𝙏𝙤 𝙃𝙖𝙫𝙚
Прошло ещё три дня, теперь уже с момента моего увольнения.
Сара всё ещё оставляла записки на холодильнике, стараясь не лезть. Вечерами включала мои любимые фильмы, притворяясь, что смотрит, хотя на деле просто сидела рядом. Эта её молчаливая преданность иногда была громче любой поддержки, и я была благодарна ей за это, правда, хоть сама и застряла в чём-то липком, между «уже не больно» и «всё ещё невозможно дышать».
Ночи были самыми жестокими. Именно ночью пустота гудела в груди, как колокол. Именно ночью телефон лежал рядом, будто выжидая. Он был как билет, который я не решалась прокомпостировать: вход в другой разговор, в другое «а что, если». Я слишком сильно боялась. Слишком сильно нервничала и не открывала диалог с Педри с того самого звонка. Одна из его последних фраз всё ещё стояла, будто нерушимая крепость, к которой страшно подойти.
«Если станет совсем хреново — напиши или позвони. Я просто приеду.»
Сегодня всё стало именно «хреново». Настолько, что казалось, что моя кожа не выдержит. Настолько, что даже не хотелось сопротивляться. Я просто медленно включила экран, будто он был заминирован и открыла диалог. Сердце забилось в висках, как ненормальное. В горле что-то встало, а холодные пальцы начали печатать сами собой:
«Ты мне нужен.»
Я сразу же нажала «отправить», и в тот же момент почувствовала, как что-то внутри меня затихло, но тут же накатила паника. Почему я написала именно это? Почему так откровенно, без всяких оправданий?
Прошло несколько минут, но ответа не было. Я опять взяла телефон в руки, проверила, не пропустила ли сообщение и было ли вообще отправлено моё, и только тогда заметила, что он прочитал мой крик о помощи, но не ответил. Я ощущала себя абсолютно уязвимой, нервничала всё сильнее, пока не услышала, как через двадцать минут раздался звонок в дверь. Я замерла и даже не успела встать, как снова раздался звонок. Вдруг сердце застучало так громко, что я услышала этот звук даже в ушах. Я подошла к двери, всё ещё не до конца понимая, кто мог быть за ней. Открыла и вопреки всему, увидела его.
— Ты... правда пришёл? — едва произнесла я, не веря своим глазам. Как? Почему? Ведь я даже не ожидала его увидеть так скоро. Сердце бешено забилось, и, наверное, я выглядела полностью ошеломленной.
Он стоял там, в дверном проёме, с лёгкой улыбкой, и посмотрел на меня так, как будто всё было именно так, как должно было быть.
— Ты позвала, — сказал он тихо, но в голосе было что-то такое, что заставило меня почувствовать себя маленькой и одновременно защищённой.
В этот момент я не могла больше думать о том, что происходило в моей голове, о всех сомнениях и боли. Я просто шагнула к нему, и, не думая ни о чём, бросилась в его объятия. Педри сразу же крепко обнял меня, и в его шепоте я услышала всё то, что мне нужно было услышать больше всего:
— Всё самое страшное закончилось, ты в безопасности. Ты не одна, я с тобой.
Слова, казалось, проникали в меня, растворяя всё, что мучило, и я осталась только с ощущением, что в этот момент весь мир стал немного легче.
Я стояла в его объятиях, словно нашла точку отсчёта после долгой дрожащей линии. Всё внутри меня было перекручено, устало, но в то же время — тихо. Как будто кто-то выключил шум в голове. Только дыхание Педри рядом, его ладонь на моей спине и лёгкое тепло, которое растекалось по коже.
Мы молча стояли так ещё несколько секунд — или минут? — и я совсем не хотела его отпускать, но в какой-то момент он сам слегка отстранился и посмотрел на меня.
— Ты дрожишь. — его голос его был низким и мягким, светлая улыбка озаряла лицо. — Пойдём.
Я согласно кивнула. Мы прошли в мою временную комнату, и я заметила, как он быстро огляделся, будто хотел убедиться, что здесь всё спокойно и я точно буду в порядке. Он снял свою нежно-голубую кофту, бросил её на спинку стула и плавно подошёл ко мне.
— Сядь.
