«Лайла: униженные и восхваленные»

Лайла

Я оделась в абайку белого цвета с белыми туфлями на низком каблуке, дополнила образ голубым платком и такого же цвета сумкой. На лице ровный тон, накрашенные ресницы и матовые губы, розовые румяна на скулах и мой любимый хайлайтер. Брызгая на себя свои самые любимые духи с ароматом лаванды и чистого белья, я вышла из номера, который мне предоставили в Париже, навстречу к своему больному, который скорее всего был в качалке.

Он буквально жил в этом тренировочном зале.

Идти просто так я не могла, так как в точности не знала, где находится это место. Поэтому вынула из сумки телефон и набрала его номер, чтобы позвонить.

Потом мне расхотелось ему звонить.

Поэтому я напечатала.

— Ты где?

Блин, надо было хотя бы поздороваться.

— Здравствуй. Я в качалке.

Ну это не новости для меня, конечно же.

— Здравствуй.

Как-то пыталась напечатать что-то нормальное, но никак не могла.

Это же очень тупо писать что-то вроде: «Я хочу тебя увидеть в качалке, поэтому приду сейчас же к тебе, мой женишок. Да-да, я же такая дура в свои двадцать шесть, к огромным мужикам в зал иду одна. Причина? А есть! Просто ты мой больной, и я должна тебя обследовать.»

— Дура, блин. — произнесла я вслух и уронила телефон на красный ковер под ногами из-за внезапного эхо за спиной. Я обернулась.

— Из-за чего? Позволь узнать. — Абу Бакр стоял передо мной буквально в трех шагах. Он устало улыбался с утра. Скорее всего был бег, а потом он решил заняться плечами и руками. Хотя, для плывунов необходимо все тело для хорошего результата. А все же руки должны быть крепкими и сильными в первую очередь.

В белой футболке, которая была сверху мокрой из-за воды, наверное, и в серых спортивных штанах, он стоял босой, а у его плеча была открыта дверь, ведущая в номер.

— Ты же сказал, что ты в качалке, — сделала я шаг к нему и остановилась.

Абу Бакр кивнул и метнул головой в сторону номера.

— У меня и в номере есть качалка, Лайлике.

Лайлике? Когда он успел меня так назвать?

— Это как? — я скрестила руки у груди, пытаясь нормализовать свое ненормальное дыхание.

— Хочешь, покажу.

Я быстро кивнула головой и лишь потом опомнилась о своей дурости.

— Не-е-ет! Не надо! — словно ненормальная, помахала руками и вместо того, чтобы отступать назад, наоборот сократила расстояние между нами, что явно развеселило Абу Бакра. Парень явно оценил мой образ и пробежался глазами по мне, а затем громко начал смеяться. То ли с меня, то ли...

Да кого я обманываю?!

Черт побери, я теперь посмешище в его глазах!

— Да не трону я тебя, расслабься, пожалуйста. — сказал он наперекор моим мыслям и зашел в свой номер. — Идем! В случае чего ты можешь меня отдать своему отцу, и он из меня фарш сделает, Лайлике.

Он шутил, но реальность действительно была такова. Если отец узнает, что я вообще зашла в его номер, он убьет меня. И неважно, что между нами уже есть никях. Пока мы официально не поженимся, он не даст добро на то, чтобы даже видеться.

— Ты бы не смог меня тронуть, — говорю мысли вслух и все-таки шагаю за ним внутрь, оставив дверь не закрытой.

— Ты так уверена? — обладатель голубых глаз кидает на меня мимолетный взгляд и тянется к краю футболки на себе одной рукой. Я вздрагиваю, вся напрягаюсь за долю секунды и думаю над тем, чтобы убежать назад, но он наклоняет голову вниз и с краем футболки вытирает пот с лица. Специально это или не специально, но я четко вижу кубики пресса на животе и сравниваю их со своими. Я не такая жилистая, как он. Однако это и нормально. Он профессиольный спортсмен как бы. Больше половины своей жизни отдал плаванью и выглядит как мечта любой разумной девушки.

Самое странное было в том, что у него идеальный характер, идеальное личико, идеальное тело и даже репутация идеальная.

