Клан

Я шла домой, будто в вату — каждый шаг давался с трудом, а мысли застревали в голове, как занозы. Я всё ещё слышала голос Рафаила, его последние слова звучали слишком чётко, чтобы их просто выбросить из памяти.

«Ты не готова. Но будешь».

Не угроза. Констатация. Он сказал это так, будто знал что-то очень важное. Будто ему известна моя роль в этой истории, хотя я и близко не понимала, во что вляпалась.

Дома я первым делом скинула пальто, пнула ботинки в угол и рухнула на кровать в комнате. Сердце билось всё так же быстро — даже спустя час. Я пыталась выдохнуть, отключиться, но тело не слушалось, как будто оно тоже что-то чувствовало. Что-то не то. Что-то сломанное.

Что это было? Предупреждение? Пророчество? Или просто игра?

Я прокручивала в голове его взгляд — слишком спокойный, слишком пронизывающий. Как будто он не просто смотрел на меня, а разворачивал наизнанку. Я старалась не поддаваться — гордость, инстинкт самосохранения, не знаю... Но внутри что-то дрогнуло, когда он сказал: «Ты не готова».

А я ведь думала, что готова ко всему.

Рука сама потянулась к телефону. Я открыла заметки — не знала, зачем, просто... чтобы зафиксировать хоть что-то. Но вместо слов — белый экран. Голова была пуста, как выжженное поле.

Что, чёрт побери, происходит в этом городе?

Я поднялась и пошла на кухню — на автопилоте. Поставила чайник. Открыла окно. Свежий воздух ударил в лицо, будто хотел привести в чувство. Город жил своей жизнью: за калиткой кто-то смеялся, проехала машина, где-то лаяла собака. И всё это казалось странно ненастоящим.

Потому что там, за фасадами, я видела другое. То, что скрыто. И Рафаил был частью этого.

Я опёрлась на подоконник и прикрыла глаза. Всё происходящее начинало складываться в узор — ещё неясный, но точно не случайный. Слишком многое совпадало. Слишком многое казалось частью чьего-то плана.

Моего?

Я понятия не имела. Но знала одно: назад пути уже нет.

И если Рафаил решил, что я буду готова...

Что ж. Посмотрим, кто из нас окажется прав.

Сон подступил быстро — не как спасение, а как вторжение. Как будто я не закрыла глаза, а кто-то выдернул меня наружу, из тела, и поставил на каменную мостовую под мрачным небом. Я стояла босиком — ноги ощущали холод, как будто я действительно там. Воздух вибрировал, как от недосказанности, и город — тот самый, но другой — был пуст.

Я стою в тени. Воздух неподвижен, как будто мир затаил дыхание. Передо мной — круг. Чётко вычерченный на каменном полу, стёртый по краям, но всё ещё... живой. Он будто дышит. Пульсирует слабым светом, как кожа над раной.

Внутри круга — она.
Моя копия.
Мой двойник.
Или то, что когда-то было мной.

Я не двигаюсь, но сердце уже колотится. На ней нет ни одной царапины, ни тени усталости. Глаза — мои, только холоднее. Ни страха, ни боли. Только безмолвие. Такое, что хочется кричать.

Я делаю шаг — и всё меняется. Пространство дрожит. Что-то невидимое упирается в грудь, не даёт подойти ближе. Как будто сам воздух внутри круга не пускает меня. Или защищает её — от меня?

— Кто ты? — выдыхаю. Голос звучит не моим. Он глухой, будто я под водой.

Она не отвечает. Только смотрит. И я понимаю: она не молчит. Она ждёт. И знает, что я уже слышу её. Не ушами. Чем-то глубже.

«Ты знаешь, кем станешь, если войдёшь.»

Голос — не её. Он внутри. Он звучит, как правда, которую давно пыталась забыть.

Я снова делаю шаг, злясь на собственную нерешительность. Но ступня замирает у самой линии круга. Горло сжимается, как будто в комнате кончился воздух.

А потом она делает шаг навстречу. Один — и остаётся всё ещё внутри. Но мне этого хватает, чтобы увидеть: её тень длиннее, чем должна быть. И на спине — следы. Что-то похожее на письмена. Не шрамы. Метки.

