Глава 37.
Так как Мустафа был старшим из братьев, ему раньше пришлось взять на себя заботы отца. Их отец много пил, и Мустафа с молодых лет вынужден был заниматься семейным бизнесом. А Селима, младшего, все жалели: то из-за возраста, то из-за частых болезней, то по другим причинам. Мама любила обоих сыновей одинаково, но Селим с детства научился манипулировать и обманывать. Хотя Мустафа понимал характер брата, он всё равно дорожил им — ведь кроме них у него никого не было.
Так Селим и вырос эгоистом с убеждением:
"Мне все должны, а я никому ничего не обязан".
Он любил демонстрировать щедрость, но не любил работать. В результате Мустафа трудился, а Селим сорил деньгами — правда, не среди тех, кто действительно нуждался, а среди своих приятелей, таких же бездельников, как и он сам. То же самое касалось и девушек: он выбирал тех, у кого была сомнительная репутация.
Когда Селим встретил Айше, он сразу получил в спутницы высокомерную девушку. Она происходила не из богатой семьи и быстро поддалась на его подарки: квартиры, бриллианты, машины… При этом Селим категорически отказывался помогать брату в бизнесе, но исправно требовал свою долю прибыли. Ему даже не нравилось, что Мустафа вкладывал слишком много в развитие общего дела. Сам же Селим считал, что доход и так достаточен: каждый из братьев получал четверть прибыли, а остальное шло на расходы и инвестиции.
Лишь однажды, на короткое время, Селим взялся за дело и начал помогать брату. Но вскоре преподнёс новый "сюрприз": заявил, что хочет разделить бизнес.
На следующий день после этого разговора Мустафа занялся оформлением документов. К счастью, квартиры, дома и машины уже были разделены — оставались только гостиницы. Конечно, решить этот вопрос за один день было невозможно, но поскольку братья не имели друг к другу финансовых претензий, процесс шёл быстрее.
Странно, но Селим внимательно следил за каждым шагом — не потому, что подозревал Мустафу в обмане, а просто чтобы показать:
"Я тоже в деле".
Поскольку Мустафа и Селим уже договорились о разделе и между ними не возникло никаких конфликтов или спорных моментов, оставалось лишь официально оформить гостиницы на каждого из братьев. Это заняло около месяца.
Несмотря на то, что раздел бизнеса не испортил отношений между братьями и всё прошло по плану, я заметила, что Мустафа чем-то встревожен. Даже после того, как документы были подписаны и каждый получил свою долю, мой муж оставался отстранённым.
В тот вечер, оставив детей с домработницей, мы вдвоём отправились ужинать. Когда официантка – стройная девушка с аккуратно собранными в пучок волосами – приняла заказ и удалилась, я взяла Мустафу за руку.
— Милый, что с тобой происходит?
— Со мной? — удивился он, но через мгновение его лицо стало серьёзным. — Просто я переживал за...
— Но всё уже позади, прошла целая неделя, — не отступала я. — Что тебя беспокоит сейчас?
Он задумался, потом медленно выдохнул:
— Ладно... Не вижу смысла скрывать. Боюсь, Селим развалит свой бизнес и разорится.
— Но он сам решил, что справится без тебя. Ты ни в чём не виноват. Ему пора взрослеть и отвечать за себя и свою семью.
— Знаю, но… — Мустафа замолчал, его пальцы бессознательно скользнули по моей ладони, оставляя лёгкое, тревожное тепло.
— Какое у тебя предчувствие? — спросила я, и по спине пробежал холодок.
Он вздохнул, глаза его потемнели.
— Ты ведь знаешь, что делают с человеком деньги и вседозволенность?
— Увы, знаю…
— Вот и я боюсь, что Селим сорвётся…
— Это будет кошмар, — прошептала я.
— Начнёт пить, гулять, как мой отец… — губы Мустафы дрогнули в горькой усмешке. — Разрушит семью, сломает им жизнь. А потом дотянется и до нас… Клянусь, мне ничего не жалко для вас, но… Как помочь тому, кто сам себя губит?
Я прижала его руку к щеке, стараясь передать хоть каплю тепла.
— Я понимаю, родной…
— Дальше будет только хуже — поиск виноватых, обиды, зависть…
Он умолк, я тоже не стала нарушать молчание.
— Ладно, — наконец выдохнул он, спустя долгие секунды. — Надеюсь, всё обойдётся.
— Надеюсь, — мягко улыбнулась я, ловя его взгляд. — Давай верить в лучшее?
— Давай, — он слабо сжал мои пальцы, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на облегчение. — Прости, что нагружаю тебя этим…
— Не извиняйся, — перебила я. — Я всегда с тобой. В любые времена.
В этот момент вернулась официантка, неся большой поднос. Аромат специй и запечённого мяса разлился в воздухе. Она расставила блюда перед нами: мой сочный стейк с розмарином и нежную курицу для мужа, зарумяненную в духовке.
Тишина сменилась лёгким звоном приборов, а тревога — тёплым уютом совместной трапезы.
Прошёл месяц, затем другой, но тревожные предчувствия так и не оправдались. Селим, Айше и крошечный Мехмет часто навещали нас, а иногда мы сами приезжали к ним.
Мужчины подолгу обсуждали дела, и Селим, цветущий и уверенный, с гордостью рассказывал о своих успехах. Видимо, мы с Мустафой зря волновались - самостоятельная жизнь явно шла ему на пользу.
Лишь Айше оставалась прежней - молчаливой, отстранённой. Казалось, она стала ещё более замкнутой. Впрочем, неудивительно: трёхмесячный Мехмет требовал постоянного внимания, часто капризничал и плохо спал по ночам.
Даже Ибрахим, обычно легко находивший общий язык с Айлой, не мог успокоить малыша — тот плакал на руках у всех, кроме матери. Да и ей справиться удавалось не всегда. Женщина явно была на пределе.
— Может, его что-то беспокоит? — осторожно предположила я. — Хочешь, подскажу клинику, в которую мы водили Айлу?
— С нами всё в порядке, — раздражённо ответила Айше, крепче прижимая к груди рыдающего ребёнка. — Он не болен, чтобы таскать его по больницам.
Мне стало неловко, и я решила больше не лезть в их дела.