Сквозь пепел чужого мира

Утро в школе Сынджи было прохладным, словно дыхание весны всё ещё не решалось полностью прогнать зимнюю стужу. Сквозь окна классных комнат мягко просачивался свет, но воздух оставался свежим и резким. Го Вон Хим шла по длинному коридору, стараясь не обращать внимания на тонкие взгляды и еле заметные шепоты, которые сопровождали её каждый шаг.

Боль в боку напоминала о вчерашнем дне — о том конфликте, который разгорелся внезапно и оставил после себя не только синяки, но и осознание, что спокойствие в этой школе — лишь видимость.

Она крепко сжала руки в кулаки, стараясь удержать эмоции под контролем. Несмотря на всю силу, которая жила внутри неё, сегодня ей хотелось только одного — пройти мимо, не замеченной, и не впутываться в очередной конфликт.

Однако реальность была иной.

В коридоре у окна стояла Кан Херин, её выражение было холодным и острым, как лезвие ножа. Рядом с ней, словно тень, шагала Пак Джури — невысокая, с цепким взглядом и хитрой улыбкой.

«Ну, как ощущения после вчерашнего? Всё ещё болит?» — Херин бросила вопрос без всякой искренности, её голос резал тишину, заставляя окружающих замереть.

Го Вон Хим остановилась и медленно повернулась. Её взгляд встретился с Херин. «Это не твоё дело,» — спокойно ответила она, не желая поддаваться провокации.

Херин сделала шаг ближе, словно пытаясь уменьшить дистанцию. «Ты думаешь, мы отступим? Ни за что. Мы ещё не закончили.»

В этот момент мимо проходили несколько учеников, и напряжённость в воздухе стала ощутимой для всех.

Тишина в коридоре была натянутой, словно струна перед сильным порывом ветра. Го Вон Хим понимала, что любое слово может стать искрой, разжигающей новый пожар.

Собрав все силы, она отвела взгляд и пошла дальше, стараясь не отвечать на провокации.

Но Джури не собиралась отпускать ситуацию так просто. «Херин, давай устроим ей урок. Пусть все увидят, кто тут главный.»

Го Вон Хим слышала эти слова, как звон колокола тревоги, но она не могла позволить себе показать слабость.

Когда она добралась до своей первой пары, сердце ещё колотилось, а пальцы слегка дрожали. В глазах одноклассников читалась смесь любопытства, страха и осторожности. Никто не хотел вмешиваться, но все знали — в этот раз конфликт может выйти за рамки обычных школьных драк.

Позже, во время перемены, Го Вон Хим решила уйти в библиотеку — место, где она могла найти хоть какое-то уединение. Лёгкий шум страниц, запах бумаги и тишина создавали атмосферу, в которой можно было на время забыть о войне, что бушевала за пределами стен.

Она устроилась за одним из столов, но едва успела открыть книгу, как почувствовала чьё-то присутствие.

«Ты, наверное, ждала меня,» — раздался спокойный, чуть хрипловатый голос.

Го Вон Хим подняла взгляд и увидела Гым СонДжэ — того самого парня, который всегда появлялся в самый неожиданный момент, будто тень.

Её губы слегка сжались. «Что тебе нужно?» — спросила она ровно, не позволяя голосу выдать эмоций.

Он сел напротив, его глаза были спокойны, но в них пряталась непредсказуемость. «Я здесь, чтобы помочь. Но помочь по-своему.»

Она посмотрела на него с недоверием. «Почему ты? Почему именно ты?»

СонДжэ усмехнулся, но в его улыбке не было тепла. «Потому что я знаю, каково это — быть в твоей ситуации.»

Разговор постепенно переходил в более личную плоскость. СонДжэ говорил о своей жизни, о причинах, которые заставили его действовать так, а не иначе. Он говорил тихо, почти шёпотом, и в этом было что-то завораживающее.

Го Вон Хим слушала, иногда задавая вопросы, иногда молча впитывая слова. Между ними возникало особое напряжение — нечто, что нельзя было просто игнорировать.

Тем временем в другом конце города, Го Хён Так сидел в маленькой кафе с Пак Хумином и Ён Ши Ын. Разговор был серьёзным и напряжённым.

«Ты должен вмешаться, брат. Это уже выходит из-под контроля,» — сказал Хумин, глядя на Го Хёна.

