Глава 15. Луиджи
Я все ещё был счастлив от того, что моя любимая женщина пришла в себя, но предательство матери и смерть брата, как оказалось, так сильно подкосили, что удушливые мысли разъедали меня изнутри.
Ещё пару недель назад я был погружен в мечты о новом райском уголке. Строители уже залили фундамент и начали ставить стены посреди хвойного леса, словно мы были героями фильма «Сумерки». Пока Андреа была в больнице, я часто отправлял Леонардо на место стройки, чтобы тот мог проконтролировать, как течет рабочий процесс. К тому же, парень порывался возвести неподалеку от нас свой маленький уютный уголок.
Я не хотел расставаться со своей волчицей, но все изменилось, когда наши ноги ступили на порог дома в Италии. Родовое поместье Россини каждой щепкой пропитан ядом. Моя мать не только предала меня, но и своим злым языком смогла вывернуть все происходящее под таким градусом, чтобы мою девочку воспринимали черной вдовой, сгубившей одного брата, родив ребёнка от другого. Она была оплевана и унижена, а этого я стерпеть не смог. Я не смог смириться с несправедливостью по отношению к ней, к себе и к нашей, растущей на дрожжах, дочке.
Я даже не мог бороться. Скалил зубы на попадавшихся мне на глаза соседей, угрохал расправой, но все было тщетно. Людская ярость, которая едва могла сродниться с так называемой справедливостью, была обращена в нашу сторону с остро наточенными пиками.
Я закрылся в себе, избегая свою возлюбленную. Я не разлюбил, - попросту не мог этого сделать, - просто было невозможно смотреть в глаза той женщине, которая несмотря на все порицания и причиненное зло моей семьей, продолжала слепо шагать по следам нашей любви. Она была моей Нэнси, моей декабристкой, - она была моей Андреа.
Я много думал, чтобы бы произошло со мной, если бы она решилась оставить меня, сбежать, как это делала всегда. Я имел однозначный непреклонный ответ. Я бы погиб.
Правда, я и сейчас медленно погасал на глазах любящих мне людей. Больше не было теплых объятий, лишь потому, что каждое прикосновение Андреа к моей коже отзывалось в груди острой болью. Семья так глубоко вонзила кинжал мне в сердце, временами поворачивая его по часовой стрелке. Она одним касанием руки могла вернуть меня в тот злосчастный день, когда Кора Россини кровожадно вонзила нож в тело матери моего ребёнка. А ещё, глядя на Андреа, я видел стеклянные глаза брата и безмятежную посмертную улыбку. Я не винил её , но и рядом находится не мог. Я страдал без неё, но и с ней тоже умирал.
Так, моя жизнь плавно превратилась в нескончаемые переговоры по работе. То поставщики, то покупатели клуба и части земель, принадлежащих семье, то строительство дома, который был просто обязан стать нашей крепостью. Но сейчас этот процесс, - единственное, что могло держать меня подальше от поместья в Италии, больных воспоминаний и Андреа.
Простить себя было невозможно. Чувство вины за собственную семью, - людей, которые должны были стать ей такими же близкими, как я, стало превыше безграничной любви к волчице. В одиночку я уже не справлялся.
Меня часто сопровождал Леонардо. Физически он находился рядом, но его голова частенько была наполнена заботами ожидания своего первенца. Я даже завидовал ему, - мне не представилась возможность испытать трепета ожидания дочери. Несмотря на свою отстраненность, он все-таки много раз пытался вывести меня на разговор, но я умудрялся всякий раз аккуратно съехать с больной темы, но в одной из многочисленных поездок, у друга все же удалось узнать, что твориться в моей черной, как ночь, душе.
