Глава 4
Всю дорогу молчали, словно Корбин давал Анвару возможность осмыслить собственное положение. Однако никакие догадки не подсказывали Анвару хоть мало-мальски вразумительный ответ на вопрос, почему сон перенес его в прошлое? Подобное не могло присниться говорящему — это считалось непреложной истиной. Так же как и то, что все их сны обязательно являлись вещими, хотя далеко не каждый из них запоминался и подлежал детальной расшифровке. Учитывая свои знания о собственном даре, Анвар так и не смог найти разумное объяснение происходящему, поэтому решил не мучиться вопросами без ответов, а просто подождать и посмотреть, что будет дальше.
До дома Корбина добирались не очень долго. Анвар, сколько бы ни старался не думать о холоде, пробирающем его до костей, был безумно рад очутиться в натопленном помещении. Обстановка в комнате, куда его провели, оказалась простой и очень функциональной — большой несколько грубовато сколоченный деревянный стол, широкая лавка рядом, топчан возле печи, шкаф с посудой и всякими бытовыми мелочами в углу, два огромных сундука у окна. Сбоку сработана лестница, скорее всего, на мансарду — второго этажа Анвар в доме не видел. В комнату выходили еще две двери, ведущие во внутренние помещения. Здесь все дышало уютом от разливающегося в воздухе аромата сушеных трав. А еще было что-то, что сложно оценить простыми человеческими ощущениями. Необычайный покой брал в плен сознание, и чувство бесконечного счастья постепенно завладевало всем существом Анвара. Это было настолько желанным состоянием для разочаровавшегося в жизни человека, что сопротивляться подобному дурману не было охоты. Хотелось вечно испытывать точно такую же полноту собственного существования.
Пока Анвар осматривался в доме, боль в колене стала ощущаться сильнее, будто на улице она заморозилась и поэтому почти не докучала ему раньше. Теперь же хотелось хотя бы присесть, чтобы уменьшить нагрузку на ногу. Корбин, казалось, прочел его мысли:
— Располагайся у огня, ты продрог, — он указал на топчан возле печи. — Вот — укутайся, — он бросил Анвару шерстяное одеяло, достав его из сундука. — Сейчас я немного здесь разберусь, — он поставил свою вместительную холщовую сумку на стол, открывая ее, — потом поедим. Ты голоден?
— Не знаю даже, — признался Анвар, только сейчас осознав, насколько сильно он замерз. Проходя обучение ратному делу, он был приучен терпеть и холод, и зной, долго обходиться без еды и воды, не спать по двое суток и по полдня без остановки биться на мечах и в рукопашную. Поэтому даже сейчас, почти год спустя после ухода из казармы, попав в неблагоприятную обстановку, он с легкостью переносил трудности, не очень страдая от них. — А ты здесь один живешь?
— Один, — коротко ответил Корбин, ненадолго задумавшись над сумкой. Обычно он сортировал собранное прямо на столе, но сегодня в доме был посторонний, поэтому ему показалось, что все нужно сделать несколько аккуратнее — не каждый захочет принимать пищу за столом, на котором совсем недавно валялись полудохлые жабы.
Он сходил в смежную комнату, откуда принес несколько глиняных мисок. В самую большую начал выкладывать содержимое своей торбы — листья как минимум пяти разных растений, длинные корешки, похожие на рыжих змей, какие-то веточки, колоски. В миску поменьше отправил красные камешки, туда же определил и горсть усыпленных магией жуков рогачиков. Выставил на стол берестяную коробку, в которой что-то, казалось, ползало, шурша и щелкая. С десяток обездвиженных мелких жаб были сложены еще в одну миску. Анвар наблюдал, как из сумки были вынуты небольшие металлические лопатки разной формы, ножницы, миниатюрная пила и нож. Корбин протер свои инструменты мокрой тряпкой, высушил магией, просто проведя над ними раскрытой ладонью, и вернул их в котомку, которую повесил на крючок у выхода на улицу.
Все это время он иногда поглядывал на Анвара, однако разговор не заводил, а лишь наблюдал за его реакцией на свои действия. Спокойствие и излишняя доверчивость чужака выглядели немного странными, особенно учитывая наличие явных воинских навыков. Казалось, что Анвар совсем не переживает о том, что его могли заманить с целью ограбить или даже убить, он лишь с нескрываемым интересом рассматривал все вокруг, будто пытался получше запомнить увиденное. Подобная открытость и настораживала, и разжигала любопытство. Больше всего Корбина удивил тот факт, что Анвар практически никак не отреагировал на применение в его присутствии колдовства, словно это являлось для него привычным. «Хотя... Возможно, он просто не понял, чему оказался свидетелем», — мысленно предположил Корбин, продолжая присматриваться к своему неожиданному гостю. Он унес миски с их содержимым, ожидающим в ближайшем будущем более пристального внимания к себе, в другую комнату, сходил на кухню и вернулся оттуда с широкой деревянной доской, на которой красовались большой каравай хлеба, окорок, козий сыр и еще кое-какая снедь.
