Клан

Сознание возвращалось медленно, как если бы его вынимали из вязкой смолы. Сначала пришёл запах — древесный, терпкий, с лёгкой примесью табака и чего-то дорогого, вроде мужского парфюма, который не покупают, а получают в подарок от алхимика с тёмным прошлым.

Затем — прикосновение. Мягкая ткань под телом, почти шёлковая. Простыня. И тепло, разливающееся по позвоночнику. Я не дома. Я определённо не дома.

Я открыла глаза. Потолок был высокий, тёмно-серый, с резьбой по краю — какая-то готическая роскошь, как будто я проснулась в замке, где граф Дракула пил кофе с Мориарти.

Комната была просторной, слишком просторной, как для одного человека. Тяжёлые бардовые шторы в пол, мебель из тёмного дерева с винтажными ручками, старинные картины на стенах, приглушённый свет от лампы с резным абажуром. И — музыка. Где-то в глубине комнаты играл граммофон. Да, мать его, граммофон. Шарманка эпохи проклятий.

И он.

В кого я врезалась .

Парень сидел в кресле, вытянув одну ногу вперёд, с чашкой в руке и видом, как будто только что закончил завтрак с Люцифером. В костюме. В темно-синем, почти чёрном, идеально сидящем, с отворотами, как в старых фильмах. Рубашка на пару пуговиц расстёгнута. На запястье часы. На губах — полуулыбка, такая, какой улыбаются те, кто знает о тебе больше, чем ты сам.

Он лениво поднял взгляд.

— О, ты вернулась в реальность. Я уже думал, ты решишь не возвращаться. Такой эффектный выход был бы хорош, но... — его губы приподнялись в насмешливой улыбке. — Не верю, что ты можешь оставить всё так, да?

Я с трудом подняла глаза, пытаясь понять, куда мне вообще смотреть.

— Где я?.. — прошептала я, хотя ответ уже догадывалась. Это место ощущалось так, как если бы оно было моим собственным, чужим и одновременно знакомым.

Он сделал глоток, и, не спеша, поставил чашку на стол, с таким видом, как будто на мгновение был где-то далеко, в месте, где всё происходит по его правилам.

— В моём доме. Прости, не хотел похищать. Но ты прямо-таки рухнула у моих ног. Почти символично, не так ли? — Он взглянул на меня с каким-то зловещим интересом, будто разгадывал загадку, которую я сама себе не задавала.

Я резко села, натягивая на себя покрывало, как будто оно могло защитить меня от странного чувства, которое он вызывал.

— Ты хоть представляешь, как это странно? Забрать женщину, которая потеряла сознание, домой?

Он слегка приподнял бровь, с игривым интересом.

— Странно? — повторил он, как будто проверяя, что я имею в виду. — Ты кричала на улице. На латыни. Знаешь, это не просто странно. Это почти как заявление. Ты слышала себя? Вся твоя интонация... Если бы я не знал лучше, я бы сказал, что ты готова была запустить в кого-то факел. И это не та вещь, с которой можно шутить. Я просто предложил тебе ночлег, чтобы твоя история не закончилась в психиатрической больнице.

— Очаровательно. То есть теперь ты ещё и рыцарь с синдромом спасателя? — я не смогла скрыть сарказма, но его реакция заставила меня усомниться, кто здесь на самом деле спасатель.

— Не совсем, — он немного откинулся в кресле, расслабившись, но его глаза не отпускали меня. — Я скорее демон с хорошими манерами. Или, скажем, человек, который точно понимает, когда кто-то вроде тебя перепутал границы. С остальными ты, наверное, привыкла справляться, а вот меня ты не так уж и легко проглотишь, не так ли?

Я ощутила, как что-то холодное пробежало по спине. Его слова сдавливали пространство вокруг меня, как невидимая хватка.

— Я не просила о помощи, — я почувствовала, как злилась, но внутри что-то сдавливалось от его спокойствия.

— Конечно, нет. Женщины с голосами в голове редко просят помощи. Обычно они обвиняют мебель в заговоре и выгоняют духов через соль.

— Я не... — я замолчала, потом зло бросила: — Сама справлюсь.