Мы сидели на бетонной лестнице после строящегося дома. Рабочие, численность которых была около пятидесяти человек вместе с бригадиром, словно опытные картежники, сооружали карточный домик. Воздух был влажным от пролитых двухдневных дождей, солнце пряталось за серыми тучами, а почва настолько промокла, что носа ботинок изгваздались в грязи, стоило нам только ступить ногой на землю. И вот я сидел на пороге будущего дома, словно мальчишка ковырял найденой не особо чистой веточкой дерева в земле, и почему-то чувствовал легкость. Здесь не было ничего, что напоминало бы мне о той боли, которую я тяжким грузом носил внутри себя. Лео заметил изменения в настроении своего боса, от чего решил поинтересоваться.
- Босс, мы здесь битый час сидим, а ты даже не взглянул, как ведутся работы.
- Здесь просто дышится легче, - мои руки отпустили палочку, сцепляясь в замок. Ладони горели огнём. – Мы выбрали хорошее место для строительства, - обводя взглядом местность, добавил я.
- Согласен. В Милане нас ждут ещё дела. – Вернул в реальность друг, разрушая мой благоговейный трепет. Взгляд медленно переместился с колыхающихся ветвей березы на собеседника, - В конце концов, Андреа не видела тебя давно.
- Насладится моим присутствием, когда мы переедем в этот дом.
- Ты выбрал локацию для строительства далекую от Милана. Нам приходится почти каждый день летать сюда лишь ради пары часов уединения с природой. Что происходит в твоей голове, Луи?
- Все сложно, Лео. Очень сложно.
- А ты постарайся объяснить. Уверен, что я пойму, даже если ты будешь говорить на китайском.
Я молчал, а Леонардо, - парень ставший мне не только правой рукой, но и другом, не торопил. Тучи сгущались, предвещал очередной ливень. Сама природа чувствовала моё настроение и поддерживала. Сведенные к переносице брови, сжатые в кулаки руки, - все моё тело противилось поделиться переживаниями, но я все же поддался порыву, возникшему так же внезапно, как появился сильный ветер, и слова сплошным потом полились из моих уст. Их оказалось так много, что временами мне приходилось лихорадочно вдыхать кислород.
- Я виноват, Лео. – Настало время хмурится другу. Он резко повернул голову в мою сторону, а его неестественно белокурые волосы, словно хлыстом, ударили по собственной же щеке. – Виноват в том, что не уберег единственную важную женщину в моей жизни. Поступок матери оказался лишь подтверждением мыслей. Если бы я просто отказался от той сделки, если бы пошел против отца! Да даже когда она уже была замужем, и я застал свою жену с братом. Нужно было ещё тогда брать её в охапку и увозить из этой страны, но я, вместо того, чтобы брать быка за рога, трусливо поджимал хвост к заднице, наблюдая за ней издалека.
- Ты не можешь брать ответственность за других людей. Твоя мать, твой брат – не ты, и у них была своя голова.
- Я знал, как она относится к Андреа! – Костяшки пальцев соприкоснулись с бетонной плитой ступеньки, распространяя ноющую боль по всей ладони, но я не придал этому значение. Голос перешел на крик. – Я знал! Знал, но все равно отпустил их вдвоем!
На лице собеседника ни один мускул не дернулся. Он терпеливо слушал мои изречения, словно был пастором на исповеди.
- Ей только становится плохо со мной. Сейчас ко всему этому мою женщину затравили соседи, и бог его знает, о чем она ещё умалчивает. Там в Турции, когда я только ещё подозревал, что рыжая Энджи, это и есть моя Андреа, я видел, как сияли её глаза. Вдали от мен она была счастлива.
- Сбрось с себя оковы Капо. Ты ушел из клана, и мы с Уго последовали за тобой. – Леонардо добродушно улыбнулся. – В наших жизнях нет ничего случайного, брат. Если бля того, чтобы вы с Андреа были счастливы, нужно пройти тысячи препятствий, то это значит, что у вас двоих есть на это силы. В конце концов, взгляни на это под другим углом. – Лео раскинул руки, обращая внимание на строящийся дом. – Ты строишь дом своей мечты для себя, своей жены и дочери. Место, где вы будете по-настоящему счастливы.
