Клан

Дом встретил меня полумраком и вязкой тишиной, от которой по коже побежали мурашки. Скрипнули половицы, как будто сами вздохнули с облегчением, когда я, наконец, переступила порог. Скидывая ботинки, я услышала, как из-за двери кухни раздался лёгкий звон фарфора.

Маргарет, будто и не уходила отсюда ни на миг, выглянула с кружкой в руках. Свет из кухни обрисовал её лицо мягкими тенями, но в её глазах отражалась какая-то рассеянная задумчивость, словно она мысленно всё ещё где-то далеко — в прошлом или... по ту сторону чего-то, чего я не могла понять.

— Хорошо погуляла, милая? — её голос был почти лаской, тёплым пледом в холодной комнате.

— Да, — кивнула я, отряхивая пальто от невидимой пыли. — Том показал мне одно местечко напротив библиотеки. Уютно... как будто время там застыло.

Маргарет улыбнулась чуть шире. Но не той улыбкой, что от радости. И вдруг, как будто говорила не она, а кто-то её устами, она произнесла почти шёпотом:

— Главное — не задерживайся слишком долго. Он может заметить.

Мурашки по спине превратились в ледяную струю. Я застыла посреди коридора.

— Кто? — выдохнула я. Но сердце уже знало, что ответа не будет.

И правда — она уже отвернулась. Спокойно, буднично, будто не проронила ничего пугающего. Поставила кружку на стол с лёгким звоном.

— Я приготовила чай с жасмином. Он хорошо успокаивает. Хочешь?

— Подождите... — я шагнула ближе, голос стал резче. — Что вы только что сказали? Кто может заметить?

Она посмотрела на меня так, словно я спросила, где лежит сахар.

— О чём ты, милая? Ты, наверное, устала. Иди, отдохни. Всё хорошо.

Но ничего не было хорошо. Эта фраза была как шов на старой ране — затянута, но стоит тронуть, и всё вновь вскроется. Я стиснула зубы, взяла кружку, сделала пару глотков. Жасмин душил.

Поднимаясь по лестнице, я чувствовала, как позади что-то будто наблюдает. Дом скрипел, дышал. Или мне казалось?

У себя в комнате я опустилась за стол и включила ноутбук. Тусклый свет экрана отразился в моих зрачках, словно выжигая зрачками реальность. Уведомления. Письма. Спам. Всё как всегда.

И вдруг — он. Имя, от которого сердце болезненно сжалось. Оливер.

«Ты ведь не исчезла? Скажи, что ты просто злишься и скоро вернёшься. Я не могу перестать думать о тебе.»

Кровь прилила к щекам. Пальцы задрожали. Он не имел права писать. Не после всего. Не после того предательства.

— Чёрт... — выдохнула я, ударив по крышке ноутбука так, что он хлопнул с раздражающим звуком.

В этот момент снизу донёсся грохот. Я вздрогнула.

— Всё в порядке! — раздался голос Маргарет. — Просто кружка упала!

Даже в её крике чувствовалась какая-то... фальшь? Или мне уже мерещится всё подряд?

Я обернулась к окну. Сердце сжалось.

На запотевшем подоконнике — два чётких следа босых ног. Холодные отпечатки. И направлены они были внутрь.

Будто кто-то стоял на подоконнике. Смотрел. Долго. Молча.

К горлу подкатил ком. Я приблизилась, провела пальцем по одному из следов — кожа обожглась холодом. Не иллюзия. Не сон.

И в ту же секунду — книга, та самая, лежащая на столе, хлопнула обложкой. В комнате не было ветра. Всё было закрыто. Но она открылась.

Медленно. Словно кто-то невидимый перелистал страницу.

На старом, пожелтевшем листе проступила надпись:

«Всё начинается, когда ты перестаёшь убегать.»

Я перестала дышать. Сердце забилось где-то в горле. Комната поплыла. Воздух стал густым, как смола. Меня будто затягивало в ловушку.

Я вылетела из комнаты и на бегу натягивала пальто . Ноги сами несли меня вниз по лестнице.

— Не выходи! — крикнула Маргарет откуда-то из глубины кухни. — Ночью небезопасно!

Слишком поздно. Я уже хлопнула дверью.

