Клан

Я хочу так же.

Эта мысль не просто пришла — она вырвалась. Как воздух после долгого погружения. Села в самое сердце, тяжёлая, хищная.

Я поднималась по ступенькам в библиотеку, будто шаг за шагом вырастая из собственных обломков. Ноги ещё помнили, как дрожала земля под гневом, как воздух вился от напряжения между мной, Рафаилом и Оливером. В ушах ещё звенело от всего, что было сказано — и не сказано.

Рафаил не дал мне врезать. Зато он врезал иначе — тонко, изящно, как умеет только он. Сделал так, что Оливер сам споткнулся, рухнул, разметался, потерял лицо. В прямом и переносном смысле. И это была самая сладкая кара, какую я когда-либо видела.

И я — хочу так же.

Я хочу управлять не только собой, не только гневом. Я хочу, чтобы город слышал меня. Чтобы слова не улетали в пустоту, а резонировали в камне, дереве, в сердцах. Я хочу чувствовать власть не как страх, а как продолжение своей воли. Как это делает он.

Когда я подошла к библиотеке, он уже ждал — стоял прямо на пороге, будто чувствовал, что мне понадобится кто-то живой и молча поддерживающий. Том поднял взгляд, и его лицо тут же изменилось: от обычной задумчивости к лёгкой тревоге.

— Всё в порядке? — спросил он, не сбавляя шага, когда подошёл ближе. — Этот тип... он тебя не тронул?

Я едва заметно качнула головой, хотя внутри всё ещё клокотало. Ненависть, обида, злость. И усталость, пронзительная до костей.

— Нет, — ответила, сдерживая голос. — Зато теперь у него меньше гаджетов и амбиций.

Том хмыкнул, но не стал смеяться. Просто посмотрел на меня с теплотой и тем самым редким пониманием, за которое я его так уважала.

— Если захочешь — заварю чай. Или кофе. Или что-то покрепче, если день совсем пошёл в разнос.

— Сложно сказать, — выдохнула я, устало улыбнувшись. — Если честно, кофе, наверное, вряд ли мне сегодня поможет.

Он поднял бровь и чуть наклонил голову.

— Тогда что поможет?

— Алкоголь. Музыка, желательно погромче. И подальше от идиотов из прошлого, — сказала я и сняла пальто. — Надо как-то это всё выжечь из себя.

Том коротко усмехнулся, протянул мне кружку, но покачал головой.

— Я бы с удовольствием составил тебе компанию, но... моя работница сегодня заболела. Пришлось остаться одному.

— Угу. Тогда, может, позову Жаклин. Хотя бы кто-то со мной напьётся и будет слушать, как я жалуюсь на мужчин, которых сама же к себе подпускаю.

— Звучит как идеальный вечер, — подмигнул он. — Только пообещай мне, что хотя бы один тост будет за то, что ты выбралась из прошлого.

— Если не забуду к тому моменту, что у меня было прошлое, — хмыкнула я, уже набирая номер Жаклин.

Она ответила мгновенно, будто всё утро просидела с телефоном в руках, ожидая именно этого сообщения:

— О, ты спасла мой вечер! Я как раз металась между скучным сериалом и мыслями залить тоску вином. А теперь у меня шикарный повод — выгулять боевую юбку и красную помаду. Где и когда?

— "Сорванная башня". Через час. Я ещё домой, переоденусь.

— Богиня. Будем сиять, будто у нас нет проблем и мы обе не на грани нервного срыва. До встречи!

Я усмехнулась, отключилась и обернулась. Том всё ещё стоял у стойки, опершись руками о поверхность, и смотрел на меня чуть дольше, чем нужно. В его глазах было что-то знакомое — не злость, нет. А то самое напряжение, с которым человек борется с чем-то внутри себя. С чувствами, словами, ревностью.

— Бар, значит, — пробормотал он, словно прокручивая это слово на языке, проверяя, не горчит ли. — Надеюсь, ты не планируешь встречаться там с очередным «незнакомцем»?

— Том, — я прищурилась, подходя ближе, — ты что, ревнуешь?

— Я? — он хмыкнул, глядя в сторону. — Просто считаю, что тебе не стоит теряться среди пьяных тел. Слишком яркая, чтобы сливаться с грязью.

— Ммм... это было поэтично. И слегка пассивно-агрессивно.