Ритуальные.

Я не знаю, сколько времени проходит. Но понимаю одно: она заперта. Не может выйти. А я — не могу войти.

Кто-то из нас должен сделать выбор. Или оба исчезнем.

Я отшатнулась, споткнулась, и — проснулась.

Проснулась с хриплым вдохом, как будто всплываю из-под воды. Сердце колотится где-то в горле, пот струится по позвоночнику, прилипая к простыне. Всё внутри скручено, как после долгого падения.

Комната темна. Только бледный свет с улицы пробивается сквозь щель между шторами, превращая углы в зыбкие силуэты. Я сажусь, резко, почти судорожно, и хватаюсь за грудь — всё ещё чувствую, будто там, внутри, осталась её рука.

Я.

Но не я.

Сон. Это был просто сон. Глупо, правда? Конечно, сон. Только вот ладони дрожат, а в висках стучит так, будто я бежала всю ночь. И хуже всего — чувство. Тягучее, липкое. Не страх даже, а... знание. Уверенность, что то, что я видела, не выдумано. Не рождено моей уставшей фантазией.

Я опускаю ноги на холодный пол. Всё тело как в лихорадке — и горячо, и мерзко. Пальцы находят виски, словно могут стереть остатки сна. Но он не стирается.

Он сидит во мне. Смотрит её глазами.

Перед глазами всё ещё вспыхивает круг. Эти письмена на её коже. Голос, звучащий без слов. И чёткое, жуткое ощущение, что где-то там, в глубине города, она ждёт меня.

И если я не найду её первой — она найдёт меня.

И вдруг мне становится страшно не от сна, а от мысли, что это не случайность.

Что если... это место создано для меня?

Что если всё в моей жизни — эти вечные сны, шепоты в темноте, те моменты, когда я слышала голос, а рядом никого не было — всё это вело меня сюда? В этот город, который никто не знает. Которого не было на карте. Который я выбрала случайно — или, как теперь кажется, вообще не я выбирала.

С детства я слышала их — эти звуки, голоса, тихие фразы на грани восприятия. Иногда я смеялась, иногда боялась. А иногда плакала, потому что мне не верили. Потому что все думали, что я больна. Странная. Одержимая. Даже мама когда-то шепнула кому-то по телефону: «Я боюсь, что с ней что-то не так...»

Но теперь я думаю — может, всё было с ней не так.

А со мной — наоборот.

Может, я родилась не просто так. Может, я нужна этому городу. Или он — мне. Может, всё, что происходило, происходило именно для того, чтобы я оказалась здесь и... раскрыла его тайну.

Как бы пафосно это ни звучало — меня будто призвали.

И я пришла.

И чем больше думаю об этом, тем отчётливее всплывают вещи, на которые я раньше не обращала внимания. Которые казались странностями, шалостями воображения.

Как тогда, когда мне было восемь. Я проснулась посреди ночи, подошла к стене и начала рисовать круг. Просто пальцем, по обоям, медленно, точно зная, где должен быть каждый изгиб. Родители потом долго спрашивали, кто меня этому научил. Я пожала плечами. Мне казалось, что я всегда это знала.

А ещё был день, когда я нашла в парке у старого дуба обугленный клочок бумаги — с тем же кругом. Только теперь он был разорван. Я уставилась на него и почему-то расплакалась. Никто не понял, почему. Да я и сама не поняла.

Или... я тогда не хотела понимать.

И всё же, даже тогда, даже в том детском возрасте — я чувствовала. Где бы я ни была, город звал меня. Неправильный голос в голове. Приглушённый зов сквозь шум повседневности. Мне казалось, что я просто мечтательная, унесённая... но это было больше, чем просто фантазия.

Теперь я здесь. В этом городе.

И я думаю: может, всё это время он говорил именно со мной.

Может, это мой дом. Не тот, где меня растили — а тот, где я должна раскрыть правду.

Потому что, если всё это не случайность... то, возможно, я тоже нет.