Какой же минус в этом человеке? И как же сильно меня это волнует, черт бы побрал.

— Я уверена в твоей любви к себе. — изрекла я это тихо, но он все расслышал и мигом уставил на мне свои холодные глаза. Сказанное заставило меня задуматься, как и его.

Абу Бакр простоял так минуту. Не шевелился. И лишь потом улыбнулся очаровательной и очень редкой улыбкой.

— Никогда в ней не сомневайся, Лайлике. Я в свою очередь сделаю все, чтобы ты была уверена во мне и в моих чувствах к себе.

Я промолчала, хотела сказать многое, но не стала.

— Дай мне двадцать мин, и я буду готов. Окей?

— Окей. Я тогда присяду куда-нибудь.

— Да, чувствуй себя как дома.

— Уже.

Он уже уходил. Был в каких-то дверях. Ширина плеч полностью уместилась в этот немалый проем, и я это заметила про себя. Ему никогда и ни за что об этом не скажу.

— Что? Я не расслышал просто.

— Ничего.

— Окей.

— Окей.

— Окей.

— Двадцать минут уже начались, — специально изогнула я брови и сделала вид, что смотря на наручные часы. Этот жест тот прокомментировал веселым смехом и скрылся в дверях.

Даже не станет запираться. Хотя, чему ему вообще бояться-то?

А я все-таки сначала закрыла дверь за своей спиной, а потом прошлась вперед, пытаясь найти хоть что-то, напоминающее диван или пуфик. Ни того - ни того не было. Только не заправленная кровать.

— А это на мне оставил, — с какой-то теплотой внутри себя, я улыбнулась и впервые с такой радостью заправила постель, что ненароком стало стыдно за свою ребяческую улыбку.

Минут пятнадцать так и прошло, пока я убиралась в этом номере. Он был аккуратным парнем, но второпях не успевая все убирать после себя. На маленьких тумбочках лежали обертки от протеиновых батончиков и стаканчики от таких же коктейлей.

Также были очки для плавания, шапка, шорты, разные гели для душа и где-то на полу огромная сумка пума, в которой также торчали грязные вещи.

— М-да-а-а, прям бедолага ты мой.

Я управилась быстро. Все привела в порядок, открыло окно и сидела на его постели, глядя на экран телефона и не решаясь сделать видео.

Вода в ванной перестала литься, и я поняла, что совсем скоро он выйдет. Поэтому быстро настроила камеру и начала себя снимать.

— Нужно куда-то поставить...

Глазами пробежалась по всему помещению и не нашла нормального места, кроме как у окна. Поставив его сумку на подоконник, а на него свой телефон, я включила видео с уже поставленным звуком и аккуратно сделала ровно три шага назад, когда ударилась об что-то сильное и вскрикнула из-за неожиданности. Мой будущий супруг стоял за моей спиной, держа меня за руки и пытаясь положить свой подбородок на мою голову. Была лишь одна проблема для этого - он слишком высокий для меня, а я слишком низкая для него. Настолько низкая, что не доставала головой до его груди. Мне хотелось что-то сказать, как-то вырваться, но мое тело предательски отказалось и на видео получились счастливы улыбки двух людей, которые, кто бы что ни говорил, были безвозвратно влюблены друг в друга. Абу Бакр смог упереться об меня сверху вниз как раз в тот момент, когда я потянулась к нему, и этот кадр вышел превосходно.

Мое сердце ликовало от радости.

Настолько сильно, что я держала его за вытянутые, но не прикосновенные руки у моей талии и светилась с улыбкой.

Он так сильно и искренне на меня смотрел, что было очень тяжело не поверить в то, что я ему нравлюсь.

— Ты осветила весь этот Париж своей улыбкой, Лайлике. Я так скучал по ней. Мои мысли постоянно возвращались в далекие годы нашего столкновения, и я жадно вспоминал каждые детали: твою искреннюю улыбку при чтении стихов с той самой потрепанной книги, звук твоего смеха, привязанностью свою к тебе, которую я испытал сразу же, как только ты оказалась в моих руках. Я молился о том, чтобы ты просто была рядом, а теперь ты в моих руках, моя жена, и я верю в чудеса.