Холодный воздух хлестнул по щекам. Улица была пуста, только фонари вытягивали длинные тени из ничего. Я бежала. Не разбирая дороги. Просто вперёд. Вырваться. Найти что-то, что будет хоть чуть-чуть понятным.

Том. Мне нужно к Тому. В библиотеку. Снова.

Но судьба решила иначе.

На повороте я врезалась в кого-то. С глухим стуком. Как будто врезалась в стену.

— Ах, простите! — выдохнула я, хватаясь за пальто мужчины передо мной.

Он не шелохнулся.

Высокий, с растрепанными черными волосами, он выглядел загадочно. Его глубокие карие глаза были теплыми, но в них мелькала тревога, как свет в темной воде. Взгляд пронзал, словно он видел больше, чем я готова была показать. В нем читались власть, тайна и опасность. Широкие, резко очерченные брови придавали его лицу хищную притягательность, от которой невозможно было отвести глаз.

Он смотрел на меня с легкой усмешкой, как будто знал что-то, о чем я даже не подозревала. Его взгляд скользил по мне, внимательно изучая каждое движение.

Я замерла. Словно мир вокруг на мгновение замер вместе со мной.

Он был чужаком — и в то же время будто принадлежал этой ночи.

Он не отводил взгляда, и я ощутила, как невидимая тяжесть повисла в воздухе. Словно само время притаилось за его спиной и выжидает.
Я сделала шаг назад, но он тут же восполнил расстояние, будто это он устанавливал правила, а я уже нарушила одно из них.

— Ты спешишь... или убегаешь? — его голос был бархатным, но с лезвием внутри. Легкая игра в словах, которая звучала как вызов. В его интонации сквозила беззаботная уверенность, как будто ему доставляло удовольствие наблюдать за моей растерянностью.

Я замерла. Время остановилось, и я оказалась запертой в его взгляде, не в силах отвести глаз.

Он был чужаком, но в тот же момент казалось, что он был частью этой ночи, частью чего-то древнего, неуловимого, что не поддавалось пониманию.

— Ты часто вот так гуляешь по ночам? — его голос был медленным, ленивым, как будто он наслаждался каждым словом. Каждое его слово заходило глубже, поглощая пространство между нами, создавая напряжение, которое я не могла игнорировать. Он говорил, как человек, которому было забавно наблюдать за моими реакциями, как будто ему не терпелось увидеть, как я разрушаюсь под его взглядом.

— Не ваше дело, — я попыталась вернуть себе контроль, вскинув подбородок. Но даже в этом жесте чувствовалась неуверенность. Сердце барабанило в горле, и я пыталась скрыть это, но он видел всё. 

— Напротив, — усмехнулся он уголком губ. Его взгляд стал ещё более внимательным, почти играющим. — Теперь — моё. Ты привлекла достаточно внимания. И я должен признать — мне интересно, что ты скрываешь.

— Чьего внимания? — мои слова прозвучали тише, чем я хотела. Я пыталась встретиться с его взглядом, но его глаза были слишком глубоки, и я быстро опустила голову вниз, понимая, что он не просто задаёт вопросы. Он изучает меня, словно я — книга, которую нужно тщательно читать, чтобы понять каждый её смысл.

Он склонил голову, оценивающе, почти насмешливо, как будто сам решал, стоит ли мне это всё знать. Или, может быть, всё, что я должна была узнать, уже было написано в его глазах.

— Ты почувствовала его, не так ли? — его голос стал тише, но от этого он звучал только глубже. Каждое его слово было наполнено знанием, будто он не просто говорил, а раскрывал мне какие-то тайны, которые я сама ещё не замечала. — Ты не можешь не почувствовать, когда кто-то наблюдает. А вот то, что ты чувствуешь сейчас — не случайно.

— Вы говорите загадками, — прошипела я, шагнув в сторону. Мои ноги двигались медленно, но он стоял неподвижно, не пытаясь остановить меня. Он просто смотрел, и взгляд его был как прокол, будто он видел меня насквозь, до самых трещин, до того, что я пыталась скрыть даже от себя.

— Ты просто не умеешь слушать, — его голос был таким, как будто он разговаривал с кем-то, кто должен был уже давно понять всё, что он говорил. Он не был раздражён, скорее — слегка развлекался.