Я села на край кровати, всё ещё ощущая влажную ткань на спине и шее. Комната казалась другой — будто кто-то на миллиметр сдвинул мебель, изменил угол теней. Никакой мистики, говорю себе. Просто сон. Просто нервы. Просто... к чёрту, кого я обманываю?

Если этот сон нечто большее, чем обычный ночной кошмар — может, он оставил след. Что-то материальное. Что-то реальное. Я встала и подошла к своему рюкзаку. Достала блокнот, тот самый, который всегда со мной. Перелистала страницы, ища — сама не знала что.

И вдруг — остановилась. На одном из листов дрожащей рукой было выведено нечто похожее на тот круг. Не до конца, набросок, неровный — но точно он. Мой почерк. Ни даты, ни пометок. Просто... круг. Разорванный. Как будто я пыталась вспомнить его из сна — задолго до того, как он приснился.

Я провела пальцем по линии. Бумага будто дышала. Ясно слышала биение своего сердца.

Я не спала, когда рисовала это.

И я понятия не имела, когда это сделала.

Может, стоит... проверить ещё кое-что. То место. Заброшенное здание из сна. Оно показалось странно знакомым. Будто я уже была там. Или, чёрт побери, будто мне там самое место.

Я быстро оделась и вышла в ночь.

Если город действительно звал меня — может, пришло время наконец ему ответить.

Я не сразу поняла, куда иду. Ноги несли меня прочь — будто сама земля под подошвами знала: здесь, в этих стенах, мне больше нельзя находиться. Я захлопнула за собой дверь и, не оглянувшись, побрела вниз по лестнице.

На первом пролёте, в полумраке, меня встретила хозяйка. Она стояла прямо посреди коридора, будто вросла в пол — молчаливая, недвижимая. Платье цвета заваренного чая, волосы стянуты в тонкий узел, в руке — что-то вроде ключей, но пальцы её ими не играли. Они были мертво сжаты.

— Ночь длинная, — сказала она вдруг, голосом, от которого внутри слиплось. Как будто это была не фраза, а пророчество. Она посмотрела на меня: не просто внимательно — изучающе. Будто сверяла с чем-то, с кем-то. С образом? С памятью?

Я хотела ответить, спросить, но губы не слушались. Она лишь чуть кивнула и медленно отошла в сторону, позволяя мне пройти. Я прошла — словно через порог в иной слой реальности. И оказалась снаружи.

Город будто замер. Ни ветра, ни шагов, ни голосов. Только мои собственные — и то приглушённые, словно под водой. Воздух пах плесенью и мокрым асфальтом. Фонари не зажглись, хотя уже давно стемнело. Их слепые глаза казались наблюдателями, выжидающими.

Я свернула в переулок, который видела днём, — он всегда казался мне уютным, с лавкой у стены и вечно дремлющим котом у чьего-то подъезда. Но теперь всё изменилось. Лавка исчезла, подъезд был завален кирпичами, а кота будто и не существовало. Ни единой души.

На стене дома, в свете редкого отражения от витрины, я увидела едва различимую фигуру. Кто-то стоял, наклонившись к кирпичу, и чертил что-то мелом — быстро, лихорадочно. Я моргнула — и фигура исчезла. Осталась лишь стена, грубая, пыльная, без следов.

Я ускорила шаг. Сердце стучало, как нож по стеклу. И тут я увидела её.

Дверь.

Ту самую, из сна. Старая, потрескавшаяся, с петлёй, вывернутой вправо. Вся покрытая чёрными пятнами влаги, будто изнутри что-то сочилось. Под ней — тонкая тень, неровная, дрожащая. Я стояла, как загипнотизированная.

Она не могла быть здесь. Я не знала эту улицу, я даже не уверена, как сюда попала.

Но я знала эту дверь.

И внутри — знала, что она ждёт. Не просто меня. Меня. Ту, что была и в круге, и вне его. Ту, что слышала шёпот ещё с детства, когда врачи махали руками и говорили "фантазия". Ту, что всегда чувствовала: мир, в котором она живёт, — только ширма. Тонкая, почти прозрачная.