Парень, смотрящий на меня, выглядел очень трепетно и очарованно. Его глаза светились радостью и удивлением, он слегка улыбался, а в его взгляде читалась нежность и восхищение. Его внимание было сосредоточено только на мне, и он словно не замечал ничего вокруг нас. Абу Бакр застыл в ожидании моих слов, как будто они для него очень важны. И я вправду тронута этим. Как девушка, что пишет стихи, одно могу сказать точно, для нас очень важны слова.

Мне нужно было, чтобы он сказал хоть что-то такое мне. Чтобы я не следила, как проклятая, за его действиями, а увидела бы в нем искренность, чтобы довериться. Такой серьезный двухметровый мужчина со сверкающими глазами и чуть приоткрытыми губами не стал бы мне врать о своих чувствах.

И если раньше я в это не верила, то теперь точно поняла суть.

Мы с легкостью можем довериться тому, кто нас любит.

— Я... Я...

Стук в дверь. И я испуганно отпрыгиваю назад от него.

— Я принес протеины, Шайх. — слышим мы оба чей-то голос и реагируем на него по-разному. Шайх наш радостный идет к дверям, а я быстро убираю телефон с окна.

— Ты как раз вовремя, Вэрнер, — присвистывает Абу Бакр и приглашает того к нам. Вэрнер, который почти такой же, как и Шайх: он с широкими плечами, хоть и не настолько высокий, смотрит на меня озадаченно.

— Это на тебя вообще не похоже, дружище, — бормочет тот на немецком.

— Что именно? — Абу Бакр исподтишка смотрит на меня и смеется с этой ситуации, а я прям затаилась у окна и пытаюсь скрыть свое смущение.

Не знаю насколько развита фантазия Вэрнера, но его мысли — это явно его проблемы.

— Ну... Девушка и ты... Как бы, не знаю даже. — он молчит на некоторое время. По-моему смотрит на меня. — Черт побери, дружище, я еще не оправился с того случая с твоей первой любовью.

— Какой первой любовью? — восклицаю я в недоумение и теряю просто голову от самых разных мыслей.

— Абалдеть! Ты знаешь немецкий?

— И лезгинский, и русский, и французский, и испанский, и английский. Тебе на каком удобнее всего? — с вызовом подхожу к нему.

Вэрнер смутился. Взглянул на Шайха, который уже начал меня бесить своим спокойствием.

— Да ну! Да ну-у-у! Лайла ты? — Вэрнер пытался разглядеть мои глаза, а потом мое лицо в целом, но у него это плохо получилось. Я не дам ему сделать то. — Карие глаза, о которых ты говорил, это они?

Он с каким-то упреком смотрит на своего друга, как я поняла по их общению.

Абу Бакр с улыбкой кивает и раскрывает пакет с батончиками.

— Японский городовой, так вот из-за кого мы тебя откачивали месяцами?!

Вэрнер схватился за голову и выбегает из номера. Я хочу высказаться, но у меня не удается. Парень так и убежал от нас. А я осталась опять наедине с тем, кто аппетитно ел часть своего завтрака.

— Сначала я хочу поесть. А потом я проверю твой пульс и твое давление. Окей?

— Окей, Лайлике.

***

Парижская весна была прекрасна. Особенно мне понравилось это потому, что со мной рядом был Абу Бакр. Я так боялась того, что мое счастье сглазят и так хотела кричать об этом на весь мир, что можно было просто сойти с ума.

Вечером было чуть прохладнее, чем днем. Поэтому я укуталась в пиджак, который дал мне Абу Бакр, несмотря на мои отговорки по той причине, что у него уже завтра заплыв, а он в одной футболке.

Однако на мои слова он ответил так:

— Ничего страшного. У меня же жена из меда. Вылечишь меня, если что, Лайлике.

Я улыбнулась его словам и обратила свои глаза на Эльфивую башню где-то вдали. Она должна была зажечься с наступлением темноты, а на улице почти стемнело. Так и хочется приблизиться к ней поближе и налюбоваться ею, но я именно сегодня не могу рисковать здоровью Абу Бакра.

— Тебе тоже нравится? — задает он вопрос, стоя за моей спиной близко.

— Да, — зачарованно отвечаю я ему.