— Да уж, вижу, как ты справляешься, — сказал он, почти с одобрением. — Героиня античного романа, только вместо трагедии — истерика и шифр на флешке. Это как чертовски интересная версия сюжета, знаешь?

Я сжала подушку до побелевших костяшек.

— Ты лез в мои вещи?

Он не напрягся, не смутился, продолжая рассматривать меня с интересом.

— Удивительно, как ты превращаешь любую фразу в допрос, — сказал он с лёгким удивлением, которое, наверное, было только внешним. — Нет, я не трогал твои вещи. Но ты так многозначительно повторяла слово «флешка», что это... захватывает. Ты когда-нибудь думала, что можно быть так заинтригованным твоим собственным поведением? Или ты просто не понимаешь, как это выглядит со стороны?

Я скинула покрывало и встала. Голова гудела, тело словно окаменело, но упрямство не давало мне упасть. Я должна была встать. Если не физически, то хотя бы для себя.

— Спасибо за приют. Я уйду, — сказала я, пытаясь сделать голос нейтральным, но внутри всё горело от раздражения и усталости.

— В чём? — его вопрос повис в воздухе, и я почувствовала, как он слегка улыбается, будто знал, что я буду готова на всё, лишь бы не чувствовать себя в его долгу. — В моей кофте и с гордостью?

Я замерла, не зная, как реагировать. Он поднялся, и его движения были плавными, как у хищника, осторожного, но уверенного в своей силе. Он подходил ко мне, и с каждым шагом его присутствие становилось всё ощутимее, поглощая пространство, а его взгляд был холодным и пристальным. Он не спешил. Он изучал меня, каждое движение, каждую реакцию. Я была для него просто объектом наблюдения.

— Ты не похожа на человека, который случайно оказался рядом, — я произнесла это как обвинение, но с каждым словом ощущала, как сама сомневаюсь в своей правоте.

Он просто поднял уголки губ, как если бы сказал «интересно». Его взгляд пробежал по мне, как сканер, и я вдруг поняла, что он видит не только то, что я говорю, но и то, что скрыто внутри. Он считывал меня — каждую мысль, каждую нерешённость.

— А ты не похожа на человека, который случайно оказался в этом городе, — его ответ был мягким, но с таким подтекстом, что я почувствовала, как весь воздух вокруг нас сжался. Он знал больше, чем говорил, и в этом было что-то жуткое.

— Я купила билет. Он выпал случайно. Всё, — сказала я, стараясь скрыть, как это неубедительно звучит. Я почувствовала, как он снова скользнул взглядом по моему лицу, как будто пытался увидеть, что я скрываю, что лежит за этим "случайным" билетом.

Его глаза казались пронизывающими, и я вдруг почувствовала, как отчаянно хочу, чтобы он оторвался от меня, но он этого не сделал. Он не спешил. И не собирался спешить.

— Бывают такие случайности, — прошептал он, как будто его слова были маленьким предсказанием, которое должно было раскрыться передо мной. — Которые не случайны вовсе.

Молчание растянулось, и я почувствовала, как оно сдавливает меня, как петля на шее. Я пыталась скрыться, но не могла. Мои нервы звенели, но я не могла остановиться. Я сделала шаг к нему, почти в упор. Пятки глухо стукнули по полу, и я почувствовала, как всё внутри меня поднималось. Моя злость, моя усталость, мои нерешённые вопросы, которые рвались наружу.

— Ты всё время говоришь загадками! Намекаешь, издеваешься, смотришь свысока — ты что, бога из себя строишь? — вырвалось из меня. Я не думала, что говорю. Я просто не могла больше молчать. Это было сильнее меня.

Он стоял передо мной, его взгляд всё так же холоден, но в нём была какая-то игра, почти невидимая. Он следил за мной, как будто я была не человеком, а чем-то, что ему надо понять. С каждой секундой он становился всё более неуловимым, а я — всё более уязвимой.

Он не сдвинулся с места, только чуть наклонил голову, изучая меня, как если бы я была сложной задачей, которую он решил бы в своё время. Он не спешил. И это было странно.