Я сделала шаг вперёд. Воздух стал гуще, как перед бурей. Всё внутри меня дрожало, но не от страха — от узнавания. Сердце колотилось — быстро, рвано, будто торопилось выбраться наружу раньше меня. Каждый шаг давался тяжело, словно воздух становился гуще, а тени — злее. Дверь стояла передо мной как немой свидетель чего-то древнего. Забытого. Или намеренно спрятанного.

Я протянула руку.

Пальцы дрожали. На секунду мне показалось, что сама кожа на двери пульсирует — не от влаги, не от старости. Как живая. Я коснулась её.

Холод. Не просто прохлада дерева — настоящий мороз, обжигающий, как лёд, приложенный к голому нерву. Из глубины двери будто бы выдохнулось что-то... не дыхание, нет. Воспоминание. Ощущение. След ожога на затылке и едва слышный шепот:

— ...Эйра...

Я резко отдёрнула руку. Никакого звука не было. Только сдавленный хрип из моего горла и судорожный вдох. Сердце теперь билось где-то в ушах.

Но я слышала это. Я не выдумала. Оно произнесло моё имя.

Дверь осталась закрыта. Но в тот момент я поняла: я коснулась не просто древесины и пыли. Я открыла что-то. Даже если ещё не физически. Внутри что-то щёлкнуло, как замок. Что-то пробудилось.

И это не было сонное воспоминание.

Это было ожидание.

Я снова коснулась двери. Холод её пронизывал до костей. Мне было всё равно. Я не могла оторваться, будто что-то невидимое тянуло меня в этот момент, и я была готова отдаться этой тирании. Мой разум был пуст, только звуки — странные, шершавые — продолжали пульсировать в ушах, заливая голову. Шорохи становились всё громче. Они звал и вели меня туда, за эту чёртову дверь.

И тут — резкий голос. Как удар молнии.

— Эйра!

Я вздрогнула. Мой взгляд тут же встретился с Рафаилом. Он шёл быстро, без лишних шагов, но его шаги звучали как раскаты грома. Я не успела сделать ни шагу, не успела даже пошевелиться — как он был уже рядом. Его взгляд был темным, как сама тьма, и в нём — бешенство.

— Что, чёрт возьми, ты тут забыла?! — рявкнул он, его слова были острыми, как нож. Его лицо искажалось от злости, а голос, срываясь, звучал, как обрушившийся шквал.

Я замерла. Удивление сразу сменилось злостью. Не сдержав себя, я воскликнула:

— Это не твое дело, Рафаил! Отвали!

Но он не слушал. Он схватил меня за руку с такой силой, что я едва не вскрикнула от боли. Его пальцы вцепились в моё запястье, словно железные клещи, и я почувствовала, как кровь оттягивает мои пальцы, а кожа под его хваткой наливается горячей болью. С каждым его движением я чувствовала, как моя рука сдавливается, как он намеренно заставляет меня страдать.

— Не пытайся сопротивляться, Эйра, — его голос стал ледяным. — Ты не понимаешь, что ты делаешь. Это не твоё место. Ты даже не осознаёшь, что ты открыла.

Я замотала головой, пытаясь вырваться. Чёрт, это невозможно! Он держал меня крепче, будто готов был вырвать мою руку с мясом, а я лишь пыталась не допустить его полного контроля. Я рванулась, но его хватка не ослабевала. Напротив — он сжал моё запястье ещё сильнее, и я едва не ахнула от боли.

— Рафаил! Отпусти меня! — Я снова попыталась освободиться, но он лишь сжал меня сильнее, почти впивался в кожу. Его лицо теперь было близким, почти в упор. Я могла почувствовать его жар, его злобное дыхание, которое, казалось, касалось моих губ.

Его глаза сверкали от ярости, а на щеках проступали едва заметные тени, как если бы кровь кипела в его венах.

— Нет, Эйра, это моё дело! — Он взревел. Его лицо было искривлено, как у зверя, который оказался в ловушке. Но его эмоции не были просто яростью — они были на грани безумия. Он был не просто злым, он был поглощён этим. Вся его фигура казалась опасной и угрожающей. Он был как зверь, готовый расправиться с тем, что не мог контролировать.

