Между ними

Фобос

Воздух в гостиной казался густым и неподвижным, пропитанным запахом старых книг и едва уловимым ароматом отцовского одеколона. Я сидел, сгорбившись над конспектом по истории Древнего мира, пытаясь вбить в голову даты Пелопоннесской войны, но мысли упрямо разбегались. За окном серое небо обещало дождь, идеально под стать настроению в доме. На лестнице послышались отцовские шаги. Он вошел, устало потер переносицу и опустился в массивное кожаное кресло, не глядя по сторонам.

— Пап, есть фотка девчонки? — спросил я, наконец отрываясь от тетради. Сам удивился, как нерешительно это прозвучало.

Отец поднял на меня глаза.
— Не понял? Какой девчонки?

— Твоя Лили, она же сегодня приезжает. Со своей дочерью. Ну, есть ее фотка? Хочется знать, кого ждать.

Отец криво усмехнулся, откидываясь на спинку кресла.
— Сынок, я тебе не Инстаграм*, — он выразительно изогнул бровь. — Прояви терпение. Приедут – и сам все увидишь.

— О да, терпение! — раздался с дивана саркастический голос Деймоса. Он даже не поднял глаз от своей книги, но ядовитые нотки в его тоне не заметить было невозможно. — Фобос сейчас лопнет от любопытства, прямо как перезревший помидор. Хоть опиши ее, отец. Не томи младшенького.

Отец перевел взгляд на старшего сына. Легкая тень раздражения пробежала по его лицу, но он сдержался.
— Мариса очень милая девушка, — ровно ответил он, явно подбирая самые нейтральные слова.

— Мариса? — Деймос фыркнул, и я увидел, как заходили желваки на его скулах, а щеки надулись от сдерживаемого смеха. — Серьезно? Мариса?

— И что тебя так рассмешило? — вмешался я. — Нормальное имя. Красивое даже. Похоже на Марс — далекая и загадочная красная планета! — я мечтательно водил руками в воздухе.

— Господи бля... — Деймос прикрыл лицо ладонями.

— Сын! — рявкнул отец, его голос мгновенно налился сталью. Он резко подался вперед в кресле. — Сколько раз я просил не мешать святое имя с похабщиной?!

Деймос демонстративно закатил глаза, словно говоря: «О, опять эта лекция», и с преувеличенным вниманием уставился в книгу, будто искал там ответы на вселенские вопросы. В комнате повисла тяжелая тишина, нарушаемая лишь тиканьем старинных антикварных часов на камине.

— Она милая, и?.. — Я решил разрядить обстановку, возвращаясь к первоначальному вопросу. — Это все?

— А что еще тебе нужно? — Отец снова переключился на меня, но раздражение в его голосе никуда не делось. Он явно не хотел продолжать этот разговор.

Я позволил себе легкую ухмылку.
— Пап, ну ты же опытный мужчина. Старше нас всех. Неужели не можешь описать девушку чуть подробнее? Цвет волос? Высокая, низкая? Может, у нее три глаза?

— Фобос, прекрати паясничать, — отрезал отец. — Для меня она такой же подросток, как и вы с братом. Обычная девушка. Не больше и не меньше. И вообще, что за допрос? Мариса – не случайная девчонка с дискотеки, чтобы ее так обсуждать. Она гостья. Дочь женщины, которая мне небезразлична.

— А-а, то есть не с дискотеки, а девчонка с... откуда она там? — снова вклинился Деймос, не отрываясь от книги, но каждое его слово било точно в цель.

— Из Флориды, — ответил я, стараясь улыбнуться как можно дружелюбнее.

— Во-о-от! — протянул Деймос, театрально откладывая книгу и выставляя большой палец вверх. — Девчонка из солнечной Флориды. Сколько ей лет хоть?

Отец нахмурился, ненадолго задумавшись.
— Хм, Лили говорила, что она старшеклассница. В этом году оканчивает школу.

— Ох-хо! — Я повернулся к Деймосу, чувствуя легкое злорадство. — Должно быть, твоя ровесница, братец! Может, хоть с ней найдешь общий язык?

Деймос громко, преувеличенно вздохнул, скорчил гримасу великой скорби и демонстративно снова уткнулся в книгу, давая понять, что тема закрыта.

— Слушайте сюда, вы оба! — Отец поднялся с кресла, его голос зазвучал жестко. — Я не смотрины устраиваю!

— Неужели? — Деймос тоже поднялся. Он был почти одного роста с отцом, и сейчас они стояли друг напротив друга, как два готовых к схватке гладиатора. — А почему мы, собственно, не имеем права знать, кого ты приглашаешь в наш дом? Может, стоило сначала посоветоваться? Узнать наше мнение, например? Тебе не приходило это в голову?

— Не понял? — Отец шагнул ближе, вздернув подбородок. Его глаза опасно сузились. — С каких это пор тебя так заботят мои личные дела? Ты никогда не лез в мои романы.

— С тех самых пор, как я узнал, что в соседней со мной комнате будет жить какая-то посторонняя девчонка! — выкрикнул Деймос. Его лицо покраснело. — Этот дом – не проходной двор!

Отец грозно сверкнул глазами, но вместо крика лишь хмыкнул – коротко, презрительно. Напряжение в комнате стало почти физически ощутимым. В последние месяцы они цеплялись друг к другу по любому поводу, и каждый такой спор оставлял во мне неприятный осадок. Это было неправильно. Больно.

— Эй, прекратите оба! — Я решительно шагнул вперед, вставая между ними. Мой голос прозвучал твердо. — Скоро приедут дамы, а вы тут устроили! Ваши кислые мины будут совершенно неуместны! Давайте хоть сделаем вид, что мы нормальная семья.

— Да, только и остается, что делать вид! — Деймос резко отвернулся, с силой швырнул свою книгу на диван и быстрыми шагами направился к лестнице.

Я вздохнул и последовал за ним. Догнал уже на площадке третьего этажа, у самой двери его комнаты.

— Деймос, постой. Что с тобой происходит? — Мои слова прозвучали тихо, почти шепотом.

Он резко развернулся. В его глазах плескалась такая смесь обиды и злости, что мне стало не по себе.
— А что со мной происходит? Отец никогда не относился ко мне с особым трепетом, а сейчас и вовсе просто забил! Словно меня и нет! — Он с силой пнул ногой прикроватную тумбочку. Дерево глухо застонало.

— Не говори глупостей. Ты же знаешь, отец любит нас всех. Одинаково. Ну, может, Робби чуть-чуть больше, он ведь мелкий еще.

— Нет, Фоб. — Деймос опустился на край своей небрежно заправленной кровати, провел рукой по волосам. — Я тоже был маленьким. Поверь, я помню. Дело совсем не в возрасте...

— Бред. Отец...

— Врет. Как и тогда. — Его глаза метнулись к тумбочке — там, под слоем пыли, лежала старая бейсболка. Подарок отца. — Он мог сказать правду, мог объяснить! Но предпочел врать.