— Я пытаюсь понять, что происходит! — мой голос стал громче, и я шагнула к нему ещё ближе. Всё внутри меня было как натянутая струна. Я схватила его за рубашку, почувствовав, как её ткань рвётся под моими пальцами. — Что за город? Почему я здесь? Почему ты снова и снова появляешься?! — в этот момент я не могла скрывать ничего. — Ты следишь за мной, вмешиваешься, забираешь меня к себе, когда я в отключке! — я тянула его за рубашку, как будто таким образом могла наконец понять, что происходит. — Так скажи, какого чёрта ты хочешь?

Он не ответил сразу. Его взгляд стал ещё глубже, как будто что-то внутри его менялось, и он видел меня не просто как женщину, а как загадку, которую нужно разгадать. Он продолжал молчать, а я продолжала дрожать. Но я не могла отступить. Я хотела услышать ответ.

Я рванула на себя — не сильно, но достаточно, чтобы ткань рубашки поддалась. Пуговица отлетела, и ткань распахнулась на уровне груди. Всё произошло так быстро, что я едва осознала, что сделала. Мы оба замерли.

Тишина повисла, как тяжёлый занавес, не дающий дышать. Я не могла отвести взгляд от его груди, на которой теперь отчётливо виднелась татуировка. Это был знак, словно нарисованный специально для этого момента. Словно всё, что происходило между нами, приводило к этому символу.

Круг. Почти идеальный, но в одном месте разорван. Как замкнутая печать, которую кто-то пытался взломать изнутри, но остановился на полпути. Линии были тонкие, четкие, но одновременно живые, будто татуировка сама пыталась скрыть свой смысл, давая лишь намёк на свою истинную суть. Это было не просто изображение — это было послание. И его глубина... она была пугающей.

Я поймала его взгляд, и мгновенно ощутила, как всё вокруг начинает туго сжиматься. Его лицо стало каменным, все тени эмоций исчезли, оставив только холод, решимость и что-то настолько властное, что невозможно было отвести взгляд.

Он шагнул ко мне, и я инстинктивно сделала шаг назад. Его приближение было почти физическим — ощущение того, как воздух между нами становится густым, а каждая клеточка в теле ощущает его вес.

Его глаза не отрывались от меня. Он всё ещё был так близко, что я могла разглядеть каждый штрих на его лице, каждую линию, каждое движение. Он стоял в тени, но казалось, будто свет сам тянулся к нему, выделяя его среди всего окружающего. И в этот момент я осознала, что его взгляд был куда более острым, чем я могла представить.

— Ну как тебе? — его голос прозвучал неожиданно мягко, но с таким тоном, что казалось, он был не просто заинтересован, а знал всё, что я чувствую. — Как тебе ощущения?

Я не могла оторвать взгляд от его груди, где, как тёмная отметина, красовалась татуировка. Она не просто занимала место на его теле — она была частью его, частью того, что он хотел показать, но не позволял разглядеть. Мои глаза непроизвольно остановились на этом символе, и вдруг я ощутила, как моё тело становится каменным. Как сердце замирает на долю секунды.

— Это... — я сглотнула, но слова с трудом вырывались из горла. — Это татуировка какой-то спецслужбы? — я осознала, как нелепо звучит мой вопрос, и почувствовала, как смущение заливает мне лицо.

Рафаил изогнул бровь, его губы немного приподнялись в лёгкой усмешке. Это был не тот смех, что смеются над шуткой. Нет. Это было что-то гораздо более острое, как у кошки, что играет с мышью, не давая ей шанса на побег.

— Спецслужбы? — его голос стал чуть тише, а в нем было что-то игривое, зловеще игривое. Он не отрывал взгляда. — Это точно не то, что ты думаешь. Но... если хочешь, я могу снять рубашку и показать поближе. Ты, может, ещё что-нибудь у меня поищешь?

Его слова повисли в воздухе, и я почувствовала, как жар приливает к моим щекам. Он говорил с таким тоном, что трудно было понять — он просто шутит или же на самом деле увлекается игрой. Но в его глазах было что-то большее. Что-то дерзкое, что-то дикое, что-то, что заставляло меня теряться.