Я дернулась ещё раз. Моя рука почти не двигалась, настолько сильно он сжал её. Я почувствовала, как вся моя рука немеет, а кожа под его пальцами начинает синеть.

— Ты не понимаешь, что ты открыла! — продолжал он, его голос становился всё более грубым. — Ты хочешь понять, Эйра? Ты думаешь, что здесь, за этой дверью, есть ответы? Так вот, нет! Ты откроешь её — и не вернёшься! Ты утонешь в этом! Это мое дело, потому что это я буду с тобой разбираться с последствиями!

Он сжал мою руку ещё сильнее, и я не могла уже дышать от боли. Моё тело инстинктивно сжалось, но я не сдавалась. Моя злость и решимость только росли. Это он был тем, кто стоял у меня на пути, не я! Не я искала проблем — я просто пыталась понять. И вот он стоял, весь в чёрном, как тень, и перекрывал всё, что я могла бы узнать. Этот урод.

— Ты не имеешь права меня держать! — Я взвилась, снова рванувшись из его хватки. — Ты ничего не можешь мне запрещать! Это не твоё дело, Рафаил! Я не могу уйти, не узнав правду!

Он развернулся и притянул меня к себе так резко, что я потеряла равновесие. Мы стояли лицом к лицу, дыхание его было горячим и прерывистым. Его глаза горели, но это не было желанием — это было угроза.

— Я тебе всё объясню, когда ты поймёшь, насколько опасно то, что ты делаешь. А пока... если ты продолжишь так же, ты сделаешь не только себе хуже. Ты убьёшь всех вокруг. Ты — не просто пешка, Эйра. Ты — катализатор. И я не дам тебе разрушить всё, что осталось!

Я почувствовала, как мои ноги ослабли, но не от усталости — от страха. Он прав. Я была частью этого. Но я не могла отступить. Этот город был моим проклятием, и если я не открою эту дверь, кто-то другой обязательно это сделает.

Но стоило мне хоть на мгновение ослабить хватку, как его лицо близко наклонилось, его рот был так близко, что я могла почувствовать его дыхание на своих губах.

— Я сказал, отпусти её. Или ты не хочешь, чтобы я отпустил твою руку? Ты даже не представляешь, что случится, если ты сделаешь следующий шаг.

Я не могла больше держать руку на двери. У меня было ощущение, что воздух вокруг неё стал плотным, как будто сам город сжался и замер, заставив меня задержать дыхание. Я понимала, что если я не уберу руку сейчас, я не смогу оторваться. Что-то внутри меня протестовало, но я заставила себя отдернуть пальцы. Словно разрывая невидимую нить между мной и тем, что таилось за этой дверью, я освободила руку.

Рафаил тут же откинул мою руку, так резко, что я едва не потеряла равновесие. Его движение было жестким, как удар, и я почувствовала, как его гнев буквально накрыл меня. Он не подошёл ближе, а отступил, словно не знал, что делать с тем, что только что произошло.

Я, стиснув зубы, поднесла руку к себе, сжала запястье, пытаясь разогнать застоявшуюся кровь, которая пульсировала в ладони с мучительной болью. Силой я сдерживала её, но было тяжело скрыть, насколько неприятно мне сейчас.

— Чёртов Рафаил... — пробормотала я себе под нос, хватая запястье рукой и пытаясь размять его. — Вот так вот, да? Пугает, отпускает, опять пугает.

Рафаил стоял, злобно и настороженно смотрел на меня, не скрывая раздражения. Его лицо было как тень, он, казалось, полностью поглощён чем-то своим. Глаза горели яростью, и не было и следа от того холодного контроля, который он обычно старался держать.

— Ты хоть понимаешь, что ты только что сделала? — его голос был низким, как раскаты грома, и напряжённым, полным скрытой ярости. — Ты только что дотронулась до того, что было скрыто. До чего-то, что не должно быть тронуто. Эта дверь — это не просто дверь. Ты едва не... Ты даже не представляешь, что могла бы открыть, если бы открыла её сильнее, — он вздохнул и сжал челюсти. — Если бы ты открыла её до конца, это была бы катастрофа. Ты... ты не знаешь, что она из себя представляет. Это печать, не просто замок.