- Ты не понимаешь, - я помотал головой, но друг перебил меня.
- Нет, это ты не понимаешь. Ты зациклен на осуждении и поступках других людей, не видя перед собой жаждущую твоей любви женщину. Твой мир сейчас – это Андреа и дочь. Вспомни, свои чувства, когда узнал о её смерти, когда искал в каждой прохожей, когда понял, что ты турчанка и есть твоя возлюбленная, когда спас из моря, когда у тебя появилась дочь! Черт, брат, даже я растрогала! – смех сотрясал мою грудь, видя искреннее удивление от сказанных слов.
Леонардо был чертовски прав, не зря он стал для мен близким другом. Я был разбит и безумен без Андреа. Я ненавидел всех. Стефано и беглянку, верного друга Хосе, который скручивал мне кровь каждый раз лишь одним своим видом, и даже силовиков, соратников в темные дни без лучика солнца, лишь из-за того, что чувствовал собственную беспомощность. Я не мог справиться с нахлынувшими волной чувствами. Сил не было даже встать с кровати, но я всегда пересиливал себя, тешась надеждой о неминуемом воскрешении волчицы.
Надежда... Единственное чувство, которое всегда ходила по левую руку от меня, ближе к сердцу. Она окрыляла меня и придавала сил. И сейчас, поймав своего журавля, мне казалось, что надеяться больше не на что, но это не так. Где-то в глубине я все ещё надеялся на светлое будущее.
Как так вышло, что рядом с любимой женщиной, мне опротивела эта жизнь?
Мы замолчали, а дождь только усилился, падая крупными каплями на наши лица. Проблема была не в Андреа, не в поступках родных, а во мне самом. За крепким телом, безмятежном безразличным взглядом и на первый взгляд стальными нервами, прятался неуверенный маленький мальчик, который боялся окружающего мира, и наперекор своему страху научился выживать в нём. Я боялся гнева отца, боялся разочарования матери, предательства брата. По итогу сам на себя навлек все перечисленное. Да ещё и с избытком. Меня предали все, кто когда-то был дорог, предала даже любимая женщина. Все вокруг оказалось ложью, и, как бы я храбрился и снова не открывал свое сердце для любви, рана ещё не зажила.
Я взял на себя роль главы семьи: роль отца и мужа, совсем позабыв о том, что общество, в котором мы жили порицало жизнь вне брака. Я уже считал Андреа своей женой, несмотря на отсутствие штампа в паспорте. А реальность оказалась куда более жестокой, чем рисовали мне розовые ветки в снах. Настоящая жизнь вернула все на круги своя. Обожженные соседи, такая же обозленная на судьбу мать и ни в чем неповинная Андреа.
А ещё есть смышленая улыбчивая дочь, которая уж точно не виновата в моих душевных терзаниях. Франческа, мой любимый первенец, не должна видеть и чувствовать весь негатив, которым пропитан воздух вокруг меня.
Леонардо прав. У меня есть жена и дочь.
- Пойдем, дружище, пока нас не пришлось выжимать. – Я похлопал задумчивого Лео по спине и улыбнулся, поднимаясь со ступенек холодной лестницы. – Спасибо тебе. Обниматься не будем, - я весь в грязи , - я показал свои испачканные ладони, на что Леонардо лишь весело расхохотался и обнял меня в своих медвежьих объятиях.
- Зараза к заразе не липнет, - просто ответил он, разворачиваясь к рабочим и подзывая к нам бригадира. Подошел невысокий лысоватый мужчина лет пятидесяти. Руки его были так же измазаны в грязи, - Зиро, сеньор Луиджи хочет, чтобы дом готов был к Рождеству. Успеете?
- До Рождества ещё три недели, - мужчина почесал затылок, оставляя разводы на морщинистой коже, - Если поднажать, то можно и успеть.