— Просто будь осторожнее, хорошо? — уже тише сказал он. — И не тусуйся с мутными типами. Барная тусовка — это... ну, ты понимаешь.

— Мутными типами? — я приподняла бровь. — Том, это ты сейчас про Жаклин?

Он рассмеялся и развёл руками:

— Нет, Жаклин классная. Просто... не позволяй себе снова быть с кем-то, кто будет тебя ломать.

Я на секунду замолчала, потому что это было неожиданно откровенно. Потом мягко кивнула:

— Спасибо. Серьёзно. Но сегодня — просто выдохнуть. Без драмы.

— Вернись хотя бы на двух ногах.

— Постараюсь. Хотя с Жаклин — это зависит от коктейлей.

Я вышла из библиотеки, чувствуя, как вечерняя прохлада проникает под пальто. Листья шуршали под ногами, ветер гладил по щекам — и в этом воздухе было что-то... очищающее. Я шла быстро, будто хотела поскорее сбросить с себя весь этот день, как старую кожу.

Дома я чувствовала, как вечер медленно вползал в стены — тени растягивались, и воздух наполнялся каким-то особенным спокойствием. Но мне было неспокойно. Мне хотелось выдохнуть шумно, громко, наплевать на весь этот город, на магию и мужчин с острым взглядом. Я просто хотела выйти и быть собой. Или хотя бы вспомнить, какой я когда-то была.

Я встала перед зеркалом и посмотрела на себя. Светлые волосы были слегка растрёпаны, как после ветра — мягкие волны, спадающие на плечи. Глаза — упрямые, холодные, усталые. Кожа — немного бледнее, чем обычно, но с живым румянцем на щеках. Я выглядела так, будто прошла через ад. И, возможно, так оно и было.

Я открыла шкаф и начала перебирать одежду. Не хотелось ни романтики, ни мягкости. Мне нужно было что-то дерзкое. Что-то, что скажет за меня: «Не лезь, я тебя прожую и выплюну». Мой выбор пал на чёрное приталенное платье с высоким воротом и вырезом на спине. Оно идеально подчёркивало всё, что нужно, и скрывало всё, что не нужно. На плечи я накинула короткое пальто серо-синего цвета — немного мужское, но мне это нравилось.

Обула грубые ботинки на массивной подошве — да, сегодня я хотела именно так. На запястье надела тонкий браслет, тот самый, который когда-то подарила мне мама. Странно, но именно он придавал мне чувство силы.

Волосы собрала в свободный пучок, но несколько прядей упрямо выбились. Я не стала их убирать. Пусть. Это тоже про меня.

Я посмотрела в зеркало. Девушка в нём выглядела, как будто готова к войне. А может, к свободе. В любом случае — к вечеру, который я точно не проведу дома.

Я шагала по вечернему городу, не торопясь. Под подошвами приятно поскрипывала мостовая из старых камней — вытертых временем, неровных, будто собранных в беспорядке, но на деле хранивших в себе какой-то свой, древний порядок. Воздух был прохладным и свежим, в нём чувствовалась влага после недавнего дождя, и аромат влажной листвы вплетался в запах камня, впитавшего вечер.

Я заправила выбившуюся светлую прядь за ухо и невольно усмехнулась — не помню, когда в последний раз просто вот так шла, без цели, без плана, без призраков, шепчущих из прошлого. Бар впереди сиял тёплым светом, похожим на мираж. Словно город, наконец, решил не тянуть меня за волосы в очередную загадку, а подарить немного нормальности.

Внутри пахло пряностями и алкоголем, сладковато и обволакивающе. Над барной стойкой висели гирлянды из лампочек — небрежно, по-домашнему. По углам — плакаты с потускневшими автографами и винтажные таблички. Где-то в углу кто-то мягко наигрывал что-то на гитаре, и этот звук накрывал усталость, как одеяло.

— Вот и ты! — раздался весёлый голос Жаклин от окна. Она уже успела заказать себе коктейль цвета морской волны, увенчанный зонтиком и ломтиком ананаса. — Я тебе тоже взяла один. «Пьяная русалка». Смешно и немного правдиво, если подумать.

Я села напротив, бокал уже ждал меня.
— Спасибо, — выдохнула я, обхватив стекло ладонями. — Не верится, но я, кажется, не была в баре... с той самой жизни. До того, как всё началось.

Жаклин дернула бровью и отпила коктейль:
— Ну, сейчас ты здесь. И я официально запрещаю тебе думать о чём-то тяжёлом. Хочешь — представь, что ты просто туристка.