Тот сжал кулаки, глаза его наполнились решимостью. «Я не позволю, чтобы с сестрой обращались так. Я найду способ помочь.»

Ши Ын кивнула. «Тебе нужно действовать быстро. В Сынджи это опасно.»

Вернувшись домой вечером, Го Вон Хим обнаружила на своём телефоне несколько анонимных сообщений. В них содержались угрозы и намёки на её прошлое, на бойцовские навыки, которые она тщательно скрывала.

Её сердце забилось быстрее, но она не позволила страху завладеть собой. Она знала, что это только начало.

В тот же вечер, спустя несколько часов, Го Вон Хим поднялась на крышу школы, чтобы встретиться с СонДжэ.

Они стояли рядом, глядя на ночное небо, освещённое редкими огнями города.

«Ты не одна,» — тихо сказал он, и в его голосе было что-то неожиданно мягкое.

Она посмотрела на него и почувствовала, как внутри что-то сжимается и одновременно согревается. Но страх оставался — страх довериться, страх повторить ошибки прошлого.

Планы ГоТхака становились всё яснее. Он собирался проникнуть в школу, чтобы защитить сестру, но понимал, что это лишь начало долгой борьбы.

Ночь опускалась на город, и ледяной холод словно впивался в вены, оставляя на теле тонкий слой инея — отражение того, что происходит внутри героев. Тонкая грань между страхом и силой, между прошлым и будущим.

Резкий порыв ветра заставил Го Вон Хим поёжиться. Она стояла на крыше школы, опираясь на холодные перила, и наблюдала, как за горизонт проваливается последний отблеск оранжевого заката. Небо темнело, унося с собой остатки дневного тепла, и в этом уходящем свете всё вокруг казалось зыбким, будто само время растворялось в воздухе.

За её спиной раздались шаги. Тихие, но тяжёлые — словно человек, который нёс за собой прошлое.

Гым СонДжэ остановился рядом, не касаясь её, но будто охватывая пространство вокруг неё своим присутствием. Он не сказал ни слова, только закурил, затянулся, и дым, словно завеса, отделил их от остального мира.

«Ты выглядишь… спокойной,» — произнёс он, не глядя на неё. «Это обман, да?»

ГоХи долго молчала. Затем медленно выдохнула:

— Я не умею по-другому.

— Боишься показать, что тебе больно?

Она повернулась к нему. Лицо её было без выражения, но глаза — влажные, тёмные, тревожные — выдавали больше, чем она хотела.

— Я боюсь… показать, что мне вообще что-то больно. Потому что тогда они решат, что могут ударить сильнее.

СонДжэ усмехнулся. Улыбка его была сухой, как пепел на губах.

— И всё же ты пришла сюда. На крышу. Ко мне. Значит, хочешь, чтобы кто-то знал. Пусть даже это буду я.

Она не ответила. Ветер сдёрнул с её плеча прядь волос, и он, не раздумывая, убрал её пальцами. Касание было легким, почти осторожным — но внутри что-то щёлкнуло, как замок, что столько лет держал её закрытой.

Флешбек
— Меня зовут Пим. Я не понимаю, за что ты меня ударила?
— Потому что ты меня предала. —
— Я просто сказала правду.
— Нет, ты рассказала им, кто я. Что я делаю ночью. Что делаю с другими.
— Ты пугаешь всех. Ты ненормальная.
— И ты думаешь, они оставят тебя в живых после этого?

ГоХи быстро моргнула, отгоняя воспоминание. СонДжэ внимательно следил за ней.

— Ты где-то потерялась, — сказал он.

— Там, где больно. — Ответ её был тих, почти шёпотом.

Он сбросил куртку и набросил ей на плечи. И снова — без слов, без объяснений. Просто так.

— Ты можешь быть сильной, но даже сильным иногда нужна передышка, — продолжил он. — Я видел, как ты смотрела на Бэк Джина. Ты могла победить. Но ты сдержалась.

— Я не хотела снова… — она замялась. — Снова стать той, кем была там. В Таиланде.

Он встал ближе. Их плечи почти соприкасались. Он смотрел на неё с тем выражением, которое не умещалось в привычные категории: ни жалость, ни вожделение. Там была смесь уважения и… понимания?

— А если я скажу, что хочу, чтобы ты была собой?

Она вскинула на него взгляд. Острый, колючий.

— Тогда ты опаснее, чем я думала.