Он замолчал, глядя в пол.

Одиннадцать лет назад

Дом гудел от детского смеха и топота маленьких ног. Восьмилетний Деймос, темноволосый и стремительный, и семилетний Фобос, его вечная, чуть более медлительная тень, носились из комнаты в комнату, играя в прятки. Мамы не было дома уже... долго. Ванесса снова ушла к соседке «буквально на минуточку», которая растянулась на часы. Мальчишки привыкли. Привыкли к ее отсутствию, к тому, что завтрак чаще готовил Деймос – подгоревшую яичницу, тосты или хлопья с молоком. Он всегда старался заботиться о младшем брате, будто чувствовал ответственность. Дети рано поняли, что родителям не до них. Отец вечно пропадал на работе, даже по выходным, или запирался в своем кабинете, окруженный бумагами и тишиной. А мама... мама жила в своем мире, где мальчикам, кажется, не было места. Но детское сердце не умеет долго таить обиду. Оно прощает. До определенного момента.

До того дня.

В азарте погони Деймос влетел в святая святых – отцовский кабинет. Запретная территория. «Здесь Фобос меня точно не найдет!» – промелькнуло у него в голове. Решив спрятаться понадежнее, он полез за громоздкий кожаный диван. Неловкое движение – и он задел ногой низкий журнальный столик из темного дерева. Столик с грохотом опрокинулся на ковер. Маленький ящик внутри него выдвинулся, и на пол посыпалась аккуратная стопка бумаг.

— Блин! Отец меня убьет! — прошептал Деймос, сердце бешено колотилось.

Он испуганно огляделся и попытался поднять столик, но тот оказался слишком тяжелым. Тогда он позвал брата, одновременно торопливо собирая разлетевшиеся листы.

И тут его взгляд зацепился за собственное имя на одном из документов. Официальный бланк, строгие строки. Детское любопытство пересилило страх. Он начал читать. Слова складывались в жуткую, непонятную картину: «...передача несовершеннолетнего Деймоса... Ванессе и Тревору Нильсонам...». А ниже, жирным шрифтом, черным по белому, слово, которое перевернуло его мир: «УСЫНОВЛЕНИЕ».

Воздух кончился. Деймос открыл рот, но не смог вдохнуть. Мир сузился до этого одного слова. Он выронил проклятый листок, словно тот обжег ему пальцы, и без сил рухнул на диван, глядя перед собой невидящими глазами. В этот момент в кабинет забежал Фобос.

— Деймос! Ты что? Это же папин кабинет! Нам влетит! — запищал Фобос, озираясь.

Но брат молчал. Будто окаменел. Будто кто-то украл у него голос, смех, все.

В его голове билось только одно: «Усыновление». Фобос подошел и неуверенно похлопал его по плечу.
— Эй, ты чего? Испугался?

С первого этажа послышались тяжелые шаги и низкий, недовольный голос отца.
— Папа идет! Бежим! — Фобос схватил брата за руку, пытаясь утащить, но он сидел неподвижно, как статуя, уставившись в одну точку на ковре.

— Что здесь происходит!? — Голос отца прогремел басом. Он стоял на пороге, высокий, хмурый. — Что вы оба тут делаете?! Ванесса! Где Ванесса?!

— Мамы нет... она у соседки... — тихонько пискнул Фоб, прячась за спину Деймоса. — Мы играли... и я... я случайно уронил твой столик. Прости.

— Зачем ты врешь? — Вдруг заговорил Деймос. Голос его был странным, глухим. — Это я уронил стол. Я хотел здесь спрятаться.

— Мой кабинет – не место для ваших дурацких игр! Вы это прекрасно знаете!

Отец подошел, одним движением поднял столик, собрал бумаги. Его взгляд скользнул по неподвижной фигуре Деймоса, потом упал на тот самый листок, лежащий отдельно на полу.

Он поднял его. На секунду его дыхание прервалось. Лицо исказилось – сначала недоумением, потом гневом.
— Ты... ты копался в моих документах!? — прорычал он, хватая Деймоса за воротник толстовки и рывком поднимая на ноги.

— Они вылетели... когда стол упал... Я просто хотел собрать... — Голос Деймоса дрожал, но не от страха. От чего-то другого, более глубокого и страшного. — Папа... это правда? То, что здесь написано?

Мистер Нильсон смотрел на сына, стиснув зубы. Секунды тянулись мучительно долго. Наверное, он понял, что отрицать бессмысленно. Он коротко, резко кивнул.

— А теперь убирайтесь отсюда! Оба! — Он оттолкнул Деймоса так, что тот пошатнулся.

— Нет! — Деймос вдруг закричал, голос сорвался. — Я хочу знать! Почему мне никто никогда не говорил?! Почему вы мне врали?!

— Это не твоего ума дело! Я сказал, чтобы вы немедленно вышли из моего кабинета! Вон!

— Нет! Я не уйду!

— Как ты смеешь ослушиваться отца!? — Тревор закричал еще громче, его лицо побагровело.

И тогда Деймос произнес это. Тихо, но отчетливо. Слова, которые стали точкой невозврата.
— Ты не мой отец.

Тревора будто ударило током. Он замер, словно рухнуло что-то важное, что он так долго пытался удержать. Страх. Он боялся этого момента. Боялся, что его сын узнает правду.

И именно в эту секунду что-то погасло в ярких, всегда полных жизни глазах маленького Деймоса. На смену свету пришли холод, недоверие и затаенная боль, которая больше никогда его не покинет.

Я тяжело вздохнул и присел на кровать рядом с братом. Тот день навсегда врезался в мою память. Взгляд Деймоса тогда – взгляд человека, у которого отняли целый мир, сломали что-то важное внутри.

— Ты же знаешь, — тихо сказал я, подбирая слова. — Он считает тебя своим сыном. По-настоящему. И никакая бумажка этого не изменит.

Деймос лишь медленно покачал головой, глядя на свои руки.
— Если и можно было что-то исправить в этой ситуации, Фоб, то это нужно было сделать тогда. А сейчас уже поздно что-то склеивать.

И, к сожалению, я чувствовал, что он прав. Я молча кивнул в знак согласия, не зная, что еще сказать.

В дверь его комнаты тихонько постучали.
— Папа зовет всех вниз. Гости приехали, — писклявый голосок Робби просочился сквозь приоткрытую дверь.

— Спасибо, Роб, мы сейчас подойдем, — ответил я.

Деймос поднялся первым. Мы одновременно направились к лестнице.

Он знал, что я на его стороне, что я всегда буду его поддерживать. Но этого было мало, чтобы залечить старую рану.

Я не мог изменить его отношения с отцом, не мог стереть прошлое. Но я мог хотя бы попытаться предотвратить новый конфликт.
— Деймос, я хотел попросить тебя... — начал я, пока мы спускались по лестнице.

— Да успокойся ты, Фоб, — прервал он меня, даже не повернув головы. Голос звучал устало и безразлично. — Все будет в порядке. Я потерплю. Через несколько месяцев все равно свалю в колледж, и живите, как хотите.