Я чуть не задохнулась от того, как резко он рявкнул, и это чувство раздражения, его злость, будто передавалась мне. Я, не сдержавшись, шагнула назад, чувствуя, как сердце бешено колотится.

Но он не отпустил меня. Он снова шагнул ко мне, и прежде чем я успела что-либо сказать, он снова схватил мою руку — уже не так сильно, но хватка была твёрдой, он держал меня, не давая двигаться.

— Ты не можешь понять, насколько это важно, Эйра, — его голос теперь стал спокойнее, но всё равно глубокий, как если бы он старался сдерживать что-то внутри. — Ты — ключ. Ты часть того, что здесь. Ты — часть этого города. Ты не можешь просто войти и выйти. Если ты откроешь эту дверь... Ты откроешь не только её. Ты откроешь всё. И это всё, что ты искала, все ответы — они не дадут тебе покоя.

Я почувствовала, как его хватка постепенно становится мягче, но держит меня до конца. Почти физически ощущала, как его страх и гнев сливались во что-то другое. Я не могла понять, что он имеет в виду, что за "ключ" и что за "дверь", но что-то в его словах зацепило меня. Было что-то в его взгляде, что говорило, что он сам боится этого.

Я почувствовала, как боль в руке начинает ослабевать, как кровь снова начинает циркулировать, и я смогла немного пошевелить пальцами. Боль уходила, но не исчезала совсем. Так же, как и его слова, они не могли уйти.

Рафаил смотрел на меня, и хотя его хватка ослабла, его взгляд был полон отчаяния, как если бы я, ослушавшись, могла разрушить всё, что оставалось.

Я не выдержала. Моя голова раскалывалась от вопросов, а его слова будто подлили масла в огонь. Я больше не могла сдерживаться. Я психанула.

— Ты серьёзно, Рафаил?! — я шагнула к нему, не обращая внимания на его отдалённость, а взгляд мой был полон ярости. — Как я могла знать, что нельзя открывать эту чёртову дверь? Что ты от меня хочешь, чтобы я тут сидела, как какая-то дура, и просто ждала? Да мне... мне привиделось это, слышишь? Я не придумала, это не мои фантазии! — я почти шипела от злости, глядя на него с таким огнём, что будто готова была выжечь пространство вокруг себя.

Рафаил стоял передо мной, его глаза как будто пытались проглотить меня целиком. Он посмотрел на меня, и в этом взгляде было что-то такое, что я не могла объяснить. Это было одновременно отвращение и что-то вроде разочарования. Он просто не верил, что я здесь. Я чувствовала, как его ярость с каждым мгновением набирает силу, и вот-вот, казалось, он выплеснет её на меня.

Он нервно провёл рукой по лицу, а потом покачал головой, как будто внутри его что-то пыталось сломаться. Я могла видеть, как его тело напрягается, как кулаки сжимаются, а губы дрожат, сдерживая ту ярость, которая вот-вот должна была вырваться. И я знала, что он хотел бы сказать что-то гадкое, что-то, что могло бы мне навредить. Но он молчал.

Он метался передо мной, как будто хотел что-то сделать, но в тот же момент не знал, как себя вести. Его нервы были на пределе, и я ощущала это. С каждым его вздохом пространство между нами становилось всё более напряжённым. Я могла слышать его дыхание, его шаги, его нервные движения, как будто каждый мускул его тела был натянут до предела.

Но в какой-то момент он просто замолчал. Сжал губы, как будто сдерживая слова, которые вот-вот вырвутся, но не мог их сказать. Он отвёл взгляд в сторону, словно сам не знал, что делать с собой, с этой ситуацией, с тем, что происходило между нами. Время словно замерло.

Через несколько секунд, которые тянулись, как вечность, он наконец сделал глубокий вдох. Я заметила, как его плечи опустились, как вся его напряжённость немного исчезла. Когда он снова посмотрел на меня, его глаза были уже немного другими — они были пустыми, как будто он сам не знал, что думать. Было что-то усталое в его взгляде.

