Владыка забвения: Пламенное Сердце

Повсюду царила ослепительная белизна: в стенах, в полу, в неподвижном, будто застывшем свете, что палил глаза хуже всякого пламени. Весь мир плыл и кружился. Гвиневра, усилием воли попыталась осмыслить происходящее, но в тот же миг что-то острое и холодное слегка резануло по шее. Одиноко стекла капелька крови.

За спиной чьи-то пальцы безразлично сжимали ее плечи. Повернуть голову удалось лишь с трудом. И взгляд ее пал на Аспида. Он, как и она, стоял на коленях, и удерживало его существо, столь же чуждое миру смертных, сколь белизна этих стен. Он говорил. Его яростный голос прорывался к ее сознанию с большими усилиями. Перед горгоном застыла женщина в тончайших одеяниях. Ее волосы, словно водопад настоящего серебра, стекали по хрупким плечам до самых пят.

Гвин встретилась взглядом с существом, державшим Аспидиона. Страх тут же поднялся по позвоночнику, накрывая холодной волной.

«Где я? Что это за место?» — пыталась осознать девушка.

— Кажется, она очнулась, — донеслось сзади сразу в четыре голоса.

Незнакомка медленно повернулась к Гвиневре. Ее жесткий взгляд разных глаз пронизывал до самых костей. Двигаясь с грацией дикого зверя, Небесная Дева приблизилась к эльфийке и склонилась, будто изучая диковинный экспонат. На ее лбу сверкал крупный камень, закрепленный по центру на серебряном обруче. Он поймал луч света и метнул его прямо в лицо Гвин, ослепляя настолько, что та непроизвольно зажмурилась. На устах женщины появилась едва заметная хладная усмешка.

— Быть может, эта смертная окажется сговорчивее? — произнесла она самым мелодичным голосом на свете.

Небрежным движением женщина отстранила жуткого ангела, стоявшего за спиной эльфийки, и, не сказав ни слова, схватила Гвиневру за шею. Тело Гвин взметнулось над полом и она рефлекторно вцепилась пальцами в руки прекрасной незнакомки. На ее алых ресницах заблестели слезы.

Не верилось, что столь изящные, тонкие пальцы могут обладать подобной мощью. В этом было нечто противоестественное и пугающее: в облике, по всем меркам нежном и почти бестелесном, скрывалась не просто сила, а нечто более могущественное и первозданное. И тогда Гвиневра поняла: эта прекрасная дева, вызывавшая в ней первобытный трепет, была не кем иным, как самой Богиней.

— У нас есть лишь одна просьба к вашему господину, — произнесла Богиня, словно речь шла не о жизни, а о каком-то ничтожном одолжении. — Раз уж он несет в себе силы Сатаны и способен ступать по нитям судьбы, пусть вернет нам то, что однажды было украдено — Чашу из Источника Жизни.

С этими словами она разжала пальцы, и эльфийка тяжело осела на пол. Жадно хватая ртом воздух, Гвиневра схватилась за горящее синевой пятно на шее.

— Почему?... Почему нельзя просто поговорить?... — выпалила она, захлебываясь слезами. Ее сотрясала дрожь. В последний раз Гвин испытывала подобный ужас, когда воскрешала Мессию.

Богиня равновесия лишь усмехнулась.

— Смертные слишком любят звук собственного голоса. Но здесь ваш голос — ничто. Лишь мы, Боги, вправе решать, что должно быть, а что нет. Внемли же, грязная эльфийка, удостоившаяся узреть лик Божий воочию! — вскинув руки ввысь, горделиво воскликнула Эквилитас. — Но, так и быть, я дам вам вам время подумать, кого из вас заберет Мессия первым.

— Что значит «заберет первым»? Ты не говорила об этом, карга! — с ненавистью выплюнул Аспидион, подрываясь на ноги.

— Херувим, образумь его, — приказала Эквил ангелу, что держал горгона.

Из его рук сразу же потек невыносимый жар, от которого Аспидион обмяк, обливаясь потом. Тело его задрожало, дыхание стало частым и прерывистым.

— И еще кое-что, — произнесла Богиня равновесия и, не колеблясь, сорвала кулон с горгона. — Уведите их. Можете посадить в одну камеру с Эриданом.

Ангелы немедленно подчинились. Пленных потащили прочь: Аспидион вырывался, извергая проклятия. Гвин же шла молча, с опущенной головой.