С первого этажа уже доносились незнакомые женские голоса, смешанные с басом отца.

Мы подошли к перилам лестничной площадки. Взгляд невольно метнулся вниз. И первой, кого я увидел, была она. Девушка с копной огненно-рыжих, кудрявых волос, стоявшая спиной к нам. Она повернулась на звук наших шагов: бледная кожа, россыпь веснушек на носу, ярко-голубые глаза. Мой взгляд застыл на ней, и в эту самую секунду она посмотрела прямо на нас, на меня. Ее глаза расширились от удивления. Мир вокруг на мгновение пропал, остался только этот взгляд. В ушах зазвенел какой-то странный, высокий звук, и лишь громкий голос отца, зовущий нас спуститься, вернул меня в реальность.

Я спустился вслед за Деймосом и Робби, не в силах отвести от нее глаз. Она была невысокого роста, хрупкая, одета в простое летнее платье. И она все время улыбалась – немного нервно, но искренне. Мы втроем – я, Деймос и Робби – встали полукругом напротив нее и женщины рядом (видимо, Лили). Первым тишину нарушил Робби, как всегда самый смелый и непосредственный. Он шагнул вперед и протянул руку.
— Привет! Я Робби!

Мариса улыбнулась шире и пожала его ладошку.
— Очень приятно, Робби. Я Мариса.
Ее голос... он был тихим, мелодичным. Он скользнул по моим ушам самым ласковым и до сумасшествия приятным звуком, какой я когда-либо слышал.

После Робби я взял ее руку в свою — легкое, почти невесомое прикосновение, будто поймал бабочку, которая вот-вот улетит. Ее пальцы дрогнули, но не отстранились, а лишь слегка сжались в ответ. Хрупкие, почти прозрачные, с едва заметными тонкими прожилками под кожей. Казалось, одно неловкое движение — и они рассыплются, как лепестки.

— Приятно познакомиться, — прошептала Мариса.

Я не ответил. Не смог. Потому что в этот момент она улыбнулась. Не той светской, натянутой улыбкой, какой обмениваются на приёмах. Нет. Уголки ее губ дрогнули искренне, но глаза... Эти ярко-голубые — они выдавали все: усталость, беспокойство. И... что-то ещё, глубоко запрятанное, от чего внутри меня все сжалось в один тугой узел.

Какая же она красивая.

Мысль ударила настолько неожиданно, что я едва не кашлянул от собственной наглости.

Ты только познакомился, идиот. Хватит.

Но рациональная часть сознания уже тонула в чем-то теплом, липком, сладком — как первые глотки вина, от которых кружится голова.

Меня бросило в жар.

А потом я почувствовал взгляд.

Деймос.

Он стоял чуть поодаль, скрестив руки, и пожирали Марису глазами. Не просто разглядывал — изучал, будто пытаясь разгадать шифр, спрятанный в каждом ее движении. Это было мне совершенно незнакомо, хотя я, казалось, знал Деймоса лучше, чем самого себя.

Когда отец закончил раздавать указания, мне поручили проводить Марису до комнаты. Я лишь сдержанно кивнул, хотя внутри все взорвалось хаотичным фейерверком. Сердце колотилось так, будто пыталось вырваться из грудной клетки! Девушка послушно кивнула и с легкой сумкой на плече последовала за мной по лестнице.

Легкая, почти бесшумная. Рыжий ангел. Ангел, из-за которого теперь вся наша привычная жизнь точно перевернется с ног на голову.

И я понятия не имел, радоваться этому или бояться...

Инстаграм – принадлежит компании Meta, признанной экстремистской организацией и запрещенной в РФ.

***

Мариса

Я выбежала из столовой в гулкий школьный коридор, с трудом сдерживая поток ругательств, готовый сорваться с языка. Щеки пылали, каждая клеточка моего тела вибрировала, словно натянутая струна.

Кэтрин озадаченно осмотрела меня с ног до головы. Она явно ждала объяснений, но что я могла ей сказать?

— Деймос провоцирует тебя, — мягко начала Кэт, прерывая мои сумбурные мысли. —А ты поддаешься. Этого он и добивается.

— Но за что?! — выплюнула я, чувствуя, как голос дрожит от обиды. —За что он так меня ненавидит?

— Ох, Мариса... — Кэтрин вздохнула, отводя взгляд. — Деймос он, кажется, ненавидит всех. И больше всего – себя.

Она молча опустила голову и прижалась плечом к прохладной стене коридора, ища опору.

— Себя-то он очень любит! — фыркнула я, вспоминая его самодовольное лицо и презрительную ухмылку. Этот парень буквально купался во всеобщем внимании и страхе. — Ты видела, как он смотрит на всех? Словно мы мусор под его ногами.

— Это маска, Мариса, — тихо возразила Кэт. — Очень прочная, очень старая маска. Думаю, тебе стоит поговорить с Фобосом. Может быть, тогда ты поймешь.

— О чем поговорить? О том, какой его брат невыносимый садист? — Я скептически вскинула бровь. Идея казалась абсурдной.

— О том, почему Деймос стал таким, — уклончиво ответила Кэт. — Мариса, я не тот человек, кто может и должен рассказывать тебе это.

На несколько секунд мы замолчали. Шум коридора – смех, шаги, обрывки разговоров – казался далеким и неважным. Я смотрела на Кэтрин, пытаясь разгадать ее.

— Почему ты помогла мне? — Моя голова непроизвольно наклонилась вбок, вопрос вырвался сам собой.

Девушка пожала плечами, слегка чавкнув мятной жвачкой. Движение было таким обыденным, что немного разрядило напряжение.

— А как иначе? Два года назад я сама была здесь новенькой. Переехала из другого штата, ни друзей, ни знакомых. Забитая, испуганная, потерянная. — Она невесело усмехнулась. — Я прекрасно помню, каково это – чувствовать себя чужой. Да еще и... такая ситуация. — Кэт бросила быстрый, деликатный взгляд куда-то между моих ног.

— Черт... — из груди вырвался стон. — Теперь-то новые знакомые мне точно обеспечены.

— Не драматизируй, — Кэт ободряюще улыбнулась. — Поверь, у старшеклассников полно своих забот и сплетен поважнее. Завтра о тебе уже никто и не вспомнит. Ну, почти никто, — добавила она с легкой иронией, явно намекая на Деймоса.

— Хотелось бы верить, — пробормотала я, немного успокоившись под влиянием ее уверенности. — Спасибо тебе, Кэт. Правда.

— Пустяки, — отмахнулась она. — Пойдем.

— Ага, — кивнула я.

Мы двинулись по коридору, и я почувствовала легкое облегчение от того, что не одна. Возможно, этот день был не таким уж и провальным.

Тут меня окликнул неожиданно знакомый, бархатистый голос:

— Девушка Мариса-Марс?

