Семь дорог

***

Дверь погреба захлопнулась с тяжелым, окончательным стуком, словно гробовая крышка. За ней тут же раздался глухой удар кулака по дубовым доскам, а затем — искаженный яростью и внезапно вспыхнувшим страхом голос Манто, прорывающийся сквозь толщу дерева:

— Открой, сука! Сейчас же!

Чжи Ён отпрянула от двери, в последний раз касаясь пальцами деревянной задвижки, прибитой толстым гвоздём к прохудившейся доске. Она бросилась в дом, неуклюже запинаясь в проёме сарая.

Еще один удар плечом — гулкий, бессильный. Дверь, сколоченная предками Ки Хуна на совесть, лишь презрительно ахнула, не подавшись ни на миллиметр. Манто, в своей нелепой розовой пижаме, резко развернулся к Чон Бэ. Его лицо, бледное от боли в руке и кипящей злобы, было искажено вопросом. Он ткнул пальцем здоровой руки в грудь ошеломленного мужчины, передразнивая его недавние сюсюкающие интонации:

— Ты же говорил: «Кровиночка моя! Люблю ее больше всех! Золотое дитя! Жить без неё не могу!» — истерическая нотка прорвалась в его крике. — А теперь что?! Выясняется, она не твоя племянница! Кто она?! Кого ты впустил в этот проклятый дом?!

Чон Бэ стоял как вкопанный. Весь его пьяный задор и деревенская самоуверенность испарились, оставив лишь серую, жалкую растерянность и леденящий стыд. Он опустил взгляд на свои ладони, потом медленно посмотрел на дверь, за которой скрылась та, кого он искренне считал семьей, кровью.

— Да я… — его голос был хриплым, сдавленным, словно его душила невидимая рука. — Видел ее в последний раз… когда ей было лет двенадцать… — он поднял голову, и в его налитых кровью глазах читалась неподдельная боль обманутого доверия и собственная глупость, давившая грузом. — Она пришла ко мне на порог. Стояла, глазенки полные слез, как у зайчонка подстреленного… Сказала… что моя сестра ее выгнала. Из дому в чем была… Назвала меня дядей…

— И ты поверил?! Неизвестно, сколько эта стерва успела выведать, пока ты тут играл в доброго дядю! — Манто снова бросился к двери, ударив в нее плечом со всей звериной силы, на которую был способен. Острая, рвущая боль пронзила поврежденную руку, заставив его зашипеть и отскочить. Он скрючился, прижимая окровавленную культю к груди, и дико оглянулся на Чон Бэ. В глазах его горела паника, смешанная с яростью. — Помоги мне выломать эту проклятую дверь, тупица!

Но Чон Бэ лишь медленно, как в кошмарном сне, покачал головой. Он отступил на шаг, спиной наткнувшись на холодную бочку с капустой, и тогда ноги его окончательно подкосились. Он тяжело, словно мешок с картошкой, осел на сырой пол погреба. Огромные мозолистые ладони закрыли лицо. Он сгорал от стыда. От осознания чудовищной, непоправимой глупости. От предательства Ки Хуна, доверившего ему свой дом и свою жизнь.

— Не могу…

***

Звук стука в дверь туалета прозвучал как выстрел. Они отпрянули друг от друга — Ки Хун, с губами, еще обожженными чужим поцелуем и химической горечью шампанского, Ин Хо — с глазами, полными пелены.

Ки Хун зажал рот Ин Хо рукой, заглушая его возможный пьяный лепет. Его собственное сердце колотилось где-то в горле.

Тук-тук-тук.

Тишина. Потом — новый стук, настойчивее. И голос из-за двери:

— Господин Ин Хо? Господин, вы здесь? Нам поступил экстренный сигнал: на вас готовится покушение. Группа немедленного реагирования на месте. Командование осуществляет капитан Хван Джун Хо. Ваш брат, Господин. Свидетели подтверждают: вы вошли сюда в компании другого мужчины. — Пауза. Новый стук, уже как удар прикладом. — Господин? Отзовитесь!

Ки Хун медленно убрал ладонь от рта Ин Хо. Его взгляд скользнул с глянцевой двери на лицо бизнесмена. Тот, вместо ужаса или понимания, глупо ухмыльнулся. Его палец, дрожащий и неточный, потянулся к носу Ки Хуна.

— Пуньк! — выдавил Ин Хо, тыча Ки Хуну в переносицу, и захихикал, как школьник, подглядывающий в девчачий туалет.

Ки Хун закатил глаза так выразительно, что, казалось, увидел собственный затылок. «Уж лучше нарваться на бандитскую засаду, чем провести с Ин Хо еще пять минут в этом проклятом сортире!» — пронеслось у него в голове со свирепой ясностью. Он рванул ручку двери.

На пороге стояли двое. Не полицейские в привычной форме, а фигуры в плотных комбинезонах розового цвета. На лицах — не маски, а скорее шлемы с интегрированными черными забралами, суженными к низу в угрожающие треугольники. Их позы излучали готовность к немедленному насилию.

Ки Хун инстинктивно отшатнулся, наткнувшись на Ин Хо, который, увидев их, расплылся в идиотской улыбке.

— О-оо! Мои прелес-с-стные букашки! — завопил Ин Хо, заваливаясь на бок. Ки Хун поймал его под руку, едва удерживая на ногах. — Тут у нас вечеринка-а!

— Его… чем-то накачали, — сквозь зубы процедил Ки Хун, чувствуя, как вес Ин Хо тянет его вниз. Он метнул взгляд на треугольные забрала. — В шампанском яд или наркотик. Надо срочно вывезти его отсюда, пока он не… Он невменяем.

Без лишних слов двое «треугольников» шагнули вперед. Их движения были синхронными, эффектными. Они взяли Ин Хо под руки, почти оторвав его от пола. Его ноги беспомощно зашаркали по мрамору.

— С нами, — прозвучало из-под одного из забрал в динамик рации. — Капитан ждет у выхода. Проходите.

Ки Хун кивнул, чувствуя странное облегчение, что с Ин Хо теперь возятся профессионалы, и пошел следом. Они миновали угол, и перед ними открылся вид на часть бального зала.

Роскошь померкла. Пол был усеян осколками хрусталя и опрокинутыми стульями. Несколько гостей в помятых костюмах и смятых масках сидели на полу, скрученные пластиковыми стяжками, под прицелом таких же «треугольников» в красных комбинезонах. Воздух висел тяжелый, пропитанный адреналином, страхом и дорогим парфюмом, смешавшимся с пылью. Операция шла к концу, но Ки Хун машинально сканировал пространство.

И тогда он увидел его.

У самого дальнего выхода, ведущего в сад, мелькнула фигура. Золотой орел. Пак Мин Су. Он двигался быстро, крадучись, прижимая к груди тонкий черный планшет — тот самый, за которым они охотились. Он бросил взгляд через плечо, увидел группу с Ин Хо и «треугольников», и рванул в оранжерею, растворяясь в буйстве тропической зелени.

Мысль ударила Ки Хуна, как ток. Ин Хо в безопасности. Его брат здесь. Шанс — сейчас или никогда.

Он действовал на чистом инстинкте. Резко развернулся к ближайшему «треугольнику», стоявшему в стороне, его рука молниеносно рванулась к кобуре на бедре бойца. Тот инстинктивно дернулся, но Ки Хун уже выхватил тяжелый служебный пистолет, почувствовав холод рукояти.

