два года спустя
- Ты не дрожишь, - сказал отец, прищурившись. - Уже лучше.
Я молчала. Стояла перед ним, спина прямая. Нос разбит, губа опухла, как и половина лица,но ни одной эмоции. Отец ходил вокруг меня медленно, как тигр.
- Думаешь, если молчишь - я не слышу, как ты меня ненавидишь?
Он остановился и резко вцепился пальцами в мой подбородок.
- Запомни. У тебя нет права на чувства. У тебя есть приказы. Выполнила - живёшь. Не выполнила - сдохнешь. Всё.
Он отпустил меня.
- Внизу - предатель.Он украл деньги.
Пауза.
- Я не стану его пытать. Ты сделаешь это.
Я подняла глаза.
- Я... не хочу, как...
Он ударил меня. Не сильно. Просто напомнил.
- Спустись. В комнате всё есть. Улыбка. Холодная, ядовитая.
- Придумай.
***
- Хватит стоять как тряпка. Голос отца хлестнул по мне, как плеть.
Я стояла перед мужчиной, привязанным к стулу. Он был голый по пояс. Всё тело - как карта боли: порезы, ожоги, ссадины. Грудь вздымалась, в глазах - паника. Пахло кровью и рвотой.
- Он предал семью, - продолжал отец, проходя мимо, - а ты... ты будешь моей рукой.
Я молчала. Если скажу «нет» - он ударит. Или хуже. В прошлый раз он сжёг руку парня, который осмелился ослушаться. Я видела, как кожа пузырится. Он сказал: «Запоминай, девочка. Это урок верности.»
- Возьми нож. Он протянул мне лезвие. - Или ты хочешь, чтобы твою мать снова отвезли в подвал?
Я схватила нож. Он был тяжёлый. Рука дрожала. Желудок скручивало.
- Живот, - коротко скомандовал отец. - Разрежь медленно. Чтобы он всё почувствовал.
Мужчина застонал:
- Пожалуйста... ты же ребёнок... ты не обязана...
Отец рассмеялся. Глухо, мерзко.
- Она обязана. Она - моя дочь. Единственное ублюдочное разочарование, что у меня осталось.
Я сделала шаг. Потом ещё один.
- Медленно. Ниже. Теперь режь, - шептал отец за моей спиной. - Хочешь выжить? Учись калечить.
Я поставила лезвие. Пальцы - ледяные. Он плакал. Я тоже - но внутри. И я провела ножом. Тело дёрнулось. Мужчина взвыл.
- Ещё.
Я снова резанула. Ровнее. Сильнее. Где-то внутри меня что-то треснуло.
- Хорошо... - отец шагал вокруг, как хищник. - Видишь? Она может. Не такая уж она и бесполезная, правда?
Он подошёл и наклонился к мужчине:
- Она будет резать дольше, чем я. Потому что у неё нет жалости. Я выбил её. Я выжег её с мясом, когда она была ещё ничем.
Он повернулся ко мне:
- Теперь вырви у него ноготь.
- Что?..
- Ты оглохла?
Я быстро кивнула. Опустила нож. Взяла щипцы. Мужчина извивался. Я видела, как кожа на пальце белеет от давления. Он закричал - дико, по-звериному.
Я дёрнула. И ноготь вышел.
- Молодец, - отец встал позади, похлопал меня по плечу. - Ты всё ближе к тому, чтобы быть достойной. Хотя... у тебя всё равно кровь шлюхи.
Он ушёл. А я осталась. С криками, с кровью. С болью, которая въелась в кожу.
Я не чувствовала себя человеком. Я чувствовала себя его оружием.
Я вышла из подвала. Вся в пепле и крови, воняла гарью.
Я стояла в темноте. Дрожала. Но не от страха. От отвращения.
К себе. К нему. К миру, где девятилетние дети сжигают, убивают , пытают живых людей, чтобы заслужить любовь отца, которого никогда не было.
***
На следующий день мы поехали на важную встречу отца.Особняк выглядел так, будто его строили не для жизни, а для демонстрации силы. Светлые колонны, широкие ступени из мрамора, по бокам - ухоженные кусты, которые, казалось, подстригали с такой же точностью, с какой мой отец приказывал убивать.
