Глава 11 - Под кожей
Субботнее утро началось с холода. Октябрь подбирался ближе к ноябрю, и в воздухе уже висело что-то пронизывающее. Ксюша смотрела в окно кухни, обхватив кружку с чаем, и пыталась не думать.
Не думать об Андрее.
Но память упрямо подсовывала: фраза из сообщения, его полуулыбка, и то, как он смотрел — вроде бы легко, с иронией, но в этих взглядах был кто-то, кто умел видеть больше, чем хотелось показывать.
«Бережно держал за руку» — эхом отдавалось внутри. Глупо. Громко. Но... красиво.
Она резко отогнала мысль. Надо было заняться курсами. Потом помочь отцу с документами. Потом — просто выключить голову.
На льду уже стоял гул. «Медведи» разогревались к 12:00. В раздевалке пахло гелем для душа, мазью, и чем-то ещё — азартом. Таким, что невозможно было спутать ни с чем.
— Эй, Кисляк, — кинул кто-то, — ты что, сегодня проснулся влюблённым?
— Скорее в форме, чем влюблённым, — отозвался он, натягивая майку. — А вот ты вчера был в форме женского рода.
— Ну-ну, — засмеялся Щукин. — Мы-то думали, ты уже завязал с этими приколами. Что, девочка появилась?
Кисляк не ответил. Просто усмехнулся. Внутри что-то дрогнуло — но не от стыда. От раздражения. Он никогда не стеснялся своих слов, но сейчас ему хотелось, чтобы о ней никто не знал. Чтобы это было только его. Без насмешек. Без лишних глаз.
Выходя на лёд, он задержался у стекла. Где-то выше, на трибуне, мелькнула она. Сидела спокойно, возле отца, без пафоса. В простом пальто, с распущенными волосами, почти незаметная — но именно такие врезаются в память. И не отпускают.
Что-то Казанцевы зачастили на тренировках медведей. Но Казанцев разбирался здесь по вопросу Романенко.
Кисляк подмигнул Ксюше, хотя знал, что она может и не заметить.
Тренера начали разговор с командой,а потом принялись разминаться.
Через несколько минут, парни разделились на две команды и начали играть, как в настоящий матч.
Ксюша наблюдала за игрой почти не мигая. Сначала просто из интереса — отцу важно, чтобы она понимала этот мир. А потом... неосознанно — стала искать на льду его.
Кисляка она заметила сразу. Узнала по манере движения. Как он смотрит, как атакует, как уходит в угол, рискует, но не теряет баланс. Всё в нём было будто слишком живым для этого льда. И всё же идеально встроенным в игру.
— Нравится? — спросил отец.
Она кивнула.
— Сильная команда. И капитан, Егор, хорошо ведёт. Спокойно. Уверенно.
Вадим посмотрел на неё чуть внимательнее, чем обычно.
— А остальные?
— Кисляк играет резко. Его сложно не заметить.
Казанцев кивнул. Не комментировал. Просто уловил тон. Принял к сведению.
После тренировки она осталась немного — помогала отцу с бумагами. Весь состав разошёлся, ледовый дворец почти опустел. И только когда она вышла на улицу, заметила знакомую фигуру.
Он стоял у своей машины. Всё в той же куртке, с волосами, сбившимися от шлема, с руками в карманах.
— Слежка? — улыбнулась она.
— Совпадение, — пожал плечами. — Но удачное.
— У нас сегодня вторая тренировка только в шесть вечера ещё. Сейчас — свободен.
Пауза.
— Поехали проветриться? Не свидание. Просто прогулка.
Она смотрела прямо. Он тоже.
— Хорошо. Только без навязчивых фраз.
— Я могу молчать. Хотя это будет мучительно.
Они ехали молча. Потом чуть говорили. Про музыку. Про нелепых преподавателей. Про мелочи. Ни слова — про чувства. Ни слова — про то, что происходит внутри.
Но оба ощущали: между ними что-то натянуто, как струна. И чем дальше — тем сильнее звучит.