— Дождитесь меня у машины! — бросил он через плечо, даже не глядя на ошеломленных бойцов, держащих под руки бормочущего Ин Хо. — Скажите капитану… что у меня есть незаконченное дело. Ради вашего же босса.

И прежде чем кто-либо успел среагировать, Ки Хун был уже в движении. Не фермер в белом костюме, а охотник. Он стремглав ринулся в оранжерею по следу Золотого Орла, сжимая в руке чужой пистолет и думая только об одном: «Мне нужен этот чёртов планшет».

***

Чжи Ён ворвалась в дом, скинув розовые тапочки одним резким движением. Ее действия были лишены суеты — только холодная, отточенная адреналином цель. Ноутбук Ин Хо, стоявший на кухонном столе, она проигнорировала — цифровые следы теперь не имели значения. Она метнулась в спальню — дверь, как всегда, не была заперта.

Сейф. Небольшой, стальной, надежно прикрепленный к полу под кроватью. Она знала о нем с первого дня. Код? 001. Ки Хун, в ту ночь, когда Ин Хо учил его стрелять, бормотал цифры сквозь сон, потрясенный и напуганный одновременно.

Металлическая дверца отскочила с тихим, зловещим щелчком. Внутри — холодный блеск стали, запах оружейного масла и безмолвие. Пистолет. Тяжелый, угловатый, смертоносный «Беретта». Она выхватила его, и вес холодного металла заставил ее руку на мгновение дрогнуть, но тут же сталь воли взяла верх. Патроны? Там же, в коробке. Пальцы, не дрогнув, вправили магазин до характерного щелчка. Затвор? Она видела это сотню раз. Короткий, резкий рывок назад — и золотистый блеск в патроннике подтвердил готовность оружия. Готовность к точке невозврата.

Она бросилась в свою комнату. Чемодан был вытащен из-под кровати одним движением. Вещи — не глядя, горстями с полок и шкафа: цветные тряпки летели внутрь. Пачка денег из тайника за розеткой. Скорость была всем. Каждая секунда имела цену.

Грохот со стороны главной двери. Они в доме. Пистолет снова в руке.

Она вышла в узкий коридор ровно в тот миг, когда Манто и Чон Бэ, красные, взъерошенные, с лицами, искаженными смесью ярости, страха и непонимания, ввалились в прихожую. Чон Бэ дышал, как загнанная лошадь, его глаза дико метались к её лицу и пистолету в руке. Манто, прижимая окровавленную руку к груди, замер, увидев ее.

Чжи Ён стояла посреди коридора, спиной к своей комнате, загораживая путь глубже в дом. В одной руке потертый чемодан — символ бегства. В другой — «Беретта» Ин Хо, ствол которой был направлен точно в центр груди Манто. В ее глазах не было ни страха, ни паники, ни даже злобы. Только ледяная, бездонная пустота выжженной земли и усталость, глубже всякого отчаяния.

— Девочка… — Чон Бэ сделал неуверенный шаг вперед. Он протянул вперед пустую, дрожащую ладонь, как будто уговаривая дикого зверя. — Не глупи, солнышко… Опусти ствол… — в его налитых кровью глазах читалась неподдельная боль и тлеющая искра надежды на чудо, на страшную ошибку.

Манто не шелохнулся. Он медленно, очень медленно поднял руки вверх, ладонями наружу — универсальный жест капитуляции. Но в его позе не было ни капли покорности. Только холодная концентрация, оценка угрозы и дистанции. Его взгляд, тяжелый и неумолимый, впился в Чжи Ён, пытаясь разгадать последнюю загадку.

— Кто ты? И зачем тебе всё это?

Чжи Ён не дрогнула. Ее палец лежал на скобе спуска, не давя, но и не отпуская. Она смотрела на Манто не как на жертву или врага, а как на причину. Как на воплощение той самой бездны, что поглотила ее прошлое и выплюнула в настоящее. Как на живую, дышащую ошибку, которая должна была быть стёрта.

— Та, — произнесла она. Голос ее был низким, хрипловатым, лишенным всякой девичьей мягкости; он резал тягучую тишину дома, как тупой нож, — которой ты сломал жизнь. Твоя… — она сделала паузу, в которой повисла вся тяжесть мира, — …дочь.

***

Ин Хо буквально ввалился на просторное заднее сиденье лимузина, как мешок с мокрым песком. Его изящный черный костюм помялся, маска съехала на затылок, открывая мокрый от пота лоб и безумно блуждающий взгляд. Он развалился на холодной коже, пытаясь поймать равновесие в качающемся мире.

— Э-э-эй… — его голос был хриплым и громким в тишине салона. Он ткнул пальцем в потолок. — А почему мы так рано уходим-то? Там… такие красивые песни… не доп… — громкая, душераздирающая икота сотрясла его тело — …допели! Позор! Позор организаторам!

В этот момент задняя дверь резко распахнулась. На пороге, заслонив свет уличного фонаря, стоял капитан Хван Джун Хо. Его лицо, обычно непроницаемое, как скала, сейчас отражало целую гамму эмоций: от профессиональной собранности до шока и глубочайшего разочарования. Он впился взглядом в брата.

— Ин Хо? Что с тобой? Ты выглядишь как…

— А почему песни были английские, а не корейские?! — перебил его Ин Хо, внезапно сосредоточив мутный взгляд на брате. Он укоризненно покачал головой, чуть не потеряв равновесие. — Они что, не патриоты? Или… или думают, что мы тупые? Не понимаем? Я понимаю! — он замахал руками и чуть не свалился с сиденья.

Джун Хо стиснул челюсти. Видно было, как напряглись мышцы на его скулах.

— Черт возьми, Ин Хо, — прошипел он, шагая внутрь и прихлопывая дверью. Салон погрузился в полумрак. — Да ты же пьян в стельку.

Ин Хо наконец-то сфокусировался на фигуре брата. Его лицо расплылось в пьяной, бессмысленной улыбке.

— Братец… Ты знаешь… я давно… о-очень давно не веселился так, как сегодня. Качнуло-о! А зачем ты приехал? И где… — его улыбка внезапно сползла, сменившись паническим поиском. Он стал шарить руками по кожаным сиденьям и под собой. — Где мой… Куда делся?

Джун Хо тяжело вздохнул, садясь напротив. Он достал маленькую бутылку минералки.

— Телефон? Кошелек? Паспорт? — спросил он методично, откручивая крышку. — Что потерял?

— Нет! — Ин Хо замахал руками, чуть не сбив бутылку. Его глаза округлились от ужаса. — Где мой кудряшка?!

Джун Хо на мгновение остолбенел. Запас терпения у капитана лопнул. Он не стал уговаривать. Резким, точным движением он поднес открытую бутылку к лицу брата и выплеснул все содержимое ему прямо на лицо.

Ин Хо ахнул, как ошпаренный отпрянув назад. Ледяная вода хлынула по его щекам, подбородку, за шиворот. Он закашлялся, заморгал, пытаясь стряхнуть капли. Его пьяная эйфория сменилась гримасой страдания и брезгливости.