— А вы, видимо, мастер драматичных появлений? — я попыталась съязвить, хотя сама уже не чувствовала твёрдости в голосе. Это была незащищённость, скрытая за сарказмом. Он снова рассмеялся. Тихо, с хищной ноткой, как если бы его смех сам по себе был предупреждением.

— Поверь, если бы я хотел устроить драму, — он сделал шаг вперёд, настолько близко, что я почувствовала, как воздух становится более тяжёлым, — ты бы не стояла сейчас на ногах.

Я напряглась, но не от страха — его слова были как точное попадание в цель, и я ощущала, что он не просто самоуверен. Нет, он был абсолютно уверен в том, что мог бы всё изменить одним движением. И он не скрывал этого.

— Кто ты вообще такой? — слова сорвались с губ прежде, чем я успела их сдержать. Это не был вопрос. Это был вызов. "Вы" испарилось, как если бы он выдернул его из меня, вытянул вместе с дыханием. Он не просто разрушал границы. Он их не признавал.

Он подошёл ближе, шаг за шагом, и вдруг пространство между нами стало таким плотным, что я ощутила, как оно сжимается вокруг меня. Тело его было живым, пульсирующим — и вместе с этим, его взгляд был ледяным, проникающим, сквозным. Он смотрел на меня, но не видел. Он видел через меня.

— Вопросы, вопросы... — его голос был мягким, но в нём был ледяной холод. Он прокрался в мою душу, касаясь там, где я пыталась спрятать самое важное. — Ты думаешь, ты заслужила ответы?

— Не тебе решать, что я заслужила, — я сказала это с неожиданной уверенностью. Мой голос звучал ровно, как будто я контролировала ситуацию. Но в груди всё равно громко колотилось сердце.

— Нет, — его голос стал твёрже, как острие ножа. — Но ты пришла сюда. В этот город. В этот час. И ты встала между тем, что скрыто, и тем, что хочет выйти. Так что давай не будем делать вид, что всё это — совпадение.

Я молчала. Он продолжал смотреть, изучая меня, как волк, который не голоден, но не может оторвать взгляд от добычи. Это не было поиском слабости. Это было простое наслаждение наблюдать за тем, как я теряюсь в себе.

— Я не боюсь тебя, — я бросила эту фразу, как камень, надеясь, что это будет достаточно, чтобы вернуть хоть какой-то контроль. Я сложила руки на груди, пытаясь создать хотя бы видимость дистанции, но мне это не удалось. Он был слишком близко, слишком ярким.

— Это делает тебя либо глупой... либо опасной, — его взгляд сузился, уголок губ чуть приподнялся, но в этом не было ни насмешки, ни угрозы. Было только любопытство. Он как будто анализировал каждое моё слово, каждое движение. — Пока не решил.

Я отступила, но внутренний голос кричал, что нужно убежать. Я не могла. Ноги не слушались. Я была привязана к этому моменту. Мгновение затягивалось, и я оставалась на месте, как будто город сам повёл меня к нему, а теперь наблюдал за тем, как я сделаю свой выбор.

— Скажи своё имя, — прошептала я, и в этом было что-то отчаянное. Я должна была хоть немного понять, с кем имею дело, хоть какой-то зацеп, хоть кусочек истины, который поможет мне не утонуть в этом вихре.

Он замедлил движение, как будто что-то решая, но не торопился отвечать. Затем, не сдвигаясь с места, он наклонился чуть ближе. Его губы почти коснулись моего уха, и я почувствовала, как его дыхание затрагивает кожу.

— Имя ничего не меняет, — прошептал он, его голос был горячим и низким. — Но если тебе так хочется — зови меня как хочешь, mia cara.

И с этим он развернулся и ушёл. Так же быстро, как и появился, растворился в тени, исчез в ночной мгле, оставив меня стоять на месте, почти не дыша, с ощущением, что я так и не поняла, что именно только что произошло.

Я стояла, как вкопанная, глядя в пустоту, куда исчез он. Он растворился, как тень на рассвете. Будто его и не было. Лишь холодный, горький след его присутствия оставался в воздухе.

— "Ты думаешь, ты заслужила ответы?" — повторила я его слова, прокачивая их через зубы. — Да иди ты к чёрту с такими фразочками! Кто вообще так разговаривает?! Что за бред?!