Я замерла, сердце колотилось, но не было ни страха, ни тревоги. Было только странное напряжение, которое не отпускало. Я не знала, как отреагировать, но его близость заставляла меня нервно сглотнуть.

— Я... — я не могла найти нужных слов. — Я не... не думаю, что это нужно.

Он стоял, глядя на меня, и я вдруг осознала, как он внимательно наблюдает за каждым моим движением. Его взгляд был не просто изучающим, он был как наблюдение за чём-то, что стоит на грани понимания. Его глаза, полные веселья и лёгкой угрозы, не отрывались от моего лица.

Мужчина слегка наклонился вперёд, и я ощутила, как воздух между нами стал ещё более густым, почти ощутимым. Его голос стал чуть мягче, но с тем же притягательным заигрыванием.

— Ты не уверена? — он произнес это так, будто уже знал ответ. — Ты же сама прекрасно видишь, как интересно тебе это. Или ты хочешь, чтобы я продолжал догадываться, что ты по-настоящему хочешь?

Мои руки сжались в кулаки, но я не могла сдержать лёгкую дрожь, которая охватила меня. Он просто стоял передо мной, играл со мной, как с игрушкой, а я... Я не могла понять, почему мне не хочется отступать, почему это не было настолько страшно, как я думала, и почему я чувствовала интерес. Настоящий интерес, который заставлял моё сердце биться быстрее.

Он снова скользнул взглядом по мне, его глаза оставались холодными, но в них появлялось что-то ещё — как будто он оценивал не только меня, но и то, как я реагирую на него.

— Ты точно уверена, что не хочешь продолжить поиски? — его голос стал чуть ниже, почти шёпотом. — Я с удовольствием открою тебе больше. Если захочешь.

Каждый его жест, каждое движение казались слишком точными, слишком намеренными, как будто он был уверен в том, что творит. Я не могла не заметить, как его тело двигалось, не спеша, как он делал шаг за шагом в мою сторону, а потом останавливался, будто играя со временем, манипулируя им.

Его взгляд... Он был как магнит, притягивающий. Глубокий, темный, с какой-то искоркой, которая не обещала ничего хорошего. У него был идеальный баланс между вниманием и безразличием, что делало его поведение невыносимо притягательным.

Я не могла понять, что он хотел. Его шёпот был почти сладким, но с этим лёгким вызовом, как если бы он наблюдал, как я теряюсь. Каждый его взгляд, каждое слово будто намекало на нечто большее, но он держал меня в этом напряжении, не позволяя понять, куда ведёт всё это.

— Ты можешь уйти, если хочешь, — его голос был таким же неспешным, как и его движения, но в нем таился интерес. Я почувствовала, как его слова касаются чего-то глубоко внутри меня, задевают мою гордость, но в то же время что-то во мне не могло просто взять и уйти.

Я попыталась скрыть растерянность, но всё равно ответила:

— И если я не уйду?

Он наклонился чуть ближе, взгляд его стал более проникновенным, и что-то в его поведении заставляло меня почувствовать себя почти уязвимой.

— Тогда тебе придётся выбрать сторону, — сказал он, — и я уверен, что ты не готова к этому. Всё здесь сложнее, чем ты себе представляешь.

Я сжала кулаки, но не могла избавиться от ощущения, что каждое его слово было как ловушка. Я не могла понять, зачем он говорил это так, зачем он вел меня по этому пути, но его слова только распаляли моё любопытство и раздражение.

Он не торопился с ответом. Просто стоял, его взгляд скользил по мне, и я чувствовала, как он оценивает не только мои слова, но и меня. Я не могла понять, что он видел в моих глазах, но мне было не по себе. Мы стояли на грани чего-то, и я чувствовала, как его спокойствие начинает меня сбивать с толку.

— Ты не боишься быть здесь? — его шёпот был низким и мягким, но от него я почувствовала жар, который мог бы растопить лёд. Его глаза блеснули, и я не могла понять, что в них — игра, или что-то другое.

Я стояла, не зная, что ответить. Его слова, его манера говорить... Он заставлял меня теряться, как будто я должна была сама понять, что происходит, а он только наблюдал, как я это делаю.