Я вздохнула. Коктейль оказался терпким, но приятным, с лёгким перцем и вкусом чего-то смелого. Я позволила себе улыбнуться. Это был первый шаг — пусть к барной стойке, но тоже шаг.

— Мне, наверное, следовало давно уже устроить себе такую передышку, — пробормотала я. — Как будто забыла, как это — просто быть.

Я взглянула в окно, в своё отражение. Светлые волосы чуть растрепались, глаза усталые, но в них появилась искра — небо вспыхивает не сразу. Сегодня я не героиня какого-то древнего ритуала. Не ключ. Просто Эйра. И в этой роли я давно не была.

— Ты сейчас выглядишь как опасность, — усмехнулась Жаклин. — Та, что отпустила прошлое и готова вытворять всякую чёртовщину.

— Сегодня я хочу быть той, кто пьёт коктейли с зонтиками, — ответила я, глядя на бокал.

— Ну и что случилось? — спросила Жаклин, сделав глоток коктейля. — Ты как-то слишком резво потащила меня сюда. Обычно ты не из тех, кто сбегает в бар без причины.

Я закатила глаза, отпивая из своего стакана.
— Просто день такой. Из прошлого вылез... один товарищ.

— Товарищ? — прищурилась она. — Неужели тот самый козёл?

— Бинго. — Я устало вздохнула и откинулась на спинку кресла. — Приперся, как будто у него права на мою жизнь. Стоит, улыбается, блеет что-то про тоску.

Жаклин приподняла брови:
— Серьёзно? Он тебя нашёл?

— Через твоё видео, между прочим, — усмехнулась я. — Спасибо, блин.

— Что?! — она чуть не подавилась. — Не может быть!

— А вот может. Его, видите ли, друг прислал ссылку, он узнал меня и примчался. Наверное, надеялся, что я брошу всё, расплачусь и упаду к его ногам.

— И что ты сделала?

— Поставила на место. — Я усмехнулась. — Хотя, если честно, хотелось врезать. Но пришлось держаться. Чисто из-за эстетики.

— Эстетика — это святое, — согласилась Жаклин и отпила коктейль. — Ну и правильно. Пусть знает, кого потерял. А тебе вообще не идёт сидеть в тени.

— Я и не собираюсь, — кивнула я. — Знаешь, я тут подумала... Я давно так не отдыхала. Не была в шумных местах, не позволяла себе просто расслабиться.

— Ну, значит, пришло время всё это наверстать, — улыбнулась Жаклин. — Ты ведь не просто так переехала — ты начала всё с нуля. И ты не обязана оставаться той, кем была.

Я кивнула.
— Именно. Я устала бояться прошлого. Пусть теперь оно боится меня.

— Вот это уже больше похоже на Эйру, которую я обожаю, — хмыкнула Жаклин. — Давай, допивай и пошли на танцпол. Надо как следует встряхнуть эту новую жизнь.

— А если я разучилась танцевать?

— Тогда будем пугать окружающих синхронными телодвижениями. — Она подмигнула.

Я рассмеялась, и в этом смехе не было ни злости, ни тяжести. Только лёгкость, которой мне так давно не хватало.

Огни бара разливались по полу, отражались в бокалах и стеклянных стенах, превращая всё вокруг в калейдоскоп света. Музыка хлестала, как волны о берег, с каждой секундой унося нас всё дальше от обыденности. Потолок дрожал от басов, стены будто пульсировали вместе с нами — не было времени, не было забот. Только этот миг.

Мы с Жаклин двигались в такт, наши волосы — её тёмные волны и мои светлые пряди — кружились в воздухе, словно в танце участвовала не только душа, но и весь мир вокруг. Пот стекал по позвоночнику, дыхание стало частым, но я не останавливалась. Я чувствовала, как из каждой клетки уходит всё лишнее: злость, горечь, страх. Я была настоящей. Настоящей, как этот вечер.

Мужчины, которые подошли, вели себя самоуверенно — из тех, кто считает, что может очаровать любую. У одного были короткие волосы, аккуратная щетина, мускулистые руки, открытые благодаря закатанным рукавам. Второй — выше ростом, с глазами цвета темного рома, взгляд цепкий, но не злобный. Они старались вести себя галантно, но в их ухмылках проскальзывало слишком много самодовольства.

