Дыши мной

Никогда не задумывались ли вы, что мы живём одним днём, не думая, что будет дальше, какие последствия несут наши действия и что будут чувствовать наши близкие от этих же действий? Признаюсь, что после того, как я увидела лицо своей матери спустя долгое время, меня что-то заставило задуматься об этом.

Её лицо, словно размокшее под дождём яблоко: все опухшее, синяки под глазами, капилляры лопнуты настолько, что кажется, будто из глаз вот-вот брызнет кровь. А из дома несёт сыростью и холодом ушедшего прошлого.

- Хейден? - она слегка замялась в моём имени, буквально вспоминая его. На лице женщины воцарило удивление. - Что ты здесь забыла?

- Да вот решила наверстать упущенное, вспомнить время, когда ты не была законченной алкашкой и не променяла свою дочь на бутылку, - холодно бросаю я, протиснувшись между дверным проёмом и уже не родным несколько лет для меня плечом.

Не успеваю я переступить порог, как под моими ногами раздаётся громкий грохот стекла. Опустив взгляд, я увилела, как под ногами, словно кегли, падает ряд бутылок, стоящих тут явно не один день. Этикетные марки выдают это. Бросив взгляд от бутылок к матери, я прикусываю щеку, дабы не ляпнуть чего-нибудь лишнего.

Атмосфера дома моментально заставляет слезам обжечь глаза. Уютный диван, на котором часто лежал мой махровый плед, завален уже пожелтевшими коробками из-под пиццы, рядом, по дырявому паркету, разбросаны бутылки дорого ликера, а уже чуть более свежая выпивка, кричащая об ограниченных средствах матери, выглядит дешевле.

Явно, деньги, которые должны были быть потрачены на оплату коммунальных услуг, ушли на всю эту выпивку, заполняющую каждый сантиметр бывшего дома. Проведя рукой по стене, я по памяти нащупываю выключатель, убедившись, что света все-таки нет.

Я ставлю чемодан в угол прихожей (единственное свободное место в этом помещении), прохожу на кухню, но ничего нового, отличающегося от гостиной, я не замечаю.

- Хоть поесть у тебя что-нибудь есть? - спросив будто в пустоту, я открываю холодильник и вижу лишь горящую лампочку внутри морозильной камеры. - Ясно.

Я захлопнула дверцу, и сверху полетел небольшой слой пыли. Отряхнувшись, я нащупыла в кармане несколько купюр, мысленно рассчитывая, сколько пакетов еды мне хватит купить в круглосуточном магазине, находящемся в паре кварталов от дома.

Не обращая никакого внимания на застывшую при входе мать, я застёгиваю куртку и направляюсь к выходу.

- Какая ты у меня красивая стала, - остановила меня своим хриплым, прокуренным голосом, в котором я все равно слышу нотки чего-то родного, такого тёплого, и в груди что-то дёргается.

- Спасибо, - тихо отвечаю я, опустив глаза и пытаясь сдержать слезы, но прохладная, дрожащая рука касается длинного локона моих волос.

- Ты не отстригала их.

- Не смогла, - буквально проглотив слезы, я убираю от себя руку. - Я схожу в магазин за продуктами, а потом постараюсь навести тут порядок.

Схватив с тумбочки ключи от дома, я чуть ли не вихрем вылетаю из него, полной грудью вдохнув запах звёздной ночи. Направляясь к магазину, я перестаю себя сдерживать, дав волю слезам. Семья всегда была моим слабым местом. Тема о ней всегда могла рвать душу на куски.

Можно пробежать сотню километров, чувствуя боль в ногах, сжечь старые письма, фотографии, переехать в другой город. Можно изменить все, но, как бы того ни хотел, воспоминания неизменчивы.

