Глава 22
Даня
Звонок Юли меня, откровенно говоря, насторожил. На часах ещё не было даже девяти, но она уже освободилась и попросила её забрать. Нет, я, конечно, был рад, что мы сможем поскорее увидеться, однако закрадывалось непонятное вязкое ощущение, словно над головой сгущались тучи перед сильным дождём.
Попрощавшись с бодрым семейством, которое напрочь забыло об отце Юли и кажется, впервые за долгое время наслаждалось домашним отдыхом, я поехал в ДаВинче. На улице ещё как назло погода стояла нелётная, ветер такой, что хоть три куртки на себя надевай, да авария на центральном кругу прибавила ярких впечатлений. В общем, к ресторану я подъехал почти через час.
Вышел из машины и буквально сразу заметил Юлю, она стояла у ступенек, скрестив руки на груди и разглядывая хмурое небо. Прядь волос вырвалась из её хвоста, и ветер раскидывал её из стороны в сторону. Юлька даже не спешила поправить прическу. Она походила на Снежную Королеву, которая не ощущала холода, и не морщилась из-за непогоды. Лишь изредка переступала с ноги на ногу, и только это, пожалуй, развеивало миф, что девушка напротив не плод моего воображения.
Я подошёл ближе, но вой ветра заглушал звук моих шагов, поэтому вероятно Гаврилина их не услышала. Она слишком пристально наблюдала за небом, которое кто-то разукрасил серыми красками. Мне показалось, что-то не так.
– Долго ждешь? – спросил я. Юля тут же опустила голову и коротко улыбнулась. Я взял за её руку, почему-то подумал, она замёрзла, мне хотелось согреть Гаврилину, прижать к себе и никогда не отпускать. Юлька выглядела такой хрупкой, уязвимой, той, кто нуждался в защите, во мне. Это непередаваемое чувство: желание оберегать человека ото всех бурь. Подобное со мной возникало только рядом с Юлией. Я готов был стать её щитом.
Гаврилина уткнулась носом в мою грудь, так словно, в самом деле, долго ждала. Её немного потряхивало. Образ Снежной Королевы пал, оставляя замёрзшую Юлю, чьи плечи дрожали, прижаться ближе. Сколько же она простояла на улице?
– Три года, – ответила тихо Юлька. Я обхватил сильней её, удивительное дело, какой она была всё-таки маленькой. Я испугался, что если прижму девчонку ещё крепче, попросту раздавлю или сломаю Юлю, словно хрустальную статуэтку.
– Я задержался, прости.
– Ничего, – она чуть отодвинулась и покачала головой. Мы оба улыбнулись. – Поехали домой?
– У меня более интересное предложение.
– Если там будет тепло и горячий чай, я не против.
– Там буду я, – интонация моего голоса была настолько игривой, что я сам поразился, как легко мне рядом с Юлькой.
– Ну да. Ты же самый главный пункт в сегодняшней программе, – она посмотрела на меня снизу вверх, её взгляд в вечернем сумраке напоминал беззаботное детство. В нём читалась лёгкость, а ещё свобода. Словно Юля, наконец, расправила крылья, сорвала тяжёлые оковы, и позволила себе воспарить высоко над облаками.
– У нас есть всё для идеального вечера: ты и я, а ещё там будет чай с пирожками. Обещаю, ты оценишь мой выбор, – самодовольно заявил я, и потянул Юльку к машине.
Мы бы могли устроить романтическое свидание, провести его вдвоём, как вчера допустим. Но я был уверен, Юле будет приятно увидеть маму с братом, посмотреть на их улыбчивые лица, да и когда я уезжал, тётя Лида вовсю пекла пирожки. Запахи стояли отменные. Во мне даже проснулся дух нового года, словно праздник не через несколько дней, а сегодня, уже на пороге. И это чувство захватывало, пробуждало в груди непонятный трепет.