— Вы двое — как искра в пороховой бочке, — заметил один, и явно думал, что это комплимент.

— Осторожнее с метафорами, — отозвалась я, — мы и правда можем взорваться. Особенно если кто-то будет мешать нам отдыхать.

Жаклин рассмеялась, запрокинув голову, и взяла меня за руку:
— Пойдём, покажем этим балбесам, как танцуют девчонки, которые заслужили веселье.

Мы снова бросились в ритм. Один из парней оказался рядом со мной, не слишком навязчиво, но с интересом. Он пытался зацепить меня шутками, двигался ритмично, ловко, будто умел чувствовать музыку. Я смеялась. Я действительно смеялась — громко, с лёгкостью, которую давно не чувствовала. Боль и тревога растворялись между битами, и в этот миг я позволила себе быть просто девушкой.

Но даже среди этого — среди света, ритма, чужих улыбок — образ Рафаила никуда не уходил. Он сидел где-то на задворках моего сознания, как будто наблюдал. И с каждой секундой я всё больше задавалась вопросом — почему его взгляд не отпускает меня даже в самых беззаботных моментах?

И в тот самый момент, когда я на долю секунды позволила себе задуматься об этом всерьёз, парень, танцевавший со мной, шагнул ближе, будто пытаясь перехватить инициативу.

И всё. Покой закончился.

Он незаметно сузил расстояние между нами. Его рука легла мне на талию — вроде бы не нагло, вроде бы просто подыгрывал ритму. Но что-то в этом касании было... не тем. Как будто граница, пусть и невидимая, была пересечена.

— Осторожнее, — сказала я спокойно, но с холодком в голосе, отстраняясь. — Не каждая улыбка — приглашение.

Он усмехнулся, словно не воспринял всерьёз:
— Ну ты же сама вышла на танцпол. Такие, как ты, явно не ищут тишины и одиночества.

Я почувствовала, как внутри что-то нехорошо дёрнулось. Вскинулась уже Жаклин, глаза её сверкнули:
— «Такие, как ты»? Ты, дружок, за языком-то следи. Иди поищи себе собеседников попроще.

— А чего вы такие резкие? — вставил второй. — Мы просто хотели пообщаться, выпить, повеселиться. Не надо тут драму устраивать.

— Драма — это когда вы не понимаете слова «нет», — парировала я, ощущая, как по позвоночнику пробегает холодок. Тот холод, который говорит: «сейчас будет что-то нехорошее».

— Слушай, не стоит изображать из себя ледяную королеву, — не унимался первый. — Хочешь потанцевать — танцуй. Хочешь пофлиртовать — флиртуй. Не хочешь — не ломайся. Всё просто.

Моя челюсть сжалась. Я чувствовала, как волна раздражения, доселе скрытая за смехом и коктейлями, набирает обороты. Бар, казавшийся оазисом отдыха, теперь казался клеткой. Музыка звучала громче, но в голове она уже не развлекала — она раздражала. И я знала: если ещё одно слово, одно движение — я не сдержусь.

— А знаешь, — сказала я, подходя ближе к этому самодовольному типу, — если ты хочешь остаться с зубами, которые у тебя есть, тебе стоит сделать один шаг назад.

— О, у нас тут ведьма с угрозами! — рассмеялся он. — Какая же ты милая, когда злишься.

В этот момент я почувствовала, как воздух вокруг словно сгустился. Моя кожа стала чувствительной до боли, как будто мир напрягся. Кто-то из завсегдатаев бара оглянулся, уловив вибрацию в воздухе — словно здесь происходило что-то неправильное.

Я сжала кулаки, уже готовая...

Парень даже не успел договорить свою следующую шуточку — я шагнула вперёд, сократив расстояние до предела, и вложила в голос всю ледяную ярость, что бурлила во мне с самого утра:

— Отойди. Последний раз говорю.

Он замер, дерзкая ухмылка постепенно стекала с его лица, как воск со свечи, забывшей, зачем горит. Мой взгляд вцепился в его глаза, и на какую-то секунду в баре стало будто тише, несмотря на музыку. Он сделал шаг назад, но я не отпустила. Гнев, давно копившийся, наконец прорвался наружу, и голос стал громче — не по силе звука, а по весу слов:

— Думаешь, ты первый, кто решил, что я — декорация для твоих дешёвых фразочек? Думаешь, я сюда пришла, чтобы терпеть таких, как ты? Ошибаешься. Я пришла сюда отдохнуть.

