Глава 3
Ранний завтрак удался на славу. Накануне пришел староста из людского поселения с заказом на обычные снадобья и в качестве части предварительной оплаты за работу принес большущую корзину разной снеди — от пышных караваев хлеба, сочных окороков, копченой дичи с золотистой корочкой, пахнущей дымком, до душистой грибной похлебки и тушеных овощей в глиняных горшках. Корбин любил такие дни. Он неплохо умел готовить себе пищу, но всегда был рад получить возможность хотя бы на неделю забыть о столь важной для выживания детали, как необходимость самому заботиться о пропитании. После сытного и вкусного завтрака хотелось немного посидеть и воздать должную хвалу малым радостям жизни, таким, как вот эта, приготовленная деревенскими женщинами еда, но Корбин понимал, что заказ, оплаченный столь щедрым подношением, никто, кроме него, выполнять не станет.
За свои тридцать с лишним лет он прекрасно усвоил, что труд на пользу общества — неотъемлемая часть существования. Даже для такого нелюдимого человека, как он сам. Конечно, всем было известно, что его замкнутый образ жизни вызван в некоторой степени обстоятельствами — Корбина остерегались. Нет, не боялись в полном смысле этого слова, но предпочитали держаться от него подальше. Колдун, ведьмак, магик — это все о нем. А еще — травник, ворожбит, знахарь, целитель, шептун. Корбина опасались и сторонились, но и высоко ценили его дар возвращать здоровье больным. Стоило кому-то из близких занедужить, люди, не задумываясь, бежали к нему за советом, за снадобьем, за помощью.
Спрятав остатки еды в ледник, Корбин надел длинную куртку из грубой шерстяной ткани и отправился в лес, прихватив холщовую торбу и небольшой набор нехитрых инструментов, используемых при сборе необходимого сырья для лекарских снадобий. Понятие «идти в лес» для Корбина, раз уж он и так жил посреди бора, имело некоторую особенность — оно обозначало поход за материалом для своих отваров, преимущественно за растениями: их листьями, цветами, корой и корешками.
Дело шло к полудню, когда Корбин набрал всего нужного для того, чтобы в полном объеме выполнить полученный накануне заказ и приготовить достаточное количество целебного зелья, позволяющего весьма удачно сопротивляться осенней лихорадке, не забывающей ежегодно наведываться с Гнилых болот в близлежащие поселения, убивая при этом самых слабых и немощных. Допев заговор над последним на сегодня кустом змеевика, заставляя его корни выползти из земли, и нарезав из них достаточно плетей для зелья, Корбин сложил все собранное в сумку и, перекинув ее ремень через плечо, бодро направился в обратный путь. Впереди его ждали три дня серьезной выматывающей работы — спать придется урывками, а есть — не отходя от котла. Зато лихорадка на этот раз не досчитается во время своей смертельной жатвы многих слабых здоровьем людей, которые, благодаря выпитому отвару, запасутся силами для борьбы с хворью.
Не успел Корбин подняться из ложбины, заросшей змеевиком, на более сухое место, как услышал:
— Стой! Не двигайся, и я не причиню тебе вреда!
Из-за ближайшего дерева вышагнул парень, поднявший перед собой ладонь в предупреждающем жесте, а во второй руке державший меч, недвусмысленно угрожая его применением. Подобные встречи Корбина никогда не страшили — его колдовской силы хватило бы для того, чтобы справиться и с дюжиной подобных сопляков. Однако примечателен был сам факт, что кто-то попытался ему угрожать в то время, когда слава о его даре известна на многие десятки лиг вокруг. Его услуги ценились настолько высоко, что заставляли даже самых отъявленных сторонников чистоты расы смириться с тем, что он не делал различий между людьми, эльфами и прочими разумными, оказывая помощь нуждающимся, если мог быть им хоть чем-то полезен. Однозначно перед ним стоял чужак.
