1.45.
ЛАЛИСА
Я боялась вновь встречаться с Чонгуком.
Не только из-за того, что его лицо напоминало мне о том, что сделал со мной его отец.
Он весь напоминал мне своего отца.
Человека, который посадил в золотую клетку любимую женщину, а потом упек ее в клинику, забросив как расходный материал на дальнюю полку, чтобы достать, стряхнув пыль, когда понадобится.
Чудовища, что не хотел детей и ненавидел их, а когда они появились, относился к ним как к отходам своей жизнедеятельности, удобряя ими свой бизнес.
Ненормального, что швырнул свою любовь на эшафот ревности и маниакальной жажды обладания.
Как бы мне горько не было, но Всевышний уберег меня и не дал ребенка от безжалостного, неуравновешенного Чонгука.
Точнее, сначала дал, а потом забрал к себе.
Я была уверена, что тесты не врали.
И что бы не говорила злючая бабка в больнице, что бы не показало узи, я чувствовала это.
И оплакивала неродившуюся душу.
Но я бы не вынесла, если бы моего малыша ждала судьба Чонгука и Сонхи.
Я опять всхлипывала, горюя о потере всего, что было мне дорого.
Мои представления о собственной семье, о том, как мы будем счастливы и строить из любви и доверия свой мир с Гуком, были иллюзией глупой романтичной девчонки, которая перечитала добрые книжки и пересмотрела фильмы, где добро побеждало зло.
Самое ужасное, что это было только началом.
Началом моего конца.
Меня закатили в палату, где мама сидела на стуле, а Гук нервно ходил из стороны в сторону.
Я видела его мучения, они рвали мне сердце, но я твердо решила остановить это безумие, которое на бешеной скорости несло меня в пропасть.
Мне предстояло собирать себя по кускам, штопать лохмотья сердца, ставить на него заплатки, чтобы вернуть себя к какому-то подобию спокойной жизни.
Я пыталась сформулировать внутри, что я ему скажу и не находила нужных слов.
Я все еще любила его.
И не знала, смогу ли изгнать, выжечь это чувство из себя, ведь Чонгук весь был внутри меня.
– Лиса, – он бросился ко мне и вопросительно уставился на медсестру. – Все в порядке?
– Ну, можно и так сказать, – уклончиво ответила она и помогла мне сесть на кровать. – Сейчас поставлю капельницу и отдыхать, завтра утром домой.
Мама подбежала ко мне и села рядом, обнимая, я, сквозь слезы, прошептала ей на ухо:
– Нет, мама, ничего нет. У меня ничего не осталось.
– Лиса, – Гук стоял рядом, весь как оголенный нерв.
Он не пытался подойти ближе, сесть на кровать, прикоснуться ко мне, обнять.
Это было странным.
Он или боялся напугать меня еще больше, или...
Может он думал, что его отец завершил начатое и теперь я была ему противна?
Я поежилась от этой мысли, чувствуя себя вдвойне гадко.
Из солнечной жизнерадостной Лисы я превратилась в безликую тень и хотела очертить вокруг себя зону отчуждения, где было место только самым близким.
Родителям, брату и дяде Джунхо.
Чонгука из этого списка я безжалостно вычеркивала, готовясь обрубить последние нити, связывавшие нас.
– Я за нее, – усмехнувшись, ответила я и погладила плачущую маму по голове. – Мама, ты чего? Где папа? Почему он ко мне не приходит?
– Лиса, нам надо поговорить. Наедине, — Гук или переигрывал по эмоциям, или действительно сходил с ума.
– Мама, где папа? – Я повторила громче и закашлялась, мои голосовые связки были не готовы к высоким диапазонам.
– Лиса, – Гук умоляюще смотрел на меня, но я его проигнорировала.
Мне не нравилось, что мама не отвечала.
– Мама?
– Доченька, он на работе... – звучало неубедительно.
– Дай мне телефон. Я позвоню папе, что за работа такая, что он не может ко мне приехать?!
– Дядя Джунхо уже подъезжает, он восстанавливал твою симкарту, купил новый телефон, твой мы так и не нашли... – Я хоть и была в разбитом состоянии, но понимала, что-то здесь не так.
– Мой телефон у меня отобрали и выкинули. Дай мне свой, пока дядя Джунхо не приехал, – я протянула руку, а мама взяла ее и прижала к своей груди.
– Лиса, у папы проверка на работе, у него небольшие неприятности, – она тщательно подбирала слова, не смотря на меня и пугая этим еще больше. – Он пока... Под арестом... Но это временно... Когда со всем разберутся, его отпустят, дядя Джунхо подключился, мы не одни.
– Чон, – я выдохнула ненавистную фамилию. – Он сказал, что разберется с папой. Мама, мне страшно. За что нам все это?! Где он? Чон?
– Он арестован. Из полиции уже приходили допросить тебя, но ты спала.
– Мне придется говорить обо всем, что он со мной сделал?! Я не буду!
– Лиса, – Гук вновь напомнил о себе. – Лиса, пожалуйста, нам нужно поговорить. Наедине. Ты позволишь?