— Джун Хо… ты свинья…

— Очнулся на полпроцента? Отлично, — сухо констатировал капитан, отбрасывая пустую бутылку. Он наклонился вперед, его взгляд стал острым, профессиональным. — Слушай внимательно. Ты написал мне экстренное сообщение, что на тебя готовят покушение. Кто они, Ин Хо? Ты их знаешь? Опознаешь? Говори, пока яд или алкоголь ещё не съели твой мозг полностью.

Ин Хо замер. Вода стекала с его подбородка на дорогой костюм. Мутный взгляд на секунду прояснился. Он резко дернул головой.

— Я тебе не писал, — пробормотал он; голос хриплый, но уже чуть более связный. — Я не знал… что это произойдет. — Он снова заерзал, беспокойство вернулось. — Найди моего кудряшку. Я без него домой не поеду. Без него… у меня нет дома.

Последние слова повисли в воздухе, тяжелые и нелепые в устах обычно такого сдержанного человека. Ин Хо бессмысленно уставился в пространство перед собой, его веки задрожали. Потом он резко накренился вбок, а его голова тяжело упала на холодную кожу сиденья. Дыхание выровнялось, стало глубоким и шумным. Он провалился в беспамятный, отравленный сон, оставив брата сидеть в роскошном лимузине с лицом человека, который только что услышал неразрешимую загадку.

***

Манто замер. Его лицо на миг стало каменным. Потом его губы искривились в сухой, беззвучной усмешке. Он медленно опустил поднятые руки.

— Что ты сказала? — он покачал головой, словно отгоняя наваждение. — Это бред. Клинический. У меня… — он сделал паузу, глотая воздух, — …никогда не было дочери.

Чжи Ён не ответила сразу. Ее рука с пистолетом не дрогнула, но в глазах, бездонных озерах пустоты, мелькнула горькая искра — смесь презрения и давней, незаживающей боли.

— О, поверь. Дочь у тебя была. Мы встречались раньше, ты не помнишь? Конечно, мерзкий ублюдок, ты этого не помнишь, ведь тебя всю жизнь заботили только твои грязные амбиции.

Пять лет назад. Офисный комплекс «7 Дорог». Кафетерий первого этажа.

Стеклянные стены пропускали яркий полуденный свет, играя бликами на полированных столах и дорогой сантехнике. Воздух гудел от приглушенных разговоров, звона кофемашин и ощущения победы. За угловым столом у панорамного окна сидели двое.

Манто, в дорогом костюме и ослабленным галстуком, откинулся на спинку кресла, подняв бокал с шампанским. Его лицо сияло триумфом.

— Видишь это, Ин Хо? — он кивнул в окно, где вдалеке виднелась лента новой, только что открытой магистрали, уходящей за горизонт. — Экспресс-вэй. Ключевая артерия. Наши контейнеры для Пусанского порта уже катятся по ней, как по маслу! Время доставки сократилось на треть! Это не просто дорога, это золотая жила. И мы ее проложили!

Ин Хо сидел напротив. Он чокнулся с Манто, но его взгляд был скорее аналитическим, чем ликующим. Он сделал небольшой глоток.

— Проект выполнен в срок и в рамках бюджета. Это хороший результат, но расслабляться рано. Контроль качества на втором участке вызывает вопросы. Отчеты инспекции…

— Оставь отчеты! — Манто махнул рукой, проливая немного шампанского. — Это только начало, Ин Хо! Ты слышал? Только начало! Скоро мы с тобой доберемся и до самого Совета директоров. Они увидят, кто здесь настоящие короли дорог. Мы…

Его пафосную тираду прервала робкая тень, упавшая на стол. Они оба подняли взгляд.

У стола стояла девушка. Лет шестнадцати, не больше. Длинные, темные волосы были туго заплетены в две растрепавшиеся за день косы. На ней была простая, чуть выцветшая футболка и джинсы, явно не из бутика. Ее большие глаза, широко распахнутые, смотрели прямо на Манто, полные смеси страха и отчаянной решимости. Она нервно перебирала края своей старенькой сумки через плечо.

— Г-господин… — ее голос дрожал, едва слышный в общем гуле кафетерия. Она сглотнула. — Вы меня не знаете, но я… я знаю вас хорошо. Мне очень нужно с вами поговорить. Это… очень важно.

Наступила неловкая пауза. Ин Хо смотрел на девушку с легким, нечитаемым любопытством. Манто же медленно опустил бокал на стол. Его лицо сначала отразило раздражение от прерванного торжества, затем — чистое, брезгливое недоумение. Он окинул ее с ног до головы взглядом, оценивающим дешевизну одежды и явную неуместность в этом месте. Уголок его губ дрогнул в скептической усмешке. Он перевел взгляд на Ин Хо, словно приглашая его разделить абсурдность ситуации.

— Леди, — начал Манто, нарочито вежливо, но с ледяной ноткой в голосе. Он наклонился вперед, подперев подбородок рукой. — Тебе хоть восемнадцать стукнуло? Кто тебя, интересно, впустил в этот корпус? Служба безопасности нынче щенков берет? — он сделал паузу, наслаждаясь ее смущением. — И самое главное… какое у тебя, милое дитя, может быть ко мне дело? Заявление на должность уборщицы? Или ты думаешь, я раздаю автографы? — он фыркнул, откинувшись назад. — Убирайся отсюда. Я не веду переговоры в своё нерабочее время.

Его слова привлекли внимание нескольких человек за соседними столиками. На девушку упали любопытные и насмешливые взгляды. Она стояла, словно парализованная, глотая воздух. Все слова, все тщательно подготовленные фразы застряли у нее комом в горле. Слезы навернулись на глаза. Она кинула последний, полный невыразимой боли и разочарования взгляд на Манто, потом на безучастного Ин Хо, резко развернулась и почти побежала к выходу, спотыкаясь и пряча лицо.

Манто фыркнул еще раз и наклонил бокал в сторону Ин Хо.

— Вот же ж… Обнаглел совсем народец.

Эхо давнего смешка и ледяного презрения висело в напряженном воздухе коридора. Чжи Ён стояла неподвижно, но ее взгляд, нацеленный на Манто, был теперь наполнен не только пустотой, но и страшной, окончательной ясностью. Готовность стереть прошлое свинцом.

— Ты прогнал меня, — произнесла она тихо, но каждое слово било как молот. — Не дав сказать ни слова. Не узнав, кто я. Я долго представляла нашу встречу вновь, и когда она произошла, я была очень рада, что всё произошло так, как я мечтала. Я увидела кусок дерьма, над которым вдоволь поиздевались его же дружки. Ты жалок.

Манто смотрел на нее. Его лицо было пепельно-серым. В его глазах мелькали осколки воспоминаний, смешанные с ужасом и неверием. Он видел ту девчонку с косичками. Видел ее глаза. И теперь видел глаза этой девушки с пистолетом. И что-то… какая-то черта… щемящее сходство в изгибе бровей, в форме губ… начало складываться в чудовищную картину.

— Нет… — прошептал он, но в этом отрицании уже не было прежней силы. Была только нарастающая пустота и холодный пот на спине. Он сделал шаг назад, наткнувшись на Чон Бэ, который все так же смотрел на Чжи Ён с немым ужасом и пониманием.

В этот момент за спиной Чжи Ён, из ее комнаты, раздался резкий звук — звонок телефона. Звонок был громким и настойчивым. Он заставил всех троих вздрогнуть. Взгляд Чжи Ён на миг метнулся назад, к двери ее комнаты. Это была микроскопическая слабина. Момент нерешительности.