А уже в пути, когда мы выехали с горной дороги, на городскую трассу, Юлька рассказала мне о Марине. Она говорила медленно, с длительными паузами, без особых возмущений, но казалось, её захватывала гордость за себя. Я слушала внимательно, не перебивал. Сперва злился, конечно, думал, завтра же поеду к Леоновой и всё выскажу, нельзя перекладывать неудавшиеся отношения на сотрудников. Но в глубине души, я был чертовски рад, что Юля, наконец, ушла с этой проклятой работы и больше не будет пересекаться с моей бывшей. В этих встречах явно не было ничего хорошего.
Однако Юлька переубедила. Она задала всего один вопрос:
– Скажи, Дань, ты хочешь чтобы… – с её губ слетел вздох. – Чтобы у нас всё было хорошо?
– В смысле? Конечно! – воскликнул я.
– Тогда, – Юля повернулась ко мне, всего на несколько секунд, но они показались вечностью. Я мельком гляну на Гаврилину, крепче сжимая руль. Она выглядела непривычной, другой. Даже в какой-то степени незнакомой. Её глаза переливались блеском, её пухленькие губы были сжаты, а на лице читалось желание изменить этот мир, закончить череду неудач.
– Что тогда?
– Давай забудем о Марине? Мне кажется, это единственный способ не позволить нашим дорогам и дальше пересекаться. Я… хочу быть счастливой. Давай будем счастливыми?
Я помолчал с минуту, прикидывая в голове, как поступить правильно. А потом подумал, может Юля и права? Если я притащусь завтра к Леоновой с разборками, это только подогреет ситуацию. Она начнёт заливать мне в уши очередную чушь, или не дай бог, чего-то себе нафантазирует. Чтобы шагать только вперёд, нужно научиться обрубать концы на корню, и доверять тому, кого любишь.
– Давай, – согласился в итоге я. Наверняка это первый и последний раз, когда Марина играет в ведьму, решившую угрозами завоевать мир. – Но если она тебя…
– Знаю, – перебила Юля. – Ты превратишься в злого дракона и испепелишь ДаВинче.
– Не знал, что тебя заводят драконы, – усмехнулся я, паркуясь на свободное место. Отсюда было видно, что в наших окнах горит свет.
– Я этого не слышала, – прошептала она, отстегивая ремень безопасности и выскакивая из машины.
И всё же в этом было что-то по-детски забавное: заставлять Юлю смущаться. Я словно вернулся на школьную скамью, стал тем мальчишкой, который после уроков мечтал провожать Юльку домой. На моих плечах бы висело два рюкзака: с одой стороны мой, с другой её. Мы бы могли есть мороженое, громко смеяться и прыгать через лужи, оставшиеся после вчерашнего дождя. Зимой бы играли в снежки, летом смотрели на звёзды.
Я повернул голову, наблюдая в боковое стекло, как Юля поправляла пальто. И вдруг поймал себя на мысли, что чертовски счастлив. Пусть наше детство и прошло не по плану, но впереди будущее, самое интересное нас ждёт именно во взрослой жизни. В этот раз, я не упущу шанс.
– Давай будем счастливы, – прошептал я и вышел из машины.
Юля
Счастье – это дышать полной грудью, громко смеяться и есть за одним столом с близкими людьми домашние пирожки.
Это было так странно. Переступить порог квартиры Милохиных, увидеть маму в фартуке с измазанными мукой руками. Слышать, как Матвей резвится, а дядя Слава возмущённо ругается на робота, который, по его мнению, и не робот вовсе – сплошной брак. Странно было позволить Дане снять пальто с моих плеч, пойти вместе с ним в ванную, мыть руки и толкаться перед умывальником. А потом сесть со всеми вместе за стол, что ломился от еды. Странно греметь тарелками, накладывая салат Дане, странно слышать тёплые разговоры, быть частью этих самых разговоров.
Но это «странно» мне однозначно понравилось. Я бы хотела, чтобы оно длилось вечно.