Глядя им вслед, Эквилитас не сразу отвела взгляд. Ее глаза, прежде полные величия, теперь были прикованы к кулонам, что покоились на ее ладони. Черные кристаллы слегка пульсировали. Богиня равновесия теперь выглядела почти земной женщиной. Ее пальцы с какой-то неожиданной трепетностью заскользили по острым, граненым краям камней.

— Что это, Эквил? — послышался негромкий голос Фалкира.

То ли Богиня была погружена в собственные раздумья, то ли сам Фалкир шел, не касаясь стопами пола. Она вздрогнула, свела тонкие брови и взглянула на брата. Это движение вышло нелепым и почти человеческим.

— Это же... — начал Бог Созидания, но не договорил.

Эквилитас уловила в глазах Фалкира детские искорки. Она слишком хорошо его знала. Сомкнув челюсти до скрипа, Богиня стремительно сжала ладонь. Кристаллы жалобно захрустели, превращаясь в мелкую крошку, а затем рассеиваясь Мглой.

— Всего лишь кристаллы связи, Фал, — Голос Богини дрогнул.

***

Уже третий день с утра до вечера Нортон пропадал в кабинете Владчицы Гелиды. Рабочий стол ее всегда был заставлен свитками, документами и книгами. Она говорила только по делу. Каждое ее слово было заранее обдумано. Строгая в договоренностях эльфийка не оставляла места для сомнений. В ней не чувствовалось ни мягкости, ни беспечности, а лишь та сила, что свойственна привыкшей распоряжаться чужими жизнями.

В какой-то мере, узнав Гелиду ближе, Мессия даже восхитился ею. Она делала то, на что у него самого не хватило бы духу. Решения, которые он бы сопровождал сомнениями, сожалениями, она принимала без колебаний. И чем больше времени демон проводил рядом, тем яснее понимал: ему еще далеко до настоящего короля.

— Назначение полководцев не должно опираться на слабость привязанностей, — произнесла Гелида, не удостоив собеседника взглядом. — Генерал есть не спутник и не соратник, а сила. Совет при троне существует не во имя единогласия, а ради равновесия. Даже если вы вообразили себя венцом совершенства, вам противостоит истина: лишь столкновение разумов рождает строй. Только в несогласии куется порядок.

Владычица замолчала, расставляя печати на документах.

— Когда вы принимаете решение — не вправе опираться на чувства. Будь то честь, дружба или любовь, — произнесла она с ледяным спокойствием, словно зачитывала старый закон. — Тот, кто подчинен вам, не спутник и не друг, а звено в механизме державы. И если звено шатко — его изымают. И заменяют. Не колеблясь. — Гелида все же подняла глаза-льдинки на Мессию. — Вы, быть может, спросите: где же сострадание? Знайте — власть не знает сострадания. Оно ослабляет руку, делает ее нерешительной. А нерешительность — это трещина в короне.

Норт слушал молча. Ему хотелось возразить, но он не знал как. Все, что говорила правительница, было истиной. И хотя многое в ее словах отталкивало, Мессия старался учиться.

— Вы думаете, я слишком мягок? Но если я буду строг, никто не захочет пойти к демону. — издав тяжелый вздох, Нортон подпер щеку рукой.

— Ваше правление — идея спорная и непрочная, — изрекла эльфийка с уверенностью. — Если бы я была на вашем месте, правила бы из тени. Ваш образ сам по себе вызывающий, и потому вам приходится принимать решения, на которые родная мать не осмелилась бы. Но когда закончатся переговоры со странами, настанет время взять в руки кнут. Установить законы, что не только поддержат, но и накажут. Помните, люди всегда недовольны. Неважно, каким совершенным вы будете — найдется тот, кто захочет вашего падения. Будь то из жадности или эгоизма, скрытого под личной ненавистью. И увы, таких больше всех. Они — глупцы, и не стоит плясать под их дудку.

— Вы правы. Но все же... я хочу попытаться — насколько хватит сил — осчастливить тех, кого смогу. Но законы, особенно карающие за насилие, действительно необходимы. — Демон лениво наблюдал, как Гелида выводила на пергаменте строчки ровным, почти ювелирным почерком.

— Вы не всемогущи, Нортон. Никто не всемогущ. Даже Боги, — произнесла она с осуждением.

— К чему это вы? — нахмурился он.

Встав со стула, Мессия размял плечи и подошел к окну, заложив руки за спину. Игнис уже сползал к линии горизонта, окрашивая облака брызгами крови.