Он склонился ближе. Его лицо было всего в нескольких сантиметрах от её. Пальцы почти коснулись её запястья, и от этого едва уловимого прикосновения по позвоночнику прошла волна жара. Ни один мускул в ней не дрогнул, но внутри всё трепетало.

— Я не собираюсь тебя спасать, — прошептал он. — Я хочу, чтобы ты сожгла их всех сама.

И она вдруг поняла — ему не нужна была её покорность. Он хотел увидеть её во всей её ужасающей, подавляющей, истинной силе.

Позже, уже ночью, в её комнате было тихо. Она лежала на спине, уставившись в потолок, пока дыхание выравнивалось после душа. Пальцы коснулись ключицы, где всё ещё ощущалось чужое прикосновение. Она прикрыла глаза.

И он снова был там.
СонДжэ.
В её сне.
Он входил в комнату медленно, с той же невозмутимостью, с которой всегда входил в её личное пространство. На нём не было школьной формы — только тёмная рубашка, расстёгнутая до груди, и лёгкие штаны. Его волосы были слегка влажными, как будто он только что вышел из душа. И взгляд — не такой, как днём. Взгляд мужчины, не мальчика.

Он опустился рядом на кровать, не касаясь её, но она ощущала каждый миллиметр расстояния между ними.

— Я всё ещё хочу увидеть тебя настоящей, — прошептал он. — Без этой маски.

Она повернула голову. В её сне она не боялась. В её сне она могла позволить себе быть живой.

Он скользнул пальцами по её щеке. Затем по шее. Она приоткрыла губы, не произнеся ни слова. Он приблизился, не торопясь, словно давая ей время остановить его. Но она не остановила. Напряжение между ними росло, уплотнялось, как воздух перед грозой.

И когда его губы коснулись её кожи — ниже уха, мягко, сдержанно — она вдохнула резко, как будто в первый раз дышала.

— Ты боишься, что я увижу тебя… и не отвернусь?

Его голос был горячим, влажным, как пар над кожей.

— Нет, — прошептала она. — Я боюсь, что я не смогу отвернуться от тебя.

Она проснулась резко, вынырнув из сна как из воды. Грудь вздымалась, на лбу — испарина. Под тонким пледом тело дрожало от накатившей волны возбуждения и… страха. Потому что в этом сне она была слишком честной.

Слишком живой.

Тем временем Го Хён Так стоял на крыше мужской школы Ынджон. Перед ним — Пак Хумин и Ён Ши Ын. В руках у него было досье, собранное Хумином: сведения о группировке Херин, о Бэк Джине, о возможной связи СонДжэ с одной из тхэквондо-федераций.

— Ты уверен, что СонДжэ не с ней заодно? — спросил Ши Ын.

Хён Так медленно покачал головой.

— Я пока не уверен ни в чём. Но если он причинит ей боль… он пожалеет, что родился.

— А ты уверен, что она не причинит боль ему? — бросил Хумин.

Хён Так не ответил. Только посмотрел на горизонт. Он знал, что они оба опасны. И если эти двое притянуты друг к другу, как пламя и бензин — то этот пожар невозможно будет остановить.

Утро в школе Сынджи пахло хлоркой, дешёвым дезодорантом и чьей-то усталостью. ГоХи шла по коридору, чувствуя, как взгляды прилипают к спине, как шепоток цепляется за край юбки. Её имя уже не звучало нейтрально. Оно кололо, било, разрасталось, как плесень в тёмных углах: «эта та самая…», «дрался с Бэк Джином…», «но проиграл — слаба же».

— Они не знают, что я сдерживалась, — холодно подумала она.

На повороте её встретил влажный удар запаха духов — резкий, липкий. Кан Херин перегородила дорогу с идеально-нарочитой улыбкой. Позади стояла Пак Джури, сложив руки на груди, как телохранитель.

— Смотри-ка, если не сама мисс Таиланд, — мурлыкнула Херин, наклоняя голову. — Или теперь тебя называть… «любимая девочка старшеклассников»?

— Отойди, — спокойно сказала ГоХи.

— Или что? Ты снова сядешь и станешь жертвой? — Херин хихикнула, приближаясь почти впритык. — Или пойдёшь жаловаться своему… м-м, как его зовут… Гым СонДжэ?

Упоминание его имени вызвало в теле ГоХи странный отклик — смесь жара и холода, как при лихорадке. Она сжала кулаки. Боль от ногтей, впившихся в ладони, вернула её в реальность.