- Успеете в срок – с нас причитается. – Лео подмигнул мне, на что я закатил глаза, наблюдая за фривольностью друга.
Бригадир ушел раздавать указания, а мы направились к припаркованной машине неподалеку от дома. Справа от нашей будущей резиденции уже был залит фундамент для другого райского уголка, и это натолкнуло меня на мысль.
- Если мы переедем сюда к Рождеству, то когда приедете вы?
- У нас целых шесть месяцев. На сам праздник к вам приедем.
- Мы ещё не приглашали, - я подмигнул другу, на что он лишь фыркнул.
- Ты что, не знаешь мою женщину?
- В вашей семье яйца у Моники, - пожурил я Лео, на что тот, совершенно не обижаясь, ответил.
- Да, и мои и её собственные. Так что, ждите нас на рождественский ужин. Кстати, я люблю утку с яблоками.
- А я люблю неприхотливых гостей.
Мы добрались в Милан поздней ночью. В доме было тихо, только на кухне горел тусклый свет от вытяжки. Я знал, - Андреа не спит. Она как обычно стоит около окна в ожидании своего мужчины. На это. Раз я не собирался красться, словно вор в собственном доме. Сегодня я был готов к разговору и принятию важных решений.
Стоило только мне переступить порог, как в нос срезался едкий табачный запах. Я дома не курил, да и моя женщина не увлекалась подобным. Это заставило меня насторожиться. Заявляю на кухню, я увидел ярко-красные туфли на высоком каблуке, обладательница которых смотрела на меня своими большими зелеными глазами, безмятежно потягивая сигарету. Я подавил желание зажмуриться.
- Наконец-то ты дома, - высокий голос девушки резал слух. Вместо приветствия, я только подошел к ней, отобрал сигарету и выбросил в окно. Непрошенная гостья поднялась со стула, поправляя свое короткое платье, а после попыталась дотянуться до меня, чтобы поцеловать. – Я скучала по тебе, Луиджи.
- Что тебе надо здесь, Элизабет?
- Я хочу обратно своего мужа. – Просто сказала она, невинно пожимая плечами.
- Где Андреа?
- Не знаю, - я прищурился, чувствуя подвох в её словах.
- Где. Моя. Жена?
- Перед тобой! – Вздернутый нос и взгляд с вызовом говорили о том, что эта мерзкая выскочка не собиралась покидать поместье. – Если ты не забыл, то ты все ещё мой муж!
- Ты права. В связи с некоторыми событиями я просто списал тебя со счетов, не удосужившись даже довести дело до конца. Но это поправимо. – Я снова скинул со своих плечи назойливые руки Лиз. – Повторяю вопрос: где Андреа и дочь?
- Ушли.
Гнев пеленой упал на мои глаза. Схватив тонкую шею девушки, я припечатал её к стене. Она что-то причитала, пыталась выбраться из моей мертвой хватки, но было тщетно. Она не знала, что я мог убить человека голыми руками.
- Что ты сделала?
- Отпусти. – Слабый хрип донесся до моих ушей, и мне пришлось отпустить гостью. – Я тебя предупреждала тогда, - кашляя и глотая воздух, прохрипела Элизабет. – Я тебе говорила, что лишу тебя самого важного в твоей жизни.
Был один из одиноких вечеров после нашего возвращения с Андреа в Италию. Я сидел в своем кабинете, разбирая накопившуюся почту, когда ко мне по-хозяйски ввалилась Элизабет. Девушка была одета с иголочки, точно так же, как и сейчас, создавая полную видимость богатой жизни, но, как оказалось, её финансы начали петь романсы ещё с того дня, когда посадили моего отца. Все сбережения были потрачены, и теперь она отчаянно нуждалась в спонсоре.
Естественно, я отказал наглой и бестактной девице, коря себя за то, что совершенно забыл о разводе из-за своего ареста и побега Андреа. Элизабет это не расстроило, а даже наоборот подстегнуло начать нападение.