— К тому, — произнесла Владычица после паузы, медленно откладывая перо, — что даже самые честные и продуманные законы однажды дают трещину.

Норт обернулся, в его взгляде было удивление:

— Почему?

— Потому что в людях изначально заложено семя порока и ненависти. И это есть норма нашей жизни. Люди всегда найдут лазейку. Подкупят, обманут, предадут. Хотите вы того или нет, но невинные будут страдать — не потому что вы ошиблись, а потому что зло неотъемлемая часть бытия.

— Вы чересчур дурного мнения о людях... — помрачнел Нортон.

Гелида бросила на него взгляд, полный презрения, и произнесла с горечью:

— Нет, Нортон. Вы по-прежнему слепы, как новорожденный котенок, и наивны, как ягненок на заклание. Мир лишь кажется вам мягкой глиной, потому что вы еще не ударились о его каменное нутро.

— Давайте вернемся к обсуждению условий союза, — отстранившись от назидательной речи Гелиды, Нортон вновь опустился в свое кресло. — Я, как и прежде, настаиваю на отмене Обряда Покаяния.

Вернулся Мессия лишь с первым светом, когда небо еще только начинало загораться над зелеными кронами. Голова его гудела, словно что-то живое и злобное копошилось под черепом. Он шагал по коридору и рассеянно прочесывал спутанные волосы пальцами, не особенно заботясь о порядке — скорее, чтобы занять чем-то руки. Уже знакомая лестница встретила его привычным скрипом дерева, и Нортон, как всегда, перескочил через две ступени сразу, не глядя под ноги.

Стоило зайти к Иви.

Покои ее находились напротив его собственных. Так Норт распорядился, когда они еще только заселялись. Близость ее двери даровала Мессии чувство защищенности.

Не успел он и занести кулак, чтобы постучать в дверь, как та распахнулась сама, стукнув Нортона прямо по рогам. Ошеломленно отпрянув, он уставился на взъерошенную Иви.

— Связь пропала, Норт, — выпалила Генерал. — Я пыталась поговорить с Гвин, но не вышло... С Аспидом тоже.

— Как пропала?.. — демон нахмурился, сосредоточившись, пытаясь нащупать части себя где-то вдалеке, но... ничего. Пустота.

Как он сам первым не заметил этого?

— Вот черт! Нужно срочно возвращаться. Почему не было известия?! — яростно воскликнул Мессия, начиная метаться вдоль стены, словно норовясь разорваться.

— Может, что-то случилось? — с тревогой предположила Иветта, переминаясь с ноги на ногу. — Ты уже закончил переговоры?

— Да... то есть, нет! Остались еще мелочи, но они подождут. Собирайся немедленно, — бросил он уже на бегу, со всех ног устремляясь обратно в кабинет королевы.

Бесконечные диспуты с правительницей, столь хладно-расчетливой, и добродетельные, утомительно-сладкие нравоучения Люцифера в редкие часы передышек — все это окончательно расшатало сосредоточенность Нортона именно там, где следовало быть особенно внимательным. Он не переставал упрекать себя за это упущение, вновь и вновь возвращаясь в мыслях к словам Владычицы о том, что он — всего лишь наивный мальчишка. И как бы ни была ему горька эта истина, он не мог отрицать ее. Гелида, управлявшая Сильваниумом уже не один десяток лет, знала, о чем говорила.

— Гелида, вы еще заняты? — встревоженно обратился к ней Мессия, вбежав в кабинет. — Мне необходимо немедленно отбыть. Где мой кучер?

— Спросите у прислуги, — устало отозвалась королева, приподнимаясь. Очевидно, он прервал ее краткий сон за письменным столом. Ее брови раздраженно сдвинулись. — Что за спешка, Нортон?

Пробегав не меньше часа по запутанным коридорам Великого Древа, тщетно ища хоть кого-то, кто знал бы, куда исчез его кучер, Нортон окончательно выбился из сил. Ворвавшись, как буря, в покои, где жил его подчиненный, он был готов обрушить на него поток упреков и гнева... но комната оказалась пуста.

Мужчины не было.

«Как он посмел?! Ему было строго велено не покидать дворец без крайней необходимости!»

— Черт бы тебя изломил! — выругался Нортон, сжимая собственные волосы в кулак.

Демон заметался по комнате. Да что он вообще знал о своем кучере? Ни когда тот прибыл, ни откуда прибыл... И только теперь осознал, как легкомысленно было вверять ему столь ответственную роль на основании одних лишь уверенных слов об опыте работы.

