11
Утро понедельника для Сяо Чжаня начинается с головной боли. Он практически не спал в выходные и так сильно измучил себя угрызениями совести, что со стороны наверняка похож на привидение с огромными синяками под глазами, бледным лицом и полопавшимися капиллярами. Ему трусливо хотелось остаться дома и сказаться больным, лишь бы не встречаться с Ибо. Но это было бы нечестно по отношению к нему хотя бы потому, что нужно брать ответственность за собственные поступки, не так ли? А Сяо Чжань поступил не лучшим образом, о чем, безусловно, сожалел.
У него было достаточно времени, чтобы прокрутить в голове раз сто их диалог и прийти к выводу, что он беспросветный идиот. Хотя вряд ли это было таким уж сюрпризом для кого-то. Чжань как всегда погорячился, запаниковал, испугался напора Ван Ибо и сделал то, что сделал, давать заднюю уже поздно, извиняться – тем более. Не первый и не последний раз, когда омега боялся обязательств. Но никогда раньше он так сильно не сожалел.
Но, может, это и к лучшему. Вряд ли Ибо заслуживал такого дерганного парня, как Чжань, сбегающего при первых же намеках на серьезные отношения. Они просто друг другу не подходили, вот и все. Бете был нужен кто-то такой же зрелый, романтичный и добрый, а не эгоистичный и порывистый, не способный нормально словами через рот поделиться своими страхами или объяснить, почему некоторые действия вызывают столь бурную реакцию.
Сяо Чжань пока что не «вывозил» эмоционально полноценные отношения, барахтаясь в воспоминаниях, что в корне было неправильно, конечно, но это, увы, не то, что проходит, стоит только щелкнуть пальцами. Когда из раза в раз наступаешь на одни и те же грабли и выбираешь неправильного партнера, довольно сложно поверить, что ты можешь выбраться из порочного круга, даже если очень этого хочешь. И, возможно, он никогда и не оправится толком, так зачем мучить их обоих?
На работу Чжань приходит с замиранием сердца, так и не придумав, что скажет Ван Ибо, если тот решит поговорить, и какую тактику поведения стоит выбрать. Но кто-то там, наверху, явно идет ему навстречу, потому что беты нет на рабочем месте. Что ж, от этого хоть немного, но становится легче. Во всяком случае, будет время подобрать правильные слова, чтобы... Чтобы что?
Чжань думает об Ибо весь рабочий день и вечер. На телефоне нет уведомлений, тишина в эфире кажется дикой, неправильной и слегка пугающей, и омега ощущает странное беспокойство, глядя на горящий серым контакт в чате. Так непривычно без сообщений от него. Он начинает испытывать чувство потери, которое накатывает в самые неожиданные моменты, проявляясь в мелочах.
Завтрак без Ибо получается каким-то смазанным и проходит мимо. Про обед Сяо Чжань привычно забывает, но теперь никто не приносит ему контейнер с едой и приклеенным квадратным стикером с запиской. Никаких коротких переписок в рабочем чате и глупых шуток, из-за которых приходится прикрывать ладонью лицо, чтобы спрятать улыбку. С работы он также уходит один, последним, выключая в кабинете свет.
На парковке его не ждут.
В груди начинает разрастаться странная дыра. Сяо Чжань садится в машину, кладет голову на сложенные на руле руки и судорожно вздыхает, чувствуя себя опустошенным.
На следующий день Ван Ибо снова нет. И вот это уже мало похоже на избегание или простой отгул. Чжань пишет Цзаньцзиню и выясняет, что бета взял больничный. И вроде все должно быть в порядке, человек заболел, в этом нет ничего такого. Разве не этого он хотел? Разойтись и оставить все как было. Чтобы они были друг другу чужими и не предупреждали даже о чертовой болезни, как будто их никогда и не связывало что-то большее, чем работа. Что ж, получите, распишитесь. Теперь уж наверняка между ними ничего не могло быть как раньше.
День Сяо Чжаня в итоге проходит под эгидой новой порции сомнений, в этот раз насчет того, действительно ли Ван Ибо заболел или просто соврал. К вечеру он изводит себя так, что бросает к черту и свою гордость, и принципы и едет к бете, ощущая легкий мандраж. Оно и немудрено, ничто не мешает Ибо захлопнуть дверь перед его носом и послать куда подальше. Чжань, наверное, так бы и сделал. Но сейчас ведь речь не о нем, не так ли?