Но для Манто, человека инстинктов и выживания, этого мига хватило. Адреналин, смешанный с паникой и яростью, ударил в кровь. Забыв про боль в руке, он сделал резкую подсечку, сбивая Чжи Ён с ног. Пистолет закатился под кровать, лишая девушку последней точки опоры. Она подняла испуганные глаза на человека, что успел сомкнуть руки на её шее.

— Ну что, доченька? Теперь отец основательно займётся твоим воспитанием.

***

Воздух в оранжерее был густым, влажным и пьянящим — смесь ароматов неизвестных Ки Хуну экзотических цветов. Гигантские листья, похожие на зеленые щиты, блестели в свете прожекторов, спрятанных среди корней. Струи воды пели в мраморных фонтанах, рассыпаясь на тысячи бриллиантовых брызг. Причудливые орхидеи свисали с кокосовых волокон — роскошь, выверенная до последней тычинки, где каждый лист лежал как по линейке. Настоящий храм изобилия, созданный деньгами и тоской по чему-то нездешнему.

Ки Хун, прижимаясь спиной к холодной колонне, обвитой лианами, чувствовал себя сорняком, проросшим в райском саду. В его огороде росли только выносливые петунии — те самые, что он покупал каждую весну на рынке за гроши в пластиковых стаканчиках. Скромные, яркие, пахнущие просто — землей и солнцем. Не то что эти надменные тропические дивы. Он сжал рукоять тяжелого служебного пистолета, позаимствованного у «треугольника». Холод металла напоминал ему лопату. Инструмент. Только цель теперь иная.

Стеклянный купол пропускал лунный свет, серебря дорожки между гигантскими горшками. Тишину оранжереи нарушало только журчание воды да… шорох. Едва уловимый. Как мышь в сене. Ки Хун замер, втянул голову в плечи и двинулся на звук, ступая в темноту бесшумно.

Он нашел его за огромным вазоном с чем-то колючим и синим. Пак Мин Су сидел на холодном кафельном полу, прижимая черный планшет к груди, как ребенок любимую игрушку. Его маска — золотой орел — валялась рядом в декоративной траве, жалко сверкнув крылом. Без нее он выглядел очень молодым. Лицо — круглое, с детской припухлостью щек, искаженное чистым, животным страхом.

Ки Хун вышел из тени и направил пистолет в сторону Мин Су.

— Парень… Я не хочу проблем, честно. У меня и своих с лихвой. Так что давай… — он сделал шаг вперед и протянул свободную руку, — …ты просто отдашь мне планшет? Ладно? Без криков, без драки. Вот так. По-хорошему.

Мин Су посмотрел на протянутую руку, потом на лицо Ки Хуна. Страх в его глазах смешался с растерянностью. Медленно, дрожащими руками, он протянул планшет.

Ки Хун осторожно взял планшет в руку, и экран осветил его уставшее лицо.

— Так, хорошо, Мин Су, — Ки Хун кивнул, как бы одобряя. — Молодец. А теперь скажи мне пароль, чтобы открыть эту штуку.

Мин Су сглотнул:

— П-пароль? Тут нет пароля. Только отпечаток.

Ки Хун замер. Он посмотрел на гладкий экран планшета, потом на дрожащего парня.

— Чей? — спросил он, уже догадываясь.

— Мой… — прошептал Мин Су, сжимая пустые ладони.

— Проклятье! — Ки Хун обреченно прикрыл глаза. — Вставай. Извини, мне правда жаль. Сердечно. Но тебе придётся поехать с нами.

— Что?! — Мин Су вскочил, глаза его округлились от ужаса. — Нет, я не хочу. Я не могу.

— Поверь… — Ки Хун вздохнул; в его глазах читалась искренняя усталость от всего этого бардака. — …я тоже не хочу. Но выбора нет. Пошли.

Двое «треугольников» молча приняли дрожащего Мин Су, усадив его в глубь бронированного автомобиля с решеткой. Парень съежился на сиденье, похожий на пойманного птенца. Ки Хун передал планшет капитану Джун Хо, который стоял у открытой двери лимузина.

Джун Хо взял планшет, его острый взгляд скользнул с устройства на Ки Хуна. И вдруг… задержался. Не на лице фермера, а на его голове. На тех самых непокорных, чуть вьющихся темных прядях, выбившихся из-под белой маски. Капитан едва заметно приподнял бровь.

— Кудряшка? — произнес он тихо, почти про себя, глядя на волосы Ки Хуна.

— Чё?

Джун Хо махнул рукой, отгоняя ненужный вопрос. Он кивнул в сторону лимузина, где похрапывал Ин Хо.

— Да так… Ничего. Мой брат в отключке, так что бесполезно с ним сейчас вести разговор. — Его взгляд упёрся в Ки Хуна. — Поэтому рассказывать, что всё это, черт возьми, значит, будешь ты.

Ки Хун взглянул на спящего Ин Хо, потом на броневик с Мин Су, потом на планшет в руках капитана. Он почувствовал тяжесть долгой ночи и еще более долгого рассказа.

— Это… долгая история, капитан, — сказал Ки Хун, устало потирая переносицу. Он открыл дверь лимузина и грузно опустился на сиденье напротив спящего Ин Хо. — Очень долгая. Но я расскажу по дороге домой.

***

Жесткие веревки впивались в запястья Чжи Ён, притягивая их к спинке простого деревянного стула. Манто затягивал последний узел с ледяной методичностью, его дыхание было тяжелым, но ровным. Чон Бэ стоял рядом, его лицо было багровым от обиды и непонимания. Он смотрел на связанную девушку не со страхом, как на кухне, а с горьким разочарованием.

— Обманула, — прохрипел он, шагнув ближе. Его палец дрожал, указывая на Чжи Ён. — Ты назвалась именем моей племянницы! Как тебя зовут на самом деле? Говори!

Чжи Ён не дергалась. Она сидела прямо, сжав губы, ее взгляд, полный ненависти и презрения, был прикован к Манто. Но на вопрос Чон Бэ она ответила ровно, глядя ему прямо в глаза:

— Чжи Ён.

— Она издевается!

— Выйди, — резко оборвал его Манто. Он закончил затягивать узел и выпрямился. — Оставь нас.

Чон Бэ замер, ошеломленно уставившись на Манто:

— Что? Но она же…

— Я сказал — выйди, — голос Манто стал тише, но в нем зазвучала сталь, не терпящая возражений. — От тебя слишком много шума. Иди. Жди на кухне.

Чон Бэ открыл рот, чтобы возразить, но встретил взгляд Манто — холодный, неумолимый, полный опасной тишины. Что-то в этом взгляде заставило его проглотить протест. Он бросил на Чжи Ён последний взгляд, затем развернулся и тяжело зашагал из комнаты, хлопнув дверью.

Тишина спальни Ин Хо и Ки Хуна сгустилась. Манто передвинул другой стул и сел напротив нее так близко, что их колени почти соприкасались. Он наклонился, заглядывая ей в глаза, пытаясь прочесть в них хоть что-то знакомое.

— Я буду задавать вопросы. Ты — на них отвечать. Если почувствую, что ты мне врешь — начну отрезать пальцы. Ты же помнишь, что ты со мной сделала?

