«Конец Сьёмок»
Прошёл месяц. Минхо и Хёнджин постепенно начали сближаться, на первый взгляд — по-дружески. Они часто проводили время вместе, шутили, делились историями со съёмок. Но только Хёнджин знал, что всё не так просто.
Внутри него происходило нечто новое. Чувства, которые раньше казались ему только строками из книг, ожили. Хёнджин с детства любил читать — классику, детективы, драмы, стекло и, конечно же, истории о любви. Теперь он чувствовал то, о чём читали поэты: те самые бабочки в животе, дрожь от случайного прикосновения, жар в щеках от одного взгляда Минхо.
Он пытался убедить себя, что это просто увлечение. Но разве влюблённость проникает в сны? Минхо снился ему каждую ночь — в мечтах, в кошмарах. Хёнджин начал бояться сна. Поэтому всё чаще он брался за кисти и краски. Рисовал до самой ночи, не в силах остановиться. И каждый раз на холсте появлялся Минхо. Снова и снова.
В этот раз вышла сцена с поцелуем и вторая — где Минхо держал в руках цветы. Хёнджин сидел перед полотном и не мог отвести взгляд. Один вопрос сверлил голову: А взаимно ли это?
На съёмке снова была сцена с поцелуем. Хёнджин, как всегда, волновался. Минхо заметил это и не удержался от улыбки:
— Почему ты каждый раз волнуешься?
— Не знаю...
— Это не ответ, — ухмыльнулся Минхо, но времени для обсуждений не осталось.
— Камера! Мотор! Начали! — прокричал режиссёр.
Сцена пошла. Минхо резко прижал Хёнджина к стене. Та сцена, которую Хёнджин боялся больше всего, наступила. Минхо вдруг посмотрел на него с таким выражением, будто это было не по сценарию... и поцеловал.
Настоящий, уверенный, мягкий... Хёнджин в долю секунды вспыхнул, будто пламя пробежало по коже. Он залился краской, его сердце стучало как безумное.
— Снято! — раздался голос режиссёра. — Вы, ребята, не думали встречаться в реальной жизни? Серьёзно. Вы — идеальная пара!
Но Минхо не отстранился. Он просто стоял, всё так же близко, глядя прямо в лицо Хёнджина, который не знал, куда девать глаза.
— Можешь… дать пройти?.. — Хёнджин произнёс это почти шёпотом.
— Чего? Не слышу, говори громче, — Минхо прижал его ещё сильнее.
— Да отпусти! — чуть громче, с отчаянной ноткой, пробормотал Хёнджин.
Минхо наконец отступил, с довольной ухмылкой. Хёнджин же, как будто сбежал от собственных мыслей, метнулся в гримёрку и захлопнул за собой дверь, прислонившись к ней спиной. Он пытался отдышаться, унять бешеное сердцебиение.
Что это было?..
Прошло полгода. Съёмки подошли к концу, все сцены были отсняты, и дорама готовилась к релизу. Осталась финальная пресс-конференция, постеры, тизеры — и потом миллионы глаз будут следить за каждым моментом на экране.
Фанаты ждали эту дораму с нетерпением, обсуждали каждый кадр, каждую утечку, каждую фотографию со съёмок. Интернет давно гудел. И уже никто не называл их просто "Минхо" и "Хёнджин". Это было "Хёнхо" — главный шип пары. Их связывали во всех фанфиках, в нарезках, в тредах на форумах. Люди писали: «Они точно встречаются!», «Посмотрите, как он на него смотрит!»
Минхо казался непоколебимым. Улыбался, смеялся, спокойно отвечал на вопросы интервьюеров. Он шёл вперёд, не оборачиваясь. А вот Хёнджин…
Каждое его движение вызывало волну критики. Сказал не то — осудили. Надел не то — высмеяли. Одинокий взгляд на фото — спекуляции. Он стал мишенью для хейта. Всё, что он делал, переворачивали против него.
