Владыка забвения: Пламенное Сердце

Что значит умирать? Раствориться в сияющих переливах глади Священного Источника Жизни, некогда дарованного Отцом своим грешным детям. Что значит видеть, как плоть твоя, служившая тебе тысячелетия, медленно расплывается по воде черными вензелями? Об этом помышлял Эридан, исчезая и унося с собой тайны, вверенные ему свыше. Он был доволен — Отец гордился бы им. Разрушитель исполнил его волю, цель всей своей жизни, и теперь Мгла примет его в объятия, дабы он возродился вновь, когда пробьет назначенный час.

Перед тем как сделать последний вздох, он лишь уловил отчаянный крик Люцифера:

— Нет!!!

Умирать было не страшно, как и обещал Отец: все происходило так же, как в миг, когда сон медленно окутывает, увлекая в мягкую полудрему, пока сознание совсем не угаснет. Когда Темный Бог закрыл глаза и позволил воде принять свое тело, Источник озарился таким ярким светом, что все на мгновение ослепли. Люций, стоявший у края и в отчаянии всматривающийся в то, во что превращался Эридан, охнул и крепко зажмурился, а Нортон, отпустив Гвиневру, невольно прикрыл лицо руками.

Так Темный Бог, Разрушитель, некогда сын Всевышнего Существа, окончил свое бытие, отдав его за жизнь аловласой девы, в тайне знакомой лишь одному ему из остальных Богов. Нортон почти не сомневался — легкая, едва заметная улыбка коснулась уст Бога перед тем, как он исчез.

Когда сияние стало меркнуть, Нортон, тяжело ступая, попятился назад, выходя из воды. Источник забурлил, зашумел, и вся его сокровенная сущность ринулась в тело эльфийки. Она озарилась мягким светом. Все, кто был рядом, завороженно следили, как вода, утратив свою первозданную природу, обращается во что-то иное, становясь частью Гвиневры. Ее тело медленно воспарило, оставаясь на том же месте, где прежде покачивалось на глади; волосы ее трепетали, будто под лаской невидимого ветра, платье заметно колыхалось.

На миг показалось, что и сами Небеса содрогнулись — в прощальном поклоне Триединым и в приветствии новых властителей. Даже гул далекой битвы, доносившийся до дворца, будто на миг смолк. Волны энергии расходились кругами, такие могучие, что всех близстоящих отшвырнуло прочь. Один лишь Нортон, успевший вцепиться в край «бассейна» Источника, с неподвижным лицом следил за тем, что казалось самым подлинным чудом в его жизни.

Все произошло столь стремительно, что Мессия еще не успел осознать боли утраты Аспида. Горгон, забытый всеми, молчаливо испустил дух. Никто более не лечил его, не пытался спасти. Все взгляды были устремлены на Гвиневру — ту, за которую вступился Бог. В конце концов именно Эридан избрал ее, а мнение маленького горгона никого бы не взволновало. Для всех он так и остался мрачным, немногословным, странным парнем, исполнявшим свою роль. И только тогда, когда первый шок уляжется, его бренное тело найдут холодным, пустят пару слез, похоронят и воспоют как героя, добровольно отдавшего жизнь за даму.

В этот день ради спасения одной души мир лишился четверых — Аспидона, Эридана, Фалкира и Эквилитас. Была ли это равная цена? Никто не спрашивал. В такие минуты все думают лишь о себе.

Но Нортон думал о других. Думала о них и Иветта, сидевшая, пошатываясь, после того как отдала все силы своим товарищам. Быть может, потому, что в демоне не было человеческой натуры? Не стоило винить лишь Люцифера, ведь единственный, кто был ему по-настоящему близок здесь, отдал себя в жертву, и долгие годы сны ангела будут полниться кошмарами.

Потому, едва завершилось преображение Гвиневры, Нортон кинулся к ней, нервно коснулся ее шеи кончиками пальцев и сразу ощутил пульс. Она была жива. Глядя на легкий румянец, на блеск шелковых волос, на зажившие трещинки ее губ, можно было подумать, что эльфийка никогда не была больна или ранена.

— Гвин... — позвал Нортон, дрожащей рукой коснувшись ее щеки.

Девушка вздрогнула, взмахнула ресницами и с удивлением взглянула на демона, затем, как после долгого сна, потерла глаза, потянулась и села на дне опустевшего резервуара.

— Что произошло? Я уснула? — спросила она сонно.

