Тишина моей вселенной
Рейвен ворочался на жесткой больничной кровати, пытаясь найти положение, что уменьшило бы боль в ребрах. Сон совсем не приносил облегчения. Даже наоборот, в какие-то моменты он лишь усложнял ситуацию. Стоило охотнику закрыть глаза, как различные образы заполоняли его сознание. Он видел множество сцен из прошлого. Лица людей, которых не смог спасти, всплывали из памяти. И ее лицо тоже. Лицо Дафны.
Он помнил тот день, будто это случилось сегодня. Он и его тогда еще невеста, Дафна, стояли в своем доме. Некогда комфортное место стало местом напряжения. Тревога и в какой-то степени паника висела в воздухе плотным облаком. Таким, что Рейвен мог потрогать его рукой. Родная деревушка за окном погружалась в тихую, но пугающую тьму.
Последний бой, когда разбойники снова устроили набег на дома жителей, звенел в ушах Рейвена Торна лязгом мечей и топоров. Пламя, охватывающее дома, отражалось в окнах. Разбойники унесли не только награбленные драгоценности, а и жизни людей, пытавшихся защитить семьи. Жизни родителей Рейвена.
Он не смог помочь.
Молчание не могло длиться вечно.
— Я не могу больше, Рейвен, — голос Дафны был холоден и отстранен, будто она была не здесь, — мы уже потеряли слишком много. Я устала жить в постоянном страхе.
Слова разрезали воздух, попав стрелой Рейвену прямо в сердце. Он понимал, куда она ведет.
— Не говори так. Не уходи, пожалуйста. Я обещаю, мы... Я найду способ все исправить. Все будет хорошо, — Рейвен говорил быстро, словно время утекало сквозь его пальцы.
Девушка в ответ качала головой. Ее сухие, но полные боли глаза охотник помнил по сегодняшний день, хоть и прошло уже около шести лет.
— Ты каждый раз это говоришь. А потом мы теряем очередного друга. Или часть семьи. А если в следующий раз это будут мои родители? Или я? Ты всегда даешь обещания, и ничего не меняется. Я больше не могу ждать, пока ты станешь тем, кем всегда хотел быть.
Рейвен попытался сделать шаг к ней, но Дафна отступила. Пропасть между ними росла быстрее, чем Рейвен успевал строить через нее мост.
— Я сделаю все, что будет в моих силах. Я научусь быть сильнее, ради тебя.
Дафна отвернулась, плечи ее дрожали. Это не то, что ей было нужно.
— Я знаю, что ты силен, но этого всегда было недостаточно. Мне нужен кто-то, кто не почувствует сомнений и слабости. Никогда.
Тишина вернулась в дом. Рейвен стоял и наблюдал как то, что ему было важно, разрушалось за такой короткий миг. Он осознавал, что она права, но мысль об ее уходе затмевала все остальные.
А утром дом без нее казался совсем пустым.
Этот момент Рейвен переживал в своей голове регулярно, и в эту ночь в том числе. "Клятая альва", — думал про себя охотник, вспоминая очередной проигрыш, — "Я до тебя еще доберусь. Я покажу, что я СТАЛ сильнее." Несмотря на попытки мужчины сфокусироваться, тьма палаты, казалось, сгущалась вокруг него. Она давила на него своей беспросветностью, кладя на плечи тяжесть в виде напоминаний о собственных неудачах и слабостях.
Рейвен открыл глаза и посмотрел на окружающий мрак. Все выглядело чужим и зловещим, каждая тень — угрожающей, свист ветра нагонял тревоги. Казалось, что даже стены больницы сжимаются. Мужчина старался отгонять от себя эти мысли. Он пожалел, что Жнец далеко от него. Даже когда настоящих угроз не было поблизости, ониксовое оружие придавало ощущение стабильности.
Тихий скрип двери, и негромкие шаги медсестры внезапно нарушили тишину. Мягкий свет ее фонаря обрисовывал контуры ее фигуры и отражался теплотой в ее глазах.
— Я делаю ночной обход и услышала звуки из твоей палаты, подумала что ты не спишь, — мягко ответила на немой вопрос Рейвена Аэллин.
Он нахмурился, пытаясь скрыть свое удивление от ее крайне своевременного прихода:
— Да, ребра болят просто.
Медсестра подошла ближе, и тепло улыбнулась.
— У меня есть обезболивающая мазь, она может помочь. Если ты позволишь натереть твои ребра, конечно.