Ван Ибо открывает дверь не сразу. Приходится долго звонить в звонок, прежде чем замок, наконец, щелкает, а на пороге появляется хозяин квартиры, взъерошенный и сонный. Бета выглядит действительно разбитым, когда облокачивается о дверной косяк, щурится от ослепительного коридорного света и кутается поплотнее в одеяло. Лицо заметно осунулось, под глазами залегли тени, а кожица бледных губ потрескалась, словно те без конца кусали и сгрызали зубами нежный верхний слой.
– Зачем ты здесь? – хрипит неразборчиво Ибо и заходится кашлем. У Сяо Чжаня сердце кровью обливается, когда он видит его таким измученным, изможденным. Как будто тот не спал вовсе. И виновник этого сейчас стоит перед ним на пороге.
– Хотел убедиться, что ты тут не умер от температуры, – когда их взгляды встречаются, внутри что-то взрывается восторгом, растекаясь сладостной горечью горячечного волнения по венам.
«И что все еще могу смотреть тебе в глаза»
– Сяо Чжань, – устало вздыхает Ван Ибо, но омега тут же его перебивает, вскидывая руку в предупреждающем жесте.
– Молчи, я же вижу, что тебе трудно говорить. Считай это голосом моей совести, я просто пришел проведать тебя и узнать, не нужно ли помочь, – и понять, отзывается ли глупое слабое сердце на него тем самым трепетом, который он ощущал каждый раз, находясь рядом с бетой.
И вот сейчас Ван Ибо должен сказать, что от Сяо Чжаня ему не нужна никакая помощь и тот может катиться на все четыре стороны. В таком случае омега действительно уйдет и больше даже не посмеет смотреть в его сторону, чтобы лишний раз не бередить им обоим старые раны. Но Ибо только измученно прикрывает глаза и отходит в сторону, пропуская Чжаня в квартиру. Здесь все по-прежнему, вещи на своих местах, пахнет свежестью и чем-то цитрусовым, на кухне забытая со вчера кофейная чашка, и что-то подсказывает омеге, что вряд ли у коллеги хватило сил на то, чтобы приготовить себе поесть.
Но, даже находясь в таком ужасном состоянии, он не может отказать ему. Не говорит и слова гадости и не напоминает о недавнем разговоре. Такое великодушие не может не восхищать. Сяо Чжань поистине ужасен. А еще он думает, что, после того как поставит на ноги Ибо, сразу уволится, потому что они не смогут работать вместе. Это тяжело – каждый день видеть того, кого ты любишь и кого самолично разрушил, так как испугался дать шанс вашим отношениям, пойдя на поводу у собственных страхов.
Сяо Чжань не может смотреть на него сейчас без мыслей о том, как это жестоко – заявляться в квартиру к тому, кому ты по факту разбил сердце пару дней назад. Но это вынужденная мера, потому что больше никто не станет помогать. Семья беты вряд ли в курсе того, что тот заболел. Чжань не может уйти, он слишком труслив и слаб. А еще ему совершенно не хочется бросать Ибо одного в таком состоянии.
– Где у тебя лекарства? Ты принимал что-нибудь? – Чжань заглядывает в каждую из комнат в поисках аптечки, включает свет, чтобы избавиться от начинающего раздражать полумрака, но не находит ничего, даже отдаленно напоминающего лекарства.
– Их нет, – подтверждает его догадки Ван Ибо, который ходит за ним по пятам, сверля хмурым нечитаемым взглядом.
– Их нет? Ты серьезно? – Чжаню хочется чем-нибудь треснуть бету за такую беспечность и наплевательское отношение к своему здоровью. Но Ибо и без этого сейчас хреново, поэтому он ограничивается укоризненным взглядом, на что коллега лишь неопределенно пожимает плечами.
– Это просто простуда, сама пройдет через пару дней, – Чжань делает глубокий вдох и на секунду прикрывает глаза, пытаясь успокоиться. Все мужчины как дети, ей-богу. В конечном итоге он смелеет настолько, что подходит к Ван Ибо вплотную и кладет ладонь на лоб, чтобы проверить температуру. Губами прикоснуться не решается, потому что больше не имеет на это права.
– Я схожу за лекарствами, – резюмирует Чжань после короткого «медосмотра» и смотрит так, что бета не решается спорить. Он усаживает его на диван, берет ключи с полки в коридоре и закрывает за собой дверь.