Я шагнула вперёд резко, в сердцах, как будто могла догнать его хотя бы своей злостью. Но тут же остановилась, как будто что-то удержало меня, и я снова оказалась в этом пустом, мёртвом переулке. Без звука, без движения. Ни шороха, ни ветерка. Просто я и моё раздражение, которое казалось, вот-вот разорвёт этот холодный воздух.

Сжала кулаки, вцепившись в ладони так сильно, что ногти впились в кожу. Воздух стал липким, как если бы он остался в нём. Он был здесь. Где-то, за горизонтом видимого. Как тень. Он смотрел. Исподтишка. Слушал.

— Придурок, — прошипела я и мотнула головой, будто он мог бы услышать это даже через всю ночь. — Странный тип. Чёрт бы тебя побрал. Больше к таким не подхожу. Никогда.

Дома стояли в темноте, как немые наблюдатели, их окна как чёрные глаза, следящие за каждым моим шагом. Мне казалось, что фонари мигали мне на прощание или... или это просто было моё воображение. Чёрт с ними.

«Этот город с ума сошёл, — думала я, ускоряя шаг. — Все тут какие-то психи. Том разговаривает так, будто ему двести лет, Маргарет шепчет загадки между глотками чая, а ночной незнакомец вообще выбрался из какого-то готического романа, и ведёт себя так, как будто я его личная проблема.»

Я хмыкнула себе под нос, качая головой. Хотела отогнать эти мысли, но они, как туман, не отпускали.

«Где я вообще? Кто все эти люди? Что это за город такой? Театр абсурда, да и только. Театр, в котором каждая встреча — это новая роль, а я будто играю кого-то другого. Притягивает туристов, говорили они... Волшебный, говорили они... Ага. Волшебный, как расстроенный желудок после уличной шавермы.»

Я поправила шарф, как бы пытаясь обнять его, чтобы хоть немного согреться. Воздух становился всё холоднее, а мысли — всё жарче, не давая мне покоя.

«Завтра уеду. Серьёзно. Завтра возьму первый автобус, или поезд, неважно. Главное — уеду. Из этого города, из этих улиц, где книги шепчут, окна дышат, и какие-то мужчины с глазами, как ледяные воды ада, встают на пути и говорят, что я уже часть чего-то. Чего, чёрт возьми?!»

Но мысли не отпускали. Я ускорила шаг, надеясь, что чем быстрее я буду идти, тем быстрее смогу избавиться от этого ощущения — от того, что этот город уже начинает властвовать надо мной, а я даже не понимаю, как это происходит.

Я остановилась у перекрёстка, вглядываясь в направление, где должна была быть библиотека. С её тёмным фасадом, громоздкой архитектурой и лестницей, по которой идти — будто подниматься к какому-то алтарю.

«Том хотя бы нормальный. Ну, насколько тут вообще возможно быть нормальным. Хоть немного уравновешенный. Или хорошо притворяется. В любом случае, он не стоит на окнах и не исчезает в тенях.»

Я вздохнула и сжала пальцы в кармане пальто. Ладонь наткнулась на что-то твёрдое — флешка.

Я вспомнила о ней внезапно — как вспоминаешь о забытом сновидении. Когда ещё не приехала в город, на вокзале мне выдали билет в помятом, бумажном конверте. Никаких логотипов, никаких пояснений — просто конверт, будто из прошлого века.
Внутри — одинокий билет с названием станции, затёртым до неразборчивости, и флешка. Маленькая, чёрная, без опознавательных знаков. Я подумала тогда, что это чей-то мусор, случайно попавший в конверт. Засунула в карман пальто и забыла.
До этого вечера.

Я поднялась по ступеням библиотеки, стараясь не обращать внимания на то, как здания вокруг будто сдвигались ближе. Давили. Шептали. Или мне уже и вправду мерещится?

Дверь в библиотеку, как и в прошлый раз, оказалась открыта.

Я вошла.

Библиотека встретила меня тишиной, почти такой же густой, как ночь снаружи. Огромные деревянные двери закрылись за моей спиной с мягким щелчком, и я замерла на пороге, словно в ином измерении — тут пахло старой бумагой, холодным камнем и... каким-то странным, металлическим ароматом, который я точно не помнила раньше.

— Ты ведь не собиралась здесь оставаться надолго, правда? — голос Тома вынырнул из тишины, как будто он знал, когда я войду. Как будто он уже ждал.