Рейвен вздохнул, но выбора не было. Он немного стянул одеяло, открывая доступ к израненному телу. Прикосновения Аэллин были нежными и заботливыми, будто бы он состоял не из плоти и крови, а из фарфора. Пока она наносила мазь, Рейвен смог заметить, что ветер снова кажется лишь ветром, а не стонами. Тени в палате снова стали просто тенями, а не извивающимися ветвями темного леса. Ее присутствие приносило какую-то долю спокойствия, но расслабиться полностью он не мог. И в ней также было слишком много проницательности: ни одна тайна не могла укрыться от нее.
— У тебя кошмары, верно?
Охотник дернулся от ощущения того, что она словно читает его мысли. В полумраке палаты и теплом свете фонаря Аэллин выглядела словно призрак из его снов.
— Это не важно, — отмахнулся мужчина, стараясь не встречаться с ней взглядами.
Аэллин закрыла баночку с мазью, и села на его кровать. Ее мягкий вздох мог звучать как тихий упрек, но в глазах читалась искренняя забота и желание помочь. Она пока что не отступала.
— У меня в детстве тоже были, — голос Аэллин был подобен тихому шелесту листьев, — бабушка говорила, что каждый кошмар подобен монстру, который хочет нас запугать. Но если мы говорим о них, то они становятся слабее.
— Я не привык делиться своими мыслями, — замкнулся Рейвен, не готовый открываться тем, кого знал совсем недолго.
— Я понимаю, но иногда разговор правда может помочь, — она говорила спокойно, но настойчиво.
Тишина, повисшая на несколько секунд, показалась обоим даже комфортной. Рейвен, смягчившись, произнес:
— Они просто напоминают мне о том, что я потерял.
— Это нормально, — ответила девушка, глядя на него с искренним пониманием, — однако ты должен помнить что ты здесь, и что ты жив, что можешь делать добро. Ты можешь бороться за тех, кого еще можно спасти.
Охотник посмотрел на нее, раздумывая над ее словами, — иногда это кажется слишком сложным, — отчего-то ему захотелось на секунду побыть честным.
— Сложности делают нас сильнее. А ты уже доказал, что можешь справиться с чем угодно, — улыбнулась девушка. Он искал в ее лице хотя бы намек на ложь. Неужели не понимала, что он не справился?
— Ты слишком добра. Не все люди такие, как ты.
— Ну, кто-то же должен? Каждый имеет право на заботу и понимание. И ты не исключение, — девушка встала с кровати и направилась к выходу из палаты, оставляя в этом мрачном месте ощущение света и умиротворения.
Когда Аэллин уже почти покинула ее, Рейвен произнес "спасибо" так тихо, как только мог, но она все равно услышала и тепла в ее глазах стало чуточку больше.
Кошмары этой ночью ему больше не снились.
А на утро ему волшебным образом стало легче. Охотник подумал, что пора прекратить лежать в кровати и стоит размять ноги. Весь окружающий мир был согласен с его решением. Солнце светило тепло и нежно, по небу плыли облака разных форм и размеров, а больничный сад был полон запахов цветов.
Рейвен неторопливо шел по вымощенным дорожкам, наслаждаясь моментами спокойствия. Он провел почти две недели абсолютно не вставая, и ощущения земли под ногами не могли его не радовать. Жизнь не стояла на месте, и мужчина это чувствовал.
Вдруг к нему подошла Аэллин, чье лицо озаряла вечная дружелюбная улыбка. Солнце играло в ее волосах, и некоторые пряди отливали золотыми оттенками. Она шла легкой походкой, и ее присутствие было будто недостающей деталью пазла, чтобы завершить прекрасную картину этого чудесного утра.
— Доброе утро, Рейвен! — голос медсестры был таким же теплым, как и утреннее солнце, — я вижу, тебе стало намного лучше?
Охотник улыбнулся, ощущая радость за долгое время.
— Да, действительно. Видимо, твоя мазь творит чудеса, — нотки благодарности проскользнули в его голосе.
Аэллин остановилась рядом с ним и вдохнула чистый воздух полной грудью. Немного помявшись, а после набравшись сил, она предложила составить ему компанию. Рейвен в свою очередь тоже растерялся на секунду. В целом он был не против присутствия этой девушки, потому согласился, и дальше они пошли вместе. Она подстроила свою скорость под него, и наслаждалась видом.
Медсестра выглядела так, будто не видит этот сад каждый день. Ее переполнял практически детский восторг от всего, что попадалось ей на глаза. Она с интересом рассматривала цветы в клумбах, стараясь запомнить каждую их деталь. Особенно девушка любила тюльпаны, что цвели только в май. Медсестра присела у клумбы, разглядывая лепестки. В одном из цветков сидела пчела, и девушка даже затаила дыхание, чтобы ее не спугнуть.