Он резко ткнул культей забинтованного указательного пальца ей в лицо. Чжи Ён инстинктивно отпрянула, но связанная смогла лишь отвернуться.

— Начнем с простого, — продолжил Манто, опуская руку. — Твое имя?

— Я сказала его, — ответила Чжи Ён, голос ее был напряженным, но ровным. Она снова посмотрела на него. — Меня зовут Чжи Ён.

Манто разочарованно вздохнул и встал. Он подошел к комоду, где лежал складной нож. Лезвие блеснуло в тусклом свете комнаты.

— Понятно, — сказал он с ледяной вежливостью. — Значит, всё-таки без крови не обойдётся. Хорошо.

Он резко схватил ее левую руку, прижав ее к подлокотнику стула. Его пальцы сжимали ее запястье как тиски. Лезвие ножа коснулось кончика ее указательного пальца.

— Этим пальцем ты сжимала курок, когда целилась мне в голову? — спросил он, пристально глядя ей в глаза. Холод стали и давление его руки заставили Чжи Ён вздрогнуть.

Голос ее дрогнул, но она сжала зубы, пытаясь сохранить контроль:

— Меня зовут Ли Чжи Ён. Я дочь Ли Сон Ми. Той самой девушки, с которой ты познакомился, когда учился на втором курсе Пусанского университета.

— Продолжай, — приказал Манто, не ослабляя хватку. Его глаза были пустыми, как у акулы.

— Когда я придумывала план мести… — Чжи Ён заговорила быстрее, — …я не знала, что именно буду делать. Просто хотела найти тебя и доставить проблем, — она сделала глубокий вдох. — В СМИ часто писали о том, что твоего бизнес-партнёра, Ин Хо, стали часто видеть в компании фермера, который отказался продавать свой дом. А для твоего проекта это было важно. Я не знала, как подобраться к тебе ближе напрямую. Был шанс, что ты меня вспомнишь, если увидишь. Хотя сейчас я понимаю… — горькая усмешка тронула ее губы, — …что это была моя детская наивность. Вся моя работа могла бы быть гораздо легче, если бы я так сильно не верила… в остатки твоей человечности. Ведь ты за эти годы даже не вспомнил о той девочке, что со слезами на глазах стояла перед тобой и хотела сказать всего три слова: «Ты мой папа».

Лезвие ножа отодвинулось на миллиметр. Манто смотрел на нее: его лицо было непроницаемой маской, но в глазах промелькнуло осознание логики. Жестокой, неумолимой логики.

— Тогда я расширила зону поисков, — продолжила Чжи Ён, следя за его реакцией. — И вышла на Чон Бэ. Узнала, что у него есть племянница, которую зовут Чжи Ён. Такое же имя, как и у меня. План родился сам собой. Я просто притворилась ею. Подделала пару детских фотографий, выучила несколько семейных историй, которые смогла выудить из старых деревенских сплетен… — она пожала плечами, насколько позволяли веревки. — А затем саботировала его ссоры с женой. Подливала масла в огонь, чтобы он, обиженный и пьяный, привел меня… сюда. В этот дом. А получить доступ к компьютеру Ин Хо было проще простого. Он сам мне его предоставил. Потому что доверял.

Последние слова она произнесла тише всего, словно впервые постыдилась собственных поступков. Ки Хун и Ин Хо оказались хорошими людьми, но пришлось их использовать в своих целях до самого конца.

Манто медленно опустил нож. Он не отпустил ее руку, но давление ослабло. Он откинулся на спинку стула, изучая ее лицо с новым, странным выражением — смесью ненависти и… почти уважения к изобретательности.

— Да уж… Я готов поверить, что ты моя дочь. Такой холодный расчет, такой ум… мог достаться тебе только от меня. Сон Ми… — его губы искривились, — …всегда была глупой и наивной. Слюнявой овечкой.

— Не говори… так о маме! — Чжи Ён рванулась вперед, насколько позволяли веревки. Глаза ее вспыхнули чистой, неконтролируемой яростью. — Ты не достоин даже имени ее произносить! Ты бросил ее, как только узнал, что она беременна!

Манто нахмурился. Настоящее, глубокое недоумение мелькнуло в его глазах, смывая на мгновение цинизм.

— Ты сообразительная девочка. И носик твой безумно похож на мой, — он щёлкнул её по носу и отошёл к окну. — Вот только дочери у меня нет. Сон Ми избавилась от ребёнка.

Молодой Манто, в поношенной куртке, лицо опухшее от бессонных ночей и отчаяния, яростно хватает Сон Ми за руку, когда она пытается пройти к калитке своего дома. Её пышные локоны сдувает в сторону ветер, когда она зло смотрит в его широко открытые глаза.

— Почему ты не сказала, что беременна? Почему, Сон Ми?! Ребенку нужен отец! Я его отец!

Сон Ми попыталась вырваться, но его хватка была сильной и отчаянной. В ее глазах — не страх, а бесконечная усталость и горькое презрение.

— Отец? Да что ты ей можешь дать? Посмотри на себя! До сих пор живешь в крошечной комнатушке у родителей. Денег у меня в долг берешь. Тебя через неделю отчислят за неуплату учёбы! Какой из тебя отец?

— Я исправлюсь! Клянусь! Мой друг… он обещал меня пристроить в солидную компанию. Дела пойдут в гору! Боже, дорогая, я умоляю… позволь мне видеть ребёнка и помогать тебе, пока он не родится.

Сон Ми наконец-то вырвала руку. Ее лицо исказилось гримасой боли и решимости.

— Я избавилась от твоего ребенка! Уж лучше ей никогда не рождаться и не видеть той жалкой, нищей жизни, которой ты живёшь!

Слова ударили Манто, как нож в грудь. Он отшатнулся, будто его толкнули. Весь его пыл, все обещания рухнули в одно мгновение. Лицо побелело.

— Ей? — голос дрогнул, став чужим. — У нас… была дочь?

В его глазах умер последний огонек. Осталась только пустота и ледяная, всепоглощающая боль.

Сон Ми смотрела на него. В ее глазах впервые мелькнула жалость. Но она сжала губы, отвернулась и резко толкнула калитку.

— Прощай, Манто. Всё кончено.

Она ушла, не оглядываясь. Манто остался стоять под холодным осенним дождем. Его плечи ссутулились, руки безвольно повисли вдоль тела. В его мире только что наступила вечная зима.

— Л-ложь… Ты лжёшь… Мама сказала, что ты знал обо мне. Ты бросил нас!

Чжи Ён смотрела на него. Вся ее ярость, вся ненависть, весь план мести — все это треснуло, как тонкий лед. В ее глазах отразилось невероятное смятение, замешательство, а затем — медленно нарастающий, леденящий душу ужас от осознания страшной правды, которую ей внушала мать. Правды, которая оказалась ложью. Ложью, породившей монстра… в ней самой.

Но самым страшным было не это. А последние слова Манто, перед тем как тот вышел за дверь.

— Не знаю, кто твой папаша, но ты сильно ошиблась, девочка. И за эту ошибку ты дорого заплатишь.

***

Мягкий гул двигателя сменился тишиной, нарушаемой лишь стрекотом цикад и далеким собачьим лаем. Деревянный дом Ки Хуна, знакомый и незыблемый в лунном свете, казался островком покоя после ночного кошмара. Лимузин, выглядевший чужеродным монстром на узкой деревенской улочке, аккуратно остановился у калитки.