"Фальшивит, он недостоин Минхо", "Не умеет играть", "Почему он вообще в этом проекте?" — он читал комментарии, даже если клялся себе не делать этого больше.
Он не показывал, как ему больно. Но каждый вечер возвращался домой с комком в горле, с дрожащими пальцами. Он закрывал шторы, выключал телефон и просто рисовал. Это было единственное, что помогало не сломаться.
Минхо знал. Он видел усталость в его глазах, эту отстранённость, тишину, что будто окутала Хёнджина. Он не говорил вслух, но замечал: Хёнджин реже смеётся, больше молчит. Даже на пресс-конференции, когда весь зал взорвался от восторга, Хёнджин просто слегка улыбнулся.
— Эй, — тихо сказал Минхо за кулисами, — ты в порядке?
Хёнджин кивнул, даже не подняв глаз.
— Я рядом. Если что — правда рядом, — добавил Минхо чуть тише. Но Хёнджин всё так же молчал. Потому что он боялся. Боялся, что любое слово, любая эмоция станет оружием против него. Боялся, что даже если чувства настоящие — в них никто не поверит.
Последняя сцена. Самая интимная, самая эмоциональная. Постельная сцена. Режиссёр настаивал: не пошло, а тонко, чувственно, сдержанно, как кульминация всей истории.
Хёнджин сидел в гримёрке, пытаясь унять дрожь в пальцах. Его сердце колотилось слишком громко. Он повторял про себя текст, но всё словно вылетало из головы. Всё, кроме ощущения, что эта сцена — больше, чем просто игра.
Он справлялся. Он должен был справиться.
Минхо зашёл в кадр — уверенный, спокойный. Он уже знал, как играть. Он чувствовал момент. Его прикосновения были мягкими, взгляд — глубоким. А вот Хёнджин… он буквально сгорал внутри.
Он чувствовал, как с каждой секундой дыхание становится тяжелее. Губы дрожали. На секунду он даже забыл, где он. Когда Минхо приблизился и их лбы коснулись — Хёнджин сжал простынь под пальцами до побелевших костяшек.
— Снято! — наконец раздался голос режиссёра. — Великолепно. Мы это сделали, ребята!
Хёнджин поспешно встал, не сказав ни слова, и пошёл в гримёрку. Закрыл за собой дверь и облокотился на неё, закрыв глаза. Хотел просто вдохнуть, успокоиться.
Но взгляд случайно упал на угол потолка.
…Маленькая вспышка. Едва заметный отблеск стекла.
Он резко подошёл ближе. Это была камера. Скрытая. Слева от неё — ещё одна. Он осмотрел всю комнату — их было три. Маленькие, незаметные. Не из съёмочной группы. Это был кто-то другой.
Паника ударила в грудь.
Он начал задыхаться. Всё тело сжалось. Руки дрожали, будто от холода. Его личное пространство, его единственное безопасное место — оказалось под наблюдением. Кто-то всё это время наблюдал. Возможно, записывал. Возможно… уже выкладывал.
Он сорвал одну из камер, бросил на пол. Отступил назад, упал на стул. Его захлестнули эмоции — страх, унижение, злость, отчаяние.
В этот момент в гримёрку вошёл Минхо.
— Хёнджин? Что случило… — он замер, увидев, как тот сидит на полу, камера валяется рядом.
Хёнджин поднял взгляд — в его глазах стояли слёзы.
— Они… они даже сюда залезли… — прошептал он, еле слышно.
Минхо подошёл, медленно сел рядом и аккуратно обнял его за плечи.
— Всё. Я не дам им больше тронуть тебя. Обещаю.
Минхо вышел из гримёрки с камерой в руке. Его лицо было каменным, в глазах — гнев. Он больше не собирался молчать.
В коридоре он сразу поймал режиссёра и одного из администраторов съёмочной площадки.
— Объясните мне, что это делает в гримёрке Хёнджина? — он резко поднял руку с камерой, бросив её им под ноги. — И это не одна. Их там три. Вы вообще контролируете, кто заходит на площадку?!