Я резко обернулась. Передо мной стоял тот самый парень из кофейни.

— Щедрый бариста! — удивленно воскликнула я. Улыбка сама собой появилась на лице. — Что ты здесь делаешь?

— Как и все здесь: делаю вид, что учусь, — Себастьян одарил меня своей самой обезоруживающей, широкой улыбкой. — Школа Эвермор, к вашим услугам. Ты тоже здесь? Не знал.

— Первый день, — призналась я. — Разве ты не должен сейчас усердно отрабатывать мой утренний капучино? — засмеялась я, чувствуя, как неловкость уходит.

Рядом со мной Кэтрин выглядела совершенно сбитой с толку. Ее глаза в непонимании бегали от меня к Себастьяну и обратно. Я едва заметным жестом попросила ее подождать секунду.

— Моя смена начнется сразу же после занятий, — пояснил Себастьян, не сводя с меня взгляда. — Сейчас там временно тусуется моя младшая сестра. Она эксперт по латте-арту, кстати.

— Семейный подряд?

— Можно сказать и так. Это кофейня моего отца. Их полно по всему Нью-Йорку.

— Серьезно? — Я приподняла брови. — Твой отец экономит на персонале?

Мы с Себастьяном снова засмеялись в один голос. Его смех был таким же теплым и заразительным, как и его улыбка.

— Сестра работает там почти постоянно, она на домашнем обучении, ей нравится. А я... скажем так, я просто немного накосячил в середине прошлой недели, и отец решил, что физический труд пойдет мне на пользу. Так что... вот.

— Отбываешь наказание, значит, — подытожила я с пониманием.

— Именно! — Себастьян сделал шаг ближе, сокращая дистанцию. Его голос стал чуть тише, интимнее. — Но я был бы не против угостить тебя еще одним капучино. Или двумя. Даже если за это мне придется месяц безвылазно отрабатывать в кофейне, моя посуду.

Его предложение было таким прямым и одновременно игривым, что внутри меня все затрепетало. Приятное тепло разлилось по телу, вытесняя остатки утреннего унижения. Но что-то – может быть, его уверенность, может быть, внезапность этого флирта – заставило меня отступить.

— Боюсь, я не могу принять такую великую жертву, Себастьян, — улыбнулась я, делая крошечный шаг назад, восстанавливая личное пространство. — Моя совесть не выдержит.

— Жаль, очень жаль. — Он картинно развел руки в стороны, не выказывая ни капли разочарования. — Но ничего! В другой раз точно повезет! Уверен, мы еще пересечемся в этих лабиринтах. Хорошего дня, девчонки!

Он подмигнул сначала мне, потом удивленной Кэтрин, и легко, почти танцующей походкой, скрылся на лестнице, ведущей наверх. Внутри меня все еще что-то дрожало.

— Откуда ты его знаешь? — тут же протараторила Кэт, как только Себастьян исчез из виду. Ее глаза блестели от любопытства.

— Просто зашла за утренним кофе по дороге в школу, — спокойно ответила я, стараясь не выдать своего волнения. — Он там работал. А что? Что-то не так?

— Что-то не так?! — Кэтрин звонко рассмеялась, привлекая внимание проходивших мимо учеников. — Мариса, Себастьян Флэт – это местная достопримечательность! Ходячая легенда!

— Чего-чего? — Я уставилась на нее. — Легенда? Из-за того, что его отец владеет кофейнями?

— Кофейнями? О, детка, если бы только кофейнями! — Кэт понизила голос до заговорщицкого шепота. — Его отец, мистер Флэт-старший, крупный бизнесмен. Очень крупный. Помимо сети кофеен он владеет чуть ли не четвертью акций Apple, каким-то куском Microsoft, а в прошлом году он выкупил издательство "Нильсон Паблишинг". Да-да, то самое издательство отца Деймоса и Фобоса.

Я замерла, переваривая информацию. Мозг лихорадочно пытался сложить кусочки пазла.

— Так он... и мистер Нильсон... они партнеры?

— Можно и так сказать, — кивнула Кэт. — Хотя, судя по всему, Флэт теперь главный. Но самое интересное – несмотря на деловое партнерство отцов, ни Деймос, ни Фобос на дух не переносят Себастьяна. И это взаимно. Их вражда длится еще с шестого класса, кажется. И вся эта буря началась из-за девушки. Некой Алиши Тодд.

Я непонимающе смотрела на Кэт, совершенно позабыв, куда мы направляемся и зачем. Голова шла кругом от обилия новой информации, имен, связей и скрытых конфликтов. В общении Кэтрин была такой легкой, открытой и дружелюбной. Создавалось впечатление, будто я знала ее не первый день, а как минимум несколько лет! Она говорила о местных интригах так, словно читала увлекательный роман.

— Откуда ты так много знаешь? — не удержалась я от вопроса. — Ты похожа на местную энциклопедию сплетен!

Кэт снова усмехнулась.

— Ну... так получилось, — она пожала плечами. — Когда я только пришла в эту школу, первым, кто со мной заговорил, кто стал моим первым другом здесь, был Деймос. А потом он стал другом и за пределами школы.

После этих слов мои глаза, наверное, стали размером с блюдца, а лицо скривилось в маске полнейшего неверия. Я буквально подавилась воздухом.

Деймос? Тот самый Деймос Нильсон? Дружил? С Кэтрин?! Это было что-то совершенно новое, не укладывающееся в моей голове. Парень, который только что унизил меня перед всем классом, был способен на дружбу?

— Будь я на твоем месте, я бы тоже удивилась, — тихо сказала Кэт, заметив мое ошеломленное выражение лица. Она снова прислонилась к стене, словно воспоминания отняли у нее силы. — Ты совсем не знаешь его, Мариса. Того Деймоса, которого знала я. Или, может, я просто хотела его таким видеть.

— Мне определенно нужны подробности! — Я подалась вперед, движимая жгучим любопытством. — Что произошло? Почему...

— Это долгая история, — Кэт покачала головой. — Не для школьного коридора. Слушай, сегодня вечером девчонки из соседней школы, из Бруклинской Академии, устраивают вечеринку у кого-то дома в Бруклине. Ничего особенного, просто тусовка. Если хочешь, можем пойти туда вместе. По дороге я смогу рассказать тебе немного о нас с Деймосом... — Кэт осеклась, словно поняла, что сказала лишнее. — Вернее, о нем и... о том, что я знаю. О прошлом.

— Кэти, я поняла, — мягко сказала я, инстинктивно коснувшись ее плеча. Девушка вздрогнула, но тут же немного расслабилась под моим прикосновением. — Спасибо за предложение.

— Так ты пойдешь? — В ее голосе прозвучала надежда.

— Я с радостью поеду с тобой! — Мое решение было мгновенным. Мне нужны были ответы. Мне нужен был кто-то, кто поможет разобраться в этом змеином клубке отношений. И, честно говоря, мне просто хотелось отвлечься от событий этого утра и почувствовать себя нормальной старшеклассницей. — А теперь... кажется, физкультура? Не хотелось бы опоздать в первый же день еще и туда.

