Дыши мной

В жизни каждого из нас любая встреча никогда не может быть случайной. В лет десять я встретила на улице женщину средних лет, которая просила перевести её через дорогу. Так вот, когда я думала, что жизнь меня больше никогда не сведёт с этим человеком, я ошибалась. Через год я увидела эту женщину в школе в роли своей дальнейшей учительницы.

Мёртвая тишина кладбища напрягала до мурашек, но больше меня интересовали не десятки лежащих памятников, а присутствующий среди них. До этого Уильямса доходят мои слова, и он оборачивается.

Ноги сразу же прирастают к земле, а руки слегла потряхивает. Его глаза, в ещё не вошедших сумерках, отражаются странным блеском, и он непонимающе смотрит на меня.

Переступив через себя, я делаю первый неуверенный шаг к нему навстречу, за ним ещё один и ещё. Его силуэт растягивается по дороге, слегка засыпанной листвой.

Его байкерская куртка лежит рядом на чьей-то могиле, но меня интересует далеко не это. Впервые я вижу Уильямса в таком виде. Свободная майка, которая оголяет накачанные руки, и на сгибе локтя правой я замечаю татуировку.

Ту самую татуировку!

Ноги чуть ли не подкашиваются, но я с уже меньшей уверенностью приближаюсь к парню. Его глаза блуждают по моему телу и не один раз, внимательно за ним наблюдая. Когда его глаза устремляются в мои, тишину первым прерывает он:

- Какого чёрта ты тут забыла, Каррингтон?

Я игнорирую его вопрос, продолжая смотреть на татуировку. Издалека это напоминает некую тёмно-серую надпись на... французском?

- Ты оглохла, что ли? - уже более тверже гремит Уильямс, напрягшийся от моего молчания.

- Ты, - дрожащим голосом начинаю я, - это ты торговал экстази на Овер Лук...

Договорить мне не удаётся, ведь Уильямс резко меняется в лице. Его лицо выпрямляется, ничего не выражая, что означает кручение деталек в его голове. Как только до него доходит, в его глазах вспыхивает яростный огонь.

- Да какого хрена?!..

- Ты, Уильямс, это был ты, - проглотив ком страха, я набираюсь решительности. - Ты пичкаешь экстази не только в хорошо раскрученных клубах. Господи, в каких города ещё побывала твоя наркодиллерская задница?

Схватившись за голову, я сжимаю корни волос, не обращая внимания на приближающегося парня. Его ладони приземляются на мои плечи, и, крепко сжав, он со всей силы вдавливает меня в металлическое ограждение.

- Пусти меня, чертов эгоист! - не сразу осознав, что происходит, я начинаю брыкаться ногами и колотить кулаками по груди парня, но он даже не поморщился.

- Если твой длинный язык хоть кому-нибудь об этом ляпнет, я своими руками лично сверну тебе шею, ясно? - рычит на ухо Дилан, нагоняя мурашки.

И в этот самый момент я осознала важнейшую вещь - это не человек, а чудовище. Для него не существует правил морали или физических запретов. Ему нравится причинять боль и страдания людям. Это приносит ему душевное удовлетворение.

- Ты просто аморальный кретин, который думает, что ему под силу губить чужие жизни. Тебе место за решёткой среди пыльной койки! - уже не сдерживая себя, кричу я, а звонкое эхо разносится по всему кладбищу.

- А ты как будто святая, Каррингтон? Вливаешь в себя литры самбуки, куря кальян, и даёшься в руки парням. У кого из нас аморальней образ, м-м? - сильнее сдавив ладони, бросает Дилан.

- Что?! Конечно, и я не святая, но не настолько. Ты хоть думаешь своей пустой головой, сколько жизней ты губишь, сколько людей подсаживаешь на это, а они потом дома чистят ради очередной дозы этой дряни!

- Я даю людям право выбора, - он прислонил свой прохладный лоб к моему. Бешеное дыхание парня обжигает кожу на губах.

- Да какое право выбора? Ты спонсируешь людей дозой взамен на пару зелёных купюр в твой личный карман. Это разве право выбора? Да чего тебе не хватает в семье, что ты страдаешь подобным?!