Помимо лекарств, по итогу в корзине оказывается еще вода, соки и гора продуктов: мясо, овощи, фрукты, молочка. Одним словом, то, из чего можно будет приготовить запас пищи на неделю. Не то чтобы Ван Ибо был совсем безответственным и в его холодильнике повесилась мышь, но вряд ли тот в ближайшее время окажется способным приготовить себе еду. Единственное, чего на самом деле хочется, когда ты болеешь, это завернуться в рулет из одеяла и проснуться здоровым и полным сил. Ах да, и кружку горячего шоколада.
Ван Ибо даже жаропонижающее пить не стал, поэтому Сяо Чжань для себя все нужные выводы уже сделал. К тому моменту, как он возвращается домой, тот беспокойно спит, свернувшись калачиком на диване. Картинка настолько очаровательная, что не зависнуть просто невозможно, прикоснуться к плечу, погладить по растрепанным волосам, еще раз проверить температуру, убедившись, что жар никуда не делся, а только усилился.
Потом Чжань, конечно же, берет себя в руки, находит еще одно одеяло, чтобы накрыть им сверху, и отправляется на кухню проводить ревизию в холодильнике и хозяйничать у плиты. Это кажется чем-то диким и непривычным, потому что раньше на кухонном столе они только тра... Кхм, лучше не думать об этом сейчас. А теперь он готовит Ибо здесь еду. Очень интересный разгон от любовника до домработницы, но ситуация экстренная, поэтому можно не заморачиваться.
Первым делом Чжань варит бете куриный бульон, а затем осторожно будит, заставляя немного поесть (буквально кормит с ложечки по итогу), пока ничего не остыло, и вручает лекарства. Ван Ибо послушно выполняет все указания, ежится от легких порывов сквозняка, когда выбирается из вороха одеял, чтобы принять сидячее положение, и морщится от вкуса таблеток. Но от него не прилетает даже слова возмущения, только череда тяжких вздохов и кряхтенья. Это Сяо Чжань готов пережить, задыхаясь от беспокойства и одновременно умиления из-за надутых от еды щек и несчастного замученного взгляда. И как этот человек вообще надеялся вылечиться без подручных средств?
Он укладывает Ибо в кровать, снова накрывает несколькими одеялами и возвращается на кухню, чтобы закончить с остальными блюдами. Готовка немного успокаивает, помогает собраться с мыслями и перестать нервничать. А еще появляется время подумать о том, как быть дальше, но в более масштабном смысле. Наверное, следовало уволиться и взять небольшой перерыв с поиском работы, чтобы привести в порядок свои нервы и решить, куда двигаться дальше. Как показала практика, принятие поспешных решений приводит к довольно плачевным последствиям.
Когда стрелка переваливает за двенадцать, Чжань наконец-то раскладывает последнюю партию еды по контейнерам, чувствуя, как от усталости ломит каждую клеточку тела. Он уже и не помнит, когда готовил в таких масштабах, да и в принципе подходил к плите, предпочитая заказывать в доставке. Это хорошо экономило ему время и упрощало жизнь. Сейчас в голову приходит мысль, что можно было бы сделать так и для Ибо. Но почему-то такой подход показался Чжаню бездушным и лишенным смысла.
Он заглядывает к бете в спальню, чтобы проверить его самочувствие, снова осторожно прикасается ладонью ко лбу и недовольно хмурится, когда понимает, что лекарства лишь на немного ослабили жар. Ибо буквально трясет от температуры, а руки оказываются холодными. Сяо Чжань до боли закусывает губу и тяжело вздыхает, пытаясь договориться со своей совестью. Уходить сейчас кажется ему неправильным. Бету нельзя оставлять одного в таком состоянии. Если среди ночи температура снова повысится, нужно будет либо вызывать скорую, либо везти его в больницу.
– Ой, да какого черта, – раздраженно шепчет себе под нос Сяо Чжань и стягивает с себя одежду. Он оставляет ее сложенной стопкой на стуле и забирается в постель, прижимаясь к дрожащему Ибо всем телом.
