Глава 38.
Наступила середина весны, которая в Турции особенно хороша. Стамбул превращается в большой цветник, наполненный цветами, распускающимися в это время года. Запахи радуют нас со всех сторон, словно кто-то разлил КамАЗ самого дорогого парфюма. С приходом весны город наполняется свежестью и жизнью, и во всем чувствуется радость.
Вечером Селим неожиданно пригласил нас в гости. Наши планы прогуляться с детьми по ночному городу пришлось отменить.
— Отец, можно я не поеду? — попросил Ибрахим. — Я встречусь с другом в парке и вернусь пораньше.
— Хорошо, раз ты просишь, я не буду настаивать, — согласился Мустафа.
За три года жизни со мной русский язык мужа заметно улучшился. В отличие от моего турецкого, хотя Мустафа всегда подбадривал меня, говоря, что я делаю успехи.
В доме Селима собрались родственники. Стол ломился от угощений, но Мехмета нигде не было — няня уже уложила его спать. Меня удивило, что его отправили в кровать так рано.
Айше старалась улыбаться гостям, но её улыбка казалась натянутой. Селим же, как всегда, сиял от счастья, общаясь с каждым.
Я присоединилась к жёнам родственников Мустафы, пока он беседовал с мужчинами.
Вдруг Селим встал в центре комнаты и громко объявил:
— Дорогие родные! Я собрал вас сегодня не просто так.
Шум мгновенно стих.
— Как вы знаете, мы с Мустафой разделили бизнес. Но не потому, что я недоволен братом — напротив! Мустафа, ты молодец, я благодарен тебе за всё!
Он обнял старшего брата. Гости захлопали, у некоторых даже блеснули слёзы. Я взглянула на Айше — она застыла, как статуя. Её взгляд был пустым, почти безучастным.
Что с ней происходит?
— Я решил, что должен двигаться дальше сам, а не зависеть от самого лучшего брата, — продолжил Селим.
— Да брось, — смущённо отмахнулся Мустафа.
— Но это ещё не всё! — воскликнул Селим. — Мне поступило выгодное предложение. Я продам пару своих гостиниц и вложу деньги в развитие туризма в Искендерун!
В комнате повисла тишина.
— Сынок, ты шутишь? — первым нарушил молчание самый старший из родни.
— Вовсе нет. Искендерун стремительно развивается, он на берегу Средиземного моря…
— А ещё там курды и граница с Сирией! — с сарказмом бросил бородатый мужчина. — Неужели ты и семью туда повезёшь?
— Конечно! — твёрдо ответил Селим. — Более того, я буду сотрудничать с курдами…
Я едва понимала их разговор — они говорили по-турецком. Что за Искендерун? При чём тут Сирия? Кто эти курды? Я слышала о них, но не более.
Спор разгорался. Родственники наперебой критиковали Селима, а он яростно отстаивал свою идею. Мустафа молчал, но напряжение в его позе было очевидным. Айше сжала губы, явно раздражённая происходящим. Мне же отчаянно хотелось уйти.
— Можно тебя на минутку? — неожиданно раздался голос Айше за моей спиной.
Я вздрогнула — не заметила, как она подошла.
— Конечно.
Мы вышли на кухню, где домработница мыла посуду.
— Выйди и закрой дверь, — холодно приказала Айше.
Женщина молча удалилась. Мне стало неловко за такое обращение.
— Ты была права, — сказала Айше, садясь за стол.
— В чём? — не поняла я.
— Насчёт Мехмета. У него аутизм.
— О Боже… Мне так жаль. Но это не приговор, главное — правильный подход…
— Лучше бы у меня была дочь, как у тебя, чем больной сын! — с горечью вырвалось у неё. - Стыдно людям сказать про него...
Я резко вскочила, едва сдерживая гнев. Глубоко вдохнула, медленно считая про себя: один, два, три…
— Аутизм — не болезнь, — проговорила я, скрестив руки. — Эти дети особенные, а не "больные". И да, я счастлива, что у меня есть Айла. Но у меня также есть Ибрахим, и я люблю его, как родного. В отличие от тебя — ты даже собственного сына не принимаешь.
Айше побледнела, нервно постукивая пальцами по столу.
— В этом доме больна только ты, — холодно сказала я. — И твой случай неизлечим. Сколько бы ты ни получила — тебе всегда будет мало.
Я развернулась к выходу.
— Ты меня не знаешь! — крикнула она мне вслед.
— Знаю достаточно. Ты даже к прислуге относишься, как к мусору. Желаю вам удачи в Искендерун... и чтобы Мехмет нашёл хоть каплю тепла в этой семье.
Я вышла, тихо прикрыв дверь. Села в машину и написала Мустафе, что жду его. Он появился через несколько минут — хмурый, но без вопросов. Мы тронулись, но вскоре я поняла: мы едем не домой.
Он привёз меня на пустынный берег моря, где не было ни души. Только серебристый свет луны и мириады звёзд, рассыпанных по тёмному небу, озаряли всё вокруг. Лёгкие волны, словно шёпот, ласкали песчаный берег, а тёплый ещё песок мягко поддавался под ногами, будто приглашая присесть. Вечерняя прохлада была приятной после душного дня и помогала успокоиться после всех пережитых событий.
Я рассказала мужу о разговоре с Айше. Мы сидели, тесно прижавшись друг к другу, и Мустафа молча слушал, лишь изредка вздыхая.
— Знаешь, — наконец произнёс он, когда я закончила, — я так устал от их проблем… От всего этого. Пусть сами разбираются со своими делами. Конечно, мне жаль Мехмета. Будь он моим сыном, я бы гордился им и сделал всё возможное… Но Всевышний знает лучше. Надеюсь, у них хватит ума и терпения заботиться об особом ребёнке.
— Будем надеяться, — неуверенно ответила я.
— Сначала я переживал, что брат уезжает так далеко, да ещё в такое место… Не то чтобы там совсем опасно, но и спокойным его не назовёшь.
— Ты говорил ему об этом?
— Да, но Селим лишь отмахнулся — мол, сам разберётся, что ему делать.
— Значит, ты сделал всё, что мог.
— Да, — он глубоко вздохнул. — А дальше… Как решит Всевышний. У нас своя жизнь, у них — своя.
Мы ещё долго сидели в тишине, любуясь бескрайним звёздным небом и тёмными водами моря, переливающимися в лунном свете. Но в конце концов усталость взяла верх.
Счастливые и влюблённые, мы молча вернулись домой. В такие моменты, когда Мустафа рядом, все тревоги и проблемы кажутся такими незначительными, словно их и вовсе не существует. Его спокойная сила, тёплое прикосновение руки — этого достаточно, чтобы мир снова обрёл гармонию.