— Приблизимся?

— Что? Не-е-ет! Уже пора домой.

Действительно, мы уже час просто так ходили по улице, обсуждая все на свете, и еще два часа проторчали в ресторане, опять же рассказываю друг другу все те годы, которые мы прошли без друг друга. Рассказывая все, за исключением того, что надо скрыть. У него тоже были скелеты в шкафу. Ровно так же, как и у меня.

По-моему, это и есть наши минусы. Наше прошлое, которое мы до сих пор не можем просто взять и отпустить.

— Я так не думаю.

— А я так думаю. Сейчас мы пойдем домой, разойдемся по своим номерам и завтра с утра будем готовы. Чтобы... Рвать и метать.

— Рвать и метать?

— Рвать и метать!

— Ну хорошо тогда.

Парень слишком неожиданно оказывается у моих ног, поднимает меня в воздух, из-за чего мгновенное головокружение и бежит куда-то.

Я прошу его остановиться и отпустить себя, но этот сумашедший человек в следующую минуту делает так, чтобы я оказалась прямо в его руках, словно ребенок, и с улыбкой смотрит куда-то вперед.

— Нас могут сфоткать и выложить куда-нибудь, Абу Бакр. От этого зависит твое...

— Молчи, Лайлике, молчи, пожалуйста, не порть романтику.

— Я и не порчу...

— Замолчи, любовь моя.

И я, конечно же, замолкаю. Краснею от корня волос до кончиков пальцев на ноге, и ближе прижимаюсь к нему, чтобы не упасть. Молчу всю дорогу, как он и приказал, а кричу с визгом у его же уха только после того, как вижу мерцание огромного сооружения перед собой. Прыгаю с его рук на землю и бегу вперед.

Спотыкаюсь, но не падаю. Я держусь на ногах и ровно стою на них, подняв голову наверх.

Вокруг меня очень много людей, но меня почему-то не волнует этот факт. Я уверена в том, что за моей спиной он, который защитит от любой беды. За двадцать шесть лет я впервые убираю слезинку счастью со своей щеки кулаком и всхлипываю.

Шайх спрашивает:

— Все в порядке, Лайлике?

Я только слабо киваю и пытаюсь прийти в себя, что получается очень плохо.

— Я сделал тебе больно? Извини, я не специ...

— Нет. Ты сделал меня счастливой. Я очень счастлива.

— Но почему ты тогда плачешь? — он останавливается напротив меня, пытается удержать меня за руку, но я их прячу за спиной. Они трясутся из-за воспоминаний. — Не плачь. Я рядом.

— Я знаю. — сжимаю губы и всхлипываю, вспомнив свою маму, о жизни которой я не в курсе.

В каком состоянии сейчас ее ноги? А жива ли бабушка? А как там Давид, он уже начал говорить? А Амалия окончила школу?

В памяти те самые детские моменты рядом с мамой, и я позволяют себе спрятать лицо в ладонях и заплакать от горя.

Это горе принес мне мой собственный отец, который явился из неоткуда.

— Я скучаю по маме. Скучаю по ней очень сильно. Я хочу обнять свою маму и рассказать ей о том, как со мной повел мужчина, которому она меня родила. Мне так плохо от этих мыслей, Абу Бакр.

У меня такой жалкий вид. Я всхлипываю, мне не хватает воздуха, ноги содрогаются, а удерживают меня только крепкие объятья Абу Бакра, который гладит меня по спине и говорит слова утешения.

Но на что мне его слова?

Разве утешишь ребенка, который потерял свою маму или маму, которая потеряла своего ребенка?

Я никогда не поверю в то, что мама меня забыла, даже если она сама мне скажет об этом. Мама — единственный родитель, который по-настоящему меня любил и любит. Я верю в то, что она меня любит до сих пор и будет любить всегда.

— Я найду твою маму. Я найду твою семью, Лайлике. Умоляю тебя, не горюй, Лайлике моя.

Слышу твердый голос своего супруга. Поднимаю на него свои мокрые глаза:

— Поклянись.

— Я клянусь тебе Аллахом. Найду.

Еще сильнее прижимаюсь к нему и пачкаю своими соплями его белую полофутболку.