Тот болезненно стонет во сне, вздрагивает от этой близости и неожиданно сам подается вперед, оплетая омегу руками и ногами, горячий как печка. Вцепляется так отчаянно, словно боится, что Чжань исчезнет, растворится в ночи. Осознание этого бьет оплеухой, отдаваясь болью в сердце. Можно ли их обоих назвать мазохистами, если даже после нелепого разрыва они все еще цепляются друг за друга? Чжань обнимает его в ответ, понимая, что точно расплавится от жары под двумя одеялами, но раздражения по этому поводу совершенно не испытывает. Если это поможет Ибо хоть немного снизить температуру, что ж, так тому и быть. Он закрывает глаза, прижимается своим лбом ко лбу беты и даже не замечает, как проваливается в беспокойный сон.
Просыпается Чжань довольно рано, растерянно хлопает глазами, пытаясь понять, где находится, почему так жарко и какого черта вообще происходит. Омега снова зажат крепкой хваткой, с ужасной головной болью и пересохшим горлом – не самое приятное пробуждение. Но у Ван Ибо наверняка будет не лучше.
Сяо Чжань первым делом снова щупает лоб беты и даже выдыхает с облегчением. Температура немного спала, значит, лекарства все же помогли. Он кое-как выбирается из кровати, наспех принимает душ, одевается и вызывает врача на дом. Лучше получить консультацию от специалиста, а не заниматься самолечением.
Чжань бросает на Ибо еще один короткий взгляд, тяжело вздыхает и бесшумно покидает квартиру, оставив на столе записку с описанием контейнеров в холодильнике. Это все, что он мог сделать для него, прежде чем исчезнуть из его жизни навсегда. Своеобразный способ попрощаться. Если бы Чжань мог, он бы все сделал совершенно иначе, но теперь уже поздно.
***
Ван Ибо:
Спасибо за еду.
Сообщение остается непрочитанным.
Ван Ибо:
И спасибо еще раз, что остался со мной. Мне действительно было это нужно.
Доставлено. Не прочитано.
Ван Ибо:
Мы можем поговорить?
Пожалуйста
Ты не можешь убегать от этого разговора вечно.
Мы ведь все равно увидимся на работе. Не находишь, что будет странно, если мы резко перестанем общаться?
Они не увидятся на работе. Больше нет. Чжань пишет заявление по собственному желанию аккурат перед праздничной неделей, которую проводит в уже привычном самобичевании и предсказуемом игнорировании сообщений и звонков от Ван Ибо. Почему-то заблокировать его контакт рука так и не поднимается. Более того, иногда, в конце дня он добивает себя тем, что раз за разом перечитывает их переписки и травится теплыми воспоминаниями, буквально проваливаясь в депрессию.
Ему пишет Цзаньцзинь, и Чжань вполне правдоподобно заверяет его в том, что с ним все в порядке, что давно подумывал сменить работу и в этом нет ничего удивительного. Потом, правда, все-таки рассказывает про разрыв с Ибо и больше чат не открывает, видя целую стену текста с нравоучениями. В них он сейчас нуждается в последнюю очередь. Для того, чтобы ненавидеть себя, ему совершенно не нужен кто-то еще. Чжань прекрасно с этим справляется и сам, зная наизусть все свои ошибки, недочеты и так далее по списку.
После праздников ему пишет старый друг, с которым они не виделись, наверное, со школьных времен, и это кажется отличным поводом, чтобы наконец-то выбраться из своего убежища, немного развеяться и проветрить мозги. Он приводит себя в порядок, впервые за неделю не испытывая отвращения при взгляде на свое отражение в зеркале, и думает, что со всем справится. И не с таким справлялся. Жизнь не заканчивается на очередной неудаче, рано или поздно обязательно наступит светлая полоса.
Они встречаются с Ли Чинфэнем в одной из кофеен недалеко от центра, и все идет довольно неплохо, обмен событиями, теплыми воспоминаниями из прошлого, разбор полетов и глупые тупые шутки. А потом Чжань случайно поднимает глаза и внутри него все холодеет, когда он видит направляющегося к их столику разъяренного Ван Ибо. Вполне здорового кстати, с румянцем на щеках, недовольно поджатыми губами и горящими от ярости глазами.
– Ты уволился? – вместо приветствия выпаливает он, не удосужившись даже поздороваться. От него веет угрозой, атмосфера за столом тут же меняется, воцаряется оглушительная тишина, даже люди за соседними столиками перестают разговаривать, глядя на них.