Кэтрин улыбнулась, уже более искренне.

— Точно! Побежали, а то мистер Хендерсон не любит опоздавших!

Мы сорвались с места и, смеясь, побежали по гулкому коридору.

Спортивный зал встретил нас оглушительным эхом кроссовок, ударов мяча и громких голосов. Пахло резиной и потом. Мистер Хендерсон, мускулистый мужчина с военной выправкой и свистком на шее, уже строил опоздавших у стены. К счастью, мы успели затеряться в толпе переодевающихся девчонок.

Я быстро натянула белое спортивное поло с логотипом школы, чувствуя себя немного неловко. Все вокруг, казалось, знали друг друга, перебрасывались шутками, обсуждали планы на вечер. Я же чувствовала себя белой вороной. Кэт, заметив мое состояние, ободряюще толкнула меня локтем.

— Расслабься, — шепнула она, завязывая шнурки на кедах. — Физра – это святое. Здесь все равны перед лицом десяти кругов вокруг зала.

Мы вышли на построение. И тут я их увидела. На противоположной стороне зала, у баскетбольных колец, разминались парни. Среди них – Деймос и Фобос. Сердце невольно екнуло. Деймос выглядел еще более раздраженным, чем в столовой, с силой отбивая мяч от пола. Он даже не взглянул в нашу сторону, полностью поглощенный игрой или своим внутренним мраком.

А вот Фобос... он был другим. Спокойнее, собраннее. Когда его взгляд случайно скользнул по рядам девчонок, он на долю секунды задержался на мне. В его глазах не было враждебности Деймоса, скорее... любопытство? Или мне показалось? Он тут же отвел взгляд, продолжая передавать мяч брату.

— Не обращай внимания, — снова прошептала Кэт, заметив, куда я смотрю. — Просто делай вид, что их не существует. Это лучшая тактика.

Начался урок. Разминка, бег, потом нас разделили на команды для игры в волейбол. Я старалась сосредоточиться на мяче, на указаниях учителя, но предательское сознание то и дело возвращало меня к братьям Нильсон. Они играли в баскетбол с какой-то яростной энергией, словно вымещая на мяче все свои проблемы.

Поначалу я чувствовала себя скованно, опасаясь снова оказаться в центре внимания или просто ударить мимо мяча. Но Кэт, оказавшаяся на удивление азартной и ловкой волейболисткой, быстро меня подбодрила.

— Давай, Марс, не спи! — крикнула она, идеально отпасовав мяч.

Подхватив азарт Кэт, все сомнения отошли на задний план. Я неплохо играла еще в старой школе. Наш дуэт с Кэт заработал неожиданно слаженно: подруга отлично принимала и пасовала, а я, войдя во вкус, несколько раз мощно и точно атаковала. Девчонки из команды соперниц явно не ожидали такой прыти от новенькой. Смеясь и подбадривая друг друга, мы уверенно довели игру до победы, заработав решающее очко после отличной подачи Кэт и моего удачного блока у сетки.

Остаток учебного дня пролетел в какой-то полудреме. Я сидела на уроках, пытаясь вникнуть в новые предметы, но мысли постоянно уносились то к утреннему инциденту, то к загадочному Себастьяну, то к предстоящему вечеру и рассказу Кэт. Пару раз мне казалось, что я ловлю на себе чьи-то взгляды, но, оборачиваясь, видела лишь опущенные в учебники головы одноклассников. Возможно, это была просто паранойя...

В перерывах я старалась держаться рядом с Кэт, которая с легкостью ориентировалась в школьных лабиринтах и знакомила меня по пути с какими-то ребятами, чьи имена я тут же забывала. Один раз мы мельком пересеклись в коридоре с Себастьяном: он шел в окружении пары друзей, но успел послать мне быструю улыбку и подмигнуть. Щеки снова предательски вспыхнули.

Когда прозвенел последний звонок, я почувствовала огромное облегчение и одновременно нарастающее волнение перед вечером. Кэт предложила заехать ко мне, пока дом пустовал от любопытных глаз моих «братьев» и новоиспеченного отчима.

— Так, давай посмотрим, что у нас тут есть, — Кэт с любопытством оглядела мою скромную обитель, пока я рылась в гардеробной. — Нужно что-то... эффектное, но не слишком. Чтобы Деймос понял, что тебя не сломить, а Себастьян понял, что... ну, ты поняла.

— Думаешь, Себастьян там будет?

— В Бруклине? На вечеринке Академии? Шансы есть, — Кэт хитро улыбнулась, плюхнувшись на мою кровать. — Он любит такие сборища. И он определенно положил на тебя глаз. Тот еще ловелас, но обаятельный, черт возьми.

— А Деймос? Он... тоже может там быть? — спросила я, чувствуя, как холодок пробежал по спине.

Кэт помрачнела.

— Не знаю. Раньше он любил такие тусовки. Сейчас... он стал более замкнутым. Но исключать нельзя. В любом случае, я буду рядом.

Я рассмеялась, вытаскивая черные джинсы-скинни и шелковую блузку цвета ночного неба.
— Вот, элегантно, сдержанно, но с намеком. То, что нужно.

Кэт картинно закатила глаза и даже не притронулась к моему выбору.
— Милая, нет. Просто нет, — она решительно отодвинула меня плечом и нырнула в недра гардеробной сама. Вешалки заскрипели, ворох одежды зашуршал под ее цепкими пальцами. — Это красиво, да, но... это безопасно. Слишком безопасно. Нам нужно заявление, а не шепот! Мы идем не на собеседование, а туда, где будут они оба.

Я вздохнула, прислонившись к косяку. Спорить с Кэт было бесполезно. Она перебирала мои немногочисленные платья, цокая языком.
— Серое – скучно. Черное – банально. Синее... хм, неплохо, но не то. Нужно что-то... Ага!

Внезапно ее рука замерла, а потом с торжествующим возгласом она вытащила на свет что-то ослепительно красное. Короткое. Очень короткое платье на тонких бретельках, из какой-то струящейся, но плотной ткани, которая явно не прощала бы ни единой лишней складки.

Я уставилась на платье, словно увидела привидение.
— О нет, — выдохнула я. — Только не оно. Кэт, положи его обратно.

— Почему это? — она встряхнула платье, и оно хищно блеснуло в свете лампы. — Оно же великолепно! Ты хоть помнишь, что оно у тебя есть?

— С трудом, — пробормотала я. — Надела его один раз, сто лет назад на чей-то день рождения, и чувствовала себя в нем совершенно голой и неуместной. Оно слишком вызывающее.

— Вызывающее? Мари, это как раз то, что доктор прописал! — Кэт поднесла платье ко мне, словно примеряя. — Деймос должен увидеть, что ты огонь, а не потухший уголек, который можно легко затоптать. А Себастьян пусть побегает. Представь их лица!