Я послушалась, села на край кровати, как девочка, которую поймали на месте преступления и Педри сразу же присел рядом, взяв меня за руки.
— Я бы хотел, чтобы ты знала, что я не просто так пришёл. Не только потому, что ты написала. А потому что мне тоже было хреново. Потому что я каждый день думал о тебе. Потому что я...
Он нервно замолчал, чуть крепче, но не сильно сжав мои пальцы и вдруг выдохнул:
— Потому что я люблю тебя. Уже давно и мне плевать, сколько между нами всего. Мне плевать на твой страх, на твоё прошлое, на всё это. Я просто... я люблю тебя и хочу быть рядом.
Эти слова врезались в мою грудь, как пылающая комета. Я смотрела на него, не веря. Хотела ответить, но не смогла — горло было тугим узлом. Только слёзы. Тихие, щемящие и еле слышный всхлип. В этом аду я не была одна.
Он поднял руку и бережно провёл по моему лицу, убирая слёзы.
— Не надо ничего говорить, Ана. Просто позволь мне быть рядом. Сейчас.
Я снова кивнула. Слишком многое рвалось наружу, слишком многое застряло внутри — не было ни сил, ни слов. Педри разулся и лёг рядом, будто всё происходящее было самым естественным на свете. Он не торопился, не спрашивал, просто бережно притянул меня к себе, и я, не сопротивляясь, устроилась у него на груди.
Там, в этой тихой точке опоры, я почувствовала, как ровно и спокойно бьётся его сердце. Каждое его биение отдавало во мне успокаивающим эхом — как будто он своим телом говорил мне: я здесь, я живой, я твой щит, пока ты ломаешься.
— Ты останешься? — мой голос дрожал, почти не слышен, как молитва перед сном. Я боялась, что он растает, исчезнет, как прекрасный сон на рассвете.
Он не сразу ответил. Только наклонился, мягко поцеловал меня в макушку — так трепетно, как целуют что-то хрупкое, дорогое, давно желанное.
— Я никуда не уйду, mi vida. Спи.
Эти слова проникли в самую суть. Я не просто услышала их — я почувствовала их кожей, нервами, каждой клеткой. Его рука лежала на моей талии, под большим пальцем ощущалось лёгкое движение — будто он машинально гладил меня, запоминая изгибы и тем самым успокаивая.
В голове всё ещё жужжали мысли, но они больше не кусались, не жгли. Я ощущала, как моё тело, наконец, сдаётся — не в проигрыше, а в доверии. Как будто всё, чего я боялась, растворилось в его тепле.
Сквозь сладкую дрему я попыталась сказать то, что всё это время жгло меня изнутри:
— Я тоже... Педри, я...
Но он просто погладил меня по спине — медленно, нежно, с такой лаской, будто не хотел спугнуть это хрупкое чувство.
— Тшшшш... Утро мудренее. Сейчас — просто спи. Я рядом.
И в этом «я рядом» было нечто гораздо большее, чем просто физическое присутствие. Это было обещание. Объятие для души. Я зарылась в него, прижалась крепче, вдыхая знакомый запах его кожи, слыша его дыхание рядом, почти в унисон своему и уснула, впервые за долгое время чувствуя себя не просто в безопасности, а чувствуя, как исчезает тоска, как затягиваются внутренние раны. Я дышала. Им. Этим моментом. Надеждой и нашим возможным будущим.
Утро пришло медленно — не с шумом, не с навязчивым светом, а словно прикосновение, мягкое и тёплое, как ладонь, что скользит по коже. Я проснулась от ощущения, будто кто-то смотрит на меня. Открыла глаза и встретилась с его — тёмно-карими, тёплыми, чуть усталыми, но бездонными. Он лежал рядом, всё ещё, как и обещал, и смотрел на меня так, как будто я была самым важным, что случилось с ним за всё это время.
— Доброе утро, — прошептал он, его голос был чуть хриплым, с этой сонной хрипотцой, от которой внутри стало совсем мягко.
— Ты правда всё ещё здесь... — я не сдержала лёгкую улыбку, пальцы будто сами потянулись к его немного заросшей щеке, провели по ней, будто проверяя, не сон ли это. Он поймал мою ладонь, прижал к губам.
— Конечно, я здесь, — прошептал, не отпуская мою руку.