– Этот робот просто ужасен, – возмущенно бурчал себе под нос Милохин-старший, то и дело поглядывая на динозавра. Робот почему-то не рычал, звук больше напоминал кряхтение.
– Вы его просто сломали, – вставил Даня и потянулся к пирожку. Он уже съел три, и явно это был не предел.
– Ты купил какую-то бракованную ерунду.
– Нормальная эта ерунда, – фыркнул Милохин, делая глоток компота. Мама даже его успела сварить.
– Бракованная, – стоял на своем Вячеслав Николаевич.
– Сам ты… – прошипел Даня.
– Что ты сказал?
– Ничего, – отвёл взгляд в сторону Милохин.
– Нет, ты что-то сказал. Я точно слышал.
– Возраст, па, берёт своё. Слух уже не тот, туда-сюда, – с серьёзной мордашкой заявил Даня отцу. Я уже думала, Вячеслав Николаевич обидится, мой бы папа точно взорвался. Но нет, Милохин-старший лишь тихо усмехнулся. Они будто были на одной волне с сыном.
Тем временем из тарелок потихоньку исчезала еда, Даня ещё громче шутил, а я, не скрывая эмоций, смеялась над его шутками. Мотя иногда подбегал к нам вместе со своим роботом, он повторял звуки, которые издавал динозавр. Мама снимала сына на камеру телефона, а Вячеслав Николаевич со вздохом покачивал головой, повторяя, как нынче некачественно делают игрушки.
Я смотрела на эту картину, и в какой-то момент глаза защипало от переизбытка счастья, что вспорхнуло бабочкой в моей груди. Сегодняшний ужин отличался ото всех других ужинов за последние лет десять. Сегодня за одним столом мы были большой и дружной семьёй, самыми близкими друг другу людьми. Мне вдруг захотелось остановить время и никогда не давать ему ход. Это тепло внушало, что жизнь налаживается. Я от всей души в это поверила.
Когда с ужином было покончено, мама начала убирать со стола, она планировала закинуть тарелки в посудомоечную машину, но Даня вызывался помочь, собственно, я присоединилась к нему.
Мы вместе стояли на кухне у раковины, я наливала на посуду моющее средство, мыла и затем ополаскивала, а Милохин натирал до блеска и откладывал в соседний ящик тарелки.
– Было вкусно, я так давно не ел пирожков твоей мамы. Надеюсь, ты умеешь печь такие же, – заявил нагло Даня, не сводя с меня пристального взгляда.
– А что если не умею?
– Это проблема, – он чуть наклонился и практически шепнул мне на ушко эту фразу. Я осторожно взглянула на Милохина, на его решительное выражение лица, горящие глаза, в которых так и читалось желание чего-то большего, нежели натирание до блеска тарелок. Мне отчего-то сделалось смешно, я не смогла сдержать улыбку.
– Что за смешок?
– Ты слишком близко, отодвинься, это моя территория, – шутливо обозначила я, что в области раковины моему оппоненту не место.
– Хочешь сказать, мне на тебя смотреть нельзя? – от его игривого тона у меня по телу словно прошлась волна вибрации. Она очутилась возле сердца и притаилась в ожидании взрыва, который определенно вызовет ещё большую волну чувств.
– Нельзя, не двигайся, – я выставила локоть вперед, а Даня подался ещё ближе ко мне, пока его губы не оказались буквально в сантиметре от моей щеки. Удар за ударом. Вздох за вздохом. Моё лицо полыхало, а губы не могли прекратить улыбаться.
– Ошибаешься, мне всё можно.
– И что же ты хочешь? – мы уже открыто флиртовали, и хотя я была полный ноль в подобных штучках, Милохин будто включал невидимую магию, которой воздействовал на меня. И вот откуда-то бралась открытость, игривость, желание понравится… поцеловать. С одной стороны, это смущало, а с другой – я нравилась себе той, какой была сейчас, рядом с Даней. Я ощущала себя звездой, что наконец-то засияла на ночном небе.
– Ну…
– Дань, глянь, – раздался за спиной голос его отца.