— Ты потеряла много крови, — тихо ответил Мессия. — Я опустил тебя в Источник, он исцелил тебя, — солгал он, не желая тревожить подругу.

В ту же минуту краска отхлынула от лица Гвиневры — она все вспомнила.

— Мы победили? Что с Триединными? Где Аспидион?

— Пока трудно сказать, — отозвалась Иви, подойдя на ватных ногах. — Но Триединные пали, — и крепко обняла девушку, игнорируя последний вопрос.

Глаза Иви наполнились влагой: она почти утратила надежду, отдавая эльфийке последние крохи своих сил. Увидеть ее неподвижной, холодной, почти как мертвой, а потом еще и Аспидион... Дьяволица не сдержала всхлип и прижалась к Гвиневре еще крепче.

— Эй, все ли хорошо? Вы смотрите на меня так, будто я восстала из мертвых, — неловко усмехнулась Гвин, отвечая объятиями.

— Слава Сатане, — только и промолвил Норт, обнимая обеих.

— Ты и есть Сатана, Норт. Ну почти, — улыбнулась Гвин. В отличие от помятых Иви и Норта, Гвиневра казалась бодрой и словно искрилась жизнью.

— Раз ты снова подшучиваешь надо мной, значит, и правда все в порядке, — устало выдохнул демон.

— Где Аспидион?

— Гвин... Он... — голос Иви дрожал, и эльфийка, уловив в нем едва сдерживаемую скорбь, заглянула в влажные глаза, которые тут же потупились.

Взгляд Гвиневры скользнул по залу и остановился на неподвижном теле. Оттолкнув Иви и Норта, она сорвалась с места, бросилась к горгону и перехватила его изящную руку, ледяную на ощупь. В тот миг холод пробежал и по ее собственной коже, мурашками обдав спину.

— Нет... как же так... нет... нет... нет... — повторяла она, все сильнее срывая голос. Гвин хватала Аспида за плечи, трясла, хлопала его по щекам, но... безрезультатно.

— Темный Владыка! Мы искали вас! — вдруг раздался хриплый голос. — Нам нужна ваша помощь... мы... мы проигрываем... — В зал ворвался солдат с перепуганным лицом.

— Гвин, ты слышала... нам пора, — с трудом выдавил Норт, проглатывая комок в горле.

— Когда он умер? Как?! — не унималась та, вновь поднявшись на ноги.

— Мы не знаем... все случилось слишком быстро, — склонила голову Иви.

— Как вы могли бросить его?!

Нортон резко взял Гвиневру за плечи, растапливая ее упорство своим пламенем глаз. Разница в росте была так мала, что он почти не склонялся. Демон был настолько близко, что ее лицо вспыхнуло, и она, смутившись, попыталась отступить. Но он лишь коснулся рогами ее лба — жест поддержки, который порой использовали демоны.

— За этими стенами гибнут люди... Нам всем, тяжело, но битва еще не окончена. Аспид отдал за тебя жизнь. Прошу, почти его выбор. Я знаю, тебе больно. Вы, должно быть, сблизились здесь... но нам нужно идти.

Прерывисто выдохнув, Гвин сжала кулаки и коротко кивнула Норту. Блеск в ее глазах заметно потух, прежняя веселость испарилась, уступив место сосредоточенности.

— Какой у нас план? — сухо поинтересовалась Иви.

— Будем держаться вместе. Гвин, поделись с Иви энергией, у тебя ее сейчас больше, чем у всех нас. С Аспидом останется Люцифер. Целители пойдут с нами.

Ангел, услышав свое имя, встрепенулся. Все это время он находился далеко от происходящего, его мысли тонули в одном-единственном кошмаре, возвращающемся вновь и вновь. Поэтому теперь, когда о нем вспомнили, он слушал приказы Норта, но половина слов до него не доходила. Все, что Люцифер понял, — остаться рядом с телом. Остальное было неважно.

Воин из Люция был некудышный, потому рядом с ним оставили того солдата, что пришел просить помощи, — на случай, если понадобится защита. Присев около тела, ангел вновь мысленно исчез из этого мира.

Когда все приказы Нортона были исполнены, он, заставив себя отцепить взгляд от горгона, вышел из зала первым. Буря, что еще недавно клокотала в его груди, внезапно улеглась; ее место заняла старая, до боли знакомая ненависть — но теперь направленная не на отца, а на ангельское отродье, переполнявшая его и переливавшаяся через край. Твердо ступая по белоснежному полу, Мессия грезил о том, как воплотит в явь злосчастное предсказание, что испортило всю его жизнь.