— Сейчас немного подкрепимся. Там есть вода и полотенце, если хочешь вымыть руки, — Корбин указал Анвару на дверь, из которой только что вышел.
Дважды повторять не понадобилось. Через несколько минут Анвар присоединился к Корбину за столом, предварительно сняв с себя оружие и положив его рядом на лавку.
— Спасибо за угощение, — поблагодарил Анвар, утолив голод, который не замедлил дать о себе знать, как только в комнате запахло едой. — Надеюсь, я не очень тебя стесняю. Мне и в самом деле некуда податься.
— Может, расскажешь о себе? Я не очень понял, откуда ты? — Корбин решил потратить немного времени на разговор, понимая, что, как только он займется подготовкой трав для работы над эликсиром, ему в течение трех суток уже особо некогда будет уделять внимание Анвару. Следовательно, нужно было прямо сейчас определиться с вопросом — не опасно ли оставлять того в доме?
— Меня зовут Анвар. Я четвертый сын пекаря Аарона из деревни говорящих. По-другому ее не называют, да в этом и нет нужды. Подобный дар есть только у мужчин из нашего селения, — с готовностью начал рассказывать Анвар.
— Кто такие говорящие? — Корбин все еще не совсем понимал, о ком идет речь.
— Мы видим вещие сны, говорим с будущим, — Анвар, чувствуя неловкость, пожал плечами и улыбнулся. — Только вот меня почему-то во сне занесло в прошлое. И вообще — я никогда не слышал, чтобы кому-то приходилось рассказывать о себе, находясь в сновидении. Со мной все как-то неправильно вышло, — он снова оглянулся по сторонам, словно ожидал, что мир сейчас вокруг него изменится, и он окажется в другом месте.
— Потому что ты не во сне, — насмешливо и с долей ехидства сообщил ему Корбин. — И, если честно, то твой рассказ попахивает сумасшествием. Я никогда не слышал ни о каких говорящих, хотя наши провидцы и в самом деле заявляют, что видят вещие сны. Но представим, что я тебе верю. Так из какого ты года?
— Когда я засыпал, был пятьсот восемьдесят четвертый год после похода Юстиниана. Хотя обычный люд у нас уже редко пользуется этим календарем. Они предпочитают вести отсчет от конца темных времен — тогда сто тринадцатый год. Однако в казарме у нас были уроки истории, поэтому я и знаю... В общем, ты понял, — Анвар расстроенно вздохнул, догадываясь, что его рассказ выглядит очень неправдоподобно для человека, который жил за триста пятьдесят лет до того дня, в котором сам Анвар недавно заснул.
— И что за темные времена? — Корбин никак не мог решить, стоит ли ему оставлять в доме юношу, находившегося не в себе — подобные небылицы ни капли не походили на реальность. С одной стороны, тот не выглядел опасным — был покладист и даже кроток. А с другой — в ближайшее время сам Корбин не сможет за ним присмотреть. Оказаться обворованным тоже не хотелось, особенно учитывая, что мальчишка явно не чувствовал перед ним трепета, как остальные знакомые Корбину люди, да и не только... даже дроу с уважением и затаенным восхищением смотрели на него, когда приходили за своими зельями.
— Война. Очень страшная повсеместная война. Междоусобицы и сейчас, то есть — в мое время продолжаются. То там, то тут возникают стычки, кто-то на кого-то нападает, все воюют за территории, — Анвар махнул рукой. — Но это уже не так ужасно, как передают из уст в уста старейшины. В Колокольцевом бору теперь нет тех цветов, из-за которых он получил когда-то свое название, поэтому и кличут его в мое время просто Старым бором. Там... большинство деревьев старые и сухие, и, говорят, везде либо чаща непролазная, либо болота и топи. И так до самого Драконьего отрога. Сказывают, это из-за боев с древними, которые теперь в бору и хозяйничают... да только кто там разберется, из-за кого все случилось, — Анвар печально посмотрел на Корбина. — Ты мне не веришь, — он даже не спрашивал — утверждал. — Я бы тоже не поверил. Если... в общем, я могу уйти, если я тебе мешаю.