- Милый Луи, - она облокотилась на письменный стол, открывая обзор на свои имплантанты. – Советую тебе согласиться на мою просьбу.
- Обойдусь без твоих советов. Слезь со стола, Лиз, не пачкай мебель.
- Ты же понимаешь, - она ещё сильнее наклонилась, закрывая обзор на входную дверь и приближаясь к уху. – Если ты не согласишься на мою просьбу, то дележка имущества покажется для тебя детским садом. Откажешь мне и потеряешь тех, кем ты так сильно дорожишь.
- Элизабет, - я буквально отлепил её от себя, - уходи. Вопрос с разводом я решу, как можно скорее. И не надейся, что что-то из МОЕГО имущества достанется тебе.
- Луи...
- Проваливай! Я не ясно выразился?
Громкий топот каблуков под гневное пыхтение девушки начало отдаляться, как из капилляра донеслось гневное:
- Ты об этом пожалеешь, Луиджи Россини!
Воспоминания исчезли, и перед глазами показались очертания самодовольного лица Элизабет. Она уселась на край стола, положив ногу на ногу и снова закурив. Частое дыхание вперемешку с досадой в виде нахлынувшей волной злости обрушились на меня, и руки потянулись к хрупкой девушке, силой скидывая её с обеденного стола. Она пискнула, закрывая лицо. Я хотел ударить по этой наглой улыбке, но вместо этого лишь схватил за шкирку и поволок брыкающуюся гостью в выходу. Словно мешок спустил с лестницы, наслаждаясь тем, как она визжала при каждом прикосновении её пятой точки с холодным камнем.
- Денег захотели, потаскуха? – Прокричал я, уже не в силах сдерживать свой гнев. – Вот тебе деньги! – Пластиковая карта, на счету которой стабильно покоились пару-тройку тысяч долларов, полетела к ногам раскрасневшейся от злости Лиз. – Катись к черту! И лучше уйди с дороги, пока тебя не убрали!
- Жалкое ничтожество! – Собирая горстями землю и бросая ее в мою сторону, кричала униженная экс-жена. – Думаешь, я такая тупая, чтобы лезть к тебе? Я знаю, - ты лишился защиты клана! Я засужу тебя, гребаный ублюдок! – Потирая ушибленные места, рвала глотку девушка.
- Ты в очередной раз права, - насмехался я, - ты тупая.
Входная дверь громко хлопнула, разделяя нас с бывшей женой. Она осталась на улице, продолжая что-то усердно кричать, все ниже опуская себя перед окружающими, а я стремительно бежал по лестнице на второй этаж.
Мои девочки не могли снова бросить меня!
Я был идиотом, который не удосужился решить этот, как я думал, неважный нюанс. Элизабет никогда не была глубокомыслящей женщиной, и, конечно же, о самой неважной персоне в своей жизни я попросту забыл.
Комнаты в доме оказались пустыми и холодными. Рывком открывая дверь за дверью, меня все больше охватывало отчаяние. Крик перешел на хрип, а после и вовсе на беспомощный шепот.
Почему это снова происходит? Почему происходит тогда, когда я был готов к разговору? Почему тогда, когда моё сердце наконец помирилось с разумом?
Сердце сжалось, когда открывая дверь в нашу с Андреа спальню, я не увидела вещей женщины. Волчица в очередной раз покинула меня, забрала дочь, забрала веру в наше совместное будущее.
Что сказала или показала им Лиз, что моя стойкая беглянка решила отказаться от нас?
Я обессиленный рухнул на ступеньку, чувствуя холод от железный перил. Голова болела так сильно, что я обхватил её руками и сильно сжал виски. Я даже не знал, что чувствовать. Я был потерян. Брошен и растоптан.
Телефон Андреа был недоступен. Вещей больше не было в спальнях. Казалось, что даже аромат её ванильных духов тоже испарился, и я больше не мог их услышать.