— Ты интересная, Эйра — его взгляд стал совсем близким. Я почти чувствовала его дыхание, его присутствие, и от этого стало ещё сложнее дышать.

— Что ты сказал?

Он чуть склонил голову, как бы невзначай, но в его взгляде плеснулось что-то слишком тёплое для безразличия. Пальцами он лениво провёл по краю манжеты своей рубашки — тёмно-синей, с расстёгнутой парой верхних пуговиц, словно бы невзначай обнажающей крепкую линию шеи и кусочек груди. Ткань облегала его фигуру так, будто сама была счастлива прилипнуть к этим плечам.

— Я сказал твоё имя, — тихо, почти лениво, с той опасной ноткой в голосе, от которой хочется то сбежать, то шагнуть ближе.

Я нахмурилась, не двигаясь, как зверёк, чьё логово потревожили.

— Я тебе не говорила, как меня зовут.

Тишина упала между нами тяжёлой каплей. Она звенела в ушах, растекаясь по коже мурашками. Я невольно отступила на полшага, будто не решаясь дышать.

Он усмехнулся — один уголок губ чуть дернулся вверх. Его глаза скользнули по мне, неторопливо, с ленивой наглостью, как будто он уже знал каждую мою реакцию заранее.

— Откуда ты знаешь моё имя? — мой голос сорвался на полушёпот. — Ты... следил за мной?

Он не ответил сразу. Словно смакуя моё волнение.
Затем приблизился — медленно, тягуче, на долю шага. Так, чтобы я почувствовала его тепло.

— Девочка с билетами без имени, которая приезжает в город-призрак... — его голос стал ниже, словно обволакивал меня, — и думает, что это просто... совпадение?

Я отступила ещё на шаг, наткнувшись спиной на стену. Его улыбка стала шире — будто он поймал меня в капкан.

Он расправил плечи, позволяя рубашке чуть соскользнуть с линии ключиц. Невыносимо вызывающий жест — и до невозможности красивый.

— Я знал тебя задолго до того, как твои милые каблуки коснулись вокзального перрона, — сказал он, наклоняясь чуть ближе, так что его дыхание коснулось моего виска. — И, знаешь что? Лучше бы ты тогда повернула обратно.

Я уставилась на него, глотая ярость вместе с воздухом. А потом медленно расплылась в усмешке — дерзкой, почти безумной.

— Ты, случайно, не подрабатываешь в театре на полставки? — я склонила голову на бок, — Потому что пафоса в тебе больше, чем в трагедии пятого акта.

Он не сразу ответил. Вместо этого его пальцы лениво зацепили край пояса брюк, как бы невзначай.

— Тебе идёт, когда ты злишься, — бросил он с ленивой усмешкой, которая вызывала желание одновременно ударить его и... что-то совсем другое.

— Ты всегда так... — я сжала кулаки, чтобы не рвануться вперёд, — бесящим образом обаятелен?

Он будто раздумывал, стоит ли отвечать, а потом, с наглой медлительностью, прошёлся взглядом от моих глаз до кончиков пальцев. Прямо до дрожи.

— Только с теми, кто мне нравится, — произнёс он, тихо, почти интимно.

Я замерла, не зная, что сказать. Губы шевельнулись — и снова сжались.

Он улыбнулся шире, опаснее. Сделал шаг ближе, на который у меня не хватило духу ответить. Его рука чуть скользнула рядом с моей щекой, будто случайно, но я знала — это не случайность.

— А как тебя зовут? — я резко напомнила ему о приличиях, задыхаясь от собственной смелости.

Он усмехнулся снова — медленно, как хищник, поймавший добычу.

— Рафаил, — имя прозвучало, как раскат грозы перед бурей.

Я ощутила, как оно ударило по сердцу, заставляя грудь сжаться. Рафаил. Моё сердце уже запомнило этот звук.

— Рафаил, — протянула я, смакуя его имя на языке, словно редкое вино. — Конечно. Таинственно. Щегольски. Прямо как из плохо написанной готической новеллы. Только скажи честно — ты репетировал это перед зеркалом? Или у тебя там целый театр одного актёра?