***

Возвращаясь обратно с полными пакетами, я чувствовала какое-то внутреннее опустошение. Дорожки от слез засохли на щеках, а внутри даже нет сил улыбнуться. Потратив все последние сбережения, которые я втихую "одолжила" у Мелани из заначки для поездки, ушли на продукты и почти половину было отложено на погашение всех долгов.

Родной дом уже не наполнен тем уютом, к которому я каждый день чуть ли не бежала из школы, чтобы вновь попробовать свежеиспеченное печенье с лимонадом из выжитых вручную лимонов. Уже ничего этого нет. Лишь пустота и мрак, который освещается полной луной сквозь дырявую от окурков штору, а в комнате, около гостиной, уже слышится отчетливое сопение матери.

Поставив пакеты на стол, я быстро раскидываю все продукты по полкам, а все необходимые в холодильник. Внутри меня что-то неприятно сжимается, когда я вижу дом в таком состоянии, что заставляет меня взять большой мусорный пакет и собрать все бутылки, лежащие на полу.

Ночь незаметно сменяется утром, и, выставив три огромных пакета с одними лишь бутылками, я заметила, как за окном уже сгущается рассвет. Забрав свой чемодан, стоящий в углу, я решаюсь на самое трудное и оттягиваемое - подняться в свою бывшую комнату.

Мне страшно взирать на то, какой стала моя комната после отъезда. Это больно, когда та часть тебя, где ты проводил все своё время, умерла и больше никогда не сможет стать прежней. Я поднимаюсь по скрипящей лестнице, по памяти заворачивая в коридор, в конце которого находится одна дверь, и это моя комната.

Нервно сглотнув, я везу за собой чемодан, который переодически задевается об торчащие гвозди в полу. На стенах мелко-мелко красуются мои детские каракули. Я стараюсь не фокусировать на этом внимание, уверенно идя дальше, но подойдя к двери чуть ли не вплотную, вся моя уверенность разом испаряется.

Я понимаю, что это будет нелегко. Это будет больно.

Ощутив под ладонью прохладную сталь, я медленно опускаю ручку, застыв на пороге комнаты. Увиденное заставило меня ахнуть: вместо моей большой, мягкой двуспальной кровати остался лишь дырявый, пожелтевший матрас. Вместо красиво украшенных штор - голые окна, покраска которых уже вся слезла. А в углу, где я раньше любила играть, - слой паутины. Уютная в светлых тонах комната превратилась в безжизненное место, из которого так и тянет сыростью.

Поняв, что спать мне негде, я хлопнула дверью и спустилась обратно в гостиную. Если до этого я не боялась разбудить мать, то сейчас я резко останавливаюсь, вслушиваясь в гробовую тишину, но вновь услышав сопение из комнаты, грозящее перерасти в храп, я выдохнула.

Диван в гостиной был единственным спальным местом, который не выглядел так печально. Достав из рядом стоящего шкафа простыни, я стараюсь более уютно расположиться. Да, пусть он скрипел, как старая несмазанная дверь, что совершенно не давало уснуть, но это было лучше, чем лежать с ненужными мыслями в своей комнате, которую смело уже можно было назвать подвалом.

Но уснуть мне так и не удалось.

За окном уже встало солнце, а по дороге начали разъезжать первые машины. Дабы удостовериться, я достала телефон из небольшого кармашка чемодана, но вспомнила, что выключила его перед отъездом. Через пару минут после включения на телефон пришли три смс, одна из которых от Алана, отправленная в полночь:

Я очень сильно люблю тебя и буду скучать. Возвращайся быстрее :*

Не знаю что, но именно это "что-то" заставляет невзрачную улыбку сверкнуть на губах. В груди становится тепло, а на голову резко сваливается сонливость. Напечатав длиннющий в три строки ответ о своей уже заигравшей внутри тоски, я откладываю телефон и моментально погружаюсь в сон.

***

Не жизнь заставляет нас делать необдуманные поступки, а сами люди, появляющиеся в ней. Не жизнь преподносит нам шанс быть с теми, с кем мы сейчас, и не благодаря жизни мы получаем возможность ошибаться.