Я замерла. Мгновенно внутри всё сжалось, как будто меня поймали на лжи. И если раньше я могла бы просто проигнорировать такие слова, то теперь что-то внутри меня оборвалось. Это ощущение... что-то не так. Не с ним, а с тем, кто говорит. Словно эта фраза не его. Словно это не Том вообще. 

— Откуда ты это знаешь? — спросила я резко, не двигаясь с места. И от этого ответа в груди стало ещё более тесно. — Ты... за мной следишь?

Он даже не обернулся. Он продолжал что-то методично перекладывать в ящике под столом, как будто не слышал меня, как будто я для него — пустое место, а его глаза были прикованы к невидимому центру пространства. Всё в нем было чуждо, даже его действия.

— Здесь такие вещи быстро становятся очевидными, — голос был чужим. Нейтральным, словно он учил меня чему-то важному, но при этом совершенно равнодушным. — Особенно когда человек, несмотря на свой внешний вид, весь дрожит от раздражения, прежде чем переступить порог.

Я сделала шаг вперёд, хотя внутри всё кричало, что это может быть опасно. Я чувствовала, что всё это происходящее — спектакль, а я не была его зрителем. Я была частью, которую подталкивали к действиям. Мои пальцы снова начали дрожать. От злости. От осознания, что мне не нравится, как он всё знает.

— Ты хочешь сказать, что город ещё и читает мысли? — процедила я, скосив глаза. — Прекрасно. Может, ещё и кофе мне сделает?

Том не спешил поворачиваться, но я чувствовала, что он внимательно следит за мной. Его взгляд будто впивался в меня, словно его глаза искали за мной что-то большее, чем я могла предложить.

— Ты правда думаешь, что билет, выпавший тебе на вокзале, был случайным? — его голос был не таким, каким должен был быть у Тома. 

Мои слова замерли в горле, а взгляд на секунду потерял фокус. Всё, что я пыталась скрыть, теперь вырвалось наружу. Я забыла, как дышать.

— Это просто... ошибка системы. Бывает, — я произнесла это не для него. Это было для меня. Всё, что я говорила, казалось пустыми словами, а мысли крутились вокруг одной вещи: что происходит? Почему это чувствуется так чуждо? Почему он говорит не как Том?

Он кивнул, и в этом жесте не было ничего человеческого. Это была лишь пустая форма.

— А флешка в том же конверте? Тоже ошибка? — он шагнул ко мне ближе. Его шаги были медленными, как у хищника, уверенного в своей победе. Он не двигался, чтобы угрожать, а чтобы ощутить, как я реагирую.

В моей голове всё перевернулось. Кажется, я потеряла смысл времени. Я не могла ответить. Флешка? Как он про неё узнал?

— Ты не должен был знать о ней, — голос едва дрожал, но я держалась. Он не должен был знать. Я не могла позволить себе, чтобы всё это стало реальностью. Чтобы это всё было связано с этим городом.

— Но я знаю, — его голос стал глубоким, обволакивающим, и снова я почувствовала ту же давящую холодную уверенность, которую я не ощущала от него до этого. — Потому что ты здесь не просто так. Никто не попадает сюда случайно.

Я открыла рот, но так и не произнесла ни слова. В голове кружились мысли, но они как будто были не моими. Чужие мысли, чужие фразы. Я чувствовала, что сейчас говорю не я, а что-то, что не имело отношения ко мне.

— И что, по-твоему, я должна с этим делать? — я бросила это с яростью. Голос был громче. Я не кричала, но всё в этом звучало как вызов. — Принять, что какой-то ненормальный город тащит меня за волосы в свои тайны? Что флешка сама запрыгнула в мой карман?

Том спокойно поднял руку и указал на стул напротив.

— Сядь.

— Нет.

Он подождал. Я не могла понять, почему, но почувствовала, что больше не могу стоять. Мои колени задрожали. Я села. Не потому что он сказал, а потому что я чувствовала, что иначе не могу.

Он медленно обошёл стол, не сводя с меня взгляда, как если бы взвешивал, стоит ли продолжать. И тут, как бы невзначай, произнес:

— У тебя она с собой, верно?

Я нахмурилась.

— Что?

— Флешка. Та, что была в конверте с билетом, — он кивнул, будто давая мне подсказку. — Можешь дать её мне?