– Па, ты просто чертовски вовремя, – вздохнул Милохин, а затем ещё и цокнул. Он походил на ребёнка, у которого отняли конфету, довольно забавное зрелище.
– Конечно, вовремя. Не я же купил эту ерунду. Надо вернуть её в магазин.
– Это всего лишь робот, – театрально взвыл Даня.
– Зачем поощрять брак?
– Па, ну какой брак?
– Вот иди сюда, я тебе сейчас всё расскажу!
И они в самом деле ушли в зал разбираться с роботом. Я же, не придумав чем себя занять, решила заглянуть в комнату Дани. Там было довольно темно и тихо, хотя голоса домашних доносились и до спальни. Прикрыв за собой дверь, я включила свет и присела на край кровати, оглядывая место, пропитанное духом нашей юности.
Тут ничего не изменилось с тех пор, я будто вернулась на три года назад, будто впервые переступила порог этого таинственного места, от которого захватывало дух и дрожали колени. Вот здесь, именно вот тут, мы сидели вместе с Даней, говорили по душам, мирились.
Я коротко улыбнулась сама себе, наверное, так распорядилась судьба, чтобы мы не смогли сберечь свои отношения. Но в этот раз я не проиграю судьбе, не позволю ей вмешиваться в нашу жизнь.
Неожиданно мой взгляд зацепился за открытку, она лежала на тумбочке возле телевизора. Я подошла, взяла её и вернулась на кровать. Открытка была старой, на ней образовался даже небольшой слой пыли, словно здесь никто особо не убирался с момента Даниного отъезда.
Фиолетового цвета, с выпуклыми буквами, на которых ещё остались блестки. Открытка напоминала валентинку, по типу таких дарили девчонки в классе седьмом или шестом. Если честно, я уже и не помнила, когда видела последний раз подобные штучки. На одной стороне была надпись: «Задай мне десять вопросов, ответы на которые ты обо мне не знаешь», а с другой сами вопросы.
Однако изучить вопросы я не успела, дверь открылась, и вошёл Даня. Он задумчиво провёл рукой по волосам, словно никак не мог сообразить, что от него хотят. Затем подошёл ко мне, его взгляд тоже остановился на открытке.
– О, я помню её, – сказал он, взяв из моих рук «десять вопросов». – Кир как-то на девчонку запал, купил эту ерунду и хотел ей подарить. А она его послала, сказала, что более глупого подарка не видела.
– Там странные вопросы? – спросила я, смотря на Даню снизу вверх. Он возвышался надо мной, крутя в пальцах открытку.
– Не знаю, хочешь ответить на них?
– Ну… – протянула неуверенно я. И Милохин вдруг сел у моих ног на бежевый пушистый ковролин.
– Назови любую цифру, я прочитаю к ней вопрос, – озвучил он, с улыбкой на губах разглядывая меня. Это было так необычно: я сидела на кровати, Даня на полу у моих колен, воздух вокруг нас становился теплым, словно за окном не зимний вечер, а летний день, наполненный солнечными лучами.
– Какой ты хитрый.
– Это я ещё не начинал.
– Семь.
– Так, так, так, – с умным видом Даня провёл пальцем по открытке и зачитал вслух вопрос. – Ваше самое яркое воспоминание об этом человеке.
– Интересно, – я улыбнулась, а Милохин неожиданно кинул открытку на пол, сам же положил мне на колени ладони, уперевшись в них подбородком. Он выглядел таким милым, в точности как в детстве, когда мы засыпали в одной кровати, рассказывая друг другу разные истории. Я облизнула губы, ощутив во рту давно забытую сладость, будто мне только что дали карамельку на палочке. Самую вкусную. Ту, о которой я мечтала всю жизнь. Взгляд Дани, направленный на меня, его улыбка и горячие ладони на моих коленях – всё это вызывало щемящую нежность.
– Это было в тот день, когда я увидел тебя в зелёном сарафане. Помнишь? Мы тогда не поехали на велике, а пошли пешком.