Его глаза смотрят с такой опаской, что хочется съежиться от страха, губы как всегда отражают едва заметную ухмылку, а широкие плечи поднимаются из-за равномерного дыхания. Он ужасен и прекрасен в то же время. От всего этого "прекрасного" страх пробирается под кожу, не жалея костей.

Каждый его мускул неподвижен. Расслаблен. Но глаза все так же грозят заглянуть в твою душу, изучить тебя полностью. Лёгкая, полупрозрачная рубашка облегает тело, а сверху болтается совершенно ненужный пиджак. Галантность - вот что всегда привлекало её в парнях. Но в нем есть что-то ещё. Страх. Боязнь за собственную жизнь, которая по одному щелчку его пальцев может исчезнуть, но из-за излюбленного бесстрашия её это никогда не останавливало. И разве сможет что-то остановить, когда рядом с ним кипит адреналин в бушующей крови?

- Давай, Хейден, - перед глазами резко становится темно, а трепещущий над ухом голос вызывает мурашки. - Ты же этого хочешь.

Да, она хотела этого. Хотела до дрожи в коленках. Она не боялась его, хоть и страх переодически давал о себе знать, щекоча нервы. Но не могла. Её жизнь состоит из близких людей, которые ни при каких условиях не бросят её, находясь всегда рядом. Она нужна им, как когда-то ей нужны были они. Быть по жизни запертой в клетке птицей не лучшее удовольствие, поэтому она переодически давала себе возможность окунуться в темную сторону Дилана Уильямса, пытаясь разгадать всю тайну его ритмичной жизни.

Мысль о нем заставляла все внутри вспыхнуть, виски стучали, словно на бешеной скорости авто неслось навстречу к другому. Вены на руках вздувались, а по всему телу, как чертов электрошок, бежали мурашки.

Раз.

- Ну же, Хейден..

В горле пересыхает.

Два.

- Не сопротивляйся.

Голос буквально ускользает из-под уха, а по всему телу несётся приятный холодок, заставляющий поёжиться и согреться одновременно. Живот начинают атаковать приятные судороги. Проклятая игра, не находящая своего конца!

Кругом темнота. Как бы широко не пыталась раскрыть глаза, ничего не было видно. Её глазами было тело, по которому неслась волна тока, а волосы развевались от обжигающего дыхания сверху.

Бессмысленно зажмурила глаза - ничего не изменилось. Только она затихла, а кровь перестала стучать, ожидая этого заветного «три», но ничего не происходило, пока приятный холодок и дыхание словно отдалились от неё.

- Дилан? - тихо, необдуманно, сорвалось с губ длинноволосой шатенки, но в ответ лишь отдалённое эхо девушки.

Выставив перед собой руки, она, будто ослепшая, беспомощная женщина, потерявшая свою трость, шла вперёд.

И тут в её голове резко щёлкнул мини-выключатель. Это чертова химия. Между двумя людьми творится неведомое, обе души сливаются воедино друг с другом, отдавая каждому часть себя.

Что же давал ей тот самый плохиш, который губил чужие жизни, мог одним только своим взглядом испепелить внутренний мир другого существа? Азарт.

Да, это единственное, что всегда цепляло Хейден. Она любила совать нос туда, куда не нужно было. Она постоянно шла на риск, не думая о последствиях, отчего каждая жилка тела приятно подрагивает. Она любила это, её манило и давало каплю соблазна. Только вот если это всё собиралось в каких-то запрещённых поступках: залезть в закрытую на парковке машину, взять какую-то вещь из магазина и «случайно» забыть в кармане, то все эти непредвиденные ситуации поселились в одном месте, одной душе - Дилан Уильямс.