Иви шла рядом с Гвиневрой. После того как эльфийка передала ей часть своей силы, она чувствовала себя даже бодрее, чем до начала сражения. Мягкое сияние, что вышло из ладоней Гвин, теперь приятно разливалось по телу, и, судя по уверенной, почти грозной поступи эльфийки, усталость ей ныне была неведома. Дьяволица тоже решила умолчать о том, что подруга отныне бессмертна, — слишком многое им довелось пережить, а впереди ждал новый бой. Похоже, те же мысли одолевали и Нортона, ибо он сказал:

— Что бы ни случилось, не отходите от меня далеко, чтобы я мог вас защитить. — демон слегка отстранил эльфийку, не дав ей иди первой.

— Не удерживай меня! — рявкнула Гвиневра, вырываясь вперед. — Я хочу воздать по заслугам тем, кто убил Аспида!

Такою ее видели впервые.

— Только будь осторожна, — тихо заметил он, все еще не свыкнувшись с ее усовершенствованием.

В Городе Света разверзся настоящий Ад. Точно в горниле, гибли люди и демоны, что смело ринулись в бой. Белые улицы, некогда украшенные мраморными арками, теперь представляли собой нагроможденные обломки. Воздух, пропитанный гарью, пылью и привкусом крови, дрожал от звона оружия и гула магических всплесков.

С холодной, безжалостной точностью обрушивались небесные воины на ряды противников, разметая их ударами крыльев и копий. Их священные оружия прожигали плоть, оставляя смертельные раны. Без малейшей тени милосердия святейшие из святых лишали жизни борцов за справедливость, юных глупцов, опытных вояк, чьих-то дочерей и сыновей, отцов и матерей.

Толпы солдат Экссолиума с ревом бросались на Херувима, но пламя пожирало несчастных, словно сухую траву. Один из драконов, атаковавший с воздуха, пал на крышу дома, погребая своих всадников и спрятавшихся внутри здания жителей. Град ангельских стрел разрушил крыши, пригвоздил к земле и ангелов, и демонов, и людей. Бордовые потоки крови двух рас, струились по белоснежным плитам, созидая последнюю летопись Небес.

Мессия, явившийся под оживленные и вдохновленные возгласы, окутался Мглой; Иви облеклась в броню, а Гвин взвела над собой купол — теперь ни одна вражеская атака не могла достичь их. Завидев херувима, Нортон без промедления ринулся к нему.

— Отступать! — его голос едва перекрыл гул сражения. — Всем, кто нуждается в помощи, идти к лекарям! Берите на себя только низших ангелов!

Было поистине странно видеть, с какой легкостью и стремительностью существо с четырьмя лицами движется по земле на бычьих ногах. Ангел бросился на демона, но, ухватив лишь сгустки Мглы, взревел всеми четырьмя ртами, хлопнул могучими крыльями и, исказившись до уродливого, почти чудовищного облика, вновь обрушился на врага. Новая оболочка чудовища оказалась прочнее прежней: две пары крепких рук, вынырнувшие из крыльев, обдали нестерпимым жаром.

С усилием отбросив Херувима, Нортон попытался повторить прием, что некогда применил против Бога, но не успела Мгла коснуться существа, как оно резко отпрянуло прочь. Множество искаженных глаз, густо усеявших массивные крылья, следили за демоном. Осознав, что силы не равны, ангел, взмыв ввысь, издал страшный, немыслимый звук — в нем смешались человеческий крик, львиный рев, глухое мычание быка и пронзительный визг орла. На этот зловещий зов, едва минула минута, со всех сторон слетелись высшие ангелы.

— Нужна помощь? — послышался голос Гвиневры, что успела пробиться к Мессии прежде, чем ангелы взяли его в кольцо.

Эльфийка мрачно улыбнулась и встав спиной к спине с Нортом, вытянула руки вперед.

И тут Небеса разверзлись. Со всех сторон обрушились ангелы: исполинские Серафимы с шестью огненными крыльями; Херувимы, Престолы, что сверкали подобно раскаленному металлу; могущественные Власти и Начала, чьи образы были столь страшны, что дух человеческий не выдерживал их взора. Их крики и рев, многоголосые и пронзительные, слились в один ужасающий хор, от которого земля дрожала под ногами.