Между нами повисло странное, но прекрасное молчание. Тепло. Тишина. Слишком интимно, чтобы рушить словами.
Я чуть присела, прикрываясь пледом, и он тоже поднялся на локтях. Мы безотрывно смотрели друг на друга. Не было неловкости, не было спешки. Просто мы, в этом утре, в этой комнате, в которой снова стало можно дышать.
— Педри... — я начала, не зная, что хочу сказать. Может быть, «спасибо». Может быть, «останься ещё». Может, даже «я тебя люблю», но не успела подобрать слова, ведь он просто протянул руку, осторожно убирая прядь моих волос с лица и его пальцы задержались на моей щеке. Он смотрел на меня так долго, что у меня перехватило дыхание.
— Можно?.. — спросил он почти неслышно.
Я просто кивнула и в следующий миг его губы коснулись моих.
Это не был поспешный, голодный поцелуй. Он был мягким, медленным, будто он боялся разрушить меня этим прикосновением. Я закрыла глаза и растворилась в нём. В его дыхании. В его вкусе. В его нежности. Всё исчезло — и страх, и тьма, и холод. Остались только его сладкие губы и его руки, осторожно прижимающие меня ближе.
Когда мы отстранились, он тихо прошептал:
— Я думал об этом каждую ночь и всегда боялся, что опоздал. Что ты слишком далека. А теперь... теперь ты рядом.
— И я никуда не хочу уходить, — сказала я, прижимаясь к нему лбом.
Мы ещё долго лежали так, целуясь снова и снова — не чтобы спешить куда-то, а просто потому, что могли. Потому что теперь это было наше утро. Первое. Настоящее. Без боли. Без масок. Наконец вместе.
— Хочешь кофе? — спросил он, чуть отстранившись, но не отпуская мою руку.
Я кивнула, всё ещё немного оглушённая этим мягким, тихим утром, в котором всё казалось будто бы вне времени.
— Только если с мильфеем, — прошептала я, всё ещё немного сонно улыбаясь. — Тем самым, с маракуйей. Из того кафе, помнишь?
— Где ты умудрилась съесть два за пять минут и ещё украсть мой? — он хмыкнул и провёл пальцем по моей щеке. — Помню. Очень хорошо помню.
— Стоп, подожди, у тебя же тренировка, — я чуть нахмурилась, не отпуская его сияющего взгляда. — Тебе нельзя есть сладкое перед этим.
— До тренировки ещё два часа, а ты — важнее. Да и мильфей с маракуйей? Это вообще вне диеты. Это уже вопрос жизни и смерти, — подмигнул он.
Мы быстро оделись, всё ещё не отрываясь друг от друга взглядами, как будто боялись, что этот утренний уют рассыплется от одного неверного движения. В его машине пахло солнцем, кедром вперемешку с ванилью и чем-то привычным — тем, что пахло домом для меня. Он включил музыку, и пока мы ехали по полупустым утренним улицам Барселоны, я смотрела на него и чувствовала, как сердце впервые за долгое время бьётся спокойно, но глубоко.
Когда он вернулся из кафе, в руках были два стакана кофе и аккуратная картонная коробка, в которой лежало моё сокровище.
— Спасённая душа, — сказал он с улыбкой, передавая мне кофе и открывая коробку. — Один мильфей с маракуйей для моей сладкоежки.
— А тебе? — я нахмурилась, хотя уже с придурковатым счастьем вцепилась в вилку.
— Моё любимое — смотреть, как ты его ешь, — пожал плечами он, устроившись в кресле поудобнее и мимолётно бросив взгляд на часы. — У нас ещё почти полтора часа. Можно медленно. Без спешки.
Мы ели в салоне, сидя бок о бок, словно в маленьком мире, где за окнами города не существует. Крем на губах, крошки на пальцах, тихие смешки. Он ловил мой взгляд, когда я с наслаждением закрывала глаза от первого укуса, и выглядел так, будто запоминал каждый миг.
— Мне кажется, — сказал он вдруг, глядя прямо на меня, — если бы ты знала, как сильно я тебя любил и люблю... Ты бы давно разрешила мне остаться.
Я затаила дыхание.
— А если я уже разрешаю?