— Слушай, не кипятись, — начал второй, чуть сдавленно, — мы же не хотели...

— Вы не хотели? — я резко повернулась к нему. — Тогда слушайте внимательно: если ещё раз подойдёте — только близко подойдёте — я сделаю так, что вы не вспомните, как вас зовут.

Первый открыл рот — то ли в протест, то ли в оправдание, но я уже шагнула ближе, и взгляд мой вспыхнул чем-то, что заставило его отшатнуться, словно бы от жара.

— Всё, всё, мы уходим, — буркнул он, обернулся к другу. — Пошли. Дурдом какой-то.

Их след простыл за пару секунд. Осталась только пульсация в висках, капли пота на спине, да учащённое дыхание. Бар снова наполнился шумом, как будто ничего и не было.

Жаклин подошла ко мне, в глазах — смесь удивления и гордости:

— Вот это ты дала. Я тебя не видела такой... никогда.

Я выдохнула, наконец отпуская напряжение. Голова кружилась — то ли от коктейля, то ли от злости, то ли от облегчения.

— Я тоже, — сказала я. — Но, знаешь... мне даже понравилось.

— Наконец-то ты сбрасываешь с себя все эти цепи, — сказала она. — Ты становишься бурей.

— Да. И теперь... мне это чертовски нравится.

Я только начала успокаиваться, когда что-то — вернее, кто-то — заставил мою кожу покрыться мурашками, а дыхание сбиться. Словно невидимая струна внутри меня натянулась и зазвенела. Я повернулась — и увидела его.

Рафаил стоял у входа в бар, облокотившись на косяк. Он выглядел так, будто стоял там всё это время, наблюдая, ничего не говоря. На губах играла ухмылка — не злая, не снисходительная, а... довольная. Гордая. Его карие глаза смотрели прямо на меня, и в этом взгляде было то самое тепло, что появляется в груди, когда ты наблюдаешь, как кто-то, кому ты небезразличен, наконец встаёт на ноги и перестаёт бояться.

Свет изнутри бара скользил по его чёрным волосам, придавая им мягкое мерцание. Рубашка тёмного цвета подчёркивала его плечи, а в осанке читалась абсолютная уверенность — как всегда. И всё же что-то в нём было другим. Не опасным, а настоящим. Настолько настоящим, что внутри меня зазвенело странное чувство — смесь смущения, радости и чего-то, что я ещё не хотела признавать.

Он не пошёл внутрь. Просто стоял там, будто сам этот момент был важнее любого разговора. И, чёрт возьми, я чувствовала: он видел всё. Каждое слово. Каждую эмоцию. Как я справилась сама. И ему это чертовски понравилось.

Я чуть склонила голову, глядя на него из-под ресниц. Он не двинулся с места, только чуть приподнял бровь, будто хотел сказать: "Ну что, тигрица? Готова продолжать?"

И я вдруг поняла, что устала от вечной обороны. Сегодня я не хочу бежать. Сегодня я просто хочу быть собой — и пусть весь этот мир катится к чёрту. Только бы он продолжал смотреть на меня именно так.

— Мне показалось, или этот мужчина у входа сейчас только что мысленно похлопал тебя по плечу? — прошептала Жаклин, заметив направление моего взгляда.

— Не показалось, — прошептала я в ответ. — Совсем не показалось.

— А он красивый, — Жаклин прищурилась, глядя в сторону входа. — И как-то... мрачновато-сексуальный. Познакомь меня с ним, а?

Я чуть не поперхнулась остатками коктейля.
— Ты с ума сошла? Нет.
— Почему? — Она удивлённо уставилась на меня. — Вы знакомы?
— Мы... — я запнулась, подбирая слова, — просто знакомы. И поверь, он — не тот, с кем стоит связываться.

Жаклин хмыкнула, скептически вскинув бровь.
— Ну, извини, но выглядит он как тот, с кем стоит связываться и желательно — не раз.
— Жак, серьёзно. Просто забудь.

Я уже собиралась сменить тему, но тут поняла, что у неё расширились глаза. Я знала, не оборачиваясь. Чувствовала кожей, позвоночником, всем телом — Рафаил подошёл.

— Добрый вечер, — раздался у меня за спиной бархатный голос.