— Они прекрасны, правда? Это мои любимые. Они довольно редко встречаются... У этого сорта еще и название красивое, "Сердце заката". Все в честь лепестков... Разве не чудо? — Аэллин говорила почти шепотом, очарованная белыми лепестками, что становились насыщенно-красными у краев.
Рейвену было все же далеко до такого уровня радости и оптимизма. Однако не столько цветы, сколько Аэллин с цветами вместе создавали удивительную картину чего-то прекрасного. Наверное, такими моментами вдохновлялись художники, и о таких простых моментах писали поэты.
— Да, красивые, — отметил мужчина, с легкой сдержанностью.
Аэллин обернулась через плечо и заметила некоторую скованность и приземленность Рейвена. Она встала, отряхнула подол платья от земли, и мечтательность промелькнула в ее серых глазах.
— Ты знаешь, нам всем иногда нужно больше красоты в жизни, чтобы напомнить себе, что мир не так уж и плох.
Рейвен задумался над ее словами, почувствовав противоречия внутри себя. Все же не был уверен, что позитивные взгляды молодой девушки способны что-то изменить. В его мире, где каждый день приносил новые задачи и новые опасности, такие слова казались неуместными и глупыми. Возможно, Аэллин просто не понимала, насколько сложной и жестокой может быть реальность. Он решил ничего не отвечать на ее слова.
Изрядно устав даже от такой небольшой прогулки, они уселись на лавочку, что скрывалась в тени раскидистого дуба. Чтобы развеять остатки напряженности, медсестра решила рассказать истории из своей работы.
— Однажды у меня был маленький пациент, который совсем не хотел принимать таблетки, — начала девушка, рассматривая облака в небе, — девочка говорила, что они горькие и противные, а без них совсем никак. И тогда я придумала для нее историю, что эти таблетки делаются из особых растений, что есть только на Луне, а приносят их волшебные лунные гномы. Не поверишь, это сработало, и магия помогла ей скорее выздороветь.
Рейвен не смог сдержать усмешки, хотя в его взгляде все еще читался скептицизм.
— Ну ты и сказочница, Аэллин. А пациентам постарше ты тоже такие сказки рассказываешь? — полюбопытствовал мужчина, слегка прищурившись и покачав головой.
— Иногда приходится. Некоторые продолжают верить в то, что мы собираем пыльцу фей, или метеоритную пыль. Конечно же, это все не так. Люди просто настолько хотят поверить в чудеса, что готовы принять самую маленькую сказку за истину. И я стараюсь быть максимально честной с ними, даже если шутки и сказки правда помогают справиться с проблемами, — Аэллин оторвалась от облаков и заглянула в зеленые глаза Рейвена.
Он же почувствовал, как ее жизнерадостность продолжает вести борьбу с его мрачными взглядами. Рейвен вздохнул, размышляя об ее отношении к миру. Даже попытался рассмотреть облака, в надежде что увидит там то же самое, что и Аэллин. Тем не менее, он не мог не признать, что ее доброта и забота оказывают свой эффект на него.
— Ты такая доверчивая, — коротко бросил Рейвен, не находя в облаках ничего особенного.
— Может, именно поэтому я вижу свет там, где другие его не видят. Каждый заслуживает, чтобы ему этот свет показали, — ответила девушка голосом, что был наполнен уверенностью.
Охотник нахмурился и задумчиво провел рукой по затылку. Точка зрения собеседницы казалась бескрайне далекой от его собственной. И все таки, была в ней какая-то простая, можно сказать детская, но мудрость.
— Мир не так прост, — ответил он наконец, — ты можешь думать, что доброта спасет тебя, но реальность сильнее.
— Иногда мир требует чуточку веры и упорства. Не только мечи и топоры делают людей сильными, — слегка улыбалась девушка.
Они посидели на лавочке еще немного, и вернулись в больницу, ведь подходило время обеда. В голове Рейвена Торна крутился образ этой странной девушки-оптимиста и ее слова.
После довольно пресного больничного обеда и очередного осмотра у врачей, Рейвен остался наедине c собой. Лежа на кровати, он в очередной раз позволил своим мыслям унести его в прошлое. Вспоминались жаркие битвы, моменты тихого счастья. Родители, друзья, и, конечно же, Дафна. Ее решительное выражение лица, когда она покидала его, снова появилось перед глазами.
"Не такой сильный, как я думала", — ее слова эхом отзывались в ушах и по сей день. А как она думала? Где установила эту планку? А где ее установил он сам? Сколько бы раз Рейвен ни надеялся, что все это был страшный сон, настоящий мир давал о себе знать.
Он думал о том, как сильно в тот день его ранили эти слова. Он старался как мог, но Дафна требовала чего-то неуловимого, что всегда оставалось выше и дальше от Рейвена. И в день смерти его родителей, когда она была ему нужнее всего, она поступила так, как поступила.