Он потянулся вперёд, едва коснулся губами уголка моих губ — именно там, где остался след от крема. Осторожно, бережно. Как будто целует не только меня, а всё то, через что я прошла. Все мои шрамы, страхи и недостатки.
— Тогда, пожалуй, мне придётся остаться навсегда, — прошептал он, прежде чем поцеловать меня снова. Уже глубже, медленнее, с той самой мягкой настойчивостью, от которой всё внутри затрепетало.
А мильфей так и остался лежать на моих коленях — забытый, потому что на вкус это утро было лучше любого десерта.
Наши встречи были почти неуловимыми, как тень, которая скользит мимо. Мы виделись рано утром перед его тренировкой, когда мир ещё только просыпался, и поздно ночью, когда все уже спали. Он всегда был внимателен, но старался не слишком выделяться, не показывать всем, что между нами, что-то есть. Я тоже избегала вопросов, не говоря ни о чём. Пряталась за капюшоном на трибунах, на матчах, когда он играл, зная, что никто не должен знать. Даже Сара не подозревала, что я вырывалась из этого маленького мира и попадала в его. Жуль тем более не должен был знать о нашем сближении, это было бы слишком жестоко.
Каждый раз, когда я сидела в его машине или мы шли вместе по улице, я ощущала, как из каждого его движения, из его взглядов, из его касаний на мгновение складывается нечто большее, но мы молчали. Никто не знал.
Однажды, на выездном матче, я сидела на трибуне, совсем одинока среди тысяч других болельщиков. Он не знал, что я здесь, но я знала, что он почувствует меня среди толпы. И когда Педри забил гол, он поднял руку в мою сторону — почти незаметно, для того, чтобы только я была в силах распознать. Он посвятил этот момент мне. Я сжала кулаки, ощущая, как в груди растёт что-то тяжёлое и в то же время прекрасное. Я начинала полноценно жить, а не существовать.
После матча он подошёл ко мне в коридоре подтрибунки, когда все уже начали расходиться. Его лицо было слегка усталым, но в глазах горела та же искра, что всегда была, когда мы встречались. Он посмотрел на меня, и я почувствовала, как между нами нарастает напряжение.
— Ты здесь, — сказал он с лёгкой улыбкой, но в его голосе ощущалась какая-то неуверенность. — Это было рискованно.
Я радостно кивнула, не находя слов, чтобы объяснить, почему я не могу быть с ним так, как хотела бы. Это было проще — встречаться скрытно, не вынося всё на показ, но я понимала, что когда-то эта скрытность должна будет закончиться.
— Ты ведь знаешь, что я за тебя переживаю, — продолжил он, стоя чуть ближе, чем обычно. — Я думаю, что тебе стоит съехать от Сары. Ты можешь переехать ко мне. Не потому, что я хочу давления или чего-то подобного, а потому, что у меня будет больше пространства, больше времени для нас и так будет безопаснее. Мы сможем просто быть рядом, без лишних взглядов.
Я молчала. Он сказал это так тихо, что никто не мог бы услышать, но я знала — для него это не было просто предложением. Это был акт заботы, заботы о нас, о том, как мы могли бы быть вместе, не рискуя. Не потому, что он думал, что это будет удобнее для него, а потому, что он хотел обеспечить мне пространство, где я могла бы быть собой.
— Я... не знаю, — ответила я, всё ещё не решая, что сказать. Это было не просто. Он был прав — переезд мог бы дать нам возможность быть более открытыми, но в то же время я боялась этого шага, боялась изменений, боялась, что снова потеряю себя в пространстве любимого мужчины.
— Подумай, — сказал он, осторожно касаясь моей руки, как бы давая мне время. — Всё, что я хочу, это чтобы ты была в безопасности и рядом.
Он не стал давить. Не ставил никаких условий. Просто позволил мне самой решить, что делать дальше. И, наверное, именно это мне в нём нравилось больше всего — его терпение, его способность не торопить, не заставлять принимать решения раньше времени. Мы шли этим путём вместе, шаг за шагом, и каждый шаг казался частью чего-то большего, ещё не завершённого. Но я всё равно не могла сделать этот решающий шаг, несмотря на его предложение.
И всё же, он остался рядом и это было именно то, что я точно знала: независимо от того, как трудно мне будет двигаться вперёд, он будет рядом, не отступит, лишь подставит плечо.