Жаклин чуть не выронила бокал. Я повернулась — и он возвышался рядом, как тень, ставшая человеком. Всё с той же спокойной, едва заметной улыбкой. Его глаза задержались на мне на долю секунды дольше, чем следовало, и только потом он перевёл взгляд на Жаклин.

— Не познакомишь нас? — спросил он, словно не слышал наш разговор.

Я смерила его взглядом. Этот подслушивающий демон делал это специально. С наслаждением.

— Это Жаклин, моя подруга.
— Очень приятно, — он слегка кивнул ей. — Рафаил.
— Очевидно, — выдохнула она, не в силах скрыть впечатление. — Тебе имя очень идёт.
— Спасибо. Я старался. — Уголки его губ дёрнулись.

Я фыркнула, стараясь не смотреть ему в глаза. Знала — стоит только заглянуть, и весь мой сегодняшний "я умею сама" расплавится до состояния сиропа.

Жаклин бросила на меня выразительный взгляд: «Ну и какого чёрта ты мне не рассказывала?!»

А Рафаил стоял, будто это была его сцена, его свет, его вечер. И я, вместо того чтобы злиться, чувствовала, как внутри появляется странное, греющее ощущение. Он был здесь. Рядом. По собственной воле. И смотрел не на Жаклин. На меня.

Рафаил присел рядом с нами — на удивление спокойно, будто это была не случайная встреча в шумном баре, а что-то давно запланированное. Его взгляд скользнул по столу, по коктейлям, по лицам — и остановился на мне, будто никого вокруг не было. Я сделала вид, что не замечаю.

Жаклин тем временем загорелась интересом — та самая искра в её глазах, которую я давно научилась узнавать.

— А ты, случайно, не охранник? Или тайный агент? — спросила она с кокетливой улыбкой, наклоняясь к нему. — У тебя просто такой... взгляд. Проверяющий. Немного хищный.

Рафаил чуть улыбнулся. Его губы изогнулись в той самой ленивой полуулыбке, от которой у кого-то ноги подкашиваются, а у кого-то — начинается нервный тик.

— Считай, что я временно исполняющий обязанности здравого смысла, — сказал он, и это прозвучало так гладко, что Жаклин даже хихикнула, как подросток.

Она явно включила весь свой флирт-режим. Рука легонько коснулась его предплечья — он даже не отпрянул, просто посмотрел, как будто оценивал, насколько далеко она зайдёт в этой игре. Его взгляд — всё такой же спокойный, всё такой же пронзительный.

Я отвела глаза, но не выдержала:

— Извини, — прошептала я ему, наклоняясь ближе, чтобы Жаклин не услышала. — Это я... я их спугнула, разозлилась. И разбудила что-то. Город, может быть. Или тебя.

Он повернулся ко мне чуть ближе, и его голос стал тихим — почти интимным:

— Я бы всё равно пришёл. Неважно, звал ли меня город или ты сама.

Я замерла, дыхание сбилось. Потому что он говорил это так, будто на самом деле слышал меня. Будто чувствовал.

Жаклин, тем временем, с интересом наблюдала за этим обменом взглядов, но, видимо, поняла, что третий здесь явно лишний.

— Пойду принесу ещё коктейли, — сказала она и встала, оставляя нас вдвоём.

Рафаил посмотрел мне в глаза. Тихо. Без нажима.

— Тебе не обязательно извиняться за свою силу, Эйра, — сказал он. — Особенно если она проявляется, когда ты защищаешь себя.

Я почувствовала, как щеки предательски теплеют. Уловила себя на том, что разглядываю его черты — гладко очерченные скулы, внимательный взгляд, в котором, несмотря на вечную тень, сейчас таилась тёплая искра.

— Ты выглядишь... чуть лучше, чем в последний раз, — выдала я, чуть склонив голову, словно разглядывала его с профессиональной оценкой. — Почти как будто отдохнул. Или перестал нести на плечах вечность.

Он усмехнулся — уголки губ дрогнули, и в карих глазах мелькнула тень облегчения.

— Благодарю, — ответил он негромко. — Это, наверное, ты. Твоя ярость сегодня... Ты не только защитила себя. Ты позволила силе, которую я обычно держу под замком, немного вырваться наружу. И с ней ушло что-то из той тяжести, что я несу всё это время.

Он говорил спокойно, без трагичности. Но в его голосе было что-то — искренность, которой я от него не ожидала. Будто признание, которое случайно сорвалось с языка.

