешая впасть в панику и попрощаться с жизнью. Наверняка Азог найдет их, вот сейчас, сейчас! Но, как видно, туман скрадывал не только звуки, но и запахи. Бледный орк, не задерживаясь, проехал мимо со своим отрядом. - Не смотри! - хрипло шепнул на ухо Бильбо его пленитель, но хоббит уже увидел - и содрогнулся: все до единого орки были мертвыми. Они двигались и шли за своим командиром, но были мертвы. Он даже почувствовал сладковатый душок гнильцы, идущий от них. Трясясь от ужаса, хоббит ждал, когда страшная процессия скроется из виду. А потом, все еще дрожа, повернулся к тому, кто спас его - ведь если бы он пошел дальше на непонятный зов, то непременно налетел бы на Азога! Правда, спаситель, судя по всему, был совсем не рад его видеть. - Какого хрена ты тут забыл, мелкий придурок? - зло прошипел он, оскалив длинные клыки. Бильбо тихонько вздохнул и сжался под его злым взглядом, который всегда так его пугал. - Прости, Фарнак! - повинился он. - Боюсь, я просто заблудился.