Они бросились на врагов с неистовством Армагеддона, пронзая воздух огненными сферами и обрушивая световые потоки на защитный купол Гвиневры, стремясь сокрушить его, а после — низвергнуть Спасителя с Небес. Под натиском десятков уродливых тел, защита Гвин дала трещины, разлетевшись на тысячи осколков. В миг девушке пришлось полагаться лишь на себя. Собрав силы, она разжала ладони, выпустив наружу массивный шар света. Взрыв с грохотом обрушился на ангелов, и десятки из них, взвывая голосами преисподней, сгорали в пламени.

Нортон же навлек на врагов Мглу. Кого бы ни коснулась его рука или тень, тот угасал, становясь подпиткой для его могущества. Ангелы, что еще мгновение назад обрушивались с уверенностью в победе, теперь гневно кружили вокруг.

Издали доносились властные крики, — казалось, весь пыл солдат держался на словах, срывающихся с уст Иветты. Она двигалась среди воинов быстро и решительно в самой гуще кровавого сражения. Тяжелый меч в ее сильных руках вспыхивал от брызг крови, а затем гас, погружаясь в тело небесного создания.

Люди и демоны гибли десятками, но, умирая, успевали увлечь за собой хотя бы одного ангела; и весь город дышал смертью, а земля дрожала от тысяч стонов изувеченных солдат. Дьяволица же, как будто позабывшая о себе, не щадила ни силы, ни плоти — глаза в узкой прорези ее шлема полыхали, как у дикой кошки на охоте, а голос, что перекрывал звон оружия, вел войско вперед, все дальше и дальше, в самое пекло. Никто не смел ослушаться ее. Казалось, сама Мгла придала ей этот неистовый порыв, и каждый новый поверженный ангел был как доказательство того, что ее воля сильнее, чем страх, и крепче, чем отчаяние.

Но многие, едва узрев истинный лик высших ангелов, теряли рассудок. Крепкие мужи, прошедшие десятки битв, внезапно обнажали мечи против самих себя, пронзали собственные груди или, обезумев, крушили рядом стоящих товарищей. Другие же, не выдержав ужаса, бросались в укрытия, прячась меж развалин. Но и там не находили спасения: рушились здания, и камни раздавливали их тела, а вслед приходила смерть.

Нигде нельзя было спрятаться от войны: ни на поверхности, где крылатые воинства сокрушали ряды и сметали все живое, ни в небе, где всадники на драконах в отчаянной схватке падали под натиском ангельских стрел. Многим воинам опостылел собственный выбор, но обратной дороги не существовало. И только грозный голос Иветты, гремевший сквозь гул битвы, заставлял их идти вперед, в самое пекло сражения, туда, где решалась судьба всего мира.

— Ваши Боги повержены! Сдавайтесь, и мы сможем жить вместе в новом мире! — возгласил Нортон, все еще питая надежду остановить бойню. Каждый погибший отдавался болью в его сердце.

Но ангелы не слушали его: обернувшись в один смертоносный водоворот крыльев, они ринулись на демона и эльфийку. Одни сгорали в пламени, другие обращались в Мглу. Страх смерти был им неведом, и потому, зная, что спасения нет, они шли в объятия смерти, преданные своим создателям.

Сражение длилось до самого восхода Игниса. Лишь благодаря железной воле Иви, пламени Гвиневры и Мгле Нортона ряды небесных воинов редели. Истощенные до предела, все трое вместе с остатками солдат добивали оставшихся чудовищ, что налетали поодиночке. Лишь мирные жители, простые ангелы, лишившиеся домов, покорно сдавались без сопротивления.

Из всего великого войска Экссолиума в живых уцелели лишь несколько десятков. Все поле боя было усеяно трупами и залито кровью, не осталось почти ни одного целого сооружения. Только дворец Богов по-прежнему одиноко возвышался над руинами, выстояв в сражении.

Добив последнее чудовище, Нортон возвратился к человеческому облику. Его грудь тяжело вздымалась, руки дрожали от усталости. Неужели они выстояли эту бойню? Он оглянулся на Гвиневру: та, пошатнувшись, осела прямо на грязный пол. Лицо ее пылало жаром, девушку заметно трясло. Чуть поодаль оставшиеся экссолийцы под предводительством Иветты добивали враждебных ангелов, преследуя тех, кто еще мог шевелиться.