— Ты слишком много болтаешь, Херин.

— А ты слишком долго живёшь на выданное время, — прошипела та, наклоняясь к уху. — Не забывай, кто здесь правит. Союз — не шутка. Мы тебя уничтожим.

И в тот момент, когда Херин собиралась толкнуть её, что-то странное произошло.

Сзади раздался голос:

— Школьные конфликты теперь решаются через запугивание? Или это у вас семейная традиция?

ГоХи вздрогнула. СонДжэ стоял в проходе, опираясь о стену. Он выглядел расслабленно, почти лениво, но в глазах — холод, от которого хотелось отступить даже самым смелым.

Херин резко отпрянула, будто обожглась.

— Мы просто… разговаривали, — процедила она.

— Правда? А я думал, ты снова хочешь, чтобы тебя отстранили. Как в прошлом году. — Он бросил взгляд на Джури. — И ты ведь тоже была в том списке, верно?

Джури опустила глаза.
Херин замерла, потом прошипела:

— Ты не имеешь права вмешиваться.

— И всё же… я здесь, — сказал он, шагнув ближе. — Так что либо расходитесь, либо я вызову инспектора дисциплины прямо сейчас.

Они ушли — не сдались, нет — просто отступили, как звери, что уходят в тень, чтобы позже атаковать из неё.

СонДжэ проводил ГоХи до лестничного пролёта.

— Спасибо, — глухо сказала она. — Хотя… не стоило.

— Я не ради тебя, — ответил он. — А ради себя. Мне не нравится, когда мои… интересы трогают чужими грязными руками.

Она остановилась.

— Интересы?

Он подошёл ближе. Пальцы снова скользнули к её лицу — не касаясь, просто намекая. Этот жест был наглым, медленным, почти неприличным — и всё же она не отстранилась.

— Ты теперь в моей системе наблюдения, ГоХи, — прошептал он. — Я хочу видеть, как ты распадаешься. А потом — собираешься заново. Но по моим правилам.

Сердце её заколотилось в горле.

— Ты ненормальный.

— Возможно. Но разве ты не ищешь кого-то, кто тоже не нормален?

И прежде чем она смогла ответить, он ушёл, оставив после себя запах сигарет, мыла и власти.

В тот же вечер, в мужской школе Ынджон, ГоТхак ждал у спортзала. Он знал, что СонДжэ тренируется здесь в одиночку — по ночам. С кем-то вроде него нельзя разговаривать на публике. Всё должно быть по понятиям.

Когда дверь зала открылась, он увидел, как СонДжэ выходит, волосы прилипли ко лбу, майка мокрая от пота.

— Хён Тхак, — сказал тот, не удивляясь. — Наконец-то решил заговорить?

— Если ты тронешь мою сестру — я тебя уничтожу, — тихо сказал ГоТхак.

СонДжэ вытер шею полотенцем, потом медленно подошёл.

— Поздно. Я уже её тронул. Внутри. Здесь, — он постучал себя в грудь. — Она не твоя. И, возможно, даже не своя.

— Я знаю, кто ты. И знаю, на кого ты работаешь.

СонДжэ усмехнулся.

— Правда? Ну так давай. Разрушь меня. Прямо сейчас.

Он шагнул ближе, их лбы почти соприкасались.

— Но будь уверен, что когда ты это сделаешь, она выберет меня. Потому что я, в отличие от тебя, не боюсь её тьмы.

Эта ночь для ГоХи стала особенно тяжёлой. Она не могла уснуть. Каждый вздох СонДжэ, каждый его взгляд — отпечатывался в теле. Она касалась себя — медленно, боясь, будто в первый раз. И каждый раз, когда закрывала глаза, он появлялся: в её комнате, в её снах, внутри её.

Ты хочешь боли или утешения? — спрашивал он.
— А разве есть разница?

Дождь начался внезапно. Узкие струи стекали по стеклу кабинета, где ГоХи сидела в одиночестве. Учительницы не было — она ушла по вызову, и класс оказался пуст. Окна дрожали от ветра, свет в лампах мигал.

На парте перед ней лежал маленький свёрток — обёрнутый в чёрную ленту. Без подписи. Без объяснений.