— Ладно, — сказал он, голос его был ровным, но всё ещё с оттенком раздражения. — Извини, я не должен был так реагировать. Ты права... — он отнёс руку к подбородку и снова вздохнул, обдумывая свои слова. — Ты не обязана всё понимать сразу. Всё это... просто... ты не виновата, что... тебе это привиделось, что ли. Просто... тебе ещё нужно понять, что это не простая игра. Но... — он замолчал, словно пытаясь взять себя в руки. — Мы же собирались поговорить, да? Завтра, может, или сегодня, но в любом случае... давай оставим этот разговор на потом, когда мы сможем спокойно всё обсудить. Без всего этого. Всё будет нормально, Эйра, но пока... пока не делай никаких глупостей, хорошо?

Я стояла перед ним, чувствуя, как его слова будто проникают прямо в меня. Как бы я не пыталась оправдаться перед собой, что всё, что я сделала — просто следствие каких-то видений и зовов, что я не могла иначе поступить... что-то внутри меня всё равно почувствовало, как тяжело стало. Как будто я сама запуталась в этом странном клубке, а теперь он всё равно болел в голове и в груди.

С каждой секундой в этом молчании, я начала осознавать: я, конечно, ничего страшного не сделала, но я была не права. И не просто не права, а каким-то образом... допустила, что всё это уже выходит из-под контроля. Я не знала, как мне себя чувствовать, но эта тяжесть, как кусок свинца в груди, всё равно была там. Неловкость? Страх? Может быть, и то, и другое. Я не хотела, чтобы Рафаил так на меня смотрел. И уж тем более не хотела, чтобы он так реагировал. Но всё же что-то не так было, что-то не так в этом его взгляде.

Он говорил, что нужно подождать, что нужно всё обсудить позже. И, несмотря на его слова, мне показалось, что мы оба не знали, как к этому подойти, как отреагировать. Но я уже ощущала, что нужно что-то сделать, чтобы разрядить этот момент, иначе он будет висеть между нами как тяжёлая тень.

Я немного нервно потёрла лоб и сделала шаг к нему. Это было странно. Словно сама для себя я пыталась сгладить неловкость, сделать её менее ощутимой, хотя и понимала, что всё это не так просто.

— Ладно, — сказала я, как будто сама себе пытаясь оправдать свои слова. — Ты прав... Мы подождём до завтра. Просто... я не знала, что это так важно, и не ожидала... Я не думала, что это может быть так. Но... я тоже не должна была так вспылить. Это было глупо с моей стороны.

С этими словами я подошла ближе, почувствовав, как напряжение немного отступает, но не исчезает до конца. Я протянула руку и похлопала его по плечу — это было не слишком уверенно, скорее, почти робко. Но всё равно что-то в этом жесте сказало мне, что я хотя бы как-то пытаюсь наладить контакт. Я ощущала, как его плечо напряжено, но всё-таки не отстраняется, и это было немного успокаивающе.

— Извини, что на тебя наехала, — продолжила я, немного уставившись на его плечо, но потом подняла взгляд. — Я просто не знала, Рафаил... Просто не знала.

Я ощущала, как после этих слов мне стало немного легче, как будто я наконец признала свою долю в происходящем. И хотя это не решало всех проблем, по крайней мере, я попыталась.

А потом...

— Мяу! — резкий звук кошачьих лап, и что-то пушистое с грохотом пронеслось мимо наших ног. Я резко вскрикнула и инстинктивно отступила назад, почти запнувшись о собственные ноги.

Рафаил среагировал мгновенно — схватил меня за талию и буквально притянул к себе. Я почувствовала его руки крепко вокруг себя, его тело — сильное, уверенное. Как будто не кошка промчалась мимо, а целая буря. Всё вокруг вдруг стало застывшим, а воздух — напряжённым, как натянутая струна.

— Ты в порядке? — его голос стал резко тревожным, а лицо оказалось намного ближе, чем мне хотелось бы. Чёрт, его дыхание касалось моего лица, и я почувствовала, как моё сердце начало скакать, как тот чёртов кот.

Я подняла взгляд и тут же отвела глаза. Слишком много всего там было. Слишком легко было забыться.