— Значит, злишься ты — мне полезно? — прищурилась я, пытаясь перевести это в шутку, но внутри всё дрогнуло. Мне хотелось спросить больше. Хотелось понять, что именно он несёт в себе — и почему эта сила связана со мной.

Он чуть склонил голову, как будто изучал моё лицо.

— Возможно, ты — моя терапия, — сказал он с лёгкой усмешкой. — Не самая спокойная. Но, определённо, самая действенная.

Я опустила взгляд в бокал, пряча улыбку. Всё внутри подрагивало — странное ощущение лёгкости и напряжения одновременно. Словно я стояла на обрыве и смотрела вниз: страшно, но притягательно.

В этот момент вернулась Жаклин с коктейлями. Она поставила их на стол, бросив на нас быстрый, внимательный взгляд. Увидев, как я слегка улыбаюсь, её глаза подозрительно сощурились.

— Ну вы тут явно нашли общий язык, — сказала она с усмешкой и протянула мне бокал. — За то, чтобы вечер не кончался слишком рано.

Я подняла бокал, не сводя взгляда с Рафаила.

— За неожиданные встречи, — сказала подруга.

Жаклин, смеясь, явно пыталась впечатлить Рафаила. Она поправляла волосы, наклонялась к нему чуть ближе, чем нужно, бросала в его сторону блестящие взгляды и комментировала его «тёмный, но чертовски привлекательный образ». Рафаил отвечал вежливо, слегка улыбаясь, но с той самой отстранённой терпеливостью, как будто разговаривал не с женщиной, а с тенями на стене. Он был здесь — и в то же время будто далеко.

Но всё равно во мне что-то болезненно кольнуло. Я откинулась на спинку кресла, прокручивая в голове сцену, как она к нему тянется, будто бы невзначай дотрагиваясь до его руки. Ревность — такая жгучая, глупая, неожиданная — вцепилась в меня, как ледяная лапа.

Он вдруг посмотрел на меня, поймал взгляд и сказал негромко, чуть склонившись:

— Пойдём прогуляемся, — повторил он, голос был тихим, но настойчивым.

Я уже собралась согласиться, но тут Жаклин, слегка пошатываясь, ухватила меня за локоть:

— Ты что, серьёзно? Оставишь меня одну? Без тебя у меня не будет шанса даже подойти к этому красавчику!

Я фыркнула:

— Жак, я не твоя пешка и не муза для всех вокруг.

Она рассмеялась, подмигнув мне:

— Пешка? Муза? Нет, ты моя закадычная подруга, и если ты одна пойдёшь — я тут застряну на вечность. А ты ведь не хочешь, чтобы я осталась ни с чем, правда?

Рафаил наблюдал за нами с тихой улыбкой, а я, не удержавшись, подняла бровь:

— Ладно, подчиняюсь.

Жаклин торжественно взмахнула рукой:

— Вот и отлично!

Рафаил протянул мне руку, и на мгновение я ощутила, как всё вокруг — и ревность, и страх, и усталость — растворяется в его спокойном прикосновении:

— Тогда идём, — сказал он, и мы втроём шагнули в ночной город.

Мы вышли из бара, и прохладный ночной воздух сразу вцепился в легкие, смыв запах коктейлей и старого дерева. Фонари тянули длинные блики по каменной мостовой, и даже дождик, едва заметный, казался ласковым — не холодным, как обычно, а мягким, словно напоминал о свежести.

Жаклин шагала впереди, рассказывая что-то громко и жестикулируя, но я едва слушала. Мой взгляд всё время возвращался к Рафаилу. Он шел рядом, чуть позади меня, но даже в полумраке я чувствовала его присутствие: ровные шаги, спокойная осанка, и та тихая уверенность, которая казалась мне одновременно чужой и родной.

— Эйра, — внезапно сказал он низко, — ты в порядке?

Я остановилась и обернулась. Его лицо было чуть освещено фонарем, и в глазах светилась забота. Я улыбнулась в ответ:

— Да. Просто... долго не дышала так свободно.

Он кивнул, будто понял лучше моих слов:

— Я рад, что ты здесь.

Мы продолжили идти, пока Жаклин не повернулась к нам:

— Ладно, вы двое устроили уже слишком много драмы на этот вечер. Мне нужен сладкий пирожок и ещё один коктейль в моей жизни!

Рафаил рассмеялся, и это был лёгкий, почти юношеский смех:

— Я могу оставить тебя с ней. — Он посмотрел на меня, — или идти дальше?