Она открыла его — внутри была резинка для волос. Кроваво-красного цвета. И кусочек бумаги:

«Когда тебя стянут сзади, будет поздно.
Мы рядом.
Тебя всё равно никто не спасёт.»
Подпись:
«Союз»

Сердце застучало. Она вскочила — хотела выбежать, но дверь закрылась снаружи. Кто-то запер её.

Она бросилась к окну, но там, сквозь стекло, внизу, стояла Джури. И медленно провела пальцем по горлу.

Ловушка. Они всё рассчитали.

ГоХи хотела кричать, но ком в горле не дал. Она пыталась выбить дверь — тщетно. Шум дождя глушил всё.

И тут — словно мираж — дверь всё же распахнулась.

СонДжэ стоял на пороге.

— Ты опять вляпалась.

— Ты… откуда…

Он ничего не ответил. Зашёл, закрыл дверь и повернулся к ней, глядя прямо в глаза.

— Ты вся дрожишь.

— Я… — она не успела договорить.

Он подошёл вплотную, провёл пальцами по её лицу — медленно, задерживаясь на губах.

— Они боятся тебя, ГоХи. Потому что ты не такая, как они. И потому что я тебя выбрал.

Он наклонился — его лоб коснулся её. Губы обожгли скулу.

— Ты хочешь чувствовать. Но боишься себя. Я это чувствую. Я знаю, как это — не доверять даже собственному телу.

Она закрыла глаза. Его ладонь легла на её шею, вторая — на поясницу. Медленно, будто давая ей выбор — отступить.

Но она не отступила.

— Я боюсь… не тебя, — прошептала она, — я боюсь… что мне это понравится.

И тогда он поцеловал её.

Не нежно. Не мягко. С жадностью — как будто хотел сорвать с неё всё: прошлое, маску, боль. Его язык пробрался внутрь, нашёл её дыхание, её ядро. Она обвила его шею, прижимаясь, словно без него потеряет равновесие.

Он прижал её к стене, рука скользнула под рубашку — касаясь кожи, следуя изгибам. Она тихо застонала, губы дрожали. Вся её сдержанность таяла под его пальцами.

— Скажи «нет» — и я остановлюсь, — прошептал он.

Она посмотрела ему в глаза — зрачки расширены, лицо затенено страстью.

— Не останавливайся.

Он поднял её, посадив на край учительского стола. Колени раздвинулись сами собой. Он скользнул вниз — через живот, к бёдрам, к поясу юбки. Руки уверенные, но не грубые.

— Я хочу, чтобы ты знала, — его голос стал хриплым, — ты не моя игрушка. Ты — моё испытание. Моё наказание.

Он целовал её шею, ключицу, и всё ниже. Она тонула в этом поцелуе — с каждой секундой ближе к чему-то, от чего не могла — и не хотела — сбежать.

Но внезапно — резкий стук в дверь.

— ГоХи! Ты там?!

ГоТхак.

Они замерли. Тишина. Только её дыхание и шаги снаружи.

— ГоХи, открой, я знаю, ты там! — голос был встревоженным, почти яростным.

СонДжэ отступил. Протянул ей руку — помог спуститься. Лицо вновь стало маской.

— Ты должна решить, — тихо сказал он, — кем ты хочешь быть, когда он войдёт.

Она кивнула. Поправила одежду. Дыхание — в норму. Сердце — нет.

Когда дверь распахнулась, ГоТхак вбежал внутрь — глаза метались между ними.

— Что тут происходит?

— Ничего, — спокойно сказала она.

— Ты лжёшь.

— Ты не имеешь права решать за меня, оппа.

Он схватил СонДжэ за воротник.

— Если ты её тронул, клянусь…

Но ГоХи подошла. Осторожно положила руку на руку брата.

— Он не трогал меня. Я… сама выбрала.

Молчание.

СонДжэ улыбнулся краешком губ.

— И вот это уже похоже на правду.

ГоТхак не отреагировал сразу. Его рука сжалась, словно хотела проломить горло СонДжэ. Но взгляд сестры остановил его.

В этом взгляде не было ни испуга, ни вины. Только внутренний холод. Застывшее напряжение.

— Выйди, — сказал он СонДжэ, не отпуская воротник.

— Это не твой кабинет, — спокойно ответил тот. — И она уже не маленькая.

— Она моя сестра.

— И не твоя собственность, — добавил СонДжэ и отпустил его пальцы.