– И что же было такого… во мне?
– Сарафан, что же ещё? Ты в нём походила на лесную фею. Вся такая воздушная, смешная.
– Смешная? Это был новый сарафан! Вычеркни этот эпизод из своих воспоминаний! – игриво затребовала я.
– Аж десять раз, – насмешливым тоном ответил Даня.
– Немедленно! – я наклонилась к нему, продолжая возмущаться. Хотя на самом деле мне было всё равно на тот сарафан и на то, какой я предстала в его глазах. Всё это угасало на фоне улыбки Милохина, его томного взгляда, который зачаровывал меня.
– Я могу немедленно только поцеловать тебя, – прошептал практически мне в губы Даня. По телу прошла волна жара, опускаясь к животу. Я ощущала, как горят щёки, как громко бьётся сердце и как потеют ладони. Я ощущала невероятную тягу к исполнению этой угрозы и от этого ещё больше смущалась.
– Уверен?
– Проверим? – он тоже приподнял голову, касаясь своим носом моего. Влево. Вправо. Чужое дыхание смешалось с моим. Воздух вокруг наполнился нами, в нём витал треск, словно от разрядов электричества. Даня прикоснулся своей ладонью к моей щеке, она была горячей, от этого неожиданного прикосновения во мне будто происходили разряды микровзрывов. Я перестала дышать, замерла в ожидании, которое почему-то походило на пытку и тянулось слишком долго. Мне хотелось спросить, почему Даня не поцелует меня прямо сейчас, почему он медлит, однако даже такая близость, в которой наши губы не соприкасались, сводила с ума.
– И когда начнутся твои проверки? – тихо проронила я, не выдержав.
– А когда бы ты хотела, чтобы они начались? – игриво произнёс Милохин. В его голосе звучало искушение, казалось, Даня наслаждался своим превосходством, победой надо мной. Он не спешил сорвать поцелуй, зато нежно водил пальцем вдоль моей скулы. Сердце налилось чувствами, жар внизу живота становился более ненасытным, я, вроде, дышала, но мне почему-то не хватало воздуха.
– Если ждать придётся очень долго, – прошептала я, поражаясь тому, как открыто, флиртую с Даней. Это было совсем не похоже на меня, – Тогда я точно передумаю и уйду.
– Размечталась, – усмехнулся Милохин. И… наконец-то поцеловал меня.
Это было так упоительно и сладко. Это был поцелуй со вкусом лета, нашего детства, поцелуй тоски и любви, которая столько лет хранилась в закрытом чемоданчике, спрятанном ото всех глаз.
Наш поцелуй напоминал стрелу, что пронзала сердце. От него перехватывало дыхание. Рвались стоны. Нас так влекло друг к другу. До дрожи. До мурашек, что табуном рассыпались по спине и плечам. Они обливали горячей волной, раскрывая чувства, позволяя им сорваться с цепи и отдаться страсти, которая теперь витала в воздухе. Удар за ударом. Снова. И ещё. Разряд тока по телу. Жар внизу живота. Осторожные движения Даниных рук, одна его ладонь всё так же блуждала по моему лицу, другая скользнула по пояснице, пробираясь под майку. Обе были такими горячими. До ожогов. До спазмов и сладкого упоения.
Я не заметила, как Милохин повалил меня на кровать, нависая сверху. Я не замечала ничего, позволяя по телу разливаться эйфории от сводящей с ума близости. Удар. И снова. Такой громкий. Такой болезненный и необходимый. Моё сердце билось слишком быстро, слишком громко и неистово. С губ Дани сорвался тихий стон, похожий на рычание. С моих тоже, только ещё тише, почти неслышно.
Эти звуки напоминали мелодию. Она звучала беззвучно, где-то за пределами Вселенной, мира и реальности, нежно, словно шептала слова любви, те самые, которые я мечтала услышать последние три года.
Я так тосковала по Дане.
Я вновь могла быть счастливой рядом с ним.