Бета останавливается прямо рядом со стулом Сяо Чжаня, на друга напротив даже не смотрит, словно тот для него пустое место, не достойное ни взгляда, ни ничтожного кивка. Скорее всего, так и есть. Немного отросшие волосы растрепались на ветру, плечи, кажется, стали еще шире, кожаная куртка только подчеркивает их размах, скулы заострились после болезни, но это придает ему какой-то холодной мужественности. Ужасно красивый, даже когда злится. Это Чжань отмечает скорее на автомате, нервно сжимая в руках салфетку.
– Как ты меня нашел? – он не знает, почему шепчет, почему задерживает дыхание или, кажется, вообще не дышит, с замиранием сердца жадно впитывая в себя заново каждую черточку на лице Ван Ибо, по которому ужасно успел соскучиться. На него даже нет сил злиться или же не хочется, потому что такой вот бета иногда импульсивный и прямолинейный. Ничего не поделаешь.
– Ты сам синхронизировал наши телефоны, пока мы встречались, – просто отвечает он, и Чжань на секунду прикрывает глаза, мысленно повторяя про себя эту фразу. Встречались. Занятно, но до чего двусмысленно звучит, а самое главное – ему нравится. Ему хочется, чтобы действительно все так и было, но не в прошедшем времени. Наверное, поэтому и позволил когда-то синхронизировать их телефоны. Сначала просто ради подписки на какой-то сервис, а потом для обмена фото, благополучно позабыв об этом.
– Мы не встречались, – вопреки собственным мыслям произносит Сяо Чжань вслух, ловя на себе немного обеспокоенный и испуганный взгляд Ли Чинфэня. Мда, неловко получилось, об этом он другу как раз и не хотел рассказывать, но все как обычно идет наперекосяк. Какое счастье, что тот хотя бы не лезет его защищать. Не стоит лишний раз провоцировать Ибо, тот бывает довольно страшен в гневе.
– Выбирай любую из удобных тебе трактовок, раз это так важно для тебя, – сухо бросает бета, скрещивая руки на груди. Ван Ибо даже и не думает никуда уходить. Застывает каменным изваянием, сверлит своим тяжелым внимательным взглядом и совершенно игнорирует тот факт, что привлекает к себе чересчур много внимания.
– Ибо, у меня тут встреча, – скосив на друга взгляд, осторожно пытается намекнуть Чжань в надежде, что тот не станет снова размахивать кулаками или же еще каким-то образом буянить.
– Мне плевать, – вполне красноречиво озвучивает свою точку зрения Ибо. – Я не уйду отсюда, пока ты не объяснишь, какого черта ты уволился, – делать это под пристальным вниманием десятка глаз омега, конечно же, не собирается. Он тяжело вздыхает, отодвигает свой стул и встает из-за стола, посылая Ли Чинфэню извиняющуюся улыбку.
– Подожди, пожалуйста, я скоро вернусь, – друг кивает, неуверенно улыбаясь в ответ. И Чжань готов поклясться, что Чинфэнь первым начнет бить тревогу и позовет охрану, если он не вернется через пять минут.
Омега рассчитывает отделаться за три.
– Позволь узнать, кто дал тебе право устраивать здесь сцены? – интересуется Чжань, стоит им оказаться на улице. Он не злится, даже не испытывает раздражение, скорее усталость и самую малость разочарование. Последнее, чего ему хочется после недели морального самоистязания, это выяснять отношения с объектом этих самых душевных мук. – Я вроде ясно дал тебе понять, что между нами все кончено. Я уволился, потому что понял, что мы не сможем продолжать работать как раньше, вот и все, – Ван Ибо, услышав это, громко фыркает, кривя губы в какой-то странной гримасе. То ли боль, то ли презрение, то ли неверие, то ли злость – не разобрать толком.
– Ты уволился, потому что не мог смотреть мне в глаза, зная, что ты тоже любишь меня, – холодно припечатывает бета, даже и не думая давать Чжаню поблажки. – Но ты струсил и сбежал, даже не попробовав. Как ты мог просто сдаться, не дав нам шанса? – слышать это от него почему-то в сто раз больнее, чем осознавать самому. Одно дело, когда ты понимаешь свои ошибки и живешь с этим, и совсем другое, когда тебя в них носом тычет любимый человек.
– Потому что мне не нужны отношения, я уже объяснял, – лицо Ибо заметно смягчается, даже взгляд теплеет, становясь похожим на растопленный горячий шоколад, терпкий, матовый. Он делает шаг в сторону Сяо Чжаня и осторожно берет его руки в свои. Они у него теплые, немного шершавые и большие. Собственные ладони утопают в этой уверенной хватке и кажутся крошечными. Такое забытое, но такое родное ощущение, что горло невольно сдавливает спазмом. Боже, Чжань как будто целую вечность не держал его за руку.