Он фыркнул — коротко, лениво. Пальцы скользнули к вороту рубашки, будто он собирался его поправить, но остановился на полпути, как бы невзначай открыв больше кожи. Всё в нём кричало: "Смотри. И сгорай."

Я прищурилась, не отводя взгляда.

— Ну что ж, Рафаил. Теперь мы, по крайней мере, на одной доске. Я — девочка с вокзала без имени. А ты — парень с амбициями бога и лицензией на загадочность.

Он усмехнулся. Неспешно. С таким выражением, будто нашёл новое любимое развлечение — меня.

— Ты куда интереснее, чем я ожидал, Эйра, — протянул он. Медленно. Разрывая воздух между нами натянутыми струнами.

— Ты ещё не видал, как я метаю сарказм в ближнем бою, — парировала я, вскинув подбородок.

Он скользнул взглядом по моему лицу, будто отмечая каждую деталь — глаза, губы, едва заметный румянец злости на щеках.

— О, я бы на это посмотрел, — почти прошептал Рафаил, с той ленивой, почти хищной интонацией, от которой хочется одновременно ударить его... и притянуть к себе за ворот.

Он остановился в шаге от меня, не торопясь. Его тепло било прямо в кожу. Как угли под босыми ногами.

Долгая, тягучая пауза.

И вдруг — лёгкий кивок. Приглашение. Или ловушка.

— Приходи завтра, — его голос скользнул по коже, как бархат с шипами. — Я расскажу тебе... столько, сколько ты выдержишь.

Я скрестила руки на груди, защищаясь, хотя понимала: поздно. Слишком поздно.

— А если я уже всё выдержала?

Рафаил усмехнулся, и в этой усмешке было что-то греховное.

— Тогда ты меня удивишь, — сказал он и наклонился чуть ближе. Так близко, что я чувствовала его дыхание на своих губах. — Но предупреждаю: я не делаю скидок для новичков. Никаких ремней безопасности. Никаких страховочных сетей.

— А я и не просила, — ответила я, глядя прямо в его глаза.

Он опустил взгляд на мои губы — быстро, почти незаметно. Но я это заметила. И он знал, что я заметила.

— Нет, не просила, — согласился он, голосом, от которого хотелось либо бежать, либо броситься навстречу. — Но хочешь знать. Очень.

Я молча кивнула. Едва заметно.

Рафаил улыбнулся. Медленно. Опасно.

— Завтра. В это же время, — сказал он. — Если не струсишь.

— А если я не найду эту дверь снова?

Он сделал ещё полшага, стирая остатки дистанции между нами, и протянул руку — не касаясь, всего в сантиметре от моей щеки, словно намечая траекторию.

— Найдёшь, — прошептал он. — Если захочешь.

Я с трудом заставила себя отступить к двери. Пальцы дрожали, но я держалась.

Он остался стоять там — в полумраке, с руками в карманах, глядя так, будто я была его личной загадкой, которую он намерен разгадать до конца.

— До завтра, Рафаил, — выдохнула я.

— До завтра, Эйра, — ответил он, и в его голосе звучало то, чего я боялась больше всего: обещание.

Я почти добралась до двери, когда меня ударила одна ужасная, совершенно непростительная мысль.

На мне всё ещё была его кофта. Его тёплая, мягкая кофта, пахнущая опасным сочетанием: ночь, холодный металл и что-то мучительно родное.

Я застыла, как вкопанная, резко обернулась.

Рафаил стоял в том же месте, лениво облокотившись о стену. Как будто всё это время просто ждал, когда до меня дойдёт.

— Эм... — я судорожно сглотнула, чувствуя, как с треском осыпается вся моя саркастичная защита. — Мне бы... ну... мою одежду.

Он не двинулся с места. Даже шаг не сделал. Только прищурился, разглядывая меня как диковинную птицу.

— Тебе не идёт быть растерянной, — сказал он лениво. — Прямо сбивает с ритма. Где твои фирменные укусы?