Они молча смотрели друг на друга. Слишком долго. Как будто старая история вдруг всплыла между ними, как гниль из-под воды.

— Всё ещё злишься за ту ночь? — бросил СонДжэ вполголоса.

ГоТхак дернулся, будто его ударили.

— Ты не имеешь права это вспоминать.

— Я просто удивлён, что ты вообще пришёл, — ухмыльнулся СонДжэ, — ведь тогда ты тоже убежал.

ГоХи вслушивалась. Сердце стучало, как в барабане. Что они скрывают?

— Довольно! — крикнула она. — Я не собираюсь быть между вами, как игрушка.

СонДжэ взглянул на неё чуть дольше, чем нужно, и ушёл, не бросив ни слова.

После его ухода ГоТхак не сразу заговорил. Он подошёл к окну, засовывая руки в карманы. Только его плечи немного дрожали.

— Ты… доверяешь ему?

— Я не знаю. Но он не делает вид, будто я сломанная кукла. И не спасает меня от самой себя.

Он обернулся, в его глазах что-то обожжённое.

— ГоХи… он не тот, кем кажется. Он здесь не ради тебя.

— А ради кого?

Он замолчал.

— Что ты знаешь? — спросила она. — Почему ты ненавидишь его?

— Потому что он разрушил то, что я защищал. Потому что он был тем, кто всегда играл грязно. А теперь — играет тобой.

Она опустила глаза.

— Или… ты просто не можешь смириться, что я больше не боюсь?

Он подступил к ней — так близко, что запах дождя и железа пропитал воздух.

— Я боюсь не за тебя. Я боюсь за тех, кого ты убьёшь, если он доведёт тебя до грани.

Флешбек (от первого лица ГоХи)

Я снова в Таиланде. В том душном, перегретом классе. Девочки смеются, держа в руках мои разорванные трусы. Я стою босиком, пол мокрый.

Я тогда сорвалась. Первой полетела Та — за её смех.

Я била их до тех пор, пока не почувствовала кровь. Пока учителя не стали меня оттаскивать.

Я не помню лиц. Только хруст костей. И вкус страха на языке.
Конец флешбека.

После школы ГоХи долго шла по улицам, пока не добралась до моста. Села на перила и смотрела на воду.

— Здесь тихо, — сказал голос за спиной.

СонДжэ.

— Следишь?

— Нет. Я просто знаю, где ты бываешь, когда хочешь исчезнуть.

Он сел рядом. Пауза повисла между ними — как воздух перед грозой.

— Что было между вами с моим братом?

Он медленно втянул воздух.

— Это не моё прошлое. Это ваше. Он спас тебя тогда — но не от меня. А от тебя самой.

— Я не понимаю.

— Ещё поймёшь. Он всегда считал, что ты — его искупление. Как будто, защищая тебя, он вымоет свои грехи.

Он повернулся. Пальцы скользнули по её щеке.

— А я, наоборот… всегда считал, что ты — моё наказание.

Он приблизился — и снова поцеловал. Но теперь — тише. Как будто признавался в чём-то, от чего хотел бы избавиться.

Ночь снова была неспокойной.
Её сон — влажный, прерывистый.
Он стоит за ней. В комнате, пропитанной дымом.
— Ты не моя, — шепчет он, — но я не отдам тебя никому.
Он хватает её сзади. Руки — на груди. Другие — чуть ниже. Она прижимается, задыхается, но не сопротивляется.
Он шепчет:
— Я хочу, чтобы ты помнила. Даже когда проснёшься.
Она выгибается в его ладонях. Стонет. Зовёт его по имени. И просыпается — в мокрой простыне, одна.

Утро

Сообщение от СонДжэ:

«Ты всё ещё думаешь, что можешь остановиться?»
«Я — нет.»

Школа Сынджи. 10:47

Атмосфера в коридоре была странно плотной. Будто стены что-то знали.

Когда ГоХи пришла в школу, на неё уже смотрели. Исподлобья. Со смешками. Кто-то шептал. Кто-то снимал на телефон.

Сначала она не понимала — пока не подошла к своему шкафчику. Там её ждали:

1. Вырезанные из фото части её тела — грудь, бёдра, рот — приклеенные на силуэт куклы.
2. Подпись: «Легко. Дёшево. Глубоко».
3. И стикер с QR-кодом.

Она встала. В глазах застыл лёд. Она просканировала код.