Ки Хун первым выпрыгнул на утоптанную землю. Воздух пах навозом, пылью и влажной травой — родной, успокаивающий запах, но тревога гнала его вперед. Он рванул заднюю дверь лимузина.

Ин Хо лежал вполоборота, его лицо было бледным и осунувшимся во сне. Ки Хун схватил его за плечо, тряся с силой, граничащей с отчаянием.

— Ин Хо…

Он перевел тревожный взгляд на Джун Хо, который вышел с другой стороны машины, осматривая периметр привычным взглядом военного.

— Капитан, это точно был не яд?

Джун Хо наклонился, быстрым, профессиональным движением приложил тыльную сторону ладони ко лбу Ин Хо, затем проверил пульс на шее.

— Температура в норме. Пульс учащенный, но не критично. Зрачки… — он осторожно приподнял веко спящего. — Реагируют. Не яд. Скорее, что-то психотропное. Мысли спутаны, сознание угнетено. Он будет в порядке, я знаю брата.

Ин Хо застонал. Его веки дрогнули, затем медленно приподнялись. Глаза были мутными, невидящими. Он потер ладонью лоб, оставив красную полосу на коже.

— Где мы?

— Дома, — Ки Хун выдохнул, чувствуя, как камень тревоги хоть немного, но сдвинулся.

В этот момент тень метнулась от дома. Чон Бэ. Его лицо было искажено паникой, рубаха расстегнута, волосы всклокочены. Он бежал к ним, спотыкаясь о кочки.

— Чжи Ён! Это Чжи Ён!

Ки Хун, только начавший вытаскивать вялого Ин Хо из салона, резко обернулся. Сердце упало.

— Чон Бэ? Что с ней?

Чон Бэ схватил Ки Хуна за рукав пиджака.

— Она… она была совсем не той! Не племянницей моей! Обманщица! — слюна брызнула из его рта. — Если ты не поторопишься, Ки Хун, он её убьёт!

Слова Чон Бэ ударили Ки Хуна, как обухом по голове. Образ Чжи Ён — маленькой, хрупкой, с глазами «как у зайчонка» — вспыхнул перед ним. Картина сложилась мгновенно и ужасающе ясно.

Он не думал. Не смотрел на ошеломленного Джун Хо, пытавшегося удержать пошатывающегося Ин Хо. Не видел перекошенного лица Чон Бэ. Адреналин, знакомый и жгучий, вновь хлынул в кровь. Он рванулся вперед, к дому.

Его ноги, привыкшие к тяжелой работе на земле, несли его с невероятной скоростью. Он снес хлипкую калитку плечом, не замедляя хода. Испуганные куры, забытые в вечерней суматохе, с громким квохтаньем и хлопаньем крыльев разлетелись во все стороны, подняв облако пыли и перьев. Белые Леггорны, рыжие Род-Айленды — все смешалось в панической круговерти. Ки Хун пронесся сквозь перьевой ад, не обращая внимания на царапающие ветки и испуганные вопли птиц.

Он влетел в распахнутую парадную дверь, и тьма дома, нарушаемая лишь полоской света из спальни Ин Хо, поглотила его. Оттуда, из глубины, донесся приглушенный, сдавленный стон.

***

Свет из прихожей упал в дверной проем спальни, выхватив сцену, от которой у Ки Хуна сжалось сердце. Чжи Ён сидела, привязанная к стулу посреди комнаты. Ее голова была опущена, темные пряди волос прилипли ко лбу, влажному от пота и, возможно, слез. Поза говорила об ужасной усталости — спина сгорблена, плечи напряжены до предела под веревками. Ки Хун видел, как дрожат ее запястья, перетянутые грубым шпагатом, белесые от нарушенного кровотока. Ей было больно, хотелось пить, и силы были на исходе.

Манто, напротив, выглядел неестественно спокойным. Он сидел в кресле Ин Хо, откинувшись, словно у себя в кабинете. Его розовая пижама была запачкана пылью и темными пятнами — землей из погреба или кровью? В руке он небрежно вертел пистолет. Он даже не взглянул на Ки Хуна, вошедшего как ураган.

Ки Хун шагнул вперед:

— Отойди от нее.

Манто почесал лоб дулом пистолета, жестом настолько небрежным и опасным, что у Ки Хуна похолодело внутри.

— Как прошел бал, огородник? Уверен, у тебя и у меня найдется время на чудесную историю, которую мы можем друг другу рассказать.

Ки Хун сделал еще один шаг к Чжи Ён, не сводя с него глаз:

— Я развяжу ее. И дам воды.

Манто мгновенно навел пистолет прямо на Ки Хуна. Голос стал ледяным, без тени игривости:

— Ты ничего не сделаешь. Потому что это не твое дело. А мое и ее.

Ки Хун посмотрел на Чжи Ён. Она подняла голову. Ее глаза, огромные и глубокие на бледном лице, встретились с его взглядом. В них не было страха, только бесконечная усталость, боль и… что-то похожее на извинение. Она едва заметно покачала головой: «Не надо. Не сейчас. Опасно».

Манто, следивший за этим молчаливым обменом, усмехнулся коротко и сухо:

— Планшет?

— Достали.

— Хорошо. Это хо-ро-шо.

В этот момент в дверном проеме появились новые фигуры. Джун Хо, почти неся на себе шатающегося Ин Хо, втолкнул в комнату бледного и перепуганного Пак Мин Су.

— А вот это не хорошо.

Ин Хо оттолкнулся от Джун Хо, сделал шаг вперед. Его голос был хриплым, как наждак, но в глазах мелькали проблески осознания сквозь психотропный туман:

— Что ты делаешь?

Манто фыркнул с презрением:

— Разгребаю твое дерьмо, гений. Ты хоть понимаешь, кого впустил в этот дом?

Ин Хо молчал, лишь нервно поджав губы.

— Знаешь, кому доверил свой ноутбук? А я знаю. Я бы пристрелил тебя здесь и сейчас за такую ослиную тупость, но меня… обрадовал один факт. — Манто кивнул на Мин Су, который съежился под этим взглядом. — Вы привели его. Мой недостающий пазл. Спасибо.

Ки Хун раздраженно потер переносицу.

— Слушай, Манто, ночь была долгой, адски долгой. Я с трудом понимаю, кто тут предатель, кто жертва, а кто просто сошел с ума. Но мы всё ещё едины одной целью. Убери пистолет. Отпусти девушку. И давай наконец разберемся во всем этом бардаке, как взрослые люди. Без истерик и угроз.

Манто долго смотрел на Ки Хуна. Его лицо было непроницаемой маской. Он закусил нижнюю губу, обдумывая, взвешивая риски и выгоды. Пистолет в его руке казался невероятно тяжелым. Наконец, он резко опустил руку, уперев дуло в пол. Его плечи слегка опустились — не от смирения, а от внезапной усталости:

— Хорошо, огородник. Будь по-твоему. Но она… — он кивнул на Чжи Ён, — остается привязанной. Я устал ее караулить и слушать все ее бредни. И очень хочу в туалет. Так что пока я отлучаюсь по своим срочным делам, — он встал, поправляя полы своей розовой пижамы, — вы можете выдохнуть, перевести дух и ждать меня здесь.