И я окончательно теряю над собой контроль. Отвращение к действиям Уильямса берут верх надо мной, и я перестаю сдерживать себя.

Уильямс сильнее прижимает меня к забору, навалившись всем телом. Я пытаюсь уворачиваться лицом, чтобы не чувствовать прикосновения его кожи вместе с моей. От каждого его движения мускулом по телу начинают бежать мурашки, а сердце приятно сжиматься, вызывая учащённое дыхание, что не на шутку пугает меня.

- А разве ты никогда не хотела попробовать? - скользнув рукой в мои волосы и сжав их на затылке, шепчет Уильямс.

И в этот самый момент, как всегда принято говорить, где-то вдали моего мозга что-то щёлкает, и ноги чуть ли не подкашиваются, а от тронутого места до самых колен бежит россыпь мурашек. И все, что происходит, вызывает чертово желание к Уильямсу. Этого нельзя чувствовать, но только запрет все больше усиливает желание.

- Молчишь? - чем сильнее он сдавливает ладонь, тем больнее я прикусываю губу, - молчишь, потому что азарт играет в тебе. Хочешь, но постоянно воссоздаешь себе какие-то правила морали. А ты попробуй отбросить их... - почувствовав его, как пламя, горячее дыхание в районе шеи, я дергаюсь. - Ну же, Хейден, поддайся искушению.

Я резко впиваюсь в плечи, почувствовав его оголенную кожу. Такая грубая, но в то же время нежная, словно бархат, от которой пахнет едва уловимой мятой. Я устремляюсь в его глаза, в которых тут же отражается блеск, будто звезда, загоревшаяся на небе.

Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Это еле сдерживаемое, еле уловимое животное желание берёт верх. Разум отбрасывается на дальний план, коленки дрожат вместе с несущейся волной тока внутри груди. Это не описать словами, это не передать эмоциями!

Каждый его неровный вдох заставляет больше трястись моё хрупкое тело, обмякшее в его руках. Столько грубости в одном взгляде, столько ярости в движениях. Когда стоишь под светом яркой луны, все запреты навсегда растворяются в глухом стоне, утонувшем в глуши кладбища.

Уильямс жадно впивается зубами в шею, а руки сжимают бёдра. Каждый миллиметр кожи пылает пламенем, каждый участок кожи на ногах пульсирует от прикосновений. Становится невыносимо. Словно пытка, у которой нет ни конца, ни начала. Она лишь берёт своё, не давая ничего взамен.

- Ну же, попробуй, Хейден, - снова нависнув над губами, сбившимся дыханием шепчет парень. - Ты же этого хочешь.

И да, я признаюсь себе - я хочу этого. Как бы я ни пыталась это подавить в себе, находясь рядом с ним, желание позволить Дилану Уильямсу владеть своим телом не может не вспыхнуть, словно спичка.

- Ты хочешь... - комкая чуть ли не каждый слог, парень запускает руку в копну длинных волос на затылке, ведя по ним до самой спины. - Хочешь же?

- Хочу, - резко взглянув в его горящие глаза, я даю согласие, и рука Уильямса, лежащая на моей спине, притягивает меня.

Наши губы буквально сталкиваются, будто две машины, летящие с бешеной скоростью. Сердце замирает на несколько секунд. Невозможно чувствовать столько за один лишь поцелуй!

С каждой миллисекундой становится всё жарче и жарче. Кровь обоих тел начинает бурлить с неминуемым темпом. Руки парня обвивают мою хрупкую талию, впиваясь в неё чуть заостренными ногтями. Пальцы обводят контур скул Уильямса, из-за чего его зубы сильно сжимают мою нижнюю губу.

Издав какой-то непонятный рык или же яростный вздох, Дилан цепляется за мои бёдра, заставив обернуть его ногами. Выпирающие лопатки ощущают прохладу решётчатого забора, а волосы слегка развеваются на разыгравшемся ветру, мешая нашим губам сливаться воедино.

В висках начинает стучать накипевшая кровь, а ноги словно парят в тысяче километров от земли. Нереальные ощущение, желающие перерасти в большее. И не одна я этого желаю.

Уильямс задирает края футболки, запустив под неё руки. Кожу обжигает, но это не заставляет меня оттолкнуть парня, а наоборот прижаться ближе к нему. В горле резко пересыхает, а все кругом просто проваливается под глубокие недра земли.