— Это была просто кошка, — пробормотала я, заставляя себя говорить спокойно. — Просто кошка.

Рафаил хмыкнул, его глаза слегка сузились, и, к моему удивлению, он улыбнулся. Не так, как всегда — язвительно и хищно, а мягко, искренне, почти по-дружески.

— Ты кричишь, как если бы это была целая армия призраков, — сказал он с лёгким подтекстом, словно бы наслаждаясь этой моей реакции. — Милое зрелище.

Я смутилась и попробовала вырваться, но его хватка была крепкой, и он не отпускал.

— Придушу тебя, — проговорила я, но, как ни странно, уже без злости. Всё вдруг стало каким-то... странным, мягким, как будто между нами случился момент понимания. Переулок казался уже не таким пугающим. В его глазах теперь было что-то другое, что-то, что мне... нравилось.

— А не хочешь немного постоять вот так? — он подмигнул, всё-таки не отпуская меня. — Ты так по-настоящему выглядишь в своих "защитных рефлексах". Интересно, как ты будешь реагировать, если я тебя отпущу?

Мы молчали, и вот тут я почувствовала, как всё напряжение вдруг исчезло. Воздух стал легче, как после того, как гроза прошла. А потом в голове возникло... какое-то странное ощущение, что нам стало забавно. Да, забавно. Это что-то между смехом и неловкостью.

— Ты правда хочешь отпустить меня? — спросила я, наклонив голову. Рафаил, как всегда, был настойчив и самоуверен, но теперь в его взгляде появился интерес, который я не могла игнорировать.

Он отступил немного, но не на много. Его взгляд был полон чего-то... игривого.

— Ну, если ты так на меня смотришь, я, пожалуй, оставлю тебя. Но вообще, я ведь не виноват, что ты так на кошек реагируешь. Ты выглядишь как девушка, способная на многое... даже на обморок от маленькой пушистой твари, — его тон стал лёгким, почти флиртующим.

Я попыталась не ответить, но у меня это плохо получилось.

— Может, тебе стоит не только цепь и крест таскать, а ещё серебро и чеснок, — с улыбкой ответила я, поднимая бровь.

— Ах, ты мне не дашь скучать, — Рафаил подался ближе, и теперь я могла почувствовать его близость намного острее. В его голосе был чуть заметный сарказм, но также некая нежность, скрытая за маской уверенности. Он слегка наклонил голову, и я заметила, как его взгляд стал мягче, тянущимся к моим губам. — Ты ведь не хочешь, чтобы я ушёл?

Мой взгляд вдруг соскользнул на его губы. Я отвела глаза, словно пряча своё смущение.

Рафаил же не мог удержаться от фразы, которая оставалась в воздухе.

— Знаешь, Эйра... — он произнёс моё имя с тем странным, искренним оттенком, который заставил моё сердце забиться быстрее. — Спасибо, что осталась. Ты даже не представляешь, что ты только что сделала для нас обоих.

Я почувствовала, как его слова проникли куда-то внутрь, и я снова не знала, что ответить.

— Мы поговорим, — он продолжил, — но не здесь. Не в переулке, не с кошками, и уж тем более не в таких странных ситуациях. Днём, когда мы будем более... обычными.

Я кивнула, внутренне сдавшись тому, что его слова растопили то, что я пыталась удерживать.

Он снова улыбнулся — теперь эта улыбка была настоящей, тёплой, будто он сам признал, что так, как между нами сейчас, будет только лучше.

— Спокойной ночи, Эйра, — сказал он, и в его голосе всё ещё звучала легкая, едва уловимая настойчивость, как если бы это не было прощанием, а лишь паузой перед чем-то большим.

Он развернулся, оставив за собой шлейф лёгкой тревоги, запах кофе и сигарет, но также... ощущение того, что он ушёл, не до конца, будто сам не знал, как сильно он был привязан к этому моменту.

А я осталась стоять в тишине, касаясь пальцами того места, где он держал меня за талию. Улица уже была пуста, но внутри меня ещё долго звучали его слова.

Мы поговорим.

И я почему-то знала — после этого «поговорим» всё снова изменится.