— Там же, где и мои джинсы, — буркнула я, натягивая рукава по локти, чтобы скрыть, как дрожат пальцы. — Серьёзно. Я не могу уйти в твоей одежде. Это... странно.

Он чуть склонил голову набок, всё ещё не делая ни шага в мою сторону.

— Странно? — переспросил он с ленивой насмешкой. — Наоборот. По-моему, очень естественно. Почти как метка.

Я выдохнула через нос, пытаясь удержаться на месте.

— Отлично. Тогда в следующий раз ты получишь моё пальто. Чтобы все видели, как тебе идёт терракотовый.

Рафаил усмехнулся — коротко, хищно — и, наконец, плавно двинулся в сторону кресла у стены. На расстоянии. Достаточном, чтобы не касаться меня даже воздухом.
Он не торопился. Каждый его шаг был выдержан, ленив и небрежен — как кошачья походка перед прыжком.

На спинке кресла лежала моя одежда, аккуратно сложенная. Как трофей. Как напоминание.

— Вот, — сказал он, без спешки подцепив её пальцами и протянув мне... на расстоянии вытянутой руки. Ближе не подошёл ни на миллиметр.

Я взяла одежду осторожно, как будто это могла быть ловушка.

И только тогда поняла: в комнате нет других выходов.
Только один путь наружу. Мимо него.

— А... — я прокашлялась, неловко перехватывая тяжёлую ткань в руках. — Не мог бы ты... выйти?

Он приподнял бровь. Медленно. Как будто ему физически было лень изображать удивление.

— Зачем?

— Потому что я собираюсь переодеться, очевидно. Или, может, ты тут владеешь искусством слепоты по заказу?

Рафаил чуть наклонился вперёд, не сдвинувшись с места, будто примериваясь, насколько сильно может дразнить меня без открытой провокации.

— Я уже видел тебя без сознания, — напомнил он лениво. — Думаешь, переодевание сделает что-то... драматичнее?

— Да, — отрезала я. — Потому что теперь я всё вижу. И ты — тоже.

Он не спорил. Просто смотрел, глаза чуть прищуренные, уголки губ криво изогнуты в полуухмылке.

— Ладно, — проговорил он, разворачиваясь к двери. — Буду великодушен. Дам тебе пару минут на приватность. Но, Эйра... — он обернулся через плечо, взгляд цепкий, как когти. — Постарайся не переусердствовать с желанием вернуть свою независимость. Эта кофта на тебе... гораздо честнее любой брони.

И он исчез за дверью. Спокойно. Даже не хлопнув ею.
А я осталась стоять посреди комнаты, с его запахом на коже и навязчивой мыслью в голове:
Какого чёрта он так легко влезает под мою защиту?

Когда дверь за ним закрылась, я выдохнула так, будто всю дорогу держала дыхание. В комнате стало... тише. Слишком тише. Его отсутствие ощущалось почти физически, как если бы кто-то выдернул из пространства гвоздь, и теперь оно слегка шаталось.

Я покачала головой, чтоб прогнать этот глупый образ, и принялась переодеваться. Сложила его кофту — аккуратно. Слишком аккуратно. Не из сентиментальности, а из уважения к вещам. Всё под контролем.

Натягивая свои джинсы, я задела ногой ножку старого кресла — того самого, где лежали мои вещи. Оно качнулось, скрипнуло, и... что-то упало.

Я замерла. Наклонилась. Под креслом, на полу, лежал клочок бумаги. Пожелтевший, с рваными краями, будто его вырвали из старого журнала. Или... дневника.

Подняла. Бумага была чуть влажная, заплесневелая по краям, но всё ещё читалась. На ней — рисунок. Очень детский. Грубый. Человеческая фигура, рядом — круг. Большой, чёрный, перекрещённый линиями, как будто ребёнок пытался нарисовать мишень. Или клетку.

А внизу аккуратным почерком, совсем не детским, было приписано:
«Пятый не вернулся. Осталось трое. Врата ещё не открыты.»

Я почувствовала, как внутри что-то холодеет.

Что за пятый? Кто эти трое? Какие ещё врата?

И почему у меня мурашки по коже, будто эти слова — не просто запись, а предупреждение?