Семья Морталис была другой. Если другие вокруг жили в хаосе, где власть держалась на страхе и крови, то у них царили порядок и железная дисциплина. Их капо, Девдас Морталис, никогда не нуждался в крике или грубой силе, чтобы подчинить людей. Его молчание было страшнее угроз, а его решения - беспощадны и неотвратимы, словно приговор судьбы. В его облике сочеталась древняя величественность и холодная современность: он был стратегом, мыслителем, правителем, который держал в руках не только оружие, но и умы.
Вокруг него строилась целая семья, скрытая от чужих глаз. Семья Морталис называла себя Тенью, потому что именно тьма была их стихией. Они не стремились к лишней славе, не выставляли силу напоказ, но каждый, кто сталкивался с ними, понимал: эта тишина куда страшнее открытой войны. Их власть была тонкой и невидимой сетью, опутавшей города, политиков, корпорации. Никто не знал, где начинаются их границы, потому что они везде и нигде одновременно.
Девдас был жесток к врагам, но справедлив к своим. В семье он оставался отцом, а не тираном. Его слово было законом, но этот закон не рождал хаоса, а укреплял порядок. В отличие от многих мафиозных династий, где жёны оставались в тени, супруга Девдаса Эрика имела силу и голос. Она была хранительницей традиций, и её уважали не меньше, чем самого босса.
Главным наследием Морталис была их клятва: «Клянусь кровью и тьмой: я - Морталис.
Не прошу пощады. Не знаю страха. Несу конец.»
Её знали все - от сына Девдаса, Луки, которого готовили как будущего капо, до самых молодых людей, впервые ступивших в этот мрачный, но величественный мир.
Я шла рядом с отцом, чувствуя, как его рука на моём плече не поддерживает - давит. Каждый его шаг говорил: ты моя собственность, и ты пойдёшь туда, куда я скажу.
- Запомни, Мелисса, - тихо произнёс он, наклоняясь к моему уху. - Они улыбаются только потому, что так выгодно. Внутри они такие же, как мы. Не верь им.
Я не повернула голову. Просто кивнула. Мой отец не терпел повторных команд.
Двери распахнулись. Внутри - прохладный пол из белого мрамора, золотые узоры на стенах, запах свежих цветов и дорогого вина. Атмосфера была обманчивой: здесь всё выглядело красиво, но я знала - за этой красотой всегда стоит кровь.
- Кровалис, - сказал темноволосый и высокий мужчина в строгом тёмно-сером костюме, выходя нам навстречу. Его голос был твёрдым, но в нём не было угрозы. Это был глава семьи Девдас Морталис. - Рад, что вы нашли время.
- Время я нахожу только для того, что стоит моего внимания, - холодно ответил мой отец.
И тогда я его увидела.
Парень стоял чуть в стороне - высокий для своего возраста, чёрные волосы подчёркивали бледность кожи, а глаза... они были холодными, как у убийцы, но в этой холодности было что-то другое. Контроль. Дисциплина. Его учили не просто выживать - его учили править.
- Лука, - обратился к нему его отец. - Поздоровайся.
Он подошёл медленно, но уверенно. Каждое его движение было выверенным. Когда он остановился напротив меня, между нами осталась только тень от люстры.
- Мелисса, - произнёс он, будто проверяя, насколько имя подходит к лицу. - Дочь Кровалиса.
Я кивнула. В моём доме молчание было мудрее слов.
- Лука - мой наследник, - вмешался его отец. - В будущем он возглавит семью.
Мой отец усмехнулся.
- Посмотрим, доживёт ли он до этого будущего.
Воздух в зале стал тяжелее. Я заметила, как Лука чуть напрягся, но взгляд от отца не отвёл. Он не позволил оскорблению зацепить его - просто принял его, как вызов.
- Ты молчаливая, - сказал он мне тихо, так, чтобы взрослые не услышали.
- А ты наблюдательный, - ответила я так же тихо, сама не понимая, зачем сказала.Он едва заметно улыбнулся.
- Слова - для тех, кто не умеет действовать.
Я посмотрела на него чуть дольше, чем стоило. В его глазах я видела то, что редко встречала в детях - осознание собственной судьбы. И я знала: когда-нибудь наши пути снова пересекутся. Не потому, что мы захотим, а потому что такие, как мы, всегда находят друг друга.