Но как всё это можно было объяснить? Её сердце было полностью растоплено Аланом - парнем, который дарил ей нежность и заботу. Мечта любой девушки. Несомненно душа Алана ответно принадлежала хрупкой Хейден, но что-то ей давало отодвинуть все это на задний план.

- Думаешь о других? - в глазах неожиданно блеснул белый свет.

Проморгавшись, девушка вздрогнула от слишком близко находящихся бездонных глаз, в которых она вновь утонула.

- Почему ты здесь? - не разрывая зрительного контакта, едва припухлые губы тихо произнесли.

Он был так же потрёпан, но в то же время столь привлекателен. Густая, тёмная шевелюра, мутные глаза и широкие плечи.

Он убивал наповал одним лишь своим видом, взглядом, да даже взмахом руки. Она была готова в любую следующую секунду упасть, лишь бы его твёрдые руки поймали в свой плен, но несмотря на дрожь в коленях, Хейден продолжала неподвижно стоять.

- Я здесь, потому что ты этого хочешь, - будто на одной ноте чётко прозвучал ответ. - Ты же хочешь?

Не успев ответить, резкий щелчок, и перед глазами несётся ряд событий, которые чужды для девушки, но один-единственный силуэт она смогла уловить. Её мать.

Такая молодая и лучезарная. Одна сплошная копия Хейден: длинные, волнистые волосы, острые, но в то же время аккуратные черты лица. И те самые невидимки, блестящие в волосах.

Девушка замерла, словно посетила кинотеатр, а сюжет самого фильма ей не был известен, ведь рядом с её молодой матерью стояло двое таких же молодых, улыбающихся мужчин и девушка, лицо которой ей было уже будто знакомо. Такие же грозные, тёмный глаза, харизма и опасность в крови.

Словно один и тот же человек, но сидящий в совершенно разных душах.

***

Я вскакиваю в холодном поту, сжимая простынь на диване. Сердце колотится, как будто в следующую секунду готово вылететь из груди. Я судорожно хватаю телефон, лежащий рядом, заметив гору уведомлений и новостей из соц.сетей. Но меня удивило далеко не это. Дата на телефоне перевалила на следующий день. Взглянула на время, а потом резко на вид из окна - глубокая ночь.

Неужели я проспала целые сутки?

Голова начинает пульсировать, а кровь быстро бегать по венам, вспоминая этот дурной сон, затянувший меня к себе аж на целые двадцать четыре часа.

Я принимаю положение сидя, опустив ноги на прохладный паркет. В доме царит такая тишина, словно я сплю в какой-то гробнице. Привыкнув к ночной суете Мелани на кухне или поздних сплетнях с подругами за бокалом недорого вина, присутствующая на данный момент тишина отнюдь не успокаивала.

Впервые в жизни у меня возникло желание раствориться в дыме от сигарет. Лёгкие будто вымаливали это, но в голове щёлкал запрет, что это ничего не изменит. И только почему-то именно сейчас этот запрет не смог меня остановить.

Добравшись по сплошной темноте до кухни, я включаю небольшой навесный свет, открываю ближайшую полку, но кроме комков пыли и пустых, пожелтевших пачек я ничего не нахожу.

Вовремя заткнув в себе мысли о том, что не судьба мне этой ночью слегка вкусить яда и отравить свои лёгкие, я вспоминаю про потайные места в ящике в комнате матери.

Выключив свет, я, стараясь не шуметь, направляюсь в комнату матери. Лёгкое сопение даёт возможность выдохнуть от мысли, что в этом доме есть хоть какие-то звуки, а не сплошная гробовая тишина.

Протиснувшись в тёмную щель, я снова застываю на месте, прикрыв глаза. В голову ударяют проклятые воспоминания. В детстве ночью я часто прибегала к матери в объятья, пытаясь избавиться от ночных кошмаров, беспокоящих мои мирные сны.