В этот момент что-то внутри меня оборвалось. Словно я перестала быть собой. Я почувствовала, как он уже знал, как я поступлю, как это уже было решено. Он просто ждал, пока я передам её.

Я не могла больше сопротивляться. Я вытащила флешку и медленно положила её на край стола, не сводя взгляда с Тома.

— Если с ней что-то случится, я спалю тебе библиотеку, — выдавила я.

Том едва заметно усмехнулся.

— Справедливо.

Он вытащил ноутбук, вставил флешку и включил звук. Сначала щелчок, потом скрип. И снова латынь. Не музыка, не разговор — а древний, пульсирующий голос, который как бы извлекал каждое слово из самой глубины времени.

Мурашки пробежали по шее.

— Это ритуал, — сказал Том так, как будто для него это было обычным делом. — Один из тех, что проводились здесь раньше. До того, как город стал тем, чем он стал.

— Ты шутишь, — я почти прошипела, но в голосе звучало отчаяние. — Это безумие.

— Возможно. Но именно оно нашло тебя.

И с этим последним словом, воздух вокруг нас казался плотным. Я не могла двигаться. Не могла понять, почему не могу поверить, что это происходит именно со мной. Почему я стою перед ним, а он говорит как не тот Том, которого я узнала.

— Мне это всё надоело! — взорвалась я. — Ты,  этот город, эта флешка, этот дебильный туман, этот взгляд, как будто все вокруг что-то знают, а я — статистка! Либо ты прямо сейчас скажешь, что, чёрт возьми, здесь происходит... либо я уезжаю. Завтра.

Том не отреагировал. Он просто медленно поднял взгляд и впервые за всё время заговорил с оттенком... чего-то другого. Старого. Тяжёлого.

— Ты не уедешь.

— Посмотрим. — Я сорвала флешку с ноутбука, прижала к груди и пошла к выходу. В ушах стучала кровь. Всё внутри кипело.

Когда я уже бралась за ручку двери, он тихо добавил:

— Ты ведь знаешь, что это не я не отпускаю тебя.

Я не обернулась. Просто вышла. Дверь за мной хлопнула так, будто библиотека сама выдохнула.

Я шла по улицам, не глядя по сторонам. Каблуки тихо цокали по брусчатке, ночь стелилась между домами, густая, как чернила. Возвращаться домой не хотелось. Внутри было чувство, что если я сейчас снова войду в этот дом, в эту кухню, где Маргарет кидает стеклянные взгляды и говорит загадками, то потеряю остатки здравого смысла.

"Утром я вернусь за вещами и уеду. Просто куплю билет. Куда угодно. Домой?.."

Но кто меня там ждёт?

Память скреблась внутри — мама с вечным укором в голосе, отец, холодный и отчуждённый. С тех пор, как я была ребёнком, у меня было... что-то. Голоса. Шепоты. Сны, которые сбывались, и тени, которые никто, кроме меня, не замечал. Я рассказывала им. Я верила, что они поймут. А они записали меня на приём к психиатру. Потом — молчание. Отчуждение. Они не приняли меня. Они хотели, чтобы я была "нормальной". А я перестала быть их дочерью.

С тех пор я никому не рассказывала. Ни о голосах. Ни о тенях. Ни о том, как во снах я видела фигуры, стоящие у моей кровати. Я научилась молчать. Проглатывать страх. Притворяться.

И сейчас, когда город давил на грудную клетку, когда улицы становились всё более чужими, и даже воздух пах как-то... не так, — я чувствовала это снова.

Голоса.

Они шептали прямо в мозг, в кости, в позвоночник.

"Eius sanguine patebit veritas... Et in nocte renascetur..."

Я вцепилась в голову, остановилась на углу улицы, сердце стучало в ушах, как боевой барабан.

— Заткнитесь... — прохрипела я, но они не унимались.

"Sacrificium... Aperi oculos, apostola falsa..."

— Я не Она! — закричала я в никуда.

Мир поплыл. Земля стала вязкой. Воздух — густым. Небо закружилось над головой, и я поняла, что падаю. Последнее, что я успела заметить — чья-то тень, силуэт, приближающийся слишком быстро, чтобы быть случайным. Руки. Чёрные глаза. Всё исчезло.