Комната выглядела подозрительно нетронутой. Постель — аккуратно сложена, ни разу не тронута. Нет личных вещей. Задернутые шторы бросали на пол тени.

«Телепорт...» — пронеслось в панике в голове Мессии.

«В Сильваниуме есть маги, способные на подобное. Может быть, Гелида поможет...»

Не теряя больше ни мгновения, Нортон развернулся и, почти сбивая углы, снова помчался в кабинет королевы.

На своем месте Гелиды не оказалось, и, яростно схватив первую попавшуюся служанку, демон выведал у нее, что Владычица завтракает. Ноги вновь молниеносно понесли его прочь. Ворвавшись в столовую, он, задыхаясь, выкрикнул:

— Мне необходимо немедленно попасть в Экссолиум! Сейчас же! Прошу вас, это вопрос неотложный!

Часто дыша, Норт остановился у стола. Королева, едва не подавившись, подняла на него строгий взгляд. Люцифер, тоже сидевший за столом, удивленно впился в него глазами.

— Что случилось, господин? — невинно поинтересовался он.

— Мои товарищи не отвечают, — холодно произнес демон. — Кристаллы связи, что я им оставил, уничтожены... Оба.

— Возможно, они просто вышли из строя, — с пренебрежением пробормотала Гелида. — Езжайте каретой. Представляете, сколько ресурсов требует телепортация? Почему вы сами не овладеете этим искусством? Вы же демон — это вам под силу.

С упреком сверля взглядом Норта, Владычица отпила чай из чашки с золотыми узорами.

Ангел, переминившись в лице, подскочил с места, схватил Мессию за предплечья и в смятении заговорил:

— Госпожа! Я боюсь, в этом замешаны ангелы! Что, если они пришли? Я почти уверен в этом! — пытался он убедить королеву.

После долгих уговоров Гелида, собрав в кулак все свое хладнокровие, все же велела созвать магов. Ангел, не отставая, решил сопровождать Норта, бормоча про себя, что он его господин, и некий Бог возрадуется при виде его возвращения. К обеду компания уже стояла на нижнем ярусе Великого Древа. Все, кроме правительницы.

В центре зала возвышалась арка, окруженная суетливыми магами, что лихорадочно что-то колдовали.

— Иви... а если вдруг... если вдруг они... мертвы? — выдавил Норт с трудом. Последнее слово сорвалось с его пересохшего языка с трудом.

— Все будет хорошо, — тихо ответила дьяволица, мягко взяв Мессию за руку.

Но вместо ожидаемой поддержки Нортон лишь почувствовал холод ее ладони. Страх Иви был таким же явным, как и его собственный. Лишь Люцифер оставался невозмутим, задумчиво поглаживая подбородок и молчаливо наблюдая за колдунами в темно-зеленых мантиях.

— Ты же знаешь Небеса лучше всех, — тихо обратился Нортон к ангелу, — что могли бы сделать они? Зачем им это?

Повисло тяжелое молчание, было слышно лишь бормотание магов. Затем Люцифер, тряхнув златыми кудрями, неуверенно ответил:

— Я не знаю, господин... Может быть, у них какой-то коварный замысел. Если бы они намеревались убить ваших друзей, разве стали бы уничтожать кристаллы? Возможно, Триединые не желают, чтобы у вас осталась возможность связаться с ними...

— Все готово! — воскликнул один из магов, взмахнув рукой.

Внутри арки, словно настоящий водоворот, закружилась Мгла. Задержав дыхание, Мессия первым ступил в портал. Следом, не отпуская его руки, вошла Иви, а после и Люций.

Едва успев удивиться тому, что в качестве проводника была использована Мгла, Нортон уже мчался сквозь бездны пространств. Страны проносились мимо с ослепительной скоростью, сливаясь в зыбкую рябь и не давая возможности различить их очертаний. Рядом, сжавшись и едва держась на ногах, стояла Иви. Ее побледневшее лицо ясно говорило о том, что подобные переходы трудны даже для демонов.

Едва ступив на землю Экссолиума, Нортон, не теряя ни мгновения, сорвался с места, стремглав направляясь к дворцу. Жители, занятые своими делами, оборачивались в недоумении, провожая его растерянными взглядами. Некоторые склоняли головы в почтении, другие тревожно переглядывались. Демон подходил к каждому, останавливал, заглядывал в глаза и срывающимся голосом задавал один и тот же вопрос — что произошло?