Даже на первый взгляд парень казался весьма странным. Одет абсолютно не по погоде, его речь была понятна, однако отличалась произношением от привычной, меч в его руке не походил формой на известное Корбину оружие. Штаны и рубаха парня были слишком широки для удобства воина, они больше подошли бы крестьянину, обрабатывающему землю, однако то, с какой непринужденной уверенностью он держал клинок, говорило о том, что с ратным делом он знаком не понаслышке. И при всем при этом юноша был еще и изумительно красив и привлекателен — даже свободные одежды не могли скрыть стройного тела, его лицо было неимоверно обворожительным, а рассыпавшиеся по плечам очень светлые волосы придавали всему облику ангельское великолепие. В нем наверняка текла кровь эльфов. «Вряд ли он полукровка, — подумал Корбин, рассматривая чужака. — Скорее, третье-четвертое поколение, не меньше. Тогда явные признаки эльфьего происхождения — их исключительная видимая хрупкость сложения и особая форма некоторых частей тела — уже не так заметны, однако и фигура, и лицо человека зачастую все еще несут отпечаток утонченности, присущей внешности эльфов, чего в большинстве случаев нельзя сказать об их характере». Оценка облика неизвестного парня была сделана Корбином за считанные мгновения.
— Чего тебе нужно? — поинтересовался он спокойно, стараясь не спровоцировать агрессию. Существовала вероятность, что юноша, направленный знающими людьми, разыскивал лекаря — его, Корбина. Хотя что-то подсказывало, что все было далеко не так просто и очевидно.
— Где я нахожусь? Куда я попал? — немного непривычная речь заметно смутила парня, вопрос отдавал легкой растерянностью и искренним любопытством.
— Ты в Колокольцевом бору. Опусти меч. Я безоружен, — Корбин показал свои ладони. — Я Корбин-знахарь. А как тебя зовут?
— Анвар, — имя прозвучало так кротко, что Корбин не удержался от улыбки. — Так это Старый бор? Тот, что у Драконьего отрога? — Анвар оглянулся по сторонам, словно пытался узнать окружающий его лес. — Что-то не очень похоже. И почему ты зовешь его Колокольцевым? Так его только древние называют. В нем и колокольцы-то больше не растут. Вывелись давно, — Анвар опустил меч, однако в ножны его прятать не спешил, все еще опасаясь подвоха.
— Растут здесь колокольцы, — Корбин пожал плечами на несколько необычные замечания парня, назвавшегося Анваром. — А откуда ты родом? Из какой деревни? И что ищешь в лесу?
— Я из селения говорящих. Оно одно на всю округу. А здесь... — Анвар еще раз оглянулся по сторонам и, задорно улыбнувшись, отправил меч в ножны. — Здесь я сплю. Какой нынче год, не подскажешь?
— Тебе в каком летоисчислении? — хмыкнул Корбин, с затаенной жалостью поглядев на Анвара — у того, похоже, было не все в порядке с головой, раз он даже не помнил, какой год был с утра. И это не учитывая, что он нес чушь о какой-то деревне говорящих, о которой Корбин впервые слышал. — Двести тридцать четвертый год после похода Юстиниана, семь тысяч триста пятнадцатый по календарю эльфов, у древних на два века больше...
— От похода?.. — Анвар теперь смотрел недоверчиво и даже несколько испуганно. — Этого не может быть, — пробормотал он. — Так не бывает... Я не мог этого увидеть...
— Что ты там шепчешь? У тебя уже губы посинели от холода. Почему не оделся потеплее? — заметив, что растерянность не сходит с лица Анвара, Корбин поинтересовался: — У тебя есть, где согреться? Ты пришел к кому-то в гости из местных?
— Нет у меня здесь никого. Сплю я. Наверное, скоро проснусь. Только вот непонятно, зачем мне прошлое? Что я здесь делаю? — Анвар не столько отвечал на вопросы, сколько говорил сам с собой или просто рассуждал вслух, хотя его слова заметно отдавали сумасшествием.
— Пойдем со мной, согреешься в доме. Потом решишь — что, зачем и почему, — предложил Корбин, не собираясь больше попусту тратить время — собранные им травы требовали срочной обработки, а жабы могли долго не выдержать магического воздействия и сдохнуть, став негодными для приготовления эликсира. Однако бросить Анвара, хоть он и был со странностями, Корбину не позволяло какое-то то ли предчувствие, то ли банальное любопытство.
— Хорошо. Спасибо, — Анвар двинулся навстречу, подходя ближе, и Корбин увидел, что тот заметно прихрамывает. Подобное не было чем-то непривычным, чтобы Корбин как-то по-особому реагировал на увечье, он просто отметил для себя этот факт, да и только. Знахарю все время приходилось иметь дело с больными и покалеченными.