Он направился к выходу, к группе у двери. Проходя мимо Джун Хо, он на секунду остановился. Его взгляд скользнул по форме капитана, по его собранной, военной выправке. Легкая, язвительная ухмылка тронула его губы:

— Капитан Хван Джун Хо… Какая неожиданная встреча. Вы сильно возмужали с тех пор, как я видел вас последний раз. — Он протянул пистолет, держа его за ствол рукояткой к капитану. — Можно я оставлю вам это на сохранение?

Джун Хо приподнял бровь. Его лицо оставалось каменным, но в глазах мелькнуло холодное презрение. Молча, не торопясь, он взял оружие. Его пальцы уверенно обхватили рукоять. Манто удовлетворенно кивнул и вышел в темный коридор.

Ки Хун проводил его взглядом, полным настороженности и недоверия. Как только шаги стихли, он тут же шагнул к Чжи Ён. Он хотел что-то сказать — утешить, спросить, но слова застряли в горле.

Чон Бэ прорвался вперед: его испуганный взгляд упал на Мин Су, который стоял, прижавшись к стене. Чон Бэ ткнул в него пальцем:

— Так… а с этим-то что делать? Он же… он же тоже из этих, да? Вон как глаза таращит! Знает, что попался!

Все — Ки Хун, Джун Хо, даже полупришедший в себя Ин Хо — разом повернули головы и уставились на Пак Мин Су. Парень съежился еще больше под тяжестью этих взглядов, его дыхание участилось. Он выглядел как загнанный зверек, готовый в любой момент сорваться с места. Тишина в комнате стала звенящей.

***

Чжи Ён и Мин Су сидели на двух стульях посреди спальни Ин Хо и Ки Хуна. Их руки были привязаны к спинкам тем же грубым шпагатом.

— Почему их обязательно нужно связывать? — спросил Ки Хун, обращаясь скорее к воздуху, чем к конкретному человеку. — Выглядит как-то… варварски.

— Вы с Ин Хо довели до этого. Не были бы такими беспечными, не пришлось бы идти на крайние меры.

Ки Хун закатил глаза и утянул Манто за дверь.

Джун Хо и Ин Хо остались стоять рядом с пленными. Капитан методично осматривал Чжи Ён — оценивал состояние, тугость узлов. Ин Хо же сосредоточился на Мин Су.

— Что за дрянь была в шампанском? — тихо спросил Ин Хо, наклоняясь к самому лицу Мин Су. Тот попытался отодвинуться, но стул не позволял. — Тебе лучше не молчать. Я не Ки Хун, для меня моральные рамки, малость, размыты.

Мин Су заерзал. Его губы дрогнули. Он опустил взгляд, уставившись на свои перевязанные запястья.

— Тиопентал натрия, — прошептал он чуть слышно. — Смешанный… с низкой дозой скополамина. Для усиления растормаживающего эффекта и эйфории. Чтобы было легче говорить.

— Тиопентал натрия?

Джун Хо, оторвавшись от осмотра Чжи Ён, повернулся. Его лицо оставалось невозмутимым, но в глазах мелькнуло понимание и профессиональное отвращение.

— Сыворотка правды, — констатировал он сухо. — Старый, грязный метод. Тиопентал угнетает высшие нервные центры, подавляет волю. Человек становится внушаемым, болтливым, теряет критику. Скополамин добавляет спутанности сознания и… — он бросил быстрый взгляд на Ин Хо, — …галлюцинации при передозировке или смешении с алкоголем. Особенно у неподготовленного организма. Коктейль для выуживания секретов и полного обездвиживания воли. Грубо и опасно. Доза была рассчитана на то, чтобы ты не просто болтал, а был полностью управляем, Ин Хо.

Ин Хо помрачнел. Он провел рукой по лицу, словно пытаясь стереть остатки химического тумана и чувство глубокого унижения.

В этот момент Ки Хун вернулся в комнату.

— Шут ряженный… — он кивнул через плечо. — Я его в кладовке запер, чтобы остыл. Так что, выяснили, какую гадость Ин Хо на балу хлебнул?

Ин Хо толкнул брата локтем, вынуждая молчать.

— Наркота какая-то, чтоб язык развязать. Но я, видимо, переборщил с шампанским, вот меня и накрыли глюки.

Ки Хун понимающе кивнул, хотя в его глазах читалось больше усталости, чем полного понимания всех медицинских нюансов.

— Теперь всё понятно. Вот уроды, конечно. — Он зевнул, широко и непроизвольно. Усталость валила с ног. — Слушайте, я сейчас туго соображаю. Все эти разговоры… они же могут подождать до утра? Глаза слипаются.

Джун Хо окинул взглядом комнату: двух связанных, вымотанного Ки Хуна, Ин Хо, который едва держался на ногах, и запертого, но не сломленного Манто. Он кивнул, снимая фуражку и проводя рукой по коротко остриженным волосам.

— Согласен. Надо поспать хоть пару часов. Я поеду в тот мотель, который нам попадался по пути в деревню. — Он указал подбородком на Чжи Ён и Мин Су. — А этих двоих можете просто закрыть в этой комнате. Я видел, что у тебя снаружи ставни, Ки Хун. Через окно они явно бесшумно не выскользнут. Дверь подоприте стулом.

Ки Хун и Ин Хо переглянулись. Мысль о хоть какой-то передышке была слишком соблазнительной. Они синхронно кивнули.

— Ладно, — вздохнул Ки Хун, подходя к двери. — Спокойной ночи, капитан.

***

Фары тойоты Джун Хо выхватили из темноты фигуру, метнувшуюся к машине. Капитан резко затормозил. Перед капотом, подставив лицо под слепящий свет, стоял Манто. Его розовая пижама была грязной и помятой, волосы всклокочены, лицо бледное, но глаза горели лихорадочной решимостью. Он подбежал к окну водителя, которое Джун Хо приоткрыл.

— Капитан! — Манто схватился за край окна. — Возьми меня с собой! Всего одна ночь, где угодно, хоть в камере предварительного! Но только не здесь. Не в этой дыре, не с ними!

Джун Хо окинул его бесстрастным взглядом, скользнув по нелепой пижаме, грязным босым ногам.

— Это у тебя стиль такой? — спросил он сухо.

Манто стиснул зубы. В его глазах мелькнула ярость, но он подавил ее. Сейчас нужна была не гордость, а результат.

— Заткнись. Просто скажи: возьмешь или нет?

Джун Хо помедлил пару секунд. Его взгляд анализировал Манто — отчаяние было подлинным.

— Ладно, — коротко бросил капитан. — К твоему счастью, я ношу с собой сменную одежду в багажнике. Хотя вряд ли она тебе подойдет.

Манто схватился за дверную ручку, как утопающий за соломинку. Он облегченно выдохнул, на секунду прикрыл глаза.

— Господь… Ты был послан мне Господом за мои страдания. Спасибо, капитан.

Он залез в машину, сгорбившись на заднем сиденье. Джун Хо тронулся с места. Машина плавно покатила по деревенской дороге, фары разрезали тьму. Через несколько секунд красные огни стоп-сигналов растворились за поворотом.

Ки Хун, стоявший в тени у крыльца и наблюдавший за этой сценой, проводил машину взглядом. Он дождался, когда огни окончательно исчезнут в темноте, и тяжело вздохнул. Потом развернулся и зашагал обратно в дом.