Ответа не было... пока один из стариков не тронул его за локоть.

— Сходите... в дом к старой Ламирии, — прошептал он, пряча взгляд. — Говорят, она тронулась умом в тот же день, когда небо вспыхнуло светом... Ее дом последний.

Иви и Люций, тяжело дыша, догнали Нортона у поворота. Девушка, не раздумывая, схватила его за плечо, силясь перевести дыхание, все еще не оправившись от бега.

— Ты куда так угнал, а? — выпалила она с раздражением, откинув назад непослушную прядь волос. — Если будешь носиться как ошпаренный — только силы впустую потеряешь. Успокойся уже! Я тоже волнуюсь, но беготней делу не поможешь!

Нортон не ответил. Лишь коротко бросил, не оборачиваясь:

— Последний дом. Говорят, старуха видела ангелов.

Он пошел дальше, быстрым шагом, отстукивая сапогами по пыльной дороге. Каменное выражение лица, застывший прищур. Норту было бесконечно наплевать, как он сейчас выглядит в глазах жителей: будет ли он безумцем, Мессией, плохим повелителем или просто испуганным юношей. Пусть перешептываются. Пусть смотрят вслед с укором или жалостью. Если хотя бы волос упадет с головы его товарищей, — он сотрет Богов в пыль, в прах, в ничто. Демон не позволит себе снова утратить тех, кто дорог. Никогда.

В его памяти, как удар молотом, всплыло родное лицо. Марианна. Ее тело, изрешеченное стрелами. Ее глаза, лишенные жизни. Мессия стиснул челюсти, лицо его побледнело. Мысли, как хищные птицы, закружили в голове, расклевывая всю надежду.

Он все шел и шел, не слыша слов спутников, не замечая взгляды, не ощущая усталости в ногах. И лишь когда впереди показался небольшой, отстраненный, домик, Нортон остановился. Дом стоял заметно поодаль от других, будто хозяева нарочно избегали общества. При нем располагался загончик, в котором одинокая коза щипала траву.

Не постучав и вовсе не прислушавшись к возмущенному возгласу Иветты, Мессия распахнул дверь и стремительно вошел внутрь. В кресле-качалке у самого порога, сидела дряхлая старуха, раскачиваясь взад-вперед и сосредоточенно орудуя спицами. На столе стояла одна свеча, кидая отблески на глубокие морщины. Красная нить, стекавшая с пальцев женщины, уносилась в клубок под столом, напоминая зловещую струйку крови.

— Я твой Владыка, — глухо произнес демон, приближаясь. — Говорят, ты видела ангелов. Расскажи все, что знаешь. Когда это было? — Он отодвинул косой, грубо сколоченный табурет и опустился на него, пристально вглядываясь в морщинистое лицо старухи.

Люцифер и Иветта остались чуть в стороне.

Старуха Ламирия подорвалась с места. Ее костлявые руки судорожно вытянулись вперед, роняя спицы. Обвисшие щеки затряслись, потрескавшиеся губы нервно раскрывались, будто в поисках слов, и из глубины иссохшего горла вырвался сиплый хрип.

— Батюшки! — наконец прохрипела старуха, хватаясь за сердце. — Все скажу, только не пугай старую! Три дня назад весь мир залило светом! Такой уж был яркий, шо с тех пор — ни зги не вижу одним глазом! Я тогда как раз с речки шла, белье выстирала... И вдруг — девица предо мною стоит, будто с неба свалилась! Красивая-то красивая, да глядела так... нехорошо, страшно! А как заговорила, так мне и вовсе по спине мороз пошел: «Как явится ваш Владыка», — сказала, — «так пусть идет на Небо и с Богами сделку заключает. А не явится — так и ждите: завянет алоцвет, и змея мертвая у порога свернется чрез семь дней!»

— Проклятье! — прокричал Нортон, громко ударив по столу.

— Ох! — только и вскрикнула старуха.

— Прости. И спасибо тебе, — сказал он, создав в руке горсть золота и высыпав ее на стол перед Ламирией.

Вырываясь из удушающей затхлости старческой комнаты, демон жадно вдыхал свежий воздух снаружи. Паника сжимала его грудь железным кольцом, мешая свободно дышать и ясно мыслить. Что теперь ему остается? Как достичь Небес? Семь дней? Три из них уже прошли! Осталось лишь четыре...

— Норт, что нам делать?! — злостно спросила Иви, покусывая губы.

— Мы отправимся на Небеса, — сухо отозвался Мессия.