Я подняла взгляд на комнату. Осмотрелась внимательнее. И поняла — кресло стоит не просто так. Под ним пол приподнят. Доски чуть неровные. Как будто...

Я шагнула ближе, присела на корточки и провела пальцами по щели между ними. Почти сразу нащупала выемку. И когда слегка надавила — одна из досок мягко поддалась.

Тайник.

Рафаил, ты, чёрт бы тебя побрал, что ты прячешь в этой комнате?

Я замерла с рукой на приподнятой доске. Сердце в груди застучало, как бешеное. Не из страха — пока нет. Из предвкушения. Тайник был здесь. Прямо под моими пальцами.

Я собиралась приподнять доску. Всего на пару сантиметров. Просто заглянуть. Узнать хоть что-то.

Но в этот момент в коридоре скрипнула половица.

И я поняла: он возвращается.

— Вот чёрт, — прошептала я и быстро, но аккуратно опустила доску на место. Сердце ухнуло вниз. Я отступила к креслу, пытаясь выглядеть так, будто всё моё существование — сплошной дзен и благолепие.

Рафаил вошёл беззвучно, как тень.
Если бы не тот скрип, я бы и не заметила.
Он смотрел на меня своим скользким, изучающим взглядом. Спокойно. Слишком спокойно. Так смотрят не на человека — на загадку. Или на проблему.

— Уже успела здесь обжиться? — спросил он негромко, оставаясь у двери. Его голос был мягким... и всё же напоминал тонкую натянутую струну.

— Ещё бы, — ответила я, нацепив самое невинное выражение лица. — Уютное кресло. Прекрасная атмосфера потенциального маньяка. Осталось только свечи зажечь и гадать на кофейной гуще, сколько дней мне осталось жить.

Он издал короткое "хм", почти не шевеля губами. Ни усмешки, ни фальшивой доброжелательности. Только звук, в котором пряталась молчаливая оценка.

Рафаил медленно прошёлся вдоль комнаты, не подходя ко мне и на три шага.
Он двигался неторопливо, почти лениво, но в каждом его шаге чувствовалась затаённая угроза, как у хищника, лениво тянущего лапу перед прыжком.

И всё это время его взгляд скользил...
На кресло.
На пол под ним.
Слишком прицельно.

— Что ты делала? — спросил он тихо.

Я пожала плечами и скрестила руки на груди, как будто это могло стать хоть какой-то защитой.

— Потянулась. Надеялась найти шоколадку. Или секретную карту побега. Или руководство "Как не умереть в гостях у загадочного красавца". Увы, — я изобразила печаль. — Пусто.

Он остановился. Смотрел на меня долго.
Словно бы мог одним только взглядом заставить меня заговорить.
И в этом молчании было больше угрозы, чем в любом выкрике.

Наконец Рафаил медленно отступил к двери. Его движения были лёгкими, ленивыми... но всё равно вызывали мурашки на коже.

— Приходи завтра, — сказал он. — Я расскажу тебе... кое-что. Каплю правды.
Его голос был ленивым, почти сонным. Почти ласковым. И оттого — вдвойне опасным.

— Правда? И никакого электрического стула? Ни одного каната? — я вскинула брови, стараясь не выдать, как сжалось внутри всё от напряжения.

Рафаил чуть склонил голову. На его губах мелькнула та самая, едва уловимая полуулыбка — будто он только что представил этот вариант и нашёл его забавным.

— Не обещаю, — сказал он, приоткрывая дверь. — Но если ещё раз полезешь туда, куда тебя не звали... ты начнёшь мне не нравиться, Эйра. И поверь — это будет куда хуже для тебя, чем для меня.

Я моргнула.

— Боже, — пробормотала я. — Ты вообще определись. Ты флиртуешь или угрожаешь?

Рафаил усмехнулся краешком губ.

— Привыкай, — сказал он. — Я — мастер многофункциональности.

И ушёл. Тихо. Без хлопка дверью.
Просто растворился, оставив меня в комнате, полном чужого запаха, с бешено колотящимся сердцем и одной очень навязчивой мыслью:

Что, чёрт возьми, там под полом?