Прошло два месяца с того момента, как Педри предложил мне съехать к нему. Мы продолжали наши тайные встречи и моменты, наполненные тем самым спокойствием, которое он приносил в мою жизнь, но всему когда-то приходит конец и вот, пришло время, когда всё должно было стать немного более реальным. Педри пригласил меня поехать с ним на свадьбу его старшего брата, о которой вскользь упомянул пару месяцев назад.
— Ты поедешь со мной? — спросил он, осторожно касаясь моей руки, когда мы сидели на кухне, наслаждаясь ужином на его вилле. — Это будет важно для меня. Моя семья, Ана... они хотят тебя видеть.
Я замерла на мгновение. Мы были вместе уже долго, но мысль о том, чтобы встретиться с его семьёй, пугала меня. Я привыкла к тому, что всё было между нами только здесь, в этих четырёх стенах, под покровом тайны и хотя я знала, что Педри поддержит меня, мысли о свадьбе и о людях, которых я почти не знала, заставляли меня чувствовать себя неуютно. Всё медленно, но верно становилось официальным, и я не знала, как правильно реагировать.
— Я не знаю... — начала я, неуверенно играя ложкой в чашке. — Это всё как-то... слишком быстро.
Педри улыбнулся, понимая, что я переживаю. Он всегда был таким — терпеливым и внимательным, точно знал, когда нужно дать мне пространство, а когда подбодрить.
— Ана, — сказал он мягко, — ты не обязана быть идеальной для них. Просто будь собой. Они хотят познакомиться с девушкой, которую я люблю. Это важно для меня и для них. Знаю, что и для тебя тоже.
Я вздохнула, глядя на его тёплый взгляд. В его карих глазах не было давления, только искреннее желание, чтобы я была рядом с ним в этот особенный момент, и я искренне улыбнулась:
— Хорошо, — сказала я, наконец, соглашаясь. — Поеду.
Свадьба была в их семейном доме на Канарских островах, и, несмотря на мои переживания и моё прошлое, я решила сделать этот серьёзный шаг. Через несколько дней мы просто сели в его машину, и путь туда был полон незначительных разговоров, смеха и лёгкой нервозности с моей стороны.
Когда мы приехали, дом Педри оказался невероятно уютным, с видом на бескрайний океан. Он выглядел как настоящий рай, и я почувствовала себя неуютно среди этой красоты. Я могла только представить, как это место воспринимают члены его семьи.
Когда Педри и я зашли в дом, его мама, Мария, встретила нас с распростёртыми объятиями. Она была элегантной женщиной средних лет, с тёплыми глазами и ласковой улыбкой. Я сразу же почувствовала, что её заботливый взгляд наполнил комнату особенной атмосферой уюта и теплоты. Эффект Педри явно шёл от неё самой — светить ярче солнца.
— Ана, рада тебя видеть, — сказала она с нежной улыбкой, подходя ко мне. — Педри много рассказывал о тебе, и мы все так рады, что ты наконец приехала к нам.
Я замешкалась, но её слова звучали искренне, и я почувствовала, как внутри меня плавно тает напряжение.
— Я тоже рада познакомиться, сеньора Гонсалес, — ответила я, немного смущённо. — Спасибо за приглашение.
Мария взяла меня за руку и мягко погладила её, словно уже успела понять, что мне сложно находиться среди незнакомых людей. Всё стало немного легче от её бережного прикосновения.
— Ты такая красивая, девочка, — сказала она, оглядывая меня с улыбкой. — Педри всегда был так привязан к семье, но, когда он стал старше, переехал, я заметила, как сильно он изменился. Отдалился, закрылся, для него существовал только футбол, а потом рядом появилась ты, и мой мальчик, будто наконец нашёл что-то, чего ему так сильно не хватало в Барселоне.
Я не знала, что ответить. Просто почувствовала, как её слова тронули меня, и я посмотрела на Педри, который стоял рядом, крепко сжимая мою руку.
— Мама, ты всегда знаешь, как заставить меня краснеть, — ответил Педри с лёгким смехом.
Мария лишь улыбнулась и наклонилась, чтобы поцеловать его в щёку, после чего вновь обратила своё внимание на меня.