Он вёл на анонимный форум, где выкладывали фото скадрированных моментов — вырванные кадры из школьных камер: как она выходит из медкабинета. Как СонДжэ кладёт руку ей на талию. Как она смеётся.

С подписью: «Ученица из Таиланда развлекает дисциплинарного смотрителя. Всё честно — за оценки».

Херин стояла чуть поодаль. С жевательной резинкой во рту и телефоном в руке. Её губы вытянулись в притворное сочувствие.

— Не переживай, ГоХи. Теперь ты официально стала звездой.
— Даже директору понравилось. Хочешь — перешлём ему в HD?

ГоХи не ответила. Она не могла.

Её глаза впились в спину той, кто всё это начала.

— Отойди, — произнесла она. Голос был тихим.

— Ой, ты ещё и командуешь? Может, ты правда поверила, что сон с СонДжэ делает тебя кем-то?

— Я сказала: отойди.

Херин усмехнулась, но не успела ничего добавить.

ГоХи шагнула — и со всей силы ударила кулаком по щиту шкафчика, прямо возле уха Херин. Металл прогнулся.

— Я не против, если ты хочешь стать второй Та. У неё тоже были острые когти. Только вот... теперь она не улыбается.

Лицо Херин впервые побелело.

Дверь распахнулась. Вошёл директор. За ним — ГоТхак.

— В мой кабинет. Немедленно.

Кабинет директора

Атмосфера была натянутой, как леска перед разрывом. ГоХи сидела молча, а СонДжэ стоял рядом, словно щит.

— Эти фото — нарушение политики школы, — сказал директор. — Кто их выложил?

— Не она, — сказал СонДжэ.

— Мы говорим о ГоХи, а не о вас.

— Вы хотите обвинить жертву?

— Я хочу понять, почему дисциплинарный смотритель позволяет себе физический контакт с ученицей.

СонДжэ шагнул вперёд. В глазах — не гнев. Опасность.

— Потому что она не просила спасать её. Потому что она не нуждается в жалости. И потому что вы сами покрываете тех, кто травит её.

— Ты забылся, Гым СонДжэ, — процедил директор. — Ты здесь временно. Один шаг — и ты потеряешь всё.

СонДжэ усмехнулся.

— Всё — это что? Место в гнилой системе?

Он повернулся к ГоХи.

— Выходи.

— Нет, — сказала она, глядя на брата. — Я скажу сама.

Она встала. Ровно. Без дрожи.

— Я не прошу ни защиты, ни наказания. Но если кто-то ещё тронет меня — словом или пальцем — я не отвечаю за последствия.
— В следующий раз я не промахнусь.

После уроков
На крыше стояли двое: Херин и Пак Джури. Они смеялись, курили, скидывали видео в чат. Но не знали, что кто-то уже ждёт.

СонДжэ вышел из тени.

— Удалите. Всё.

— Что ты сделаешь? — хихикнула Херин. — Накажешь ремнём?

Он подошёл, спокойно. В его руке был телефон. Он включил запись: голос Херин, смеющийся, называющий ГоХи «шлюхой». Запись — с камер наблюдения, которые «союз» не учёл.

— Либо вы исчезаете из её жизни. Либо я передаю это в полицию. И не только это.

Джури побледнела. Херин пыталась что-то сказать, но голос её дрожал.

— Это угроза?

— Нет. Это обещание. — Он наклонился. — Твоя семья — спонсоры этой школы. Думаешь, ты вне правил?
— Я — правило.

Вечером ГоХи стояла в школьном зале, где проводились тренировки.

В руках у неё были бинты. На полу — груша. На стенах — тени.

Она ударила. Снова. И снова.

— Ты правда хочешь вернуться к этому? — спросил голос позади.

СонДжэ. Он стоял в дверях, сжатый, как пружина.

— Я никогда не уходила, — прошептала она.

Он подошёл. Его рука коснулась её пальцев. Тихо. Осторожно.

— Тогда позволь мне быть рядом. Не щитом. Не цепью. Просто — рядом.

Она посмотрела в его глаза. Глубокие, обожжённые.

— Я не умею доверять.

— А я не умею отпускать.

Она прижалась к нему лбом.

— Значит, мы оба сломанные.

— Но в одном ритме, — прошептал он и поцеловал её.

На этот раз — не со страстью. А с болью. С верностью. С пустотой, которую заполняют только те, кто на грани.