Не говоря ни слова, Ки Хун подошел к Чжи Ён. Его пальцы нащупали узлы на грубом шпагате, впившемся в ее запястья. Он начал их распутывать.

— Что ты делаешь?

Ки Хун даже не взглянул на Ин Хо.

— Хватит насилия в этом доме, — он дернул за конец веревки, и один узел поддался. Запястье Чжи Ён освободилось, на бледной коже остался глубокий багровый след. — Помоги мне. Освободи парня. Да помоги же, чего стоишь!

Наконец, веревки упали на пол. Чжи Ён осторожно потерла освобожденные запястья, сжав губы от боли. Она подняла заплаканные, опухшие глаза на Ки Хуна.

— Спасибо, — прошептала она.

— Пойдем. Воздухом подышим. Тебе надо прийти в себя, — он протянул руку, помогая ей подняться со стула. Ее ноги подкосились, и он едва удержал ее. — Осторожно.

Ки Хун повел ее к выходу из комнаты, поддерживая под локоть. Ин Хо и Мин Су остались стоять посреди комнаты, один — в немом вопросе, другой — в полной прострации, глядя вслед уходящим.

***

Чжи Ён сидела на верхней ступеньке, обхватив колени руками. Ее фигура казалась маленькой и потерянной. Рядом стоял Ки Хун, прислонившись к косяку. Он достал из кармана смятую пачку сигарет, вытряхнул две, одну протянул Чжи Ён. Она молча взяла. Зажигалка чиркнула, озарив на мгновение их усталые лица — его сосредоточенное, ее — с красными следами от слез. Два огонька замерцали в темноте.

Дым струйками уплывал в черное небо. Чжи Ён затянулась, кашлянула, потом заговорила:

— Прости. Я не хотела втягивать в это тебя и Ин Хо. Совсем не хотела.

Ки Хун долго смотрел на тлеющий кончик сигареты. Потом перевел взгляд на нее, на ее съежившуюся спину.

— Так Манто… твой отец? — спросил он прямо, без предисловий.

Чжи Ён резко затянулась снова, будто ища в дыме ответ.

— Не знаю, — выдохнула она наконец, глядя куда-то в темноту огорода. — Не уверена. Больше ни в чем не уверена. Всё, что я знала… всё, на чем строила свою жизнь… рассыпалось.

Ки Хун кивнул, медленно, будто разделяя это чувство.

— Я тоже ни в чем не уверен, Чжи Ён, — признался он неожиданно откровенно. — Ни в людях, что меня окружают. Ни в самом себе. Кажется, я не узнаю ни этот дом, ни тех, кто в нем находится.

— Я подвела тебя. Ты доверился. А я…

— Ты все еще можешь это исправить.

Чжи Ён подняла на него глаза, в которых мелькнул слабый проблеск чего-то, кроме отчаяния:

— Как?

— Проследи за этим парнишкой этой ночью. — Ки Хун кивнул в сторону дома, где остался Мин Су. — Не дай ему выбраться. Он ключ ко всему этому бардаку.

Чжи Ён слабо улыбнулась впервые за долгие часы.

— Ты же против насилия. А если мне придется его побить, чтобы не сбежал?

Ки Хун посмотрел на ее улыбку, и что-то в его напряженном лице дрогнуло. Тень улыбки тронула и его губы. Он легонько показал руками в воздухе, как будто боксируя с невидимым противником:

— А ты его легонько. Только чтобы понял, что убегать — плохая идея.

Они оба тихо рассмеялись. Коротко, с нервным отзвуком, но это был смех. Звук облегчения, пусть и временного, в этой неразберихе.

Тишина снова опустилась, но уже не такая тягостная.

Чжи Ён затянулась, потом спросила, глядя прямо на Ки Хуна:

— Ки Хун… Это я написала брату Ин Хо. Поняла, что грядет что-то опасное.

Ки Хун замер. Дым застыл у его губ. Он смотрел на нее, переваривая информацию.

— Получается… ты нас спасла? — спросил он наконец, голос его был полон недоверия и чего-то еще — уважения.

— Возможно, — Чжи Ён пожала плечами. — Что произошло на балу? Ин Хо… он почему-то не сказал этого. Но то шампанское… оно было не просто наркотиком. Оно было сывороткой правды. Так что он говорил тебе?

Ки Хун буквально остолбенел. Сигарета почти выпала у него из пальцев. Весь его вид выражал шок. Он долго, очень долго смотрел на Чжи Ён, его мозг лихорадочно перематывал события вечера — пьяные речи Ин Хо, его нелепые признания… которые теперь, под этим страшным светом «сыворотки правды», приобретали совершенно иной, пугающий вес.

— Ничего, — выдохнул он наконец. Он резко отшвырнул окурок, как будто он обжег его. — Говорю же… глупости одни. Пьяный бред. Ничего важного.

Но по тому, как он отвел взгляд, как напряглись его плечи, как он резко повернулся к двери, было ясно — он солгал. И они оба это знали. Правда, вырвавшаяся у Ин Хо под действием сыворотки, висела теперь между ними тяжелым, неозвученным грузом. Ночь внезапно снова стала очень холодной.

***

Тихий скрип половиц под ногами Ин Хо звучал невыносимо громко в опустевшем доме. Он стоял посреди прихожей, освещенной лишь тусклым светом из кухни, когда Ки Хун вернулся с крыльца. Лицо фермера было закрыто тенью, но в его позе читалось напряжение.

Ин Хо кивнул в сторону спальни.

— Ну что… спать? — он сделал шаг вперед.

Ки Хун резко дернулся, будто его толкнули. Он отступил, буквально вжавшись спиной в проем двери на кухню.

— Знаешь… Я… я наверное сегодня переночую у Чон Бэ. Он… пережил такой стресс сегодня. Мне нужно быть рядом. Поддержать.

Ин Хо замер. Он поднял голову, его глаза, все еще немного мутные, но уже яснеющие, уставились на Ки Хуна с полным, абсолютным непониманием. Бровь поползла вверх. Что-то было не так.

Ки Хун, поймав этот недоуменный взгляд, резко, неестественно засмеялся. Звук был сухим и тревожным.

— Ха! Да ладно тебе так смотреть! — он выпрямил спину с усилием, будто надевая доспехи. Голос стал громче, нарочито бодрым. — Увидимся утром, да? Курей покормим, огород польем. Всё как всегда! Ничего ведь у нас… не изменилось? Правда?

Последнее слово повисло в воздухе мольбой. Вопросом, на который он сам боялся услышать ответ.

Ин Хо медленно кивнул.

— Да… Как всегда. Увидимся утром.

Ки Хун кивнул слишком резко, развернулся и почти выбежал на крыльцо, хлопнув дверью.

Ин Хо остался стоять один посреди прихожей. Тишина дома, обычно уютная и наполненная присутствием Ки Хуна, вдруг стала гулкой и чужой. Он оглядел пустые стены, темный проем спальни, кухню, где еще пахло вечерним чаем.

Три месяца. Три месяца они жили здесь бок о бок. Шутили, спорили о сортах перца, слушали по вечерам старые пластинки, молча курили на крыльце. Дом Ки Хуна стал его убежищем. А теперь… пустота. И почему вдруг стало так холодно.