Хлопок входной двери отрезали меня. Я поднялся, и на негнущихся ногах, буквально слетая со ступенек. Схватив в охапку растерянную Андреа, я так крепко прижал её к себе, боялась, что она мне просто привиделась, что это игры разума.
Она не бросила меня!
- Милая, любимая моя! – Я быстрыми поцелуями оставлял влажные следы на её лице. – Жизнь моя! Я думал, что ты снова ушла! – Я задыхался.
- Луи, - она подняла мина меня свои медовые глаза, и мир разбился. Она не вернулась. – Луи, я ухожу.
- Как... - Я отшатнулся, продолжая цепляться за её плечи.
- Тебе нужно нужно время, а нам с Франческой нужен муж и отец. Я долго думала, и это будет правильным решением.
- Нет! – Мотая головой, прорычал я. – Ты не оставишь меня наедине со своими демонами.
- Ты уже оставил нас, - голос девушки был мягок, от чего удар был ещё больнее. – Я неделями засыпала в холодной постели, надеясь, что ты зайдёшь ко мне. Я каждую ночь ждала тебя у окна и каждую ночь не дожидалась. – Её нежная ладонь легла на мою щеку. – Я люблю тебя. И я не бросаю тебя, пойми. Я просто даю тебе время для того, чтобы собраться с мыслями, ведь именно это ты так просил.
- Андреа, - мои сухие губы коснулись тыльной стороны её ладони. – Не уходи.
- Когда ты наконец поймёшь, что я – не отражение твоего прошлого, а наша дочь – не жертва наших поступков, тогда мы с радостью вновь примем тебя обратно.
- Мой дом, там где ты! – Тело била мелкая дрожь, спина дрожала от скатывающихся капелек холодного пота. – Я не смогу!
- Ты все сможешь, - она взяла моё лицо в свои ладони и нежно поцеловала. – Ты так долго искал меня, ты так настойчиво добивался. Ты – Лев, и ты самый сильный мужчина из тех, кого я когда-либо видела. Я верю в тебя.
- Но ты все равно уходишь. – Я снова рухнул на ступеньку, а Андреа села на колени передо мной, заглядывая в мои потухшие глаза.
- Ухожу лишь для того, чтобы ты пришел в себя. Я люблю тебя. Люблю так сильно, так отчаянно, что мне глубоко плевать на разговоры окружающих, на козни твоей матери. Люблю, потому что ты – моё наваждение, моя слабость и сила, ты – мой самый большой страх и Манна небесная. Ты – моё всё. – Она снова поцеловала меня, - Я буду ждать тебя, сколько бы для этого не понадобилось тебе времени.
- Ты - моя погибель, - прошептал я, на что она усмехнулась. – И где же ты будешь ждать?
- Твое сердце само меня найдет. Дом для человека – не здание, а другой человек.
Уже в дверях, она развернулась, лукаво улыбаясь.
- В тумбочке, в верхнем ящике лежит маленький мотиватор. Думаю, с этой штукой ты справишься со своими эмоциями куда быстрее.
И она ушла. Ушла, оставляя после себя шлейф духов и осадок, который предвещал не только надежду, но и боль.
Я перерыл все верхние ящики и все тумбочки в доме, но не нашел той подсказки, которую мне оставила Андреа. Может, она вообще просто посмеялась надо мной? Решила поиздеваться перед прощанием. Кабинет, как и спальни, оставались без ответа. Единственная тумбочка, которую я пропустил, оказалась той, что стояла подле камина. На ней находилась рамка с нашей совместной фотографией в парке. Открыв верхний ящик, я увидел маленькую прямоугольную коробку, а открыв её, представленное мне побудило громкое чертыхание.
- Твою мать!
В моих руках лежал тест на беременность с положительным результатом и фотография УЗИ, где на изображении видна лишь маленькая горошинка, а дата на снимке оказалась свежей.
Андреа была чертовски права. Это хороший стимул для восстановления.