Режиссёр побледнел: — Минхо, я клянусь, я ничего не знал! Мы не устанавливали—
— Значит, кто-то из персонала. Или, хуже — кто-то из вас покрывает сталкеров! — Минхо почти кричал. — Это уголовное преступление. И я не позволю вам это замять.
Хёнджин тем временем сидел в трейлере, прижав к себе подушку. Его трясло. Он не чувствовал себя в безопасности даже здесь.
Через двадцать минут пришёл Минхо.
— Всё, я поговорил с агентством. Мы вызвали полицию. Эти камеры забрали на экспертизу. Завтра они проверят все помещения. — Он сел рядом. — И… я сделал пост.
— Пост? — тихо переспросил Хёнджин.
Минхо достал телефон и показал:
В соцсетях кипело. Его пост уже набрал сотни тысяч репостов.
> "Хватит. Мы — не куклы в витрине. Мы не ваши игрушки. Камеры в гримёрках, слежка, вторжение в личное пространство — это не фанатство. Это преступление.
Я стою рядом с Хёнджином. Он — мой партнёр по дораме, мой друг, и я не позволю делать ему больно.
И я найду каждого, кто к этому причастен."
Комментарии заполнились поддержкой.
"Ты прав, Минхо!"
"Сил тебе и Хёнджину"
"Это не фанаты. Это сталкеры"
"Спасибо, что защищаешь его!"
Хёнджин смотрел на экран и впервые за долгое время почувствовал, что он не один.
— Спасибо… — прошептал он. — Правда. Спасибо, что ты не остался в стороне.
Минхо посмотрел на него мягко:
— Я бы никогда не позволил, чтобы с тобой так обращались. Ни как с актёром, ни как с человеком.
Хёнджин отвёл взгляд, чувствуя, как к горлу подступает ком.
Он не был готов признать, но внутри уже давно знал — Минхо стал для него чем-то большим, чем просто напарник.
Хёнджин вернулся домой поздно. Он был измучен морально и физически. Хотел просто упасть в кровать и забыть этот день. Но едва он снял обувь и включил телефон, всё обрушилось на него, как лавина.
Уведомления. Тысячи. Десятки тысяч.
Он открыл соцсети — и замер.
“Всё ради хайпа?”
“Минхо защищает, а он играет жертву. Как удобно.”
“Опять Хёнджин. Вечно в центре скандала.”
“Стыд и позор.”
“Может, сам и поставил эти камеры?”
Хёнджин почувствовал, как мир вокруг сужается. В груди стало тяжело дышать. Он дрожащими пальцами пролистывал комментарии, каждый как удар.
И тут, словно спасательный круг в этом безумии, появился новый пост от Минхо.
> “Оставьте Хёнджина в покое.”
“Если вы уважаете меня — уважайте и его. Он не виноват. Он не хотел, чтобы это стало достоянием публики.
Он жертва. И если вы хоть немного знаете меня — то знаете, как мне важно его благополучие. Любой, кто продолжит травлю, будет заблокирован, и мы будем подавать в суд. Хватит.”
Пост быстро разлетался, тысячи комментариев уже были словами поддержки.
Но было поздно.
Потому что кто-то всё-таки выложил видео. С тех камер. С его гримёрки.
В сеть.
Хёнджин не хотел нажимать на ссылку. Но пальцы сами дрожащими движениями открыли её.
Он увидел себя. Беззащитного. Уставшего. Меняющего одежду. В те дни, когда он не знал, что за ним смотрят.
— Нет... — прорычал он, зажимая рот рукой, будто мог остановить то, что увидел.
Он соскользнул на пол, обхватив голову руками. Всё вокруг рушилось.
Чувство стыда, гнева, страха — слились в одну невыносимую боль.
Телефон снова завибрировал.
Минхо.
“Я еду.”