- Что и требовалось доказать, - неожиданно отстранившись, парень заливается негромким смехом, обвив ладонью мою шею. - Видишь, что бывает, когда даёшь через силу искушению сломать тебя. Боюсь, теперь твой дружок расстроится, узнав обо всем этом... Но мы можем ничего ему не говорить, - с дьявольской улыбкой тихо шепчет парень, пристально смотря в мои глаза.

И в этот самый момент я вспоминаю про Алана. Все нахлынувшие поры эмоций рядом с Уильямсом разом смешиваются с грязью, и становится до невозможности противно от самой себя. Я метнула на парня злобный взгляд и заметила довольную ухмылку, красующуюся на его губах, и глаза, не перестающие гореть мелким пламенем.

И в этот момент все тело даёт сбой.

Резко замахнулась, и ладонь встречается с щекой Уильямса, а громкий хлопок раздаётся эхом по всему ужасающему кладбищу. Удар сразу же обжигает руку, но парню, кроме поморщившегося лица, ничего и не достаётся. Обойдя его, я быстрым шагом чуть ли не лечу к выходу, приготовившись к очередным всплескам гнева Уильямса, оскорблений в свою сторону, но ничего этого не происходит.

Захлопнув за собой забор, я не сразу решаю обернуться, пытаясь остудить горящие щёки прохладными ладонями. Сделав глубокий вдох, я все-таки оборачиваюсь, но кроме темноты и звуков прячущихся светлячков ничего, точнее никого, не наблюдается.

Поёжившись от холода, который до этого вовсе не чувствовался, я направляюсь по знакомым развилкам к дому, прокручивая каждую деталь в голове. Становится ужасно стыдно и отвратно к себе. Алан не заслужит этого. Буквально недавно я сама принимала чувства к этому человеку, а сейчас просто растоптала их на этом проклятом кладбище.

Родной город сразу перечеркивает все добрые воспоминания о себе. Щека моментально становится влажной, а руки потряхивает от ночного холода, повисшего в воздухе.

Дура! Какая же ты дура, Хейден!

Чувство, что последнего близкого человека в своей жизни я предала буквально минуту назад, словно петля, затягивается на шее. Слезы начинают душить, а лёгкие сжимаются от нехватки кислорода.

Что теперь делать? Я не могу потерять Алана. Без его поддержки нет спокойствия душе, а без объятий - места среди этого мира. Он единственный, кто был со мной, кто пережил проблемы, казавшиеся нескончаемыми. Я просто не могу потерять его. Он как воздух.

Роняя слёзы, я и не замечаю, как слишком быстро оказываюсь у своего дома... Родного дома, в котором несколько лет назад царил уют и спокойствие. Мама находилась на кухне, готовя наш с ней любимый лимонный кекс, а я играла в небольшом наполненном бассейне на газоне. Только вот сейчас я совершенно не узнаю это место.

Дом покрыт слегка заметным мхом, обросшим ветками винограда, вьющимися от соседей. Почтовый ящик переполнен газетами и неоплаченными счётами. Трава на газоне достаёт аж до колена, а каменная дорожка к дому уже не освещается ярким светом из гостиной. Это место погибло.

Чем ближе я подхожу к деревянной, еле державшейся на петлях двери, тем сильнее моё сердце начинает отдавать глухим стуком внутри. Рука несколько раз нависает над звонком, но только с десятого раза, глубоко вздохнув, я решаюсь нажать на неё.

По ту сторону слышится до боли знакомая трель звонка, а по сердцу будто проходит заострённое лезвие. Несколько секунд виснет тишина, пока не раздаётся громкий звук бьющегося стекла, заставляющий чуть ли не подпрыгнуть на месте, а после дверь распахивается.

- Ну, здравствуй, мама, - скрепя зубами, выдавливаю я, увидев на пороге собственную мать, умершую для меня несколько лет назад.

***
Тем, кто дочитал до конца, огромный пламенный привет. Скучали?)
За своё долгое отсутствие я приготовила вам такой сюрприз в этой главе. Надеюсь, что вы оценили и будете ждать продолжения, которое уже печатается❤️