Мессия вдохнул полной грудью и поднял взгляд к небу. Там клубились такие прекрасные облака, что этот край казался созданным для мира, а не для войны. Но он уже стал братской могилой ангелов. У Норта мелькнула мысль: стереть Город Света с лица земли, чтобы ничто не напоминало о крови, пролитой здесь. Взгляд его скользнул по равнине, где повсюду лежали тела. Каждый из них заслуживал того, чтобы его вернули близким. Каждый пал за идеи и мечты, некогда рождённые в сердце Мессии. И теперь он отвечал за это. Нортон опустил глаза на ладони, ему казалось, будто они залиты чужой кровью. Она там и была, даже если на самом деле руки оставались чистыми.

Он заставил выживших стать убийцами, друзей — поднять оружие и рисковать жизнью. Это из-за него умер Аспидион, из-за него Гвиневра обрела бессмертие, из-за него Иветта вновь оказалась в сражении, от которой всегда бежала.

— Нужно собрать тела и помочь выжившим, — громко произнес Мессия и первым шагнул вперед, быть может лишь для того, чтобы никто не увидел влаги, выступившей в его глазах.

Окровавленные перья, серый пепел, клочья плоти, вывернутые наружу кишки, оторванные конечности — куда бы ни падал его взор, всюду простиралась смерть.

«Это моя вина», — думал он, когда из-под камней вытаскивал бездыханное тело ребенка.

«Это я виноват», — повторял про себя, обнажив пару мертвецов в объятиях друг друга.

— Норт? — рядом появилась Иветта, ее голос прозвучал негромко, почти робко. — С тобой все в порядке?

Он не сразу заметил ее.

— Норт? Что нам делать дальше? — повторила Иви.

Демон встрепенулся, откашлялся и ответил:

— Найди Люцифера. Нужно собрать тела и помочь раненым. Когда закончим, займемся отправкой погибших.

— Ты хочешь каждого отсюда забрать? Обычно роют братскую могилу или объявляют павших безымянно... — сказала она сухо, как будто чужим голосом.

— Это мой долг! — резко возразил Нортон.

— Но... — Иветта не успела закончить, потому что Гвиневра схватила ее за плечо и сильно встряхнула.

— Иви, это его первая битва. И потом, ему не трудно устроить все по-своему. Давай поддержим его.

— Я схожу за Люцием, — коротко бросила дьяволица и отвернулась.

Иветта ушла за Люцифером и воином, что остался при нем, тогда как Нортон и Гвиневра продолжали помогать искать раненых под завалами, поднимая обломки силой магии. Вскоре и Люций с Иви присоединились к ним.

Было решено доставить тела павших на драконах для должного захоронения, возвести им памятник как героям и проводить со всеми почестями. Потому отыскать каждого было необходимостью, священным долгом живых перед мертвыми.

— Что будем делать с ангелами? — спросила Гвиневра, утирая ладонью пот со лба. — Ныне им не сладко будет...

— Я не стану следовать примеру Триединых. В Экссолиуме каждому найдется место, — твердо произнес Нортон, присаживаясь на поваленную колонну.

— Даже не верится, что все это закончилось... — пробормотала эльфийка, — неужели это и правда конец?

— Это только начало. Подумай, сколько работы ожидает нас после того, как весь мир узнает о падении Небес... — демон устало провел рукой по переносице. — Ангелы будут недовольны: мы разрушили их дом... Люди станут противиться им.

— Да, но у нас не было иного выбора.

— Ты так думаешь? Чем мы лучше Триединых, если захватили ангелов грубой силой?

Гвиневра не успела ответить. Возгласы Иветты привлекли их обоих: дьяволица, зовя на помощь, судорожно разгребала руками завалы. Подбежав, Норт поднял Мглой тяжелые камни, и из-под них показалась светлая макушка.

Нырнув под обломки, Иветта ухватилась за крохотные плечи и, с усилием вытащив пострадавшего наружу, замерла. Перед ней оказался совсем юный ангел, еще не вступивший в пору отрочества. Блондинистые локоны, заметная истощенность тела и крупный, выразительный нос заставили дьяволицу остановиться, охваченной болью воспоминаний.

Нортон, уловив ее взгляд, мягко отстранил Иветту от ребенка. Гвиневра, опустившись рядом, коснулась пальцами его пульса на шее: мальчик был жив. Мягкие ладони эльфийки легли на его грудь, вливая потоки света и исцеляя каждую ранку, каждый перелом, каждую ссадину. И вскоре ангеленок, которому, быть может, улыбнулась судьба, распахнул серые глаза — холодные, словно льдинки, полные не детской глубины.

Иветта тихо ахнула, прижав ладонь к устам.

«Миран», — подумала она.