– Нам было хорошо вместе, Чжань, – голос Ибо, низкий, бархатный, немного хриплый, но до чего приятный. Он пробирается под кожу мягким шелком, запуская мурашки по телу, и касается, кажется, даже сердца, затрагивая какие-то невидимые струны в его душе. У Сяо Чжаня просто не остается сил сопротивляться. Это не похоже на измор, скорее на самый сладкий и желанный соблазн. Разве не этого ему хотелось больше всего? Еще одного шанса, еще одной возможности прикоснуться к Ван Ибо, обнять, поцеловать, почувствовать себя нужным, важным. – Не говори, что не было, я видел, как ты смотрел на меня, как прикасался, как целовал. Не ври хотя бы самому себе, – Ибо прав абсолютно во всем, и от того так больно тянет где-то под ребрами. Разве Сяо Чжань заслужил это?
– Ибо, пожалуйста, не усложняй, – забавно, ведь единственный, кто все усложнял, был он сам.
– Поговори со мной, – Ибо будто и не слышит его жалких попыток оттолкнуть. Снова идет напролом, но на этот раз не так напористо и нагло, как в прошлый раз. Не берет измором, а одурманивает лаской, словами, прикосновениями. Если бы так продолжалось все месяцы, если бы того страшного и неожиданного предложения не было, Сяо Чжань сдался бы первым и сам предложил Ван Ибо попробовать. – Просто давай нормально поговорим.
– Меня ждет друг, – беспомощно оглядевшись по сторонам, почему-то шепчет он, и это, наверное, можно считать за капитуляцию, да?
– Хорошо, – неожиданно соглашается бета и отступает назад, отпуская его руки. Дурманящее тепло исчезает, а вместе с ним проясняется и сознание. Чжань растерянно трясет головой и до боли прикусывает нижнюю губу, желая провалиться сквозь землю из-за собственной двуличности. – Давай встретимся завтра, я пришлю адрес.
– Я не приду, – говорит он, но даже не верит сам в это.
– Все равно пришлю и буду ждать тебя там, – упорно стоит на своем Ибо, недовольно хмурясь от этих обидных слов. – Если не придешь, окей, я больше тебя не потревожу. Но, если придешь, я обещаю тебе, что ты никогда не пожалеешь о том, что выбрал нас, – он смотрит ему в глаза с таким отчаянием и надеждой, что начинает кружиться голова.
– Я должен идти, – шепчет Сяо Чжань, первым отводя взгляд.
– Иди.
Он сбегает, но почему-то чувствует, что его сердце все равно остается на улице с Ван Ибо.
***
Ибо присылает сообщение на следующий день. Оно короткое и лаконичное: только время и место. Чжань сверлит свой мобильник целый час, боится лишний раз прикоснуться. Как будто одного касания будет достаточно, чтобы все полетело к чертям. Он даже отключает его для надежности, но ближе к вечеру врубает снова и начинает нервно мерить шагами комнату. И чем ближе время встречи, тем более дерганным становится Сяо Чжань.
Мыслями омега раз за разом возвращается ко вчерашнему разговору. Он вспоминает глаза Ван Ибо, его слова, его теплые руки и будто снова сходит с ума. Чжань не знает, есть ли смысл пытаться все начать сначала и строить настоящие отношения. Готов ли он к ним и хочет ли? О, определенно хочет, оттого и так страшно, оттого и скребется паника в грудной клетке, раздирая на куски, оттого и так сильно болит голова, буквально раскалываясь от осточертевших за последнюю неделю мыслей, и потеют ладони.
Договориться с самим собой оказывается ох как не просто. Но какого черта? Это не должно быть таким страшным, каким хочет казаться! Они оба взрослые люди, которым удавалось находить общий язык между собой в течение полутора месяцев. Отношения вряд ли отличаются от того, что между ними было. За исключением того, что теперь на них будет определенного рода ответственность. Просто новый уровень доверия, взаимопонимания, эмоциональной связи. То, чего Чжань так отчаянно хотел все это время, в чем действительно нуждался. Судьба буквально дает ему второй шанс. Так какого хрена он колеблется и о чем-то еще думает?