— Ты сделала его счастливым, Ана, — сказала она, — и это для нас очень важно. В семье всегда всё об этом, поэтому спасибо.
Её слова буквально растопили мои сомнения. Я почувствовала себя частью чего-то важного, но в то же время какой-то тяжёлый груз внутри меня немного ослабел. Его самый родной и близкий человек меня принял.
Когда началась церемония, я сидела рядом с Педри, погружённая в атмосферу праздника, но внутри меня всё ещё бурлили эмоции. Всё казалось таким важным, таким настоящим, как если бы весь этот момент был связан с нами. Вокруг нас собрались его близкие, друзья, и их радость, смех и разговоры наполняли воздух.
Я чувствовала, как Педри заметил моё беспокойство, и его рука крепко сжала мою. Он посмотрел на меня, улыбнулся и наклонился, чтобы я могла услышать его тихий голос.
— Ты хорошо справляешься, — сказал он, немного ободряя меня. — Не переживай, они все здесь дружелюбны и не хотят, чтобы тебе было не комфортно. Ты не одна.
Я кивнула, стараясь не показывать, как сильно я нервничала. Это было так важно для меня — быть здесь, в этом доме, среди этих людей, и понимать, что я становлюсь частью чего-то большего. Частью их семьи, делаю шаг навстречу. Педри сидел рядом, и его присутствие давало мне небывалую уверенность.
Церемония продолжалась, но его взгляд не покидал меня. Он как будто всегда был рядом, даже когда не говорил. Я заметила, как в его карих глазах был тот самый взгляд — знакомый и успокаивающий.
— Знаешь, — сказал он тихо, — я помню тот день, когда ты позвонила мне в слезах. Это было после того разговора с Жулем, когда он косвенно предложил тебе выйти за него замуж.
Я замерла, почувствовав, как мои пальцы сжались вокруг его тёплой руки.
Воспоминание о том звонке, о тех эмоциях, которые я тогда переживала, нахлынули на меня с новой силой. Это было одно из самых болезненных мгновений в моей жизни, и я даже не знала, как сказать тогда, что чувствовала.
— Я помню, как ты плакала, — продолжал Педри, его голос стал ещё тише. — Я тогда думал, что окончательно потерял тебя. А теперь я здесь, с тобой, и это самое важное. Ты не можешь себе представить, как сильно я мечтал о том, чтобы вот так, просто, видеть тебя рядом. Знакомить со своей семьей, проживать трогательные моменты, делиться прошлым и строить будущее. Я не знал, что хоть в какой-то вселенной, это возможно для нас.
Я посмотрела на него, и моё сердце трепетно забилось сильнее. Он говорил всё так искренне, как если бы каждое его слово было проникнуто всем тем, что он чувствовал в этот момент.
— Педри... — шепнула я, слегка смущаясь. — Я даже не знала, что это будет так. Ты и твоя семья... они сделали меня частью этого. Я не могу быть более счастливой, чем здесь, с тобой. Я жалею, что не была смелее и не выбрала тебя, и чувства к тебе раньше.
Он слегка улыбнулся, и в его глазах было столько тепла, что мне казалось, что я могла утонуть в этом бездонном взгляде.
— Я тоже жалею, что так долго держал свои чувства под замком, но ты, при любом раскладе, заслуживаешь быть здесь, Ана, — сказал он, снова сжимая мою руку. — Я знаю, что у нас с тобой ещё много шагов впереди, но я хочу, чтобы ты знала: я женюсь следующим. На тебе. В этом доме или где ты захочешь, неважно. Я просто хочу провести с тобой всю свою жизнь.
Я почувствовала, как внутри меня всё затихло. Его слова эхом отозвались в моей душе, и я поняла, что это не просто обещание. Это был факт. Это было то, что будет. Я полностью повернулась к нему, и, глядя в его карие глаза, я нашла всё, что мне было нужно — уверенность, любовь, доверие. Всё то, что я так долго хотела и о чём мечтала.
— Я готова быть рядом с тобой, cariño, всегда. Мы вместе, и я не хочу ничего другого, кроме как идти с тобой по этому пути.
Он улыбнулся, и я почувствовала, как его рука нежно обнимает меня за плечи. В этот момент всё, что нам было нужно, это просто быть вместе, переживать этот момент, не думая о том, что будет дальше.