Глава 11. Предательство
ㅤТишина в доме Софии после отъезда Шарлотты была звенящей и тяжелой. Она давила на виски, заставляя сердце биться неровно и тревожно. Сообщение анонима висело в воздухе невысказанным обвинением: «Следующая очередь — Эмили. Она знает, почему.».
ㅤВ гостиной цари беспорядок: на полу валялись смятые салфетки, пустая коробка от пиццы, на столе застыли в беспорядке чашки с недопитым холодным чаем. Воздух был спертым, пахнущим страхом и сладковатым ароматом лавандовой свечи, которую кто-то зажег и забыл потушить. Лунный свет, пробивавшийся сквозь щели в шторах, выхватывал из полумрака знакомые вещи, превращая их в зловещие тени: ветка за окном отбрасывала на стену силуэт, похожий на скрюченные пальцы, а стопка книг на полке напоминала чью-то склоненную в немом укоре голову.
ㅤЭмили сидела, сгорбившись, в углу дивана, обхватив колени руками. Она не плакала. Она просто смотрела в одну точку на персидском ковре, ее взгляд был пустым и отрешенным. Но внутри все кричало. Каждый мускул был напряжен до предела, а в ушах стоял навязчивый звон. София и Оливия перешептывались у окна, бросая на нее тревожные, испытующие взгляды. Эти взгляды резали больнее любых слов.
ㅤОливия пыталась налить чаю, но ее руки дрожали так сильно, что кипяток расплескался на старинную деревянную столешницу, оставив темное, быстро расползающееся пятно, похожее на кляксу крови. Она с раздражением швырнула чайник в раковину, и грохот заставил всех вздрогнуть.
— Я не могу больше этого выносить! — выдохнула она, проводя рукой по лицу, смазав дорогую тушь, отчего ее глаза стали похожи на глаза панды с дешевого плаката. — Мы должны что-то делать! Сидеть здесь и ждать пока он придет за каждой из нас?!
— А что мы можем сделать? — тихо, почти апатично спросила София. Ее взгляд был прикован к телефону, как будто она ждала очередного сообщения. Большой палец нервно проводил по потрескавшемуся экрану, смазывая отпечатки.
— Я не знаю! Спросить у Эмили, что все это значит! Она знает, почему! — Оливия резко повернулась к Эмили, ее браслеты звякнули, нарушая тишину. — Что он имеет в виду, Эмили? Что ты знаешь?!
ㅤЭмили медленно подняла на нее глаза. В них не было ни страха, ни покорности — лишь горькое, холодное понимание, как у человека, видящего надпись на стене собственной темницы.
— Я знаю, что он не ошибается, — прошептала она, и ее голос прозвучал хрипло, будто ее горло было перетянуто колючей проволокой. — Он знает все. Про меня. Про Оливию. Про Шарлотту. — Ее взгляд скользнул по лицам подруг и задержался на Софии, впиваясь в нее, как буравчик. — И про тебя, Софи. Он знает про нас все. Но вопрос в другом... Откуда?
ㅤСофия отвела глаза. Слишком быстро. Почти неестественно. Ее пальцы снова потянулись к телефону, будто ища в нем спасения или... инструкций. Она поймала себя на этом движении и резко убрала руку, сунув ее в карман джинсов.
— Это значит, — голос Эмили окреп в нем появились стальные нотки, — что кто-о знал наши тайны еще до всей этой истории. Кто-то собрал их. Или... — она сделала паузу, вставая с дивана, ее движения были медленными и точными, как у хищницы, — или кто-то участвовал в их создании.
ㅤОна подошла к столу, где все еще лежал дневник Изабеллы. Ее пальцы обычно такие нежные и умелые, теперь грубо перелистывали страницы, чуть не рвя хрупкую бумагу.
— Она писала о «Ш.П.». О том, что кто-то следил за ней. Что кто-то звонил и угрожал. — Эмили подняла глаза и посмотрела на Софию. Прямо. Не отводя взгляда. — Ты нашла ее дневник, Софи. Ты привела нас в тот подвал. Ты точно знала, где искать. Слишком точно. Как будто кто-то тебе подсказал. Или... Ты сама его там и оставила?
ㅤСофия побледнела. Капля пота медленно скатилась по ее виску.
— Что ты хочешь сказать? Что я как-то причастна к этому? — ее голос дрогнул, но в нем слышались не только испуг, но и... обида? Или что-то другое, более хищное, тщательно скрываемое?
— Я хочу сказать, что ты что-то скрываешь! — голос Эмили наконец сорвался, в нем прорвалась вся накопившаяся боль и ярость. — Ты всегда все знаешь лучше всех! Все контролируешь! Может, ты и эту игру пытаешься контролировать?
ㅤОливия замерла, ее глаза метались от одной к другой, как у затравленного зверька. Она сделала шаг назад, к окну, словно ища пути к отступлению. Недоверие, ядовитое и уродливое, наконец просочилось в их круг и начало разъедать его изнутри, как кислота.
— Девушки, перестаньте... — слабо попыталась она вмешаться, но ее голос утонул в напряженной, гнетущей тишине, которая густела с каждой секундой.
— Покажи мне свой телефон, Софи, — потребовала Эмили, делая шаг вперед. Ее рука дрожала, но она ее протянула, ладонью вверх, как нищий, просящий милостыню. — Покажи все сообщения. Не только от него. Все. Докажи, что я ошибаюсь.
ㅤСофия отшатнулась, прижимая телефон к груди, как мать прижимает ребенка от опасности.
— Ты сошла с ума! Это мое личное дело!
— Нашего личного больше не существует! — крикнула Эмили, и ее голос сорвался на высокой ноте. — Он украл его! Или... или ты ему отдала? Добровольно?
ㅤВ этот момент в доме погас свет. Абсолютная, густая, слепая тьма поглотила их, физически ударив по сознанию. Только три экрана телефонов светились в темноте и их испуганные, искаженные, синеватые лица, превратив их в маски призраков.
ㅤИ тут же, в унисон, телефоны завибрировали — настойчиво, зловеще, как погребальный звон. Новое сообщение. Одно на всех. «Как быстро вы разбегаетесь, мои куклы. Паника — лучший союзник. Но подозревать друг друга — это мило. Не ссорьтесь из-за меня. Скоро все встанет на свои места. Эмили, твое время истекает. Осталось шесть часов. Сделай правильный выбор. Или его сделаю я.».
ㅤТишина повисла еще более тягостная, почти осязаемая. Подозрения не исчезли. Они ушли вглубь, стали тихими, липкими и ядовитыми, как чернила спрута. Эмили смотрела на Софию в синеватом свете экрана, ища в ее глазах подтверждение своим догадкам. София смотрела на Эмили, и в ее взгляде читалась не только защита, но и внезапная, странная отстраненность. Оливия смотрела на обеих, и в ее глазах читался настоящий, неприкрытый ужас не от анонима, а от того, что их дружба, их последний оплот, рассыпалась в прах у нее на глазах.
ㅤОни больше не были командой. Они были тремя напуганными, одинокими людьми, запертыми в темноте, и каждый до смерти боялся, что предатель сидит в двух шагах от него, дыша тем же спертым воздухом.