Через двадцать минут дверь с глухим стуком распахнулась — в комнату влетел Минхо. Без лишних слов. Он нашёл Хёнджина сидящим на полу посреди гостиной, с телефоном в руке и пустым взглядом. Щёки мокрые. Губы прикушены до крови.
— Эй… — тихо сказал Минхо, подбегая и падая рядом на колени. — Я здесь. Слышишь? Я с тобой.
Хёнджин вздрогнул от его голоса, но не посмотрел. Только сжал телефон крепче.
— Все это видели… — прошептал он. — Они видели… Я…
— Посмотри на меня, — сказал Минхо, мягко беря его лицо в ладони. — Это не твоя вина. Это преступление. И мы найдем, кто это сделал. Клянусь.
— Я не могу, Минхо… Я не могу больше. Меня везде ненавидят. Я не хочу выходить на улицу, я не хочу смотреть в телефон, я не хочу… быть, — его голос сорвался, и он закрыл глаза, сжавшись в комок.
Минхо обнял его крепко, как только мог.
— Шшш… Я не дам тебе исчезнуть. Ты слышишь меня? Не дам. Я не позволю им сломать тебя. Ты сильный. Ты прошёл через ад — и всё равно стоишь. Я рядом. Сколько нужно — хоть всю жизнь.
Хёнджин прижался ближе, словно боялся, что Минхо исчезнет.
— Останься сегодня, — прошептал он. — Просто… побудь рядом. Молча.
— Конечно, — кивнул Минхо. — Я останусь. Сколько угодно. Не переживай, я не уйду.
Минхо помог ему подняться, укрыл тёплым пледом, усадил на диван. Они сидели рядом, в тишине. Только тиканье часов и мягкое дыхание. Минхо не отпускал его руку. И в этом молчании было больше поддержки, чем в тысячи слов.
Прошла неделя.
Каждый день появлялись новые фрагменты с камер — короткие, будто специально вырезанные, чтобы унизить, высмеять, исказить реальность. Хёнджина разоблачали, обсуждали, грязно шутили, обвиняли в нарочитой чувствительности, в фальши, в «слишком ярких» эмоциях, в том, что «не удержался» на съёмках. Он почти перестал выходить из своей комнаты. Соцсети были как поле боя, и каждое уведомление — выстрел прямо в сердце.
Минхо бесился. Он смотрел, как Хёнджин тает на глазах. Как молчит, как держится за последние силы. Как не верит больше никому — даже себе.
И тогда, на большой пресс-конференции по случаю выхода дорамы, Минхо вышел вперёд.
— Хватит. — Его голос был спокоен, но в каждом слове звучала ярость. — Всё, что вы делаете с Хёнджином — это не фанатство. Это насилие. Он жертва, а вы ведёте себя так, будто имеете право судить. Вы не имеете. И если вы хоть раз называли себя нашими фанатами, то знайте — я не признаю вас таковыми. Уходите. Мне не нужны поклонники, которые травят моего друга. Моего партнёра. Моего… Хёнджина.
Зал замер. Кто-то молчал. Кто-то снимал. Кто-то уже печатал цитаты в Твиттер.
Сразу после пресс-конференции по всем новостным лентам пошли заголовки:
«Минхо резко встал на защиту Хёнджина»,
«Минхо назвал хейтерам фанатами с прицелом на "уходите"»,
«Партнёрство или нечто большее? Минхо о Хёнджине с болью в голосе».
И именно в этот момент, когда волна хейта начала сбавлять обороты, когда появились первые голоса поддержки…
На личную почту Хёнджина пришло письмо.
От неё. От матери. Которую он не видел с пяти лет.
«Я знаю, ты страдаешь. Хочу поговорить. Может, мы можем всё начать сначала?»
Хёнджин уронил телефон.
— Нет… — прошептал он. — Почему сейчас?..
Пальцы дрожали. В груди сжалось. Было страшно. Было… больно. Невыносимо.
____________________
Ну вот вам маленкая часть🥲
2062 слов...
Сегодня ещё выйдет, тоже "бальшая" часть