Сяо Чжань бросает короткий взгляд на часы и тихо ругается себе под нос. Время, отведенное для встречи давно вышло. Он опоздал. Сердце в груди начинает колотиться о ребра с бешеной скоростью, отдаваясь гулом пульса в висках. Сяо Чжань на секунду замирает посреди комнаты, нервно смеется, облизывает свои губы и зачесывает волосы со лба. Миг, чтобы собраться, еще один, чтобы решиться. А потом омега срывается с места, скрываясь за дверью спальни.
Это так нелепо, боже. Почему, когда он приходит к слабому подобию взаимопонимания с самим собой, все снова получается не так, как надо? Время, вредное время-предатель даже сейчас начинает работать против него. Чжань, кажется, окончательно сходит с ума, потому что все равно продолжает одеваться, наплевав на то, что катастрофически опаздывает.
Ван Ибо сказал, что будет ждать. Но что если уже поздно? Что если он уже ушел? Кажется, за окном сейчас настоящий ливень. Кто вообще станет ждать в ливень? Только сумасшедший.
Плевать. Сяо Чжань знает, где Ибо живет. Если понадобится, поедет к нему домой, но они действительно поговорят. Он сможет все объяснить. Он обязательно хотя бы попытается, и может быть тогда... может быть...
Чжань одевается в спешке, едва не падает, скача в одном ботинке по коридору, в процессе набрасывая на плечи куртку, чертыхается, не вписавшись плечом в поворот, и вздрагивает, когда слышит звонок в дверь.
Вот кого могло принести в такой час? Да кому вообще понадобилось к нему приходить, а главное зачем? Сяо Чжань и так катастрофически опаздывает. Если его задержат еще хоть на минуту, он точно на кого-нибудь накричит, потому что Ибо ждет его, черт побери. Им нужно встретиться как можно скорее и поговорить. Или поцеловаться. Последовательность не важна, важен сам процесс. Важно все, что связано с ними.
Он распахивает дверь, уже готовый высказать все, что думает о непрошеном визитере, и застывает немым изваянием, растеряв разом весь запал. Сердце пропускает удар, спотыкается на втором и вновь пускается вскачь, разнося по венам адреналин.
Сяо Чжань переживал, что Ибо не дождется? Но вот он здесь, перед его дверью, весь промокший до нитки, с нелепым букетом хризантем в руках. Бета смотрит совершенно несчастно, но с надеждой, вода стекает с тонких сосулек, в которые превратились волосы, ручейками собирается на щеках, создавая иллюзию слез. И Чжань неожиданно понимает, что ту самую точку невозврата, кажется, миновал давным-давно. Но, к счастью, сделал это не в одиночку.
Он тянет Ван Ибо на себя, захлопывает за ним дверь, и сгребает в объятия прямо так, стоя в одном ботинке, в незастегнутой куртке, наплевав на мокрую одежду, сам тут же намокая. Нелепость в чистом виде.
Это все такая ерунда по сравнению с человеком, которого Чжань наконец-то может обнимать. Он просто не в силах выпустить из своих рук Ван Ибо, что роняет цветы, неуверенно обнимает в ответ и прячет лицо в изгибе его шеи, судорожно выдыхая горячий воздух на мгновенно покрывающуюся мурашками кожу. Бета жмется отчаянно и хрипит беспомощно от переизбытка эмоций:
– Скажи, что это да, – Сяо Чжань отрывается от него, чтобы посмотреть в глаза, – тепло распускается в груди подобно огромному цветку – и на грани шепота произносит всего одну фразу.
– Да, это определенно да, – а потом берет в ладони лицо Ван Ибо и прижимается своими губами к его губам. он целует его отчаянно и долго, задыхаясь от душащих изнутри чувств, и впервые знает, что с ними нужно делать, чтобы избавиться от давящей на ребра тяжести. – Я люблю тебя, – выдыхает Чжань между короткими поцелуями, цепляясь пальцами за мокрую одежду на спине Ибо. Тот замирает сразу же, смотрит с восторгом и бесконечной нежностью. – Я люблю тебя. Я люблю тебя, – смакуя каждое слово, на повторе шепчет Сяо Чжань ему в губы, которые растягиваются в счастливой улыбке.
Ибо улыбается ослепительно ярко и отвечает так же искренне, как и всегда это делал рядом с ним. Только с ним.
– Я тоже люблю тебя, Чжань-гэ.