Я сделала шаг навстречу ему:

— Дальше.

Он протянул мне руку, и я взяла ее. И вдруг осознала, что его прикосновение словно передаёт мне энергию — тёплую, приятную, наполняющую изнутри. Это напоминало обмен информацией, только вместо слов или мыслей происходило нечто на уровне энергии.

Моё тело отреагировало необычно: я не испугалась, а ощутила, как внутри что-то напрягается. Это похоже на волнение или переживание. Возможно, это связано с тем, как организм реагирует на различные ситуации, например, при беге или страхе.

Его пальцы были теплыми, сильными, но нежными.

Мы двинулись вперед втроём: Жаклин впереди, я слева от него, и он рядом, как тихая крепость в этом шумном городе.

Жаклин шагала чуть вперёд, рассказывая что-то про новый сериал, когда вдруг притормозила, обернулась и широко улыбнулась:

— Ого, ребята, вы хотя бы смотрите друг на друга не как на соседей по парте, а как влюблённые! — она подмигнула. — Может, вам уже пора превращать эту романтику в практику? Вы ведь взрослые люди, вам пора... ну, вы поняли.

Я покраснела, а Рафаил крепче сжал мою ладонь, но в его глазах я увидела только радость и лёгкую усмешку.

— Жаклин, ну ты можешь... — я попыталась возразить, но она уже махнула рукой:

— Я пошла, а то расплачусь от умиления! — она захватила туфли в руках и махнула нам на прощанье. — Спокойной ночи, вы двое!

Когда она пританцовывая исчезла за углом, мы остались вдвоём на пустой мостовой, лишь фонари и ночной ветер были нашими свидетелями.

— Спасибо тебе, — тихо сказала я, глядя на его сильную руку, всё ещё держащую мою. — За сегодня и за то, что спас от скуки даже мою бесстрашную Жаклин.

— Любая возможность быть рядом с тобой — счастье, — прошептал он, осторожно проводя большим пальцем по моей коже.

Мы шагнули дальше под мерцающим светом фонарей, рука об руку, готовые впустить в ночь всё, что у неё есть.

Мы стояли под аркой, где камень хранил дневное тепло, а ночь стелила поверху тишину. Я смотрела на него, на эти глаза, в которых за гранью иронии жила какая-то утомлённая тоска — и, возможно, то же самое было во мне.

— Хочешь кофе?.. — мой голос дрогнул почти неуловимо. — Или, может быть, чай?

Это прозвучало неуверенно. Не как приглашение — как попытка зацепиться за обыденность, где нет места проклятиям, ритуалам, боли. Где просто двое людей.

Рафаил посмотрел на меня, и в его взгляде было что-то мягкое, но взвешенное. Он не сразу ответил, и за эти секунды тишины мне показалось, что я начала понимать — нет, чувствовать — почему меня к нему тянет. Он был опасностью, за которую цепляешься, когда теряешь опору.

И всё же я тут же пожалела о предложении. Внутри начала расти тревога. Почему я пригласила его? Это ведь Рафаил. Это ведь... слишком быстро. Я же не такая. Или... я уже изменилась?

Мысли вспыхивали, как искры от сломанного провода. Я вспомнила, как Оливер сказал то мерзкое слово — «потаскуха». Оно застряло внутри, как заноза. Я чувствовала его даже сейчас — не из-за смысла, а из-за чувства, что кто-то вот так просто может выбросить тебя в грязь.

Я быстро добавила:

— Хотя... может, тебе не до того. Ты, наверное, устал.

Он чуть приподнял бровь. На мгновение в его лице промелькнула улыбка, и я поняла, что он всё считывает. Всё. Даже то, чего я ещё сама не осознала.

— Устал, — подтвердил он, но мягко. — Но не от тебя.

Мир чуть замер. Его слова ударили точно в то место, которое я пыталась не трогать — то, где сидело желание быть нужной. Я не знала, что ответить. Просто смотрела в эти тёмные глаза, как будто в них был единственный кусок реальности, не искажённый страхами и воспоминаниями.

Я тихо вздохнула. Почему это всё так быстро?

Почему мне кажется, что я бегу — не к кому-то, а от чего-то? От одиночества? От боли? От самой себя?

И почему... почему именно он заставляет всё внутри меня замирать — как перед бурей, которую я сама же и призываю?