— Я представляю свое лицо, красное, как это платье, от смущения, — возразила я, пытаясь отступить. — Кэт, я не смогу. Джинсы и блузка – это я. Это удобно, я буду чувствовать себя уверенно.

— Уверенно? — фыркнула подруга. — Ты будешь чувствовать себя как серая мышка, которая боится привлечь внимание! Джинсы – это удобно, это привычно. Это "я сдаюсь". А это платье, — она снова встряхнула им, — кричит: "Я здесь, я великолепна, и мне плевать, что вы там думаете!". Пора уже перестать прятаться, Мари.

Она сунула мне платье в руки. Алый шелк (или что это было?) показался прохладным и скользким. Я смотрела на него, потом на Кэт, на ее горящие энтузиазмом глаза. В ее словах была доля правды. Джинсы были капитуляцией. Безопасной, привычной, но все же капитуляцией. А может, и правда, хватит?

— Просто примерь, — мягко, но настойчиво сказала Кэт. — Ради меня. Если не понравится – вернешься к своим джинсам. Но я знаю, что понравится. Этот цвет тебе безумно идет, к твоим то огненно-рыжим кудрям! А фигура – грех прятать в мешковатых вещах.

Я глубоко вздохнула, чувствуя, как слабеет мое сопротивление под ее комплиментами.
— Ладно, — сдалась я. — Уговорила. Но если я буду выглядеть как перезрелый помидор или дешевая конфетка, виновата будешь ты. И я не выйду из дома.

— Договорились! — просияла Кэт. — А теперь марш в ванную! И помни: подбородок выше, улыбка загадочнее. Ты идешь покорять, а не извиняться за свое существование!

Я взяла предательски яркое красное платье и направилась в ванную, чувствуя на спине ее торжествующий взгляд.

Сняв джинсы и блузку, я с опаской натянула платье через голову. Ткань скользнула по телу, облегая каждый изгиб. Оно было непривычно легким и коротким. Очень коротким. Я глубоко вздохнула и повернулась к зеркалу.

И замерла.

Из зеркала на меня смотрела незнакомка. Вернее, это была я, но какая-то другая. Платье сидело идеально. Дерзкий красный цвет на удивление не делал меня похожей на светофор, а наоборот – оттенял кожу, делал глаза ярче, волосы темнее. Оно подчеркивало талию, открывало ноги ровно настолько, чтобы это было смело, но не вульгарно. Тонкие бретельки обнажали плечи. Я осторожно повернулась – спина была открыта почти до лопаток. Это было волнующе. Я вдруг почувствовала себя не нелепой, а сильной? Красивой? Да, пожалуй, красивой. Той самой уверенной версией себя, которую так хотела видеть Кэт.

— Ну что там? Ты утонула в нем, что ли? — раздался нетерпеливый голос Кэт из-за двери.

Я улыбнулась своему отражению, чувствуя, как расправляются плечи.
— Сейчас! — крикнула я и, сделав еще один глубокий вдох, решительно открыла дверь.

Кэт сначала присвистнула, а потом ее глаза округлились.
— Мари-и-иса! О! Мой! Бог! — она обошла меня кругом, цокая языком. — Я знала! Знала! Ты выглядишь... уф! Убийственно! Снимай немедленно! Шучу, не смей снимать! Это оно! Стопроцентное попадание! Видишь? Я же говорила!

Я невольно рассмеялась, ощущая, как щеки заливает румянец, но уже не от смущения, а от какого-то азарта.
— Думаешь, не слишком? — спросила я, все еще немного сомневаясь.

— В самый раз! — отрезала Кэт. — Теперь срочно нужен легкий, но эффектный макияж. Немного подчеркнуть глаза, может, стрелки тонкие? И губы... не красные, нет, что-то нежное, но сочное. У меня дома арсенал получше, чем твоя скромная косметичка. Поехали ко мне? Заодно и туфли подберем, у меня должны быть подходящие босоножки на каблуке. Эти твои кеды сюда ну никак не пойдут.

Идея ехать к Кэт показалась внезапно очень привлекательной. Сменить обстановку, довериться ее вкусу до конца... Почему бы и нет? Вечер переставал быть пыткой, превращаясь в приключение.
— Поехали, — легко согласилась я.

***

Дом Кэт ничем не отличался от дома Нильсонов: просторный, светлый, обставленный дорогой красивой мебелью, наполненный голосами и запахом чего-то вкусного.

В широком холле мы едва не столкнулись с ее родителями.
— Мам, пап, привет! Это Мариса, — бросила Кэт на ходу, уже увлекая меня за руку к лестнице на второй этаж.

Ее мама, элегантная блондинка с теплыми смеющимися глазами, очень похожими на Кэт, улыбнулась мне широко и радушно.
— Очень приятно познакомиться!

Ее отец, высокий, подтянутый мужчина с проницательным взглядом, тоже улыбнулся и кивнул.
— Добрый вечер, Мариса. Заходите, располагайтесь. Может, чаю?

— Нет, пап, спасибо, мы быстро! — отмахнулась Кэт. — Нам надо красоту навести перед выходом!

— Рада была познакомиться! — успела крикнуть я, пока Кэт тащила меня вверх по лестнице. Ее родители показались мне очень милыми и... нормальными. От них веяло спокойствием и уютом.

Кэт распахнула дверь в свою комнату, и я невольно ахнула. Комната была просто огромной по сравнению с моей спальней. Светлые стены, большое окно с широким подоконником, заваленным подушками. Повсюду следы ее кипучей натуры: постеры каких-то модных групп, гирлянды с фотографиями, стопки журналов на полу, открытый ноутбук на большом письменном столе. Посреди комнаты стоял огромный белый шкаф, дверцы которого были слегка приоткрыты, демонстрируя разноцветное безумие вешалок. А у окна расположился туалетный столик – с большим зеркалом в раме с лампочками, уставленный бесчисленными баночками, тюбиками, кисточками и палетками.

— Вау, Кэт... — выдохнула я, оглядываясь. — У тебя тут... как в модном журнале. Только живее.

Кэт рассмеялась, плюхнувшись на пушистый ковер.
— Ага, мой творческий беспорядок. Или просто бардак, как мама говорит. Так, садись сюда, — она махнула рукой на вращающийся стул перед туалетным столиком. — Сейчас мы сделаем из тебя звезду.

Я села перед зеркалом, снова увидев свое отражение в сногсшибательном красном платье, и впервые за долгое время почувствовала не страх перед предстоящим вечером, а предвкушение. Похоже, Кэт действительно знала, что делала.

Уже ближе к семи часам мы обе были накрашены, одеты и готовы покорять Бруклинскую вечеринку. Кэт, как и обещала, сотворила чудо. Макияж был легким, но выразительным: тонкие черные стрелки делали взгляд глубже, немного туши на ресницах, легкий персиковый румянец на щеках и помада нежного, но сочного ягодного оттенка на губах. Ничего кричащего, но лицо словно подсветилось изнутри.