И тогда мысли снова вернулись к Аэллин. Ее доброта, которую она излучала столь же ярко, как летнее солнце свет, оставалась для Рейвена чужой. Он не мог понять, как работая в больнице, а значит сталкиваясь с таким количеством чужих печалей и болей, можно оставаться такой же яркой и находить время на цветы и облака. Несмотря на эту противоположность, ее внимательность и искренность оставляли в нем чувства, к которым он давно не привыкал. Наивность девушки будила неясные, однако настойчивые ощущения. Честно признаться, Рейвен бы предпочел чтобы они спали дальше.
Или ее свет действительно, так и окажется очередным солнечным зайчиком, возле которого он пройдет как и возле тысяч остальных. Среди таких мыслей крохотной искоркой зарождалась надежда и вера, которая упорно стояла против выстроенных годами убеждений. Метаясь между прошлым и настоящим, Рейвен уснул, успев подумать, что боль в ребрах уже не беспокоит.
Мужчина проспал до самого утра. Его разбудил солнечный свет, что проникал через окно. Он окутывал комнату мягким, золотистым светом и приносил ощущение чего-то нового. Пухлая медсестра, что по внешнему виду была старше Аэллин лет на десять, вошла в палату и отдала Рейвену его вещи — темно-зеленый плащ, и любимый ониксовый Жнец. Когда охотник взял оружие в руки, оно легло на них приятной тяжестью и долгожданным спокойствием и уверенностью, что он снова готов к работе. Он надел плащ и почувствовал, как груз от бесполезного лежания в больнице отступает.
На выходе из палаты его встретил Лейф. Тот стоял с легкой улыбкой, в его глазах читались облегчение и радость, будто он наконец видел долгожданный результат.
— Наш Рейвен снова на ногах! Как сам? — добродушно произнес Лейф, полным энергии голосом, — Наконец-то и у меня будет выходной!
Рейвен почувствовал, как сердце наполняется благодарностью, и в голове промелькнула мысль, что Лейф и Аэллин чем-то между собой похожи.
— Лучше, чем когда либо был, — отвечал охотник, чувствуя как голос становится более решительным, — скоро снова в бой.
Лейф дружески похлопал его по спине, и Рейвен почувствовал братское тепло этого жеста. Он уж было собирался идти домой, пока из больницы не вышла Аэллин.
Лицо ее было на удивление довольно бледным, и она нервно перебирала пальцы, не зная, как начать разговор. Медсестра, что приносила охотнику вещи, заметив ее волнение, добродушно и ободряюще подтолкнула ее в плечо.
— Да нормально все будет, расслабься ты, — тихо сказала женщина.
Аэллин помялась еще немного, ее взгляд метался между охотником и полом, а потом подошла к Рейвену поближе. Но когда Аэллин увидела одобрительные кивки от своей подруги, Марты, и ее счастливое лицо, девушка немного осмелела. Ее нервы немного улеглись, и она собрала всю возможную решимость.
— Привет, Рейвен. Я... Очень рада, что тебя выписали, — начала она, пока поправляла волосы, все равно несколько дрожащим голосом.
— В общем, если ты завтра утром не занят, я бы... Я бы хотела пригласить тебя к себе в гости на завтрак! Отметили бы твою выписку, — оптимистка выпалила слова так резко, что сама не заметила и теперь смотрела на Рейвена в ожидании ответа.
Секунды, пока он думал, казались девушке часами. Каждый миг ее сердце колотилось все быстрее и быстрее, а волнение снова нарастало, превращаясь в тяжелое ожидание. Рейвен не знал чему удивляться больше — что эта девушка о чем-то так сильно переживает, или что она пригласила его в гости.
Его глаза сузились в выражении раздумья, внутренние стены, которые он выстраивал годами, боролись с возможностью открыться чему-то новому. Он чувствовал, как старая закрытость и привычка к одиночеству вступает в борьбу с внезапной, хотя и немного нелепой заботой.
Краем глаза он заметил Лейфа, который стоял немного в стороне и поддерживал его, показывая палец вверх и едва заметно кидая кивок. Возможно именно это небольшое одобрение сделало решение легче.
— Ладно, если так, то я согласен. Где ты, говоришь, живешь? — выдал он наконец-то, стараясь сохранить уверенную, но несколько смягченную манеру.
Аэллин озарилась широкой, искренней улыбкой, и её радость была настолько явной, что казалась почти осязаемой. Её глаза заблестели от облегчения и счастья. Подруга Аэллин, Марта, стоявшая рядом, тоже улыбнулась, её глаза выражали одобрение и поддержку.
Стену внутри Рейвена явно пытались прорвать.