Проглотив неприятный ком в горле, я шаркаю по полу, стараясь не споткнуться обо что-нибудь, пока не натыкаюсь на прикроватный ящик. Я вижу силуэт спящей матери: раскинутые по всей кровати руки и ноги и тихое сопение, переодически превращающееся в храп.

Нащупав плотную пачку сигарет и рядом лежащую зажигалку, я кладу их в карман шорт и быстро вылетаю из комнаты, даже не закрыв дверь. Воспоминания так и пытаются расцарапать душу, и я вовремя закапываю их далеко внутрь себя, где они и оставались на протяжении нескольких лет.

Даже не накинув ветровку, я выхожу на крыльцо дома. Ночной и слегка морозный воздух окутывает голые ноги, вызывая мурашки, но это не мешает мне удобно расположиться на ступеньках, достав сигареты.

Аккуратно вытянув одну, я зажимаю фильтр между зубами и пару раз чиркаю зажигалкой. Как только от сигареты начинает исходить дым, рот наполняется им, а вскоре он вовсе уходит в лёгкие.

Затяжка за затяжкой, и я всё сильне и сильнее расслабляюсь, не думая ни о чём. Глубокая ночь манит своей тишиной и далеким журчанием воды. Вот он, Портленд - настоящая, хоть и не всегда красивая, но природа.

Всё больше и больше погружаюсь в свои мысли. Так и уходит сигарета за сигаретой. В голове вновь всплывает тот дурацкий сон со мной и Уильямсом, а после и с моей матерью.

И снова неразгруженная телега вопросов: простой ли это сон? Действительно ли моя семья связана с семьёй Уильямса? Схожу ли я с ума или всё действительно не просто так?

Я погрязла в себе, и до моего мозга не сразу доходит резкий выстрел и близкий лай собак. Я резко вскакиваю со ступенек, выронив остаток сигареты. Не теряя времени и рыская её в темноте, я разворачиваюсь и чуть ли не ломлюсь в и так открытую дверь.

Но не успела она за мной захлопнуться, как я услышала глухой стук об землю, заставивший сердце буквально улететь в пятки. Я приоткрываю дверь, которая как на зло начинает скрипеть, и вижу около порога тёмное пятно, а если быть точнее - тело...

Руки цепенеют, а на лбу выступает пот от волнения. Снова показавшись на крыльце, я стою, словно вкопанный столб, не двигаясь, но после в моей голове что-то щёлкает, и я толкаю неизвестного ногой, сразу же ощущая на ней что-то тёплое и неприятно обволакивающие.

Вглядевшись, обнаружила на своей ноге пятно алой жидкости, что чуть ли не заставляет вскрикнуть, но я вовремя успеваю зажать рот рукой.

Первая мысль, прорвавшаяся сквозь пелену паники, - просто зайти в дом и к чёрту запереть все двери, но что-то просто не даёт мне и с места двинуться, чтобы оставить раненого человека на пороге дома.

Метнув взгляд на него или неё, я замолкаю, пытаясь услышать дыхание, чтобы убедиться, что этот человек всё ещё жив, но кроме своего бешеного сердцебиения я ничего не слышу. До смерти перепугавшись, я падаю на колени, не чувствуя сильного жжения от раздолбленных с занозами ступенек, которые пронзают мои ноги.

Выискав при свете слабой луны руку, я пытаюсь нащупать пульс и громко выдыхаю, когда он слабо, но отчётливо бьёт по моим пальцам. Я начинаю разглядывать силуэт, но проклятая ночь мне слишком сильно мешает это сделать.

Нащупав в другом кармане телефон, я за пару секунд включаю фонарик и сразу же громко ахаю, когда мой взгляд падает на тёмную толстовку, пропитанную тёмно-алой кровью. Руки начинает трясти от ужаса, и я случайно дёргаюсь, а свет фонаря падает на лицо пострадавшего.

Теперь меня пугает не приток крови, который мог быть получен разными способами, а его лицо...

Эта личность мне как никак знакома.