– С каких пор ты спрашиваешь разрешение? Тебе важно мое мнение? – Мой голос дрогнул, предательски провалившись куда-то в желудок. – Теперь ты готов меня выслушать? Какие подробности хочешь узнать ты?
– Лис, Чонгуку тоже непросто...
Я не поверила своим ушам, моя мама решила его защищать?!
– Непросто было мне, когда мой муж на пустом месте назвал меня доброй потрахушкой и вышвырнул меня из своей жизни, потому что его больной отец что-то ему показал. А потом его отец, этот психопат ... – Я закрыла глаза, дернувшись всем телом, но через огромное усилие над собой продолжила. – Пытал меня и насиловал. Ты говоришь, непросто ему, мама?
Я открыла глаза и посмотрела на Гука в упор.
Слабенькая Лиса спряталась в глубине моего раздавленного тела, забившись в уголок, наружу вырвалась другая моя часть, ей также было невыносимо больно, но этой болью она разносила все вокруг.
И у нее получалось, Чонгук на глазах уменьшался в размерах, а потом и вовсе упал на колени.
– Лиса, родная, я столько всего натворил... Я знаю, – на этих душещипательных словах мама выпустила мою руку и поспешила выйти, несмотря на то, что я пыталась за нее цепляться.
Я вложила в свой взгляд всю ненависть, на которую была способна.
– Я не могу ничего изменить, но я не смогу без тебя, Лиса...
– Я тоже так думала, Чонгук. Но это не так. Я могу без тебя, – в переводе на правду это звучало иначе. Я должна смочь быть без тебя. – И ты сможешь. Ты был прав. Лучше бы ты никогда меня не встречал. Наша встреча - это худшее, что могло случиться.
– Позволь мне просто быть рядом. Ненавидь меня, обвиняй, лупи со всей дури, но я отдаю себя тебе в пожизненное рабство, – он нес откровенную чушь, но она лишила меня сил сопротивляться. – Ты имеешь право ненавидеть меня. Я знаю, что ты никогда меня не простишь. Но ты должна узнать еще кое-что. И узнать это от меня...
– Если ты решил признаться, что переспал с Соён, то мне плевать, с того дня в кафе мне нет ни до тебя, ни до твоего матраса дела! – Мне есть до этого дело! – Я думала рехнусь, когда мне сказали, что ты попал в аварию! Умоляю, скажи, что хоть в этом ты меня не предал! Оставь мне хоть это, – я как нищая просила его о подачке расстаться без мыслей о его измене. Скажи, что ничего не было!
– Я не знаю, Лиса. Я ничего не помню. Но я не буду врать тебе. Соён была со мной в тот вечер. Я напился в хламину, – он схватился в отчаянии за свои волосы. – Это не оправдание, знаю, но если бы я мог отмотать время назад. Это еще не все. Я должен сам тебе это сказать. Выслушай.
Он был с ней.
Последняя струна моего самообладания треснула со свистом.
Легкие перестали принимать живительный кислород и застыли в безмолвном крике.
Его лицо становилось все мрачнее.
Я не знала, что может быть хуже того, что я пережила, того, что он был с другой, пока я думала, что он может умереть, пока меня пытали.
– Я слил наше видео. Со свадьбы. Оно ушло по всем моим чатам. Я только сегодня это обнаружил. Я не помнил, что это натворил, – он не прятал от меня взгляд. – Я идиот, Лиса. И я не знаю, как все исправить. Как с этим жить. Но пока мы живы, мы должны попытаться.
Если бы Чон тогда меня убил, то мне не пришлось бы умирать сейчас внутри от рук его сына.
Пока мы живы, мы должны попытаться что?
Не сдохнуть окончательно?!
ЧОНГУК
Есть уроки в жизни, которые нужно усвоить, – так, кажется, сказал Ли, крестный папа Лисы.
Свой я усвоил.
Только какой ценой.
Мне никогда не забыть того, что произошло.
И если бы у меня была возможность отключить память, я бы ею не воспользовался.
Я хочу до конца дней прогонять себя через жернова своей ошибки, каждый раз ломая об них кости.
Лиса похищена.
Удар под дых.
Она выбежала из студии и больше не возвращалась.
Еще удар.
Отрезанные волосы Рапунцель в коробке.
На, сука!
В печень!
Получишь ее по запчастям.
Удавка на шее, нечем дышать.
Он бывает колючим, как ежик.
Я люблю его.
Контрольный удар.
Нокаут.
Пульса нет.
Прямая дребезжащая линия на мониторе.
Нашли.
Они засекли сигнал.
Из ада на какое-то время вырывает Ли.
Мы едем.
Ли орет водителю "еще быстрее".
Отец Лисы невидящим взглядом смотрит в точку и что-то бормочет губами.
У меня трясутся руки.
В голове не прекращается оглушающий гул.
Я собираю пальцы в молитве.