Я снова посмотрела на себя в зеркало: красное платье больше не казалось чужим или вызывающим, оно сидело как вторая кожа, а в сочетании с макияжем и черными босоножками на невысоком, но изящном каблуке, которые Кэт откопала в своем необъятном шкафу, образ получился цельным. Я чувствовала себя не переодетой в кого-то другого, а скорее обновленной версией себя. Той, которая не боится заявить о себе. Нервозность никуда не делась, она все еще легким холодком пробегала по спине при мысли о встрече с Деймосом и Себастьяном, но теперь к ней примешивалось другое чувство – азарт и странная, почти забытая уверенность.

— Ну все, красотка, — Кэт окинула меня финальным придирчивым взглядом, чуть поправила мне бретельку и удовлетворенно кивнула. — Богиня! Готова сразить их наповал?

Она сама выглядела великолепно в черном топе с открытыми плечами, элегантных брюках и с яркими серебряными серьгами. Ее энергия и уверенность были заразительны.

— Готова, — ответила я, и голос прозвучал на удивление твердо.

— А теперь погнали!

Она подхватила ключи от машины, и мы выпорхнули из ее комнаты, наполненные решимостью и ароматами парфюма.

Через минут двадцать мы уже ехали в роскошном черном Audi Кэт по направлению к Бруклинскому мосту. Внутри царил запах дорогой кожи и полированного дерева. Машина плыла над дорогой, сглатывая любые неровности, а от количества кнопок и экранов на панели разбегались глаза. Было очевидно, что эта красавица стоила целое состояние. Огни Манхэттена мерцали позади, создавая волшебную панораму. В машине играла тихая музыка, и Кэт, сосредоточенная на дороге, долго молчала. Я не торопила ее, давая время собраться с мыслями.

— Мариса, ты уверена, что хочешь это услышать? Про нас с ним, про Алишу? Это не самая веселая история.

— Уверена.

— Алиша была... как лучик света. Добрая, умная, невероятно талантливая – она была балериной, подающей огромные надежды. И все трое – Деймос, Фобос и Себастьян – были от нее без ума. По-своему, конечно. Это был шестой класс, понимаешь? Неловкие взгляды, записки, попытки произвести впечатление.

— Типичный любовный треугольник? Или квадрат?

— Все было гораздо запутаннее и трагичнее. Фобос был ближе всех к Алише. Они были настоящими друзьями, проводили много времени вместе, общие интересы, книги, музыка. Фобос, он всегда был тише Деймоса, более вдумчивый. Алиша ценила это. Деймос же пытался привлечь ее внимание по-своему – дерзко, шумно, иногда даже агрессивно. Типичный Деймос. А Себастьян... он был новичком в их кругу, его отец тогда только начал набирать обороты, и Себастьян использовал все свое обаяние и, скажем так, возможности, чтобы произвести впечатление. Он дарил ей какие-то безделушки, устраивал сюрпризы.

— И кому она отдавала предпочтение?

— Думаю, ее сердце склонялось к Фобосу. Но она была слишком добра, чтобы открыто отвергать Деймоса или Себастьяна. И вот это, возможно, и стало роковой ошибкой. Однажды весной, ближе к концу шестого класса, Себастьян придумал «приключение». Рядом с городом есть старый, заброшенный причал и полуразрушенный лодочный ангар. Опасное место, ходить туда было строго запрещено. Себастьян предложил пойти туда исследовать – это был его способ показать свою смелость, выделиться.

— И они пошли?

— Да. Себастьян уговорил Алишу, сказав, что это будет весело и совершенно безопасно. Деймос увязался, потому что он никогда не упускал возможности посоревноваться или сделать что-то запретное. А Фобос... Фобос пошел, потому что пошла Алиша. Он хотел быть рядом, присмотреть за ней. Он чувствовал, что это плохая идея.

Кэт замолкает, ее пальцы сильнее сжимают руль.

— Что именно там произошло, знают только они трое. Полной картины нет ни у кого. Но результат... ужасен. Они были внутри этого старого ангара. Пол прогнивший. Говорят, Деймос и Себастьян спорили или толкались, пытаясь произвести впечатление на Алишу. Может, Деймос в своей манере грубо пошутил или толкнул ее, а может, Себастьян спровоцировал его... Или Алиша просто оступилась сама. Никто не скажет точно. Но она провалилась сквозь гнилые доски.

— О, боже... сильно пострадала?

— Очень сильно. Сложный перелом ноги и травма позвоночника. Это был конец ее балетной карьеры. Конец всем ее мечтам об этом. Она провела месяцы в больнице, потом была долгая реабилитация. Ее семья в итоге переехала, чтобы обеспечить ей лучший уход и, наверное, чтобы уехать подальше отсюда. Больше ее здесь никто не видел.

— Какой ужас...

— И вот тут начинается самое мерзкое. Обвинения. Деймос винил Себастьяна – за то, что притащил их в это проклятое место, за то, что спровоцировал ситуацию. Себастьян валил все на Деймоса – на его агрессию и неосторожность, говорил, что Деймос толкнул ее. А Фобос... он молчал. Но его ненависть, кажется, была направлена на обоих. На Себастьяна – за безрассудную идею и ложь. На Деймоса – за его вечное желание показать себя, которое привело к катастрофе. И, я думаю, больше всего он ненавидел себя – за то, что не смог ее защитить, не остановил их, не настоял, чтобы они ушли.

— Так они до сих пор не знают правды? Или просто не хотят ее признавать?

— Думаю, у каждого своя «правда». Та, в которую удобнее верить. Тот инцидент сломал не только Алишу, но и их троих. Он отравил все. Деймос стал еще злее и циничнее, словно пытаясь броней закрыться от вины. Себастьян научился еще лучше скрывать все за своей улыбкой и обаянием, возможно, тоже пряча свою долю ответственности. А Фобос замкнулся в себе. Это не просто школьная вражда из-за девочки. Это общая травма, которая продолжает гноиться спустя столько лет.

— Теперь понятно, почему ты сказала, что Деймос ненавидит себя. И почему посоветовала поговорить с Фобосом.

— Фобос видел все. Но вряд ли он когда-нибудь расскажет. А Деймос... он никогда не признает свою боль или вину. Он скорее уничтожит любого, кто посмеет ее увидеть. Будь осторожна с ним, Мариса. И с Себастьяном тоже. Эта старая история все еще имеет значение.

— А что с тобой?

— С Деймосом... мы были друзьями, — продолжила она. — Настоящими друзьями. Когда я перевелась сюда два года назад, я была никем. Запуганная девочка из провинции, потерявшаяся в большом городе и в этой снобской школе. Все смотрели сквозь меня. Кроме него.

Она сделала паузу, перестраиваясь в другой ряд.

— Он подошел ко мне сам. В библиотеке. Я сидела там, чуть не плача над учебником по химии. Он просто сел рядом и спросил, нужна ли помощь. Это было так... неожиданно. Деймос Нильсон, один из королей школы, разговаривает со мной? Он помог мне с химией, потом проводил до дома... Мы начали общаться. Много. Он мог быть другим, Мариса. Не таким, каким ты его увидела сегодня. Он был внимательным, остроумным, иногда даже ранимым. Он рассказывал мне о давлении отца, об этом их дурацком издательстве, о постоянном соперничестве с Себастьяном, которого отец всегда ставил в пример.

Я слушала, затаив дыхание. Образ жестокого садиста начал размываться, уступая место чему-то более сложному и непонятному.

— Он словно носил две маски, — продолжала Кэт, глядя на дорогу. — Одна – для школы, для отца, для всего мира. Жесткая, циничная, непробиваемая. Другая – только для меня. Или мне так казалось. Он доверял мне. А я... Думаю, ты и сама догадалась.

Флешбэк *

Вечеринка была в разгаре. Громкая музыка, смех, приглушенный свет, создающий иллюзию интимности...

Кэтрин Грид долго собиралась с духом. Сердце колотилось так сильно, что казалось, его стук заглушает басы из колонок. Она несколько раз подходила к Деймосу, но его постоянно кто-то отвлекал. Он был в центре внимания, как всегда – окруженный толпой девушек, смеялся, рассказывал что-то.

Наконец, она поймала момент, когда он отошел к бару за напитком, и рядом было всего пара человек. Кэт подошла, чувствуя, как дрожат колени.

— Деймос? — ее голос прозвучал тихо.

Он обернулся, чуть удивленно, но с привычной легкой улыбкой на губах.

— О, Кэт, привет. Что-то хотела?

— Да... Можем мы на секунду отойти? Мне нужно тебе кое-что сказать. — она кивнула в сторону чуть более темного угла у окна.

Он лениво пожал плечами.

— Ну, говори здесь. Какие секреты? — он сделал глоток из своего стакана, глядя на нее с любопытством. Парочка рядом тоже с интересом прислушивалась.

Кэт закусила губу. Пути назад не было. Она глубоко вдохнула.

— Деймос, я... В общем... Ты мне очень дорог. Больше, чем просто друг. Я... кажется, я в тебя влюбилась.

Слова прозвучали сдавленно, но отчетливо в короткой паузе между треками. На секунду воцарилась тишина, нарушаемая только отдаленным гулом голосов.

Деймос замер на мгновение, его улыбка сползла с лица. Он посмотрел на нее так, словно она сказала какую-то невероятную глупость. А потом... он рассмеялся. Не просто усмехнулся – громко, заливисто, запрокинув голову.

— Влюбилась? Ты? — он повернулся к ребятам, привлекая их внимание. — Слышали? Кэт в меня влюбилась!

Кровь хлынула к щекам Кэт. Она почувствовала, как взгляды окружающих – сначала удивленные, потом насмешливые или сочувствующие – устремились на нее.

— Серьезно, Кэт? — продолжал Деймос, уже обращаясь к ней с язвительной усмешкой. Его тон был ледяным, несмотря на смех. — Ты правда думала, что это может быть? Мы же друзья. Просто друзья. Неужели ты не понимала? — Он театрально развел руками. — Или ты решила, что твоя трогательная преданность – это пропуск в... куда? В мою постель?

Кто-то из толпы хихикнул. Лицо Кэт горело огнем унижения. Она стояла как вкопанная, не в силах пошевелиться или что-то ответить.

— Ох, прости, если я тебя разочаровал, — добавил он с фальшивым сочувствием, делая еще глоток. — Но правда, Кэт, это... это даже не смешно. Это просто... нелепо. Мило, конечно, по-своему, но совершенно не нужно. — он отвернулся к бару, давая понять, что разговор окончен, словно только что отмахнулся от назойливой мухи. — Налейте мне еще чего-нибудь, а то тут такие страсти разгораются.

Кэт стояла еще мгновение, раздавленная, оглушенная его словами и смехом, который все еще висел в воздухе. Чувствовала себя грязной, глупой, выставленной на посмешище. Потом она резко развернулась и, не видя дороги сквозь застилавшие глаза слезы, бросилась прочь из этого дома, из этой толпы, подальше от его жестокого смеха и уничтожающего взгляда. Удар по самолюбию был сокрушительным. Он не просто отверг – он публично растоптал ее чувства, выставив их чем-то постыдным и смешным.

Конец флешбэка *

— Он растоптал тебя на глазах у всех, кто там был. Превратил твое признание и твои чувства в какой-то грязный анекдот. Это мерзко. И после такого ты находишь ему оправдания? Почему ты продолжаешь его защищать?

Кэт резко отвела взгляд. Пальцы нервно забарабанили по рулю.

— Я понимаю, зачем он так поступил, — она запинается, подбирая слова. — Я была для него удобным другом. Тем, кому можно было позвонить посреди ночи, кто выслушает любую его драму, кто всегда подставит плечо. Ему нужна была моя безоговорочная поддержка, мое восхищение, но не любовь. Моя любовь была для него чем-то... неправильным. Лишним. Она ломала привычный уклад, делала все сложным, требовала ответных чувств, которых у него не было. Она была той самой "слабостью", той "грязью", которая пачкала его представление о нашей дружбе.

Она делает паузу, тяжело вздыхает. Каждое слово дается с трудом.

— Он не знал, как иначе. Ему нужно было не просто оттолкнуть меня. Ему нужно было выжечь это чувство во мне каленым железом. Чтобы не осталось даже воспоминания, чтобы мне самой стало противно от того, что я смела такое чувствовать. Поэтому он ударил по самому больному. Прилюдно. Чтобы боль была невыносимой, чтобы стыд заставил меня забыть о любви. Он хотел, чтобы я его возненавидела, наверное... Чтобы наверняка обрубить все концы, чтобы у меня не осталось ни капли... тепла к нему. Но...

Ее голос замирает на этом "но", она снова опускает глаза.

— Но... у него не получилось. Он не смог выжечь это до конца. Ты все еще любишь его... ведь так? — мягко, но прямо сказала я.

Молчание длится несколько секунд. Кэт упрямо смотрит перед собой. Ее губы слегка дрожат, прежде чем она медленно, почти незаметно для постороннего взгляда, кивает. Этот кивок не мне. Он словно адресован той боли, что сидит внутри нее, той упрямой, иррациональной искорке, которую не смогла потушить даже самая изощренная жестокость. Это горькое признание самой себе.

Кэт паркует машину у дома, из которого гремит музыка. Мы сидим несколько секунд в тишине, переваривая тяжесть рассказа. Образ жестокого Деймоса приобретает новые, мрачные оттенки. Теперь вечеринка впереди кажется не просто развлечением, а потенциальным минным полем.

— Готова? — повторяет Кэт, но теперь ее голос звучит иначе, с ноткой предостережения.

— Да, — отвечаю я, хотя внутри все сжимается. — Пойдем.

Я открываю дверцу, и ночной воздух Бруклина, смешанный с дымом сигарет, ударяет в лицо.