"Господи, я грешен, накажи меня. Забери меня. Но только не ее. Пусть мы успеем! Я разве о многом прошу? О многом! Но мне нечего дать взамен. Только жизнь. Забирай! Она твоя! Только пусть он ее не тронет. Клянусь, я никогда и ничем ее не попрекну. Клянусь, я стану другим. Клянусь, я всю жизнь буду искупать свои грехи перед ней. Клянусь, даже когда она пошлет меня и будет с другим, я слова не скажу. Клянусь. Клянусь. Клянусь. Только бы он ее не тронул".
Нам перекрыли дорогу несколько машин с черными номерами.
Люди в военной форме. С автоматами.
Отца Лисы вытаскивают из салона.
"Вы задержаны в подозрении во взятках, подлоге документов, превышении должностных полномочий".
Манобан как раненый тигр рвется из их рук.
"Сопротивление при задержании".
Наручники.
Его закидывают в машину.
Я кидаюсь на них и ору, но не понимаю что.
Автоматы смотрят на нас.
Ли швыряет меня на заднее сиденье.
"Вытащим, поехали"!
За стеклом в машине беснующийся от своей беспомощности Манобан, он умоляюще смотрит на нас.
Читаю по губам бесконечное "спасите-спасите-спасите".
Мы приближаемся к заброшенной деревне.
Дом, я узнаю его.
Наша первая дача "на богатом".
Рядом куча тонированных джипов.
Среди них и отцовский.
Я на ходу выпрыгиваю из машины и по снегу бегу в дом.
Отца с заломленными руками выводят люди в масках.
Безумный взгляд.
Окровавленное лицо, одежда.
Нет, только не это.
Взгляд опускается на спущенные штаны.
Только бы жива!
Я бросаюсь на него и обрушиваю на него удар за ударом.
Меня оттаскивают.
Вместо рожи у него месиво.
Но оно еще изрыгает свою отраву.
"Отменная шлюха, сын, отменная".
Меня все еще держат.
Я ору, пока не вижу солдата, что несет безжизненное тело, завернутое в одеяло.
Взгляд выхватывает бледную свисающую руку, болтающуюся из-под одеяла.
Нет силы, что сможет меня удержать.
– Жива, жива! – солдат орет, видя, ужас на моем лице.
Я медленно забираю ее из его рук и прижимаю к себе.
Жива.
Я не узнаю лицо моего ангела.
Оно залито кровью.
На лбу зияет рваная буква "Ш", вонзаясь в память осколками от взрыва.
Некогда шёлковые ухоженные волосы стали грязного цвета и висят обрубышами-сосульками.
Мой разум отключается.
Что-то жгучее раздирает все нутро и давит на глаза, стекая по щекам.
Я прижимаю ее к себе.
Шепчу, как сильно я ее люблю, что смою его поганые руки, что мы со всем справимся, что никто и никогда больше не причинит ей боль.
Что я создам для нее новый мир, светлый и чистый.
И оставлю ее, если она только попросит, лишь бы она жила.
Лишь бы моя Лиса вернулась ко мне, пусть даже никогда не будет со мной.
Молю открыть глаза.
Трепет ее ресниц с потекшей тушью.
Она смотрит на меня удивленно.
Но вновь уходит от меня в небытие.
Почему я не грохнул его тогда, когда у меня был шанс?
Я бы избавил ее от этих страданий.
Как?
Как ее теперь вернуть к нормальной жизни?
Как вырвать из плена этих адских воспоминаний?
– В больницу ее, срочно! – Слышу Ли и бегу за ним с Лисой, легкой, словно пушинка, на руках.
Мы едем в больницу, от ее тела исходит едва уловимое тепло.
Прежнего Чонгука больше нет.
Он сломался.
Умер в тот день, когда понял, что может ее потерять.
Умер еще раз, пока ехал за ней и молился успеть.
Умер в третий, когда увидел кровь на отце.
Умер, когда думал, что она погибла.
И умирал снова и снова, представляя, через что она прошла, как мучил ее этот зверь.
– Что будет с ним? – Говорю Ли, не выпуская жену из кольца рук.
– В расход. Лучше тебе не знать, как. Я лично это сделаю. Таким тварям нет места на земле.
– Я хочу знать, что он точно мертв, – Ли кивает и отвлекается на входящий звонок.
Рычит, рявкает в трубку, бросая с силой телефон в лобовое, и поворачивается ко мне.
– Мать твою, он бессмертный что ли?! Он у полиции. Вдруг откуда не возьмись появились! Звони, муж, ментам, сейчас же, пока он не подчистил все. Я эту тварь все равно достану, какими бы длинными ни были его руки и сколько бы жизней у него не было!
Телефон.
Я про него и не вспомнил, когда выбегал из квартиры.
Я звоню с мобильного Ли и с трудом выговариваю ужасные слова, называя адрес деревни.
– Это Чон Чонгук. Мой отец Чон Ховон похитил, изнасиловал и пытался убить мою жену Лалису Чон. Мы спасли ее своими силами и едем в больницу. Сейчас он у полиции. Если этот мерзавец останется на свободе, я засужу